Гл.1. Основа противоречий культуры и цивилизации
Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия — критерий заблуждения.
Гегель
То, что мы наблюдаем в современной исторической реальности, с позиции объективного разума, мы определяем, как процесс расовой катастрофы, то есть как очередное циклическое сворачивание процессов цивилизации в хаотическую деятельность псевдоцивилизации. Для нас, принципиальным отличием цивилизации от псевдоцивилизации является факт утраты в процессах псевдоцивилизации рациональных коммуникаций между людьми, когда между ними образуется вакуум, «пустыня», заполненная разного рода мусором («BLITEUM») примитивных неразумных представлений о мире. По-видимому, процесс перехода разумного функционирования цивилизации в мусорное состояние процессов псевдоцивилизации происходит в качестве «угасания» метафизического пространства, по отношению к которому только и может существовать разумное понимание мира.
Всем известно, что в современной философии основным феноменом, который был главным объектом изучения в ХХ веке, являлся феномен времени. Именно этот феномен определил собой новейшую границу объективности метафизического мира, который обнаружился в момент глобального перелома: от старой модели цивилизации к зарождению ее принципиально новой модели. При этом, мы должны понимать, что, отработав свой исторической срок, старые элементы цивилизации не исчезают, а переходят в сферу культуру, то есть становятся тем «человеческим» миром, который доступен для представления, а значит, является безопасным с точки зрения потока знакомых непосредственных чувственных ассоциаций. Таким образом, необходимо понимать, что в человеческом представлении время течет кардинально по-иному, чем в реальных событиях мировой истории, где протекают процессы развития мировой цивилизации.
Мы полагаем, что для понимания метафизической природы феномена времени в философии ХХ века отсутствовала отчетливая предпосылка субъективности его понимания, поскольку было ясно, что чисто научный метод здесь неэффективен, а другого типа рациональности классический рационализм не предполагал в качестве принципа познания. Однако проблема состоит в том, что в мировой истории субъективность и объективность в философском мышлении имеют тенденцию резкого изменения своих базовых предпосылок понимания. Собственно, и модели развития мировой цивилизации также кардинально различаются в мировой истории, имея различную фрактальную целостность своего топологического рисунка. Так, в научной идее математического фрактала мы обнаруживаем переход к новой идее рациональности, которая характеризуется особым художественным строением фрактальной реальности. Можно сказать, что в математической идее фрактала мы находим кардинальный перелом: от опыта классической рациональности, требующей чисто научного понимания разума – к его новейшей природе, которая указывает на художественное созерцание как на меру строгости оценки понимания мира как целого.
Очевидно, что в объективной позиции разума основную функцию выражает ценность разумного понимания предмета. Однако, когда метафизическая сущность мира еще в достаточной степени присутствует в качестве откровения, ценность чистого понятия, если следовать пониманию разума у Гегеля, становится относительной. Ведь понятие Гегеля есть следствие длительного самостоятельного развития модели западноевропейской цивилизации, где разум от столетия к столетию закладывал исторические элементы своего существования. Но историческая предпосылка для понимания разума в истории России кардинально иная. Мы должны осознавать, что разумных элементов понимания мира как опыта самостоятельной цивилизации, доминирующей в качестве мировой, здесь никогда не было. Самобытность определенной модели, безусловно, существовала, но не как доминирующая, а как модель, сформированная в качестве «буферной». Буферная модель цивилизации, которая, например, существует в современной политической модели США, характеризуется тем, что она существует вне событий мировой истории, то есть не содержит в себе взаимосвязь: ни с историческим прошлым, ни с историческим будущим, а выполняет лишь связующую функцию между двумя глобальными переломами в развитии мировой цивилизации. Примером подобной политической модели мы полагаем, например, политическую модель Византийской империи, этой тупиковой ветви развития в истории мировой цивилизации. Но для своего исторического времени, Византийская империи была очень влиятельным политическим гегемоном, поскольку практически все исторические народы того времени переживали глубокую разрушительную расовую катастрофу, то есть утрату реальной власти разумного человека над политической ситуацией в мире. Таким образом, историю российской государственности до нашествия большевистской орды в 1917 году следует понимать, как буферную модель цивилизации.
…
Следует осознавать, что понятие «цивилизация» имеет два содержания: одно – бытовое, которое доступно для человеческого абстрактного представления в социальной жизни как материальные и технологические блага цивилизации, и другое – рациональное, которое требует максимальной ответственности человека перед тем метафизическим миром, который определяет судьбу мировой цивилизации, и тогда буферная цивилизация воспринимается как феномен псевдоцивилизации. И если до недавнего времени этим высшим критерием судьбы человека в метафизическом мире было понятие «бога», то в новейших событиях мировой истории речь должна идти все-таки о чем-то другом. С другой стороны, очевидно, что метафизический мир, который определял существование мировой модели мировой цивилизации никуда не исчез, а лишь фрактально изменился, что потребовало принципиально иного научного подхода в понимании мира, и, главное, принципиально новую его оценку, которая кардинально разрушает старые представления о мире.
Причина, почему в наше историческое время почти вся классическая западноевропейская рациональная философия не отвечает пониманию разумного мира, состоит в ее исторической попытке полного преодоления противоречий в построении мысли. Нам понятны предпосылки для такого отношения к природе противоречия, которое следует видеть в начальной точке возникновения рациональной школы мысли в западноевропейской модели развития. Эта начальная точка возникла в результате борьбы против традиционных религиозных представлений о мире, где метафизическое созерцание мира, безусловно, опиралось на высшие слои подсознания человека. Проблема состоит в том, что с высшей природой подсознания человека взаимосвязано существование реальности метафизического мира, который всегда указывает на что-то сверхчеловеческое в непосредственной судьбе человека. С другой стороны, эта попытка выделить чисто «человеческое» из метафизического мира в истории философии не нова. Аналогичным образом развивалась история античной цивилизации, когда гибель богов подготовила благоприятную почву для христианской веры, где разрыв с сакральными силами природы, одновременно, указал на сакральное начало в глубинах человеческой души. Другими словами, история философии отображает развитие мировой цивилизации как истории развития судьбы расы homo sapiens, чья воля к власти, то максимально усиливается в событиях мировой истории, то вдруг максимально ослабляется.
Следствием открытия природы бессознательного в ХХ веке для нас является понимание, что это и есть метафизическая реальность времени если рассматривать феномен бессознательного в чисто философском смысле со стороны высшей психики человека. Так, можно сказать, что «человеческое», то есть известное в опыте мировой культуры, в высшей природе бессознательного исчезает в чем-то сверхчеловеческом, если учесть, что движение разумной воли ринципиально новых рубежей мировой цивилизации и есть утверждение метафизического мира в событиях мировой истории. В этом смысле, «человеческая» воля есть лишь продукт вытеснения подсознательных влечений, то есть определенная социальная сущность человека. Нашей задачей в этой работе является обоснование идеи, что высшее существо бессознательного в человеческой природе есть онтологическая сущность феномена времени, выражающая метафизическую реальность. Эту высшую природу бессознательного мы определяем, как расовое существо homo sapiens. С другой стороны, используя известное понятие homo sapiens в кардинально ином смысле, к которому привыкло представление человека после теории Дарвина, мы должны пояснить, что мы понимаем под сущностью расового существа человека.
Мы полагаем, что в человеческой природе есть два бессознательных существа: высшее и низшее, где первое подчиняется ценностям высшей культуры, а второе – ценностям низшей культуры. В нашем понимании, низшее существо человека взаимосвязано с массовыми инстинктами, а высшее с – инстинктом смерти, в котором сосредотачивается мера его разумной индивидуальности. Уже здесь становится понятно, что логика низших ценностей принципиально отличается от логики ценностей высших. При этом, научная логика, очевидно, нейтральна по отношению к высшим и низшим ценностям, поскольку, в основном, сводит свое понимание мира к человеческим представлениям как результату абстрактных логических умозаключений рассудка. Чтобы понять, почему, развившись до максимального уровня, научно-технический прогресс перестал в наше историческое время выражать какую-то разумную идею существования мировой цивилизации, мы должны осознавать, что цивилизация существует только тогда, когда в ней поддерживается иерархия познавательных возможностей человека: непосредственного восприятия, абстрактного рассудка и действующего разума. И если два вида познавательных возможностей человека мы находим в наше время в избытке, то последнее практически исчезло, демонстрируя, фактически, историческое безвременье по отношению к действующему разуму, то есть эпоху новейших Темных Веков.
Мы утверждаем, что история расы homo sapiens – это не история биологической эволюции, а история максимального и минимального производства высших ценностей мировой цивилизации как отображения разумного начала мира от метафизической энергии онтологического потока времени в событиях мировой истории. Это существо не может быть только человеком, поскольку характеризуется мерой интенсивности сверхчеловеческой энергии разумной воли, выражающей определенный метафизический мир. Таким образом, мы должны ответить на вопрос: почему в некоторые исторические эпохи производство высших ценностей максимально, как, например, в эпоху Перикла или эпоху Возрождения, а в другие – минимально, как, например, в эпоху Темных Веков, которые заполняют вакуум рациональных коммуникаций в современной псевдоцивилизации массовыми коммуникациями.
До недавнего времени можно было видеть, что большинство политических учений опиралось на постулат о том, что разум человека развивается в мировой истории в качестве достижений научно-технического прогресса. Однако наше историческое время требует отбросить это представление, ставшее мифом, то есть уделом тех, кто, собственно, разумом, как пониманием авангардного направления мировой цивилизации, не обладает. Тот же факт, что только эти люди оказались в наше историческое в политической власти практически во всех странах мира, лишь доказывает, что эпоха Темных Веков, в первую очередь, характеризуется исчезновением рациональных коммуникаций, когда их сменяют массовые, то есть неразумные коммуникации между людьми.
…
В современных предрассудках о том, чем определяется существование цивилизации, наибольшую роль играет представление, что цивилизация – это то, что максимально взаимосвязано с достижениями научно-технического прогресса. Фрактальным подобием этих представлений являлась мифология представлений Темных Веков начала христианской веры, в которых утверждалось, что деятельность христианской церкви – это присутствие на Земле божественной воли Творца. В противном случае, все, что не соответствовало представлениям христианских канонов церкви жестоко каралось. Аналогичным образом, и в наше историческое время попытка утверждать, что разумные законы развития мировой цивилизации не совпадают с историей развития научно-технического прогресса, сразу же подвергаются жесткой критике со стороны абстрактного рассудка, потерявшего взаимосвязь с историческим разумом, но в полной мере контролирующего процесс развития научно-технического прогресса. В этом смысле, для нас очевидно, что человеческая культура, в отличие от мировой цивилизации, всегда стремится ориентироваться не на разум, а на позиции непосредственного чувственного восприятия и абстрактного рассудка, которые на бессознательном уровне взаимосвязаны с инстинктом самосохранения человека. Разум же, будучи основой развития процессов мировой цивилизации, всегда указывает на подсознательный инстинкт смерти человека, то есть на рубежи знания, сопряженные с максимальной опасностью его существования.
Нас природа бессознательного интересует, в первую очередь, с точки зрения ее рационального объяснения как феномена высшей психики человека. Так, главнейшим моментом в понимании природы бессознательного, с философской точки зрения, является то, что она в принципе не представляема для человеческого рассудка. Сознание не может контролировать высшие процессы бессознательного, однако высшее бессознательное в самых важных моментах человеческой жизни определяет непосредственную судьбу человека. Проблема состоит в том, что в новейшем метафизическом пространстве нашего исторического времени эта загадочная высшая бессознательная сила не удерживается в глубинах человеческой души как что-то статическое, а скорее пронизывает ее как метафизический поток времени различной силы, в зависимости от влияния высших ценностей. Эта метафизика онтологического потока времени образует напряжение тензоров разумной воли, которые указывают на действительность существования цивилизации.
В чем проявляется подлинная сущность авангардных процессов мировой цивилизации? Или, другими словами, в чем проявляется сущность объективного исторического разума мировой истории? Здесь мы должны обратиться к позиции субъективного исторического разума, выраженные в философии Ницше, а именно, к идее производства высших ценностей мировой истории как авангарда развития мировой цивилизации. В этом смысле, мы должны понимать, что высшее бессознательное, «выплескиваемое» онтологическим потоком времени, то есть пронизывая человека сверхчеловеческими импульсами воли к власти, в первую очередь, указывает на его взаимосвязь с его индивидуальным расовым существом. Здесь сразу же оговоримся, что для нас биологическая теория происхождения расы homo sapiens – это миф, как, впрочем, и деление людей по биологическим признакам на различные расы. Мы расовую сущность homo sapiens понимаем метафизически, то есть утверждаем, что активность расы homo sapiens совпадает с историческими эпохами, где рациональные коммуникации максимальны между людьми и, наоборот, эта активность почти полностью исчезает в случае исчезновения этих коммуникаций, как в наше историческое время.
…
Как возникают рациональные коммуникации между людьми? Ведь для нас должно быть очевидно, что массовые коммуникации – это система, наоборот, уничтожающая разум в человеке, поскольку целиком и полностью построена на абстрактных представлениях о материальном мире, а не его разумном понимании. Так, мы полагаем, что представление абстрактного рассудка есть результат сублимирирования низших процессов психики, связанных с биологическими инстинктами человека. Оно возникает как результат абстрагирования сознания от непосредственных чувственных ассоциаций, когда само формирование абстракции есть результат усилий воли как действия краткосрочной памяти человека под воздействием накопленных знаний культуры, то есть памяти, сформированной в течении его непосредственной жизни. Но высшее бессознательное – это резкий разрушительный выброс психической энергии подсознания, которое не связано с непосредственным опытом жизни человека, поскольку инстинкт смерти – это психическая граница метафизического мира, закрытая для возможностей человеческого представления. Именно высшая психическая энергия подсознания, связанная с расовым бессознательным человека, и выражает энергию движения разумной воли в мировой цивилизации.
Почему мы утверждаем, что разумная воля, связанная с высшим подсознанием человека не является влечением? Мы полагаем, что влечение человека, будучи проявлением его биологического существа, осознается на уровне рассудка, вследствие чего человек может вырабатывать защитные блоки, или комплексы психики, которыми блокирует это влечение. Так возникает феномен культуры, который поддерживает воля человека. Просто воля человека немыслима вне влечения, которое «просвечивает» сквозь комплексы подсознания определенной конструкцией представлений о мире. Иное дело – разумная воля, поскольку она возникает не из влечения, а из потока высшего бессознательного, которое не представляемо в принципе, ибо человек не может представить себе того, что было до его рождения и того, что будет существовать после его смерти. Однако он способен созерцать этот поток в своей расовой памяти как художественную реальность, в котором взаимосвязь с метафизическим миром возвышает человеческую душу до высших ценностей жизни, которые могут быть только эстетическими. Ведь эстетический феномен, в отличие от физического, не обладает эмпирической природой, а значит, не требует участия в познании непосредственных чувственных ассоциаций. Эстетический феномен, наоборот, максимально усиливает напряжение подсознательного инстинкта смерти и, как следствие, создает то сверхчувственное, что определяет существование метафизического мира.
Если бы будем искать подлинную природу эстетического феномена, то обнаружим ее в онтологическом потоке времени, то есть объективность онтологического потока времени, субъективно, может восприниматься только как художественная реальность. Это объясняется тем, что время не может быть только настоящим, таковым оно является лишь в сознании человека, который ощущает себя биологическим существом. Время, в метафизическом смысле, всегда есть прошлое и будущее, а они недоступны для представления абстрактного рассудка. Вследствие этого человеческий рассудок всегда отображает время таким, каким оно мыслится как отображение достижений культуры своей исторической эпохи. Время же как прошлое и будущее представляется человеческим рассудком как математическая модель, то есть представление о настоящем времени распространяется, как модель, на прошлое и будущее. Именно поэтому время в различные исторические эпохи представляется человеком как отображение доминирующей исторической культуры. Но чем является время в действительности? Ведь человеческие культуры различных исторических эпох воспринимают время в соответствие с той верой, на которой строится та или иная культура, а современная культура строится на вере в научной-технический прогресс.
…
Размышляя над феноменом времени как метафизическим феноменом, мы должны понимать, что строительство новой модели мировой цивилизации не может иметь ничего общего с теми структурами массового общества, которые имитируют в наше время цивилизацию, а в действительности выражают иррациональные процессы псевдоцивилизации. Понять, что западноевропейской цивилизации уже не существует в мировой истории, когда ее внутренние процессы исчезли в иррационализме псевдоцивилизации, мешает миф о тождестве научно-технического прогресса и разумного развития мировой цивилизации. Впрочем, то, что научно-технический прогресс будет несколько веков основой развития мировой культуры, не вызывает сомнений. Другое дело, что его процессы в новейшее историческое время сместились на обочину мировой истории. И смещение это произошло в силу того, что в западноевропейской модели цивилизации перестали производиться высшие ценности. Ведь только высшие ценности, которые могут быть только эстетическими, способны создать среду, в которой существуют рациональные коммуникации и, как следствие, дать возможность возникнуть новым идеям развития мировой цивилизации, в том числе и научным.
Если мы будем искать основное противоречие между культурой и цивилизацией, то должны понимать, что, в первую очередь, оно существует в сфере подсознания человека. Так, уже на бессознательном уровне ценности цивилизации и культуры различны, поскольку цивилизация требует для психики человека максимального риска, а культура, наоборот, стремится к самосохранению человеческого существа. При этом, очевидно, что это две необходимые глобальные составляющие сознания мира, в котором существует человек. Причем, можно заметить, что культура выражает в большей степени матриархальные подсознательные инстинкты человека, тогда как цивилизация – патриархальные подсознательные инстинкты. В этом смысле, то есть на уровне уже бессознательного, между культурой и цивилизацией существует не просто психологическая пропасть, но метафизическая бездна. Суть этой бездны состоит в том, что она не представляема для абстрактного человеческого рассудка. И действительно, если бы воображение человека могло представить себе, что происходит с человеком после смерти, то поведение человека бы кардинально отличалось от того поведения, которое он демонстрирует в культуре. Чтобы обжить это опасное пространство существования мировой цивилизации в сознании человека формируется определенная мифология, которая рисует его воображению различные представления, максимально снимающие ощущение риска в разумном пространстве мира. И здесь не столь важно, какие это мифы: мифы о загробной жизни в известных монотеистических религиях или мифы о том, что существует только материальная реальность, как это имеет место в современной мифологии научного сознания. Ведь если научная мысль теряет взаимосвязь с восприятием целого, то есть мира как метафизической картины реальности, она неизбежна мифологизируется.
Как вообще определить то, что не воспринимается в непосредственном ощущении, но существует реально? Например, существование электромагнитного физического поля доказывается через эксперимент, тогда как само поле невидимо. Аналогичным образом, то есть подобно феномену физического поля, научное сознание построило модель существования феномена времени в качестве математической модели, исключив возможность существования времени как метафизического феномена. В результате, время в научном сознании, на основе которого взаимосвязаны внутренние процессы массового общества, существует как процесс сложения математических единиц. Понятно, что для чисто научной мысли подобное представление обладает вполне законченной логикой понимания, поскольку научная логика исключает противоречия. И, действительно, сложить две математические единицы не так сложно, чтобы получить определенную математическую последовательность, измеряющую представление о времени. Но проблема состоит в том, что математическая модель времени измеряет лишь материальный мир, то есть мир, который существует в настоящий момент времени. Но как измерить историческое время, то есть время, существовавшие до начала жизни человека и которое будет существовать после его смерти? Если просто складывать математические единицы времени, как это имеет место в современных заклинаниях о «научном подходе» к историческим событиям, то речь будет идти только о попытке воспринимать прошлое и будущее как настоящее, то есть как мертвую схему представления, в котором прошлое и будущее воспринимается в соответствие с произвольным человеческим воображением. Другими словами, любая научная схема может воспринимать историческое время только как изменение материи во времени. Понятно, что в этом случае и человек должен восприниматься исключительно как продукт материального мира.
…
Основой онтологического потока времени является невозможность свести его к какой-то отчетливой научной схеме рассудка. Но тогда как обосновать его существование как метафизической силы, производящей мир и человека? Так, если исключить известные средства представления о времени, то сознание человека погружается в почти мистическое ощущение первородного ужаса, которое всегда присутствует в момент рождения нового мира. Истина выражается в том, что именно это ощущение первородного ужаса и есть условие существования высших ценностей как внутреннего огня процессов развития мировой цивилизации, поскольку эти ценности относятся к человеческому существу только косвенно. В этом ощущении первородной «бездны», то есть непрерывных атак подсознательного инстинкта смерти на сознание человека, ставшей одной из центральных идей субъективного разума в философии Ницше, наивно искать какого-то возврата к известным ценностям культуры прошлого. Так, например, многие пытались противопоставить метафизический мир язычества, давно исчезнувшего в наше время в цивилизации, метафизическому пространству монотеизма. Но несмотря на то, что события мировой истории развиваются во фрактальной системе координат, то есть в процессе постоянного возвращения назад, в историческое прошлое, разумный мир обладает зловещей новизной бесконечной глубины каждого нового момента времени, поэтому подобные попытки существуют за пределами разума. Другими словами, ценности должны постоянно переоцениваться в процессах мировой цивилизации, поскольку цивилизация – это метафизические «жернова» онтологического потока времени, которые «перемалывают» известные представления человека о мире.
Если сравнить физическое электромагнитное поле, которое является физической силой, воздействующей на мир материальный как нечто материальное, с онтологическим полем метафизики времени, то воздействие его на материальный мир не столь очевидно. Самым надежным методом познания онтологического потока времени является художественное созерцание, когда сознание человека полностью абстрагируется от материального мира, погружаясь в глубины высших психических процессов. Именно в глубинах подсознания, где ощущение материального мира практически исчезает, и возникает взаимосвязь сознания человека с расовым опытом мировой истории homo sapiens. Но одновременно человек теряет в этот момент взаимосвязь со своим биологическим существом, поскольку онтологический поток времени, фактически, «вырывает» его из настоящего, погружая в прошлое и, одновременно, высвечивая будущее. То, что открывается в созерцании онтологического потока времени, может быть выражено только в художественной форме, поскольку в этот момент человеческим существом полностью владеет подсознательный инстинкт смерти. Поэтому все высшие ценности прошлого имели исключительно художественное выражение и создавались в эпоху власти аристократии. И, наоборот, в эпоху Темных Веков, то есть в эпоху неразумной политической власти, которая устанавливается в момент расовой катастрофы, значимость художественного феномена в качестве материала производства высших ценностей не просто исчезает, а становится прямо противоположной тому состоянию высших импульсов психики, которые он производит. Здесь мы имеем в виду, в первую очередь, то современное псевдоискусство, которое демонстрируется в качестве псевдоавангардного, а именно, тот хаос современного BLITEUM псевдоцивилизации, который характеризует внутренние процессы и низшие ценности массового общества. Этот BLITEUM доходит до откровенных человеческих фекалий в качестве предмета «искусства», поскольку то, что производит псевдоцивилизация по отношению к разумной психологии человека – это максимум отрицания возможности производства высших ценностей в своей социальной модели.
…
То, что происходит в эпоху расовых катастроф, характеризуется тотальным разрушением традиционной патриархальной психологии народов, отбрасывая к матриархальному инстинкту массы. Но власть матриархата не может объявить о себе явно, поскольку, в противном случае, это была бы власть, то есть ограничение «свободы» в «свободном» обществе, поэтому она маскируется в разного рода мифы своей толерантности. Одновременно, сеть психоаналитических услуг, заявляя о своем «научном методе», ликвидирует мелкие осколки патриархальной психологии человека, продлевая жизнь псевдоцивилизации. Основа этих психоаналитических социальных сетей в полной мере отражает власть абстрактного рассудка, использующего для средств коммуникаций анализ низшего, массового бессознательного. А как же с высшей сферой бессознательного, которая не несет в себе какой-то массовой социальности, то есть с бессознательным инстинктом смерти человека? И, вообще, социален ли подсознательный инстинкт смерти человека?
Размышляя над открытием бессознательных процессов человеческой психики, очевидно, необходимо осознавать, что современная философия уже не может понимать природу разумного мира как это было в западноевропейской школе мысли на основе абстрактных научных методов. Ведь ценности эпохи Просвещения, освобождаясь от религиозных представлений, в результате, стали насаждать свои представления о мире не менее, а может, и более агрессивно, чем христианская церковь. Так, если раньше дети с малого возраста должны были изучать библейское откровение или откровения Корана, а походы в церковь были обязательны для всех членов общины, то последнее столетие таким же обязательным стало образование в изучении различных наук. Фактически, мы наблюдаем фрактальное подобие исторических процессов, где, в первом случае, действуют представления о вере в единого бога, а во втором случае, представления о вере в науку. Но власть единых представлений о мире, доказывающих существование одной веры и никакой другой, действует одинаковым образом. Так, если человеку религиозной общины внушалось и внушается, что человек и мир есть творение бога, то человеку массового общества в школе внушается, что человек и мир есть феномен единственности существования материальных процессов природы. И как, в конечном счете, языческие боги были почти полностью искоренены в сознании человека, так и в наше историческое время можно наблюдать, что вера в единого бога осталась на обочине мировой цивилизации, хотя, конечно, в мировой культуре она занимает очень важное место в судьбе многих народов. Но поскольку нас интересует только область философской мысли, то мы должны понимать, что рациональная философия, в отличие от других видов интеллектуальной деятельности человека, всегда отображает авангардные позиции развития процессов мировой цивилизации, где вера должна занимать не первое, а последнее место.
Анализируя фрактальное сравнение Темных Веков христианской цивилизации с современными Темными Веками псевдоцивилизации массового общества, в котором мы существуем, мы обнаруживает множеством признаков подобия. Первый, и самый значительный, состоит в том, что как только присутствие высшего начала жизни, которое определяет веру масс фанатиков исчезает, возникает необходимость формирования политических структур, которые объявляют себя посредниками между человеком и высшим началом мира. И если таким посредником в европейской цивилизации, как мы знаем, была христианская церковь, то в новейшее время этим посредником выступает современная научная среда массового общества. Однако «человеческий» институт – это лишь что-то «человеческое», что, как посредник, всегда стремится упростить и усреднить понимание высшего начала. И чем больше функций и полномочий у этого посредника, тем более примитивней становятся представления о высшем начале жизни. Но главное, выражается в том, что эти «человеческие» институты постепенно деградируют и сгнивают, поскольку их посреднические возможности неизбежно изнашиваются в жестких процессах развития мировой цивилизации. Фактически, цивилизация перемалывает их в «пыль» в процессе своего развития, оставляя от них «обглоданные» временем «кости» культуры.
…
Возрождая полноценную рациональную философскую мысль, которая должна выражать новейшие идеи нашего исторического времени, мы должны понимать, что она должна быть подобной структуре математического фрактала, то есть выражать художественное созерцание и строгость математической модели, одновременно. Впрочем, такое восприятие мира не является чем-то новым, если учесть опыт др. греческой науки, где максимальная геометрическая строгость была основой и математической мысли, и, во многом, великой др. греческой скульптуры. Собственно, этот возврат назад, то есть к последнему опыту модели мировой цивилизации, характеризует весь путь развития цивилизации.
Если поставить себе задачу: понять метафизику времени за пределами наивных представлений о чисто-научной сущности времени, которые сводят феномен времени к линейной последовательности математических единиц, то мы должны понять, что речь идет о высшей природе бессознательного в глубинах человеческой психики, которое трудно уловимо в своих импульсах под действием животных влечений человеческой души. Вообще, фрактальная природа времени, протекающая в высших слоях человеческой психики, мало относится к представлениям абстрактного рассудка, стремящегося к тому, чтобы настоящий момент времени ограничивался только личным жизненным опытом человека. Но разум не был бы разумом, если бы опирался только на представления человеческого рассудка. В противном случае, под «разумом» в представлениях человека воспринимают лишь абстрактные логические конструкции рассудка. И если в математической логике доказательство от противного приводит к научной истине, то в разумном суждении это далеко не так.
Размышляя над метафизическим началом бытия – фрактальным потоком времени, мы должны понимать, что он обладает двойственной онтологической природой. Во-первых, он выражает некую структурную основу математической модели, связанную, в первую очередь, со свойствами подобия своих элементов; во-вторых, художественную структуру, которая демонстрирует тот факт, что материальный мир, являясь отображением мира метафизического, является художественным феноменом. Последнее крайне важно для понимания того, что только художественный феномен выражает взаимосвязь мира физического и метафизического. Исключительная важность этого момента состоит в том, что современный массовый человек привык воспринимать мир лишь механически, когда подавляющее количество бытовых вещей его жизни строится на механических реакциях по отношению к тому быту, который принято называть в массовом сознании благами «цивилизации». Однако в нашем понимании цивилизация есть нечто иное, чем комфорт человеческой жизни. Наоборот, авангардные позиции мировой цивилизации выражаются в том, что сопряжено с максимальным риском для человеческой жизни, причем риском, где всегда присутствует что-то сверхчеловеческое, что отрицает ценность человеческой жизни перед высшим началом бытия, то есть метафизическим риском.
То, что мы замечаем в процессах современной массовой псевдоцивилизации, так это почти полное отсутствие разумного образа жизни человека, во-первых, и, во-вторых, отсутствие каких-то новых фундаментальных идей, которые указывают на будущее развитие цивилизации. Отсутствие разума в непосредственной жизни человека обусловлено тем, что главный «инструмент» развития философской мысли, наука, перестала быть основным отображением разумного образа мысли. Этот момент обусловлен тем, что научная среда нашего исторического времени исключает в себе присутствие разумного человека, поскольку конечные представления рассудка, доминирующие в современной научной логике, не предполагают существования реальности метафизического мира. С другой стороны, должно быть очевидно, что философская мысль, как и научная мысль, развивается в последовательности своих идей, а потому новейшие философские идеи должны метафизическим образом проистекать из предшествующего опыта философской рациональной мысли. Такой естественной преемственностью рациональной философии прошлого и новейшей рациональной философии настоящего является современная научно-художественная структура фрактала. Здесь мы должны видеть такой же идейный переход, который характеризует, например, переход от понимания бога как истины религиозного откровения средневекового периода в философии – к богу в качестве постигаемого в науке Творца разумного мира в философии Нового времени. Причем, подобная философская трансформация метафизического начала, претерпевающего, фактически, полярно-противоположный идеологический смысл, вероятно, определяет всю историю развития философской мысли. Проблема же состоит в том, что новейшая рациональная философская мысль необходимо относится к философии Нового Времени как к пониманию уже не «нового», а «старого» мира.
…
Одной из принципиальных особенностей новейшего мира, который характеризуется глобальной переоценкой ценностей, наиболее полно произошедшей в ХХ веке, является необходимость понимания, что подлинная разумная субъективность существует не там, где человеческая логика обладает строгим научным аппаратом мысли, а там, где существует определенная шкала высших ценностей. Так, именно присутствие или отсутствие шкалы высших ценностей характеризует внутреннюю динамику разумных исторических процессов мировой истории.
Почему идея высших ценностях как основополагающей сущности разумной субъективности, требует утверждать, что старый рациональный проект мировой цивилизации, базирующийся на безусловной вере в обоснование разума научной мыслью, не может объяснить современное разумное строение мира? Мы полагаем, что проблема состоит в том, что с открытием природы бессознательного в глубинах человеческой психики, вопрос о непосредственном восприятии, которое ранее казалось простейшим опытом сознания, оказался несоизмеримо более сложным. В результате, можно сказать, что в самой природе непосредственного чувственного восприятия есть такое сверхчувственное, которое не относится к возможности его материальной идентификации, тем не менее, тотально определяя образ жизни человека. В данном случае, очевидно, мы имеем в виду феномен времени, чье воздействие в каждый момент человеческой жизни определяет поведение человека. Причем, если в восприятии представлений старого мира время является чем-то второстепенным для сознания человека, то в нашем мире время стало той метафизической субстанцией, которая, в первую очередь, определяет высшую бессознательную деятельность человека, когда это высшее бессознательное устанавливает подлинную иерархию между: чувством, рассудком и разумом.
Чем, вообще говоря, является время? Мы полагаем, что речь должна идти об определенной сфере высшей психики бессознательного, которая присутствует в сознании человека настолько, насколько мышление человека способно постигнуть метафизическую границу мира. Так, современный мир представлений ценностей современной псевдоцивилизации, где научно-технический прогресс навязывается массовому сознанию в качестве присутствия «разума» в непосредственной человеческой жизни, давно уже стал достоянием культуры, а не авангардными позициями цивилизации. Понятно, что соревнования между странами в достижениях новейших технологий останутся на века, как в аналогичное время происходило становление нового мира в постижении откровения единого божественного начала, сопровождающееся массовым строительством христианских церквей и исламских минаретов. Понятно, что в культуре идея бога будет жить столько, сколько существует человек, однако авангардные позиции развития процессов мировой цивилизации требуют осознания, что и научно-технический прогресс уже не дает понимания какого-то разумного смысла существования человека. Он лишь поддерживает активность абстрактного рассудка, который в системе многообразия своих представлений о мире демонстрирует низшую шкалу человеческих ценностей, когда в этой системе, собственно, место фундаментальной науке не предусмотрено. Ведь фундаментальная наука, как это справедливо заметил Шпенглер, возникает в качестве исторической попытки – замедлить исчезновение производства высших ценностей в развитии мировой цивилизации, оставляя, по крайней мере, если не само присутствие метафизического мира, то его мертвый «скелет» исторического прошлого в развитии выдающихся научных идей. С другой стороны, фундаментальная наука исчезает, когда процесс производства высших ценностей практически полностью прекращается, поскольку развитие новейших научных идей всегда демонстрирует хотя бы какой-то минимум присутствия разумных процессов развития мировой цивилизации.
Если мы попытаемся сформулировать разумное понимание высшей ценности, то должны рассматривать его как непосредственное присутствие метафизической действительности в человеческой жизни. Другими словами, метафизическое должно быть не просто сознанием того, что этот метафизический мир существует, но и непосредственным бессознательным импульсом воли человека к жизни. Именно здесь проявляется кардинальное отличие чисто «человеческих» импульсов воли от чего-то сверхчеловеческого, что определяет импульсы разумной воли. Ведь импульсы человеческой воли демонстрируют не более, как реализацию в человеческой жизни низших ценностей, тогда как только высшие ценности демонстрируют импульсы разумной воли. Психоаналитически, между просто человеческой волей и метафизикой воли к власти лежит пропасть двух полярно противоположных инстинктов: инстинкта самосохранения человека и инстинкта смерти. Но инстинкт смерти не может полагаться «инстинктом» в каком-то биологическом смысле, поскольку это бы противоречило сущности человеческой природы с точки зрения биологической эволюции. Здесь речь должна идти о метафизической интуиции мира, которая указывает не на биологическую природу человека, а на то, что в истории классической философии определялась как «дух» в душе человека. Собственно, именно из этой сферы и проистекало понимание иерархического строения мира, когда мир материальный противопоставлялся миру метафизическому. Однако следует все-таки понимать, что сознание материального мира, например, др. египетской и др. греческой цивилизации резко отличаются друг от друга, а уж тем более они кардинально отличается от материального восприятия нашего исторического времени в сознании современного человека. Так, очевидно, что тотальная поляризация духовного и материального в сознании человека, исторически, произошла только после влияния монотеистических религий, хотя эта поляризации последовательно происходила на протяжении всего развития истории мировой цивилизации. Можно сказать, что в сознании современного человека мир материальный стал максимально отчетливым, тогда как метафизика разумного мира практически исчезла из поля повседневного влияния на образ жизни человека.
В вопросе о существовании метафизики разумного мира мы должны обратиться к его началу, к фрактальному потоку времени, обратив внимание, в первую очередь, на два его основных свойства. Первое, выражается в том, что структура фрактала является математической структурой, а второй, что структура фрактала обладает специфической художественной природой. Другими словами, феномен времени отображает единство мира физического и метафизического в качестве границы: математических представлений – со стороны физической структуры материи и художественного созерцания – со стороны его метафизической природы. Почему именно метафизической природы? Здесь мы должны обратить внимание, что фрактальный рисунок является только срезом, определенным топологическим «сечением» метафизики онтологического потока времени. Подобное онтологическое сечение фрактального потока времени, очевидно, существует и в исторических событиях, где не сложно найти их фрактальное подобие. Локальность художественного целого фрактальной реальности созерцания, уходящая как в бесконечность максимальной величины простейшей фрактальной структуры, так и к ее бесконечно малым размерам, указывает на то, что для сознания человека возможна операция только с чем-то промежуточным в качестве научного представления. Таким образом, именно представление, причем в наиболее строгой основе, математическое представление, пытается произвести топологический срез онтологического потока времени, сделав его фрактальное сечение. Можно сказать, что фрактальное сечение онтологического потока времени вырывает метафизическую реальность из материального мира, выражая присутствие феномена времени как силы, порождающий мир в каждый новый момент его течения. Понятно, что математическая сущность фрактального подобия, где объект природы имеет свойства подобия своих элементов, демонстрирует образ некой самоорганизующейся структуры, которая моделирует это подобие в качестве течения подобных элементов. Но такого рода восприятие, где чувственная ассоциативность не обладает полной отчетливостью физического мира, поскольку выражается лишь как математическая модель, может быть целым только как художественная реальность. Именно здесь мы должны переосмыслить структуру идеи Платона не в качестве чего-то только исключительно умозрительного, к которому со стороны чистого мышления есть большие претензии, предъявляемые, в частности, Платону Гегелем, но и в качестве стремления к максимальной художественной целостности воспринимаемой объективной действительности. Таким образом, очевидно, что др. греческая философская мысль не стремилась к чистому мышлению, которое характеризует западноевропейскую рациональную философию, поскольку ставила себе принципиально иную историческую задачу. Эта задача выражалась в том, чтобы понять порождающую модель мира как единого художественного целого.
…
Если определять максимальное влияние политической власти разумного человека в мировой истории, то таковым следует полагать эпоху исторического господства класса аристократии в период ее расцвета. Ведь понятно, что любые политические силы постепенно «изнашиваются» в результате затраченной энергии воли к власти, то есть исчерпывают новейшие идеи разумного понимания мира. Но именно этот короткий исторический промежуток времени власти аристократии создает базу для устойчивого функционирования мировой цивилизации. Можно сказать, что в это историческое время максимального производства высших ценностей фрактальный поток времени в наивысшей степени «высвечивается» своей порождающей топологической структурой целого. В этом смысле, художественное произведение искусства значительно разумней, чем научная схема понимания мира, поскольку оперирует не к конечному представлению рассудка, а к чистому созерцанию метафизического начала бытия.
Поскольку структура фрактала имеет двойственную природу: чисто-математическую и художественную, то, с научной точки зрения, можно определить художественный мир, связанный с метафизикой фрактального потока времени как упрощающую математическую модель. Собственно, этот мертвый «скелет» порождающей модели фрактального потока времени можно найти на протяжении всего развития мировой цивилизации в качестве истории развития научно-технического прогресса. Однако «живое» метафизическое пространство в онтологическом потоке времени осознается, в основном, тогда, когда художественное целое фрактальной картины метафизического мира созерцается как максимальная целостность, то есть в момент полного «забытия» чувственной реальности. Подобного рода момент забытия, характеризующийся как момент разрыва с чувственной реальностью и полного погружения в мир художественного созерцания, мы определяем, как, собственно, метафизику онтологического потока времени.
В вопросе метафизического начала бытия, которое, безусловно, обладает определенным сакральным импульсом, действующим в человеческой душе, вопрос о существе постоянного производства высших ценностей есть вопрос о реальности существования мировой цивилизации. Так, основной характеристикой реальности существования внутренних процессов мировой цивилизации в отличие от состояния ее распада, когда она переходит в стадию псевдоцивилизации, где разум, фактически, исчезает, является непрерывное производство высших ценностей. Эта непрерывность производства обеспечивает рациональные коммуникации между людьми. Если же мы оценим ситуацию с производством высших ценностей на территории бывшей Российской империи, где откровенная человеческая дикость, разлилась в нашествии большевистской орды в процессе разрушения русского государства, то должны понимать, что речь здесь должна идти о национальной трагедии, масштабы последствий которой до сих пор игнорируются в российской гуманитарной мысли. Что толку, что новейшая мифология веры в научно-технический прогресс в современной российской реальности объединилась с монотеистической мифологией веры, – ведь процессы цивилизации существуют только там, где выражена определенная рациональная мысль, а не мифологические представления о существующей реальности.
Объективность разума определяется исключительно наличием производства высших ценностей в свое историческое время, когда именно это производство и является, собственно, доказательством того, что время, как метафизическая субстанция, течет в жизни человека. В противном случае, то есть в случае попыток человека определять время исключительно в качестве представлений рассудка, в первую очередь, конечно, в качестве математической модели, время становится только предметом мифологического представления о реальности. И здесь не стоит обманываться почти фантастическими достижениями научно-технического прогресса, которые таковыми являются только по сравнению с историческим прошлым человека. Так, и сознание божественного начала в глубинах человеческой души, которое выражало первые шаги становления монотеистической веры на заре ее возникновения, тоже казалось фантастическим по сравнению с сакральными силами природы, в которых человек был частью ее метафизического существа в мире языческом, практически не обладающим самостоятельной личностью. Понятно, что разум, действующий из фрактального потока исторического времени, нельзя полагать разумом исключительно в научном смысле. Наоборот, научное, то есть математическая структура, здесь должна полагаться чем-то вторичным перед чистым созерцанием художественного целого, которое демонстрирует фрактальный поток времени как своего рода метафизическое «зеркало» бесконечного разнообразия подобных друг другу элементов.
…
Особенностью неразумной российской и советской гуманитарной мысли всегда была попытка путать народное и национальное. Это было обусловлено тем, что мы не находим основы самостоятельной цивилизации в российской истории, что, собственно, и стало главной причиной невозможности русской нации что-то противопоставить для защиты своей государственности в момент нашествия большевистской орды. С другой стороны, мировой дух, чье существование, как известно, было открыто в философии истории Гегеля, предполагает, что расовое бессознательное homo sapiens, вырывающееся фрактальным потоком метафизики времени в непреклонности действия разумного духа, рассматривает дух любого народа в качестве определенной последовательности развития мирового разума, или, в новейшем понимании событий мировой истории, как систему рациональных коммуникаций между людьми, в которой присутствует воля к власти новейших идей ее исторического развития. И если до последнего времени, этой новейшей идеей развития мировой цивилизации была идея развития научно-технического прогресса, то в наше историческое время эта идея переместилась на обочину мировой цивилизации, требуя чего-то принципиально нового в преодолении хаоса современных процессов мировой псевдоцивилизации.
…
Почему мы отрицаем те мифологические представления о событиях российской истории, которые доминируют в ней уже почти столетие? Это проистекает из того, что историческая необходимость возникает как требование разумного субъекта быть частью процессов мировой истории и мировой цивилизации, а не безличной функцией человеческой массы, которая практически тотально доминирует на развалинах Российской истории. Так, очевидно, «пролетарская сила», на которую опиралась власть большевистской орды, состояла из детей и внуков бывших рабов-крепостных, то есть людей, на генетическом уровне не знакомых с чувством свободной индивидуальности. Поэтому после почти столетнего ига безумия массового общества, возникшего из «перемалывания» большевистской орды в государство-орду, сознание человека в этой среде может выражать только прострацию по отношению к разумным коммуникациям. С другой стороны, поскольку процессы расовой катастрофы цикличны, когда после нашествия варваров неизбежно восстановление утраченных разумных позиций мировой цивилизации, то во все времена Темных Веков мы обнаруживаем политическую конструкцию, где разумным политическим силам все-таки удается объединиться на территории, которая захвачена неразумными человеческими массами. Мы имеем в виду политическую систему лигаристического союза, то есть такую систему, в которой военно-патриотическая основа, во-первых, и священная собственность, во-вторых, являются основополагающими. Такими политическими конструкциями были, например, спартанские союзы и рыцарские ордена в историческом прошлом. В новейшее историческое время, то есть время, которое характеризуется почти тотальной утратой власти разумного человека над политической ситуацией в эпоху Темных Веков, мы полагаем, что такими конструкциями были: фашистский режим – в Германии, сталинский режим – в СССР и маоистский режим – в Китае. Понятно, что, идеологически, фашистский режим и коммунистические режимы полярно противоположны. Причины здесь понятны. Фашизм возник в качестве последней попытки распадающейся модели западноевропейской цивилизации, доминирующей многие столетия, сохранить свои позиции власти над мыслящими людьми всех народов мира, тогда как коммунизм – это учение, которое предполагало воздействие на сознание рабов и, собственно, таковым и раскрылось в исторических событиях. Причем, можно понять причины, в силу которых это учение утвердилось на развалинах Российской империи, существовавшей всего несколько столетий, но как оно утвердилось на развалинах Китайской империи, существовавшей несколько тысячелетий? Именно здесь мы обнаруживаем доказательство того, что мировая цивилизация является отображением единого проекта развития в мировой истории, то есть нельзя рассматривать какие-то изолированные цивилизационные модели развития «человеческой» культуры, как это пытались делать многие европейские интеллектуалы, например, такие как Тойнби, Н. Михайловский или Шпенглер. Вообще, мы замечаем, что попытки выстроить события мировой истории по какой-то абстрактной схеме, не дают понимания основы развития мировой цивилизации. Как показывает опыт китайской истории, ее культура не обладает высшими ценностями, хотя и существует несколько тысячелетий. Именно поэтому Китай постоянно завоевывался другими народами.
…
Что ожидает человечество в ближайший век? Мы полагаем, что впереди – дальнейшее усиление мрака Темных Веков, то есть практически тотальное исчезновение каких-то разумных коммуникаций между людьми. Собственно, эта оценка уже была сделана в известном названии философии Ницше – «нигилизм». Поэтому точка отсчета новой цивилизации была заявлена в среде мыслящих людей уже век назад. Другое дело, что иллюзии поверхностных представлений о том, чем является мировая цивилизации и по каким законам она развивается, долгое время демонстрировала позиции поверхностного рассудка, который культивировал гедонизм материальных благ цивилизации и веру в то, что научно-технический прогресс является внутренней пружиной ее развития. Однако зловещие политические события ХХ века показали обратное. Они показали, что массовое общество, возникшее в результате расовой катастрофы, то есть исторической потери разумным человеком контроля над политической ситуацией в мире, является политическим институтом по уничтожению разума в человеческой душе. Причем средства этого уничтожения оказались неожиданными. Ими оказались абстрактные возможности мышления, чьи многочисленные представления о мире, обличенные в наукообразные формулы, фактически, погружают сознание человека в разнообразные мифы, в процессе потребления которых он рождается и умирает. Существование рациональных коммуникаций выражает очевидную истину, что люди не равны от природы. Однако демократические ценности, постепенно переходящие в ценности охлократии, которые тщательно формирует система массовых ценностей, дают возможность неразумному человеку доминировать во всем мире. Ведь абстрактный рассудок – это не разум, поскольку он не выходит за пределы конечных представлений о мире. Но, с другой стороны, абстрактный рассудок, безусловно, является силой, которая целиком и полностью доминирует в массовой душе, поскольку массовая душа неразумна.
Понятно, что современная победа сознания массовых ценностей в мире, где разум оказался за бортом исторических событий, во многом была обеспечена почти культовым отношением абстрактного рассудка к научным истинам. И действительно, научная мысль – это сила, которая максимально активна в среде, где метафизический мир исчез, а чисто «человеческий» мир, наоборот, в наивысшей степени активен. Ведь культ равенства людей, доминирующий в ценностях демократии, предполагает, что научная мера и есть то, что уравнивает всех по отношению к достижениям человеческой мысли. Но проблема состоит в том, что воля человека, существующая только в пределах лишь его психофизиологического существа, не относится к разумным событиям мировой истории. Когда рушатся цивилизации и государства под ударами человеческих масс и агрессивных орд, речь должна идти лишь о расовой катастрофе, то есть о временной потере разумным человеком контроля над политической ситуацией. Да, конечно, Гегель был прав, что разум не исчезает и в Темные Века, но в какой форме он вынужден существовать? То есть как оценить меру пропасти, или известной ницшеанской «бездны», которая существует между разумными людьми в это историческое время? Ведь метафизический мир топологически «сворачивается» в точку небытия в Темные Века, когда все многообразие научных представлений не может объяснить главного: для чего все это существует, а также то, в чем разумный смысл человеческой жизни?
Главным аргументом в понимании того, что на территории бывшей Российской империи рождается новая модель мировой цивилизации, является тот факт, что здесь есть ресурсы для построения рациональных коммуникаций между разумными людьми, которые, фактически, никогда не обладали здесь отчетливой политической силой. Разного рода мифы, и веры, которые здесь, исторически, имели место быть, – это то, что не относится к судьбе мировой цивилизации, а относится лишь к области культуры. Поэтому все эти многочисленные заклинания на тему о ценности «культуры», ведущие свое происхождение еще с момента доминирование большевистских орд на развалинах Российской империи, фактически, не имеют никакого отношения к конструктивным рациональным связям между людьми, на основании которых формируется активность мировой цивилизации. Ведь основой цивилизации является соблюдение иерархии между людьми, в зависимости от уровня их познавательных способностей, как тому учил Платон, которое поддерживается каким-то минимумом наличия во власти разумных людей. А разумный человек, в отличие от неразумного человека, выражает свою позицию не от имени мифа, а от имени новейших идей развития мировой цивилизации. С другой стороны, мы должны понимать, что все новое в политических структурах развития мировой цивилизации уже когда-то существовало, но существовало в иных фрактальных комплексах исторической действительности. Здесь мы должны заметить, что массовая активность человека – это не феномен новейшего исторического времени, который связывают с достижениями научно-технического прогресса и, в первую очередь, с исключительным развитием массовых коммуникаций. Активность человеческих масс всегда проявляется в период расовой катастрофы в событиях мировой истории, то есть в момент исчезновения метафизической границы, которая поддерживает иерархию между людьми по отношению к разуму.
…
Указывая на новейшую политическую силу на развалинах Российской империи, которая должна здесь возникнуть после распада государства-орды, СССР, мы должны рационально оценивать то, что существовало здесь при советской власти не со стороны мифологии представлений о высшей ценности научно-технического прогресса, а со стороны перспектив будущего развития мировой цивилизации. Понятно, что заглянуть в будущее мы не можем, то есть не можем дать достаточно реалистичную характеристику этой новой политической силы, поскольку это невозможно. Не исключено, что, например, Маркс отказался бы от своего учения коммунизма, если бы увидел, какие дикие силы будут реализовывать его идеи. Однако он в достаточной степени их правильно оценивал, как силы «пролетариата», то есть рассчитывал на те рабские человеческие инстинкты, которые были практически полностью исключены в старой модели развития мировой цивилизации как не имеющие в ней права голоса. На что же рассчитываем мы, утверждая, что на развалинах Российской империи должна возникнуть новая модель мировой цивилизации?
Когда мы размышляем над новой моделью мировой цивилизации, мы, в первую очередь, должны объяснить, кем является ее субъект. Например, таким субъектом мировой истории в коммунистическом учении является активность человеческой массы, чья рабская энергия высвобождается в результате более активного производственного труда в коллективных средствах производства, формируя определенный исторический класс. Это то, что называлось в учении коммунизма «волей человеческих масс». Понятно, что разумный субъект мировой истории не может относиться к «воле человеческих масс», поскольку разумная воля, в отличие от «человеческой» воли, протекает в энергии метафизического мира, а не только мира физического. Для понимания разумного субъекта новой модели мировой цивилизации мы должны осознавать, что вера в разум, возникшая несколько столетий назад в западноевропейской цивилизации, в наше историческое время требует кардинального пересмотра, а точнее, переоценки ценностей того, что следует понимать под объективной сущностью разума. Опора на научное знание, которое было основой метафизического проекта понимания разума в западноевропейской философии, очевидно, в наше время стало лишь базой действия абстрактного рассудка, который всегда ограничен какой-то конечной системой представлений о мире. Осколки когда-то разумного понимания мира в западноевропейской цивилизации в наше историческое время образуют функциональность массовой псевдоцивилизации. Но, в отличии от политической ситуации в России, все-таки это обломки самостоятельной цивилизации, опирающейся на тысячелетний опыт своего развития. Чтобы понять хотя бы начальные элементы будущей модели мировой цивилизации в России, мы должны понять опыт политического существования СССР не со стороны многочисленных мифов, а оценить его с позиции объективного исторического разума. Так, во-первых, необходимо понимать, что модели цивилизационного развития, которая может быть предложена разумному человека в России не было никогда. Однако зачаточные элементы модели мировой цивилизации в России все-таки существовали в период династии Романовых, когда была предпринята серьезная попытка переломить животную непосредственность человеческой души для создания рациональных коммуникаций. Историческим аналогом этой политической системы мы полагаем политическую модель микенской цивилизации до нашествия дорийской орды. То, что это были все-таки какие-то отчетливые элементы мировой цивилизации, указывает существование политической элиты власти, то есть того, что практически полностью отсутствует в истории новейшей России, начиная с 1917 года, где одни племенные кланы сменяют другие, демонстрируя полное отсутствие разума в стратегии развития российской государственности. Ведь развивать военно-промышленный комплекс в качестве постоянной готовности защиты от внешнего врага государства – это не стратегия, а лишь тот минимум для выживания, который перекладывает вопрос о самостоятельном развитии модели цивилизации в будущее, то есть это лишь тактика. Мы же полагаем, что это будущее уже наступило, то есть сейчас необходимо с позиции объективного исторического разума понять: где мы исторически находимся и каковы перспективы будущего развития мировой цивилизации в современной России?
Начиная осмысливать наше историческое положение в современном мире, мы должны понимать, что западноевропейской цивилизации уже не существует в качестве разумного проекта дальнейшего развития мировой цивилизации. Конечно, ее многочисленный BLITEUM осколков, который особенно активен в современных США, имеет место быть, являясь базой в качестве подражания остального мира. Но осколки цивилизации – это не цивилизация, поскольку цивилизация существует лишь как исторический проект, который не только имеет разумный смысл, но и должен опираться на весь исторический опыт прошлого и указывать на отдаленные перспективы развития в будущем. Но главное, конечно, состоит в том, что судьба мировой цивилизации неотделима от того метафизического проекта, в русле которого она развивается. Фактически же, мы наблюдаем, что окончание определенного метафизического проекта развития мировой цивилизации заканчивается в сфере культуры, то есть того, что стало повседневностью «человеческого» мира, или непосредственным человеческим бытом. Но культура – это не цивилизация, поскольку культура всегда стремится устранить иерархический принцип существования цивилизации.
То, что характеризует господство мифологических представлений в современной российской реальности, так это тотальное подражание западноевропейской псевдоцивилизации, поскольку разумной модели ее развития практически уже не существует в наше время. Она начала стремительно распадаться после второй мировой войны, а в наше время стала производить только BLITEUM ценностей. Необходимо понимать, что стремительно растущая мощь воздействия человека на материальный мир, которая стала следствием научно-технического прогресса – это не продукт разума, а продукт человеческого рассудка, когда разумные ресурсы высшей психики человека почти сдали свои позиции в последние десятилетия. Это заметно во всех областях: в науке, искусстве, политической жизни. Мы видим, нет нигде новых идей, что в общем то понятно, поскольку наличие новых идей – это признак существования разумного образа мыслей, тогда как отсутствие таковых, наоборот, является признаком движения известных представлений по «кругу».
Размышляя над главным признаком псевдоцивилизации, который отличает ее от полноценного существования процессов развития мировой цивилизации, мы полагаем, что речь должна идти о доминировании абстрактного рассудка, в первом случае, и о господстве разума, во втором. При этом, понятно, почему псевдоцивилизация называется «цивилизацией», хотя последней уже не существует. Мы полагаем, что это объясняется тем, что обыденное сознание человека чувствует себя комфортно в знакомых представлениях. Представление же, психоаналитически, есть продукт вытесненных подсознательных влечений человека, то есть тот устойчивый импульс воли, который активен в качестве способности человека управлять своей низшей психикой. Происхождение же импульсов низшей психики понятно. Это сексуальный инстинкт в качестве основного инстинкта биологического выживания. Но как быть с высшей психикой человека, которая не ориентирована на биологический мир, а ориентирована на мир метафизический? Здесь мы сталкиваемся с проблемой: как понимать инстинкт смерти в глубинах человеческой души, который никак нельзя отнести к области биологических влечений, что противоречило бы самой идее существования биологического существа. Мы не ошибемся, если отнесем сферу существования этого инстинкта к взаимосвязи глубин высшей человеческой психики с ощущением производящего метафизического начала фрактального потока времени. И действительно, в отличии от известного принципа монотеистической веры, где отображение бога существует в человеческой душе, природа онтологического потока времени, как высшего метафизического начала, иная. Не трудно, психологически, заметить, что созерцание метафизического потока времени не спасает, а, наоборот, разрушает целостность человеческой души, заполняя ее чем-то сверхчеловеческим. И это «сверхчеловеческое» вызывает ощущение чего-то зловещего, а не доброго и спасительного для человека, что никак не соотносится с тем, что принято называть в религиозном чувстве «божественной благодатью».
Главным критерием существования мировой цивилизации, как мы утверждаем, является существование рациональных коммуникаций между людьми. Что-то должно существовать между людьми, по отношению к чему присутствует подлинное доверие. Понятно, что это не капитал, поскольку финансовые средства – это всего лишь средства, которые в разумных процессах цивилизации используются в качестве одной из составляющих ее существования. Целью капитал становится тогда, когда определенная модель мировой цивилизации исчерпывает все свои идеи разумного развития, оказываясь на обочине мировой истории, то есть в области мировой культуры. В этом смысле, коммунистическое учение справедливо противопоставило в момент глубокого кризиса мировой модели западноевропейской цивилизации вопрос о чем-то «общем», что должно существовать между людьми. Другое дело, что это учение рассматривает мировую историю не с позиции разумного человека, а лишь с позиции абстрактного рассудка, чья активность не выходит за пределы эмпирических представлений о мире. Но для российской культуры этих абстрактных представлений о мире вполне хватило, чтобы поддержать активность большевистской орды на развалинах Российской империи. Это произошло потому, что здесь никогда не существовало системы рациональных коммуникаций между людьми, то есть системы, которая должна, исторически, закладываться в эпоху Средневековья. Вся история российской государственности – это лишь череда доминирования различных мифов сознания, которые не могут быть основой исторической активности разумного субъекта мировой истории. В силу этого, большевистская орда, из которой сформировалось современное массовое общество в России, демонстрирует не взаимосвязь с памятью предков, а лишь очередную историю мифологического восприятия мира. По факту же, в политической власти здесь активен лишь племенной человек, как в начале событий мировой истории, какую бы идеологию он не культивировал: коммунистическую, либеральную или национально-патриотическую.
Чтобы разорвать это безумное мифологическое пространство, в котором существует сознание человека на обломках Российской империи с 1917 года, за пределами исторического разума, мы должны найти здесь хотя бы минимальные политические структуры, которые указывают здесь на самое зачаточное присутствие исторического разума. И если сравнить современную ситуацию российской истории – с историей мировой, то эту зачаточную политическую структуру можно обнаружить. Речь идет о такой политической структуре как «лигаристический союз». Собственно, и само название СССР было производной от этой политической конструкции. Целью существования политики лигаристической структуры, как мы утверждаем, является восстановления взаимосвязи с духом предков, которая была прерваны вследствие массовой утраты человеком основ полноценной психики. Как правило, это является следствием разрушения государства или цивилизации различными ордами. Например, так пала Римская империя как последний оплот античного мира, завершив модель развития античной цивилизации, и, аналогичным образом, пала Российская империя. Понятно, что в случае с гибелью Российской империи мы не можем рассуждать о гибели какой-то доминирующей модели цивилизации, которой в принципе не существовало в России. Однако также очевидно, что опыт существования российской государственности под властью династии Романовых выражал топологическую ветвь чего-то принципиально нового для исторического развития мировой цивилизации. Таким новейшим историческим опытом, как мы полагаем, является сравнение российской модели цивилизации с эгейской цивилизацией до нашествия дорийских орд в Др. Греции. Причем, можно заметить, что гибель государств в большей степени происходит не под ударами внешних варваров, а, в первую очередь, вследствие разложения основ патриархальной психологии человека внутри государства, то есть той необходимой меры полноценности человеческой психики, которая дает возможность взаимодействовать в импульсах воли к власти разумным политическим силам. Вообще, размышляя над одной из центральных идей Ницше, «воли к власти», необходимо все-таки понимать, что воля к власти отличается от импульсов воли также, как власть разума отличается от власти человеческого рассудка. Если в первом случае, речь идет о существовании внутренних процессов мировой цивилизации, отображающих какой-то метафизический смысл существования человека, то во втором случае, речь идет лишь о какой-то человеческой культуре. Последнее, очевидно, существует на основе монотонных психических реакций человека, которые отличаются от импульсов разумной воли, — в них поток сублимированных влечений сознание контролирует с момента его возникновения до момента взаимодействия с объектом. Но с импульсами разумной воли к власти ситуация иная. Здесь субъект погружается в метафизическую объективность, где физический мир вторичен, выражаясь в структурировании фрактальной реальности. Поэтому его направленность на объективность не может контролироваться от начала до конца функцией сознания, как это имеет место в монотонном движении воли, поскольку воля сама по себе не стремиться к власти, а стремится лишь к стабильности определенной социальной структуры, которая существует в определенной системе представлений сознания.
Отвечая на вопрос: почему исчезла полноценная рациональная философская западноевропейская мысль и почему ее никогда не существовало в российской культуре? – мы должны искать причины в том, что разумный субъект мировой истории есть прежде всего присутствие воли к власти каких-то высших ценностей. Однако необходимо правильно понимать, что значит, в этом смысле, «власть»? Мы не можем в данном случае понимать «власть» как что-то человеческое, поскольку «человеческое», по существу, есть что-то конечное, что-то смертное. Как известно, например, власть аристократии и дворянства в среде различных народов аргументировалась происхождением мира и человека в божественной воле Творца. Собственно, и деградация этой аристократии была следствием исчезновения монотеистической веры как внутреннего основания исторических процессов мировой цивилизации, вплоть до исчерпания какой-то метафизической идеи в развитии научно-технического прогресса, где основа научного знания в момент возникновения философии английского эмпиризма все-таки имела метафизическое содержание. Но ведь и античный мир исчез по той же причине. Мы знаем, что он исчез, поскольку вера в античных богов угасла. Аналогичные процессы можно было наблюдать в последнее столетие и в судьбе проекта развития западноевропейской цивилизации, где монотеистическая вера практически перестала оказывать какое-то влияние на процессы псевдоцивилизации, демонстрирующие лишь нарастание политического хаоса на фоне глубокого вырождения человека. С другой стороны, очевидно, что все знания культуры старой модели цивилизации перешли к зачаточной конструкции ее новой модели. Более того, можно видеть, что перед окончательным крахом, например, в Западной Римской империи наемники-германцы сражались за возможность ее дальнейшего существования. Другими словами, историческая «гвардия» воли к власти римского духа была сломлена задолго до падения Римской империи, когда перед окончательным падением империи, духом и, как следствие, телом римская аристократия выражала позиции капитуляции перед фактом исчезновения своего мира. Но такая ситуация характерна не только для событий падения Римской империи. Вероятно, эта историческая ситуация характеризует падение всех империй, что в целом мы называем процессом «расовой катастрофы», то есть разрушением иерархического понимания мира как следствия утраты его метафизического восприятия.
Мы утверждаем, что разумный субъект воли к власти не может существовать в пределах массовой психологии человека. Поэтому все модели политической идеологии, доминирующие в ХХ и начале ХХI века: либерализм, фашизм и коммунизм относятся к прошлому, а не к будущему мировой цивилизации. Эти политические идеологии стали сферой мифологических представлений о реальности, когда эпоха тотального политического хаоса, характеризующего события расовой катастрофы, предполагает кардинально иное понимание законов развития мировой истории и мировой цивилизации. Понятно также, что наивные политические кукловоды из США, пытающиеся использовать методику «контролируемого хаоса» в технологии оранжевых революций, являются сами частью этого хаоса, то есть движением той иррациональной силы расовой катастрофы, которая их же и уничтожит. Так, понять наступление мирового хаоса расовой катастрофы, возникающей в период исчезновения рациональных коммуникаций между людьми, является прерогативой абстрактного рассудка, поскольку действующий разум должен указывать еще и на иерархию метафизики нового миропорядка. Понятно, что очень важно заглянуть в мир материи с научной точки зрения с помощью теории математических фракталов, но это лишь возможности абстрактного рассудка. Для разума же важно понять метафизическое начало, которое производит мир фракталов и в качестве мировой материи, и в качестве фрактального подобия событий мировой истории.
Мы полагаем, что политическое будущее мировой цивилизации будет иметь принципиально иной характер, чем тот, который мы наблюдаем в наше историческое время в иррациональных процессах современной псевдоцивилизации, поскольку неразумный человек, доминирующий в современных социальных процессах массового общества, способен производить и потреблять только низшие ценности. Но на низших ценностях государство и, тем более цивилизации, не строятся. Низшие ценности могут формировать лишь рыхлые политические структуры, являющиеся промежуточным звеном в построении полноценной модели мировой цивилизации. Размышляя над фундаментальным отличием высших ценностей – от низших, мы должны понимать, что низшие ценности формируются аналитическими способностями рассудка, тогда как высшие – познавательными способностями действующего разума. Пропасть же между ними такая же, как пропасть: между иррациональными процессами псевдоцивилизации и разумными процессами цивилизации. Для абстрактного же рассудка вполне достаточно довольствоваться представлением о чем либо, то есть вполне достаточно импульсов воли, а не воли к власти. Воля же, по существу, всегда есть что-то социально-массовое, что характеризует процесс сублимирования подсознательных животных влечений души, которые и являются тем основанием культа «свободы личности», на основании которого строятся современные ценности либерализма.
Наблюдая за судьбой западноевропейской цивилизации, практически исчезнувшей на наших глазах, мы видим, что, фактически, во многом мигранты и создают те агрессивные массы, которые в определенный час Х становятся агрессивными ордами, разрушающими основы государства и цивилизации. Миф же о «революции», которым абстрактный рассудок пытается оправдать разрушительные процессы высшей человеческой психики и, как следствие, гибель государства и цивилизации, может удовлетворить лишь ложные представления о линейных процессах развития мировой истории. В действительности же, мы видим, что представления о научно-техническом прогрессе как базовой основе развития мировой цивилизации возникли под влиянием английской философии с ее эмпирической системой научных представлений о мире. Фрактальным аналогом этих представлений на заре становления монотеистической веры были ценности ветхого завета, который был единственной опорой зарождающейся христианской религии. И действительно, бог как научно постигаемая механика метафизики Творца в английском эмпиризме является той необходимостью присутствия в историческом прошлом культуры, в утраченной метафизической иерархии английской цивилизации, которая в наше историческое время сохраняется на мифологическом уровне в системе либеральных ценностей.
Размышляя над судьбой русской нации, следы которой теряются после нашествия большевистской орды, когда она была перемолота и рассеяна в варварской энергии «пролетариата», мы все-таки обнаруживаем политическую конструкцию, которая возникла на развалинах Российской империи как попытку возвращения к национальному наследию предков. Здесь мы имеем в виду политическую конструкцию лигаристического союза. Следует понимать, что политическая конструкция лигаристического союза – это компромиссная политическая база возникновения новой модели мировой цивилизации. Например, рыцарские ордены, которые нашли компромисс в своей модели: языческого прошлого германцев и новой веры – в истине откровения единого бога, которые были заложены в исчезающей модели развития античной цивилизации Римской империи. Аналогичным образом, и мы видим массы крестьянства, хлынувшие в большие города после нашествия большевистской орды, когда российская элита власти была уничтожена. Ведь эти массы крестьян – внуки и предки крепостных, были лишены каких-то прав и свобод в существующей модели цивилизации. Поэтому для них «свобода» была более ценной, чем утрата национальной идентичности, поскольку эти массы крестьян были максимально люмпенизированы после так называемого «раскулачивания», а, фактически, зачистки более-менее полноценного человека в крестьянском сословии. Эти варварские массы людей и стали той базой возникновения массового общества, которое сложилось на обломках Российской империи, как в свое историческое время германские варвары разлились на обломках Римской империи своими ордами, тщетно пытаясь возвратиться к разрушенным основам империи. Очевидно, что культ этой «свободы» так и остался на обломках Российской империи как некий конгломерат: воровской психологии и враждебности всякой иерархии, отрицающей какой-то минимум существования рациональных коммуникаций между людьми вплоть до нашего исторического времени.
Чтобы на определенной территории существовали какие-то зачатки государственности, ее граждане должны в достаточной мере доверять самой государственной системе. Доверяли ли граждане СССР этой системе? Мы убеждены, что, безусловно, доверяли. Здесь мы не рассматриваем очевидную меру дикости этой политической системы с точки зрения меры разумности ее коммуникаций. Понятно, что ощущение этой дикости существовало, против чего и было направлено диссидентское движение с его культовым отношением к правам человека. Проблема состоит в другом. Система лигаристического союза предполагает существование священной собственности, которая осознается таковой в силу причастности высшей исторической задаче, которую решает лигаристический союз. Это было в спартанских орденах в момент переплавки дорийских орд в зачаточную конструкцию новой модели античной цивилизации в Др. Греции и аналогичный процесс происходил в рыцарских орденах перед появлением новой христианской цивилизации в Западной Европе. Нечто подобное существовало и в идеях государственной собственности СССР, за тем лишь исключением, что все это присутствовало в самом зачаточном виде, без идей высших ценностей. Но и начало формирования лигаристических союзов: спартанских и рыцарских скрыто во мраке Темных Веков, где происходил важнейший цивилизационный процесс: переплавки варварской души в зачатки рациональных основ психологии. Понятно, что на первой стадии своего существования, когда первоначальная политическая слабость лигаристических союзов становилась жертвой варварства человеческой души, власть и собственность опять захватывали племенные кланы, которое путем культивирования различных примитивных мифологических представлений, фактически, отбрасывали этот важнейший цивилизационный процесс назад. Следствием ослабления этого процесса становилось вырождение человека и частичная утрата политического контроля над исконными землями, когда внешние государства постепенно захватывали здесь идеологическое пространство своими ценностями. Примером подобных исторических событий являются события последних десятилетий в России после развала СССР.
В нашем понимании, разумным субъектом мировой истории является воля к власти, которая не может быть чисто «человеческим» энергетическим потенциалом воли, поскольку концентрирует в себе разрушительные подсознательные импульсы инстинкта смерти, за счет которых и вырабатываются непосредственные импульсы разумной политической власти. С другой стороны, понятно, что политическая власть здесь есть не самоцель, а следствие реализации проекта разумного существования человека, который разворачивается фрактальным потоком времени в исторических событиях. Политически же власть как что-то «человеческое», в чем отсутствует рациональная психология действия воли к власти, есть что-то массовое и иррациональное. Поэтому исчезновение государств и целых цивилизаций является фактом исчезновения политической власти разумного человека, которая определяет собой систему рациональных коммуникаций между людьми. Это то, что практически полностью утратила модель западноевропейской цивилизации, когда политический фарс «демократии» в современных США может удовлетворить сознание существования «цивилизации» лишь для абстрактного рассудка, но не для действующего разума.
Необходимо понимать, что разумная субъективность воли к власти демонстрирует каждый раз новизну метафизического пространства фрактального потока времени, в котором выражаются новейшие идеи развития мировой цивилизации. А новизна новых идей понимания мировой истории всегда разрушительна. Она разрушительна прежде всего для традиционных представлений человека об исторических процессах, когда сознание субъекта оказывается наедине с этой подсознательной энергией инстинкта смерти, которая требует от него быть разумной индивидуальностью, а не массовым существом. Время не дает возможности возвратиться назад в прошлое, как мертвому человеку стать живым. Поэтому то, что мы наблюдаем в современном политическом мире, есть агония всех известных ее политических систем прошлого, поскольку они исчерпали свои возможности новых идей в строительстве мировой цивилизации. Либерализм демонстрирует лишь многочисленный BLITEUM своей политической культуры, которая крайне эффективна при воздействии на массовое сознание, но никак не в качестве существования рациональных коммуникаций между людьми.
…
Выражая современные позиции разумного понимания мира, мы должны понимать, что сказка об «отце народов», Сталине, которая здесь была внушена рабским массам людей на уровне мифологии представлений о победе пролетарской культуры, была возможна лишь при условии практически полного уничтожения элиты русской нации. Аналогичен и миф о «величии» роли Ленина в судьбе российской цивилизации. Мы полагаем, что роль Ленина в судьбе российской цивилизации вполне сравнима с ролью хана Мамая, с той лишь разницей, что орды большевиков уничтожали русскую национальную элиту, а орды хана Мамая – всех подряд. Но дело даже не в судьбе русской нации, а в адекватном понимании исторических событий с точки зрения объективного исторического разума, когда исторические явления должны оцениваться не с позиций различных мифов культуры, а со стороны разумных законов развития мировой цивилизации.
Что же мы имеем сейчас на развалинах Российской империи, то есть государства, которое все-таки было причастно законам развития мировой цивилизации? Мы имеем разграбление священной собственности лигаристического союза, за счет чего, собственно, длительное время и держалась советская власть, наследниками племенных кланов большевистской орды, организовавшихся в новую орду, «перестроечную». Понятно, что рабским массам людей была внушена новая мифология событий российской истории о том, что Россия «возвратилась к своим истокам». И также как вождю Ленину, был построен мавзолей вождю Ельцину. И опять псевдолиберальные политические силы, как и век назад во главе с Керенским, продемонстрировали полное безволие и слабоумие политической власти, не забыв при этом максимально присвоить себе кусок священной социалистической собственности.
…
То, что понимал Ницше в своей идее «вечного возвращения» есть нечто совершенно иное, чем возвращение в прошлое во времени. Речь идет о восстановлении разрушенных рациональных коммуникаций между людьми в момент распада очередной глобальной модели развития мировой цивилизации. Так, и ассирийцы, разрушившие шумерскую цивилизацию, и эфиопы, захватившие Египет, и древние германцы, разлившись на обломках Римской империи, понимали, что сами они ничего не значат перед великим прошлым ушедших цивилизаций, а потому единственный смысл их существования был в продолжение тех проектов, которое оборвались в момент перехода цивилизации в состояние псевдоцивилизации. Аналогичным образом, и орды большевиков не могли уклониться от проектов, которые пыталась реализовать Российская империя, когда она была еще русским государством. Можно сказать, что различные орды появляются и исчезают как природные стихии, тогда как разумные идеи остаются, продолжая влиять на сознание людей, которые ориентируются не на низшие, а на высшие ценности.
Проблема понимания почти нулевого уровня существования мировой цивилизации в современной России состоит в том, что здесь никогда не объединялись разумные люди в какой-то разумной политической системе власти, которая только и может быть основой самостоятельной модели развития мировой цивилизации и, как следствие, государства. Следствием отсутствия какой-то элементарной системы рациональных коммуникаций между людьми, когда вместо разума всеми политическими процессами движут доминирующие племенные кланы, является то, что и «академическая гуманитарная наука» в современной России напоминает нам уровень «научного» понимания исторических событий, который существовал в Темные Века в Западной Европе, где происходящие исторические события объяснялись с точки зрения истин библейского писания.
Если искать начало формирования основ российской государственности, то его следует видеть только в период правления династии Романовых, поскольку до этого момента мы не обнаруживаем того, что необходимо полагать какой-то причастностью к разумным событиям мировой истории, то есть самых зачаточных проявлений именно национального духа. Русский национальный проект развития мировой цивилизации как что-то самобытное, что неожиданным образом появляется в событиях мировой истории, оказывая на них значительное влияния, начинается лишь с реформ Петра I. До этого момента, очевидно, существование Московского царства, с политической точки зрения, не оказывало какого-то разумного воздействия на ход мировой истории, то есть было где-то полностью в «стороне», на периферии мировой цивилизации. С точки зрения же фрактальных событий мировой истории, то есть элементов, подтверждающих идею «вечного возвращения» Ницше, личности Петра I мы можем поставить в соответствие личность Карла Великого. Заметим, что, хотя события 800 гг. относятся к Темным Векам Западной Европы, великие личности встречаются и в Темные Века, хотя, понятно, что их результаты несоизмеримо скромнее, чем деятельность политических фигур, чья активность выражается в великие исторические эпохи, например, таких личностей, как Ю. Цезарь или А. Македонский. Нам, с другой стороны, могут возразить, что подобные сравнения некорректны с «научной» точки зрения понимания событий мировой истории, то есть с позиции той мифологии представлений об истории, которая существовала, например, в учении коммунизма. На это следует заметить, что наука имеет очень мало отношения к событиям мировой истории, поскольку наука – это не сама философия исторических событий, а лишь один из методов их философского осмысления. Впрочем, если исходить из новейших научных представлений, которые выражает теория математических фракталов, то как раз наша позиция объективного понимания разума событий мировой истории в наибольшей степени научна. По крайней мере, концепция Шпенглера смены различных моделей мировой цивилизации – на интуитивном уровне, – вполне может полагаться фрактальной. Подобие мировых исторических событий в процессе возвращения мировой модели цивилизации каждый раз назад, указывает не на какое-то механическое возвращение к уже пройденному цивилизацией исторического пути, а лишь возвращение отдельных фрактальных элементов исторической памяти, получающих исключительное значение в настоящий момент времени.
На что же опираемся мы в своем понимании событий мировой истории? Мы, безусловно, опираемся на реальность исторической трагедии, произошедшей с русской нацией в ХХ веке, когда русское государство было стерто с лица земли нашествием большевистской орды. Однако мы не собираемся заниматься заклинаниями по поводу восстановления «русского мира», который практически исчез в том виде, в котором он определял политическую основу русского государства до 1917 года. Наоборот, мы здесь следуем за известной советской идеологией, которая утверждала, что речь должна идти о «новом человеке». Так, очевидно, что, качественно, человек в России изменился в значительно худшую сторону после нашествия большевистской и перестроечной орды. Поэтому основная политическая проблема в России состоит в том, что политическая власть складывалась в ней как доведение человека во власти до самого примитивного уровня рациональной психологии, если не сказать – до нулевого, что в полной мере соответствует известной идеологии русского нигилизма. В этом и есть суть Темных Веков, когда вместо существования рациональных коммуникаций между людьми веет зловещей иррациональной силой начала нового мира, который существует в самом зачаточном состоянии, поскольку еще не проистек полноценными историческими событиями. Мы полагаем, что нация существует только тогда, когда что-то вкладывает в «копилку» высших ценностей мировой истории в процессе развития мировой цивилизации. Это именно то, в чем остро нуждается современный мир.
То, с чем столкнулась российская культура в новейшее время, выражается в отсутствии в ее истории высших ценностей, то есть того, из чего должна проистекать разумная субъективность понимания мира. Конечно, мифологических представлений культуры здесь существует в избытке, которые могут удовлетворить любые вкусы: от приверженцев монотеистической веры – до адептов новейшей веры в научно-технический прогресс. Но проблема состоит в том, что основы самостоятельной цивилизации строятся не на знакомых представлениях культуры, в которых традиционное сознание дает почувствовать человеку определенное тепло массовых коммуникаций, а в суровом холоде метафизического мира, от которого веет подсознательным инстинктом смерти глубин человеческой души. Собственно, именно из этого холода и строится метафизическая граница между людьми как базовая основа функционирования любой модели мировой цивилизации. Формирование неравенства между людьми, появление класса аристократии и люмпенизированной части народа – это уже вторичный продукт процесса. По существу, же, отличие низших ценностей – от высших, выражается в том, что в воздействии, первых, на сознание человека не существует полноценных процессов развития цивилизации, когда она постепенно переходит в фазу псевдоцивилизации и угасает. Ведь цивилизация – это не уровень развития научно-технического прогресса, что как ложно представляется в массовом сознании, а наличие или отсутствие высших ценностей в сознании человека, связывающее людей.
Нам известны размышления русской религиозной философии о том, что главная идея русского народа – это, якобы, мессианская христианская историческая судьба. В частности, как известно, Бердяев в своей известной работе о «судьбе России» сетовал на то, что русский народ не выполнил это свое предназначение. Но с позиции мирового исторического разума, существующего в процессах развития мировой цивилизации, ситуация выглядит совершенно по-другому. Она выражается в том, что идеи христианской религии в полной мере выразили западноевропейские народы, «выжав» из метафизической идеи монотеизма для процессов развития мировой цивилизации все, что только можно. Последнее, объясняется тем, что идеи монотеизма «стекли» в потоке расового бессознательного из опыта последних веков существования Римской империи в грубые души германских варваров, заложив в них предпосылку для формирования самостоятельной модели развития западноевропейской цивилизации. Так, мы утверждаем, что движущей силой мировой истории является воля к власти расы homo sapiens, которая периодически возникает в истории как определенный разумный проект развития мировой цивилизации и, отработав определенные человеческие ресурсы, деградирует в массовое общество. Другими словами, в последней стадии развития цивилизации, то есть в момент ее перехода в стадию псевдоцивилизации, в ней становится активной человеческая масса. Именно человеческая масса и становится историческим «гробовщиком» любой исторической модели цивилизации. И не важно какая это масса: составленная из выродившихся римлян и германцев, освоивших на самом примитивном уровне ценности Римской цивилизации в момент ее падения, или масса потомков русских крепостных рабов во главе с антирусскими вождями, строящих пролетарскую культуру на развалинах Российской империи, то есть вождей, которые ненавидят все русское. Главное выражается в том, что любая новая модель цивилизации начинается с активности варварских масс людей и заканчивает этими массами людей, но уже, конечно, в меньшей степени варварскими. Например, в известной работе «Восстание масс» Ортега-и-Гассет сетует на появление активности человеческой массы в политической жизни западноевропейской цивилизации, где она постепенно вытесняет разумную личность европейца. Мы же утверждаем, что историческим фактом окончания существования любой исторической модели цивилизации становится активность человеческой массы, то есть группы людей, в среде которых отсутствует иерархия по отношению к разумному понимания мира, поскольку разум в этой среде вообще отсутствует. Можно сказать, что массовое сознание характеризуется практически тотальной мифологией представлений о мире, где места для разумного понимания не остается. Это объясняется тем, что психическая энергия массового бессознательного человека формируется биологическим инстинктом самосохранения, когда даже «героизм» первых христиан в Римской империи и большевиков в России характеризуется пониманием «свободы» как права на достойную жизнь на уровне развития полурабского сознания. То, что это полурабское сознание, получив в свои права собственность, демонстрирует качество человека в десять раз хуже, чем человеческие качества порядочного буржуа, существующего еще в процессах развития полноценной цивилизации, заметил Достоевский, описывая многочисленных «бесов» будущего большевизма на обломках Российской империи. Мы же это могли видеть в избытке после 1991 года, когда новая орда, перестроечная, демонстрировала качество этого человека, получившего часть собственности лигаристического союза в процессе разграбления СССР.
Необходимо все-таки различать сущность народа и сущность нации, когда народ имеет особенность превращаться в неразумную массу в тот момент, когда ликвидирована его национальная элита. Нация же в массу превратиться не может, поскольку основой существования нации является ее причастность историческим событиям как определенной разумной политической силе. Поэтому русский народ и был превращен в неразумную массу после нашествия большевистской орды, что национальная русская элита была практически уничтожена. Уничтожена же она была потому, что была крайне малочисленной по отношению к народу. Но главная причина, конечно же, состояла в том, что, в целом, русская нация сформировалась как подражательная политическая сила процессам западноевропейской цивилизации, и, как это справедливо заметил Шпенглер, не выражала глубинно бессознательной связи с русским народом. На этот факт указывает все многообразие оценок исторических событий 1917 года различными мыслителями России и ее политическими деятелями.
…
Если мы поставим себе задачу ответить на вопрос: почему в планах многочисленных западных «аналитиков» в будущем проекте мировой цивилизации отсутствует место для российской государственности, где России уготовано место сырьевого придатка, то мы должны понять, что абстрактный рассудок не способен понимать законы развития мировой цивилизации. Абстрактный человеческий рассудок оперирует лишь в пределах известных представлений, а эти известные представления о происходящих событиях в современном мире требуют тех критериев, которые не относятся к разумной идее развития мировой истории. Здесь мы имеем в виду меру экономического развития и научно-технического прогресса. Чтобы понять, почему в наше историческое время экономика и научно-технический прогресс вторичны, а не первичны в процессах развития мировой цивилизации, можно, например, сравнить активность этой современной мифологии жизни массового общества в мире псевдоцивилизации с мифологией раннего христианства перед началом эпохи Средневековья. Так, очевидно, что христианский проект развития должен был определять судьбу европейской цивилизации на ближайшее тысячелетие, когда на первой стадии развития новой модели цивилизации выступали лишь догмы представлений новой веры. Аналогичным образом, и современный мир обречен существовать в ближайшее тысячелетие под воздействием мифологии ценностей научно-технического прогресса. Однако для понимания подлинной природы разума необходимо все-таки отойти от догм культуры, которая существует в пределах известных представлений о предпосылках познания мира, чтобы постигнуть подлинные пути развития мировой цивилизации. И, собственно, такое усилие было предпринято в философии Ницше, где позиция разумности политической силы совпадает с существованием в ней воли к власти.
Наибольшей ошибкой в понимании одной из центральных идей философии Ницше, «воли к власти», является известное представление, что речь здесь идет о какой-то чисто «человеческой» власти. Ницше, в этом смысле, в идее о «смерти бога» полностью отсекает свою философию от старой метафизики, указывая на принципиально новую метафизическую реальность человека и мира. Мы полагаем, что понять метафизическую сущность ницшеанской идеи воли к власти можно с помощью психоанализа, используя для этого не предмет низшей психики человека, массовое бессознательное, а область высшей психики – расовое бессознательное ч. Эти основы, с психоаналитической точки зрения, вырабатывают социальные импульсы человеческой воли в качестве подавления животных инстинктов. Таким образом, воля как что-то исключительно человеческое, есть не более, чем сублимированные влечения. Поэтому культура, если она не относится к высшей культуре, выражает в сознании человека какие-то знакомые ему ассоциации, в которых присутствует самый минимальный заряд воли. Этот минимум характеризуется тем, что человек осознает в своей душе определенное подсознательное влечение и старается его контролировать с помощью операций абстрактного рассудка. Можно сказать, и более определенно: путем вытеснения подсознательных влечений формируются представления человека о мире, которые выражают те или иные социальные коммуникации и абстрактные научные представления.
Размышляя над идеей «воли к власти» ницшеанской философии под углом высших бессознательных процессов человеческой психики, мы приходим к выводу, что в их основе существует расовое бессознательное, которое сохраняет в человеке живую взаимосвязь с высшими ценностями мировой истории. Именно это расовое бессознательное и выражает движение того, что Гегель называл «мировым разумом» мировой истории. Из этой энергии расового бессознательного формируется реальность энергии воли к власти homo sapiens в мировой истории. И наоборот, иссякание этой энергии имеет обратный результат – захват коммуникаций между людьми энергией массового бессознательного. Поэтому новая модель мировой цивилизации, получившая свое развитие в период власти династии Романовых в России, есть, с точки зрения расового бессознательного, нечто подобное возникновению подражательной микенской культуры под влиянием великой истории египетской цивилизации. Так, в первую очередь, главным признаком присутствия процессов цивилизации является иерархия людей по отношению к специфике существования метафизического мира, где возникают и действуют рациональные коммуникации между людьми. Энергия этих коммуникаций формируется психической энергией воли к власти, то есть метафизическим пространством, в котором высший подсознательный инстинкт человека, инстинкт смерти, указывает в нем на взаимосвязь с рациональным пониманием духовных ценностей жизни.
Все-таки необходимо понимать, что национальный дух, в отличие от духа народа, «отзывается» только на какие-то великие исторические идеи. В противном случае, он спит и ждет своего часа. Так, должно быть очевидно, что русский дух «проснулся» в событиях второй мировой войны, вследствие чего война стала «отечественной», то есть активизировалось расовое бессознательное высшей человеческой психики. Но и в наше время, этот дух «теплится» там, где есть реальное чувство опасности в необходимости участия в реальности экстремальных исторических событий, например, в известном российском ЧВК «Вагнер». Ведь понятно, что музыка великого немецкого композитора, в честь которого названо это ЧВК, – это дух высших ценностей современной цивилизации, который имеет интернациональный характер.
Если сравнить дух нации и дух народа, то следует понять, что они выражают различное влияние на человека: с одной стороны, разумных идей, а с другой, абстрактных представлений рассудка. Причем, в отличие от абстрактных представлений рассудка, которые очень часто выражают определенную мифологию жизни, разумные идеи никогда не являются мифологическими, хотя и кажутся в первый момент своего появления фантастическими для знакомых представлений рассудка. Такими «фантастическими» казались идеи Ницше в момент своего появления столетие назад. Однако столетие спустя эти идеи оказались позицией новейшего субъективного разума мировой истории. Мы также не спешим в распространении идей объективного исторического разума, понимая, что инерция представлений человека о мире, к которому он привыкает в процессе освоения ценностей культуры, очень велика. Но законы мировой цивилизации суровы. Разумный дух часто требует двигаться человека в таком направлении, которое полностью выворачивает его «наизнанку», как это имеет место, например, в научных идеях психоанализа, когда речь идет о загадке природы бессознательного в глубинах человеческой психики.
…
Когда гуманитарные болтуны в России и за ее пределами шумят по поводу «конца» России, то следует понимать, что ни о каком «конце» речи идти не может по той причине, что здесь еще не было полноценного зачала мировой цивилизации. Шла лишь длительная историческая подготовка, накапливание сил и исторического опыта, который состоял в попытке наименьших издержек в процессе подражания развитию западноевропейской цивилизации. Но чем все это закончилось мы знаем. Большевистская орда стерла русское государство с лица земли, чего нельзя, конечно, утверждать о духе русской нации. Вообще, дух человека – одно из самых загадочных его проявлений жизни. Он обнаруживается там, где, казалось бы, существуют только материальные интересы и цели. Но в этой загадочной природе духа выражается подлинная сущность разумных идей, которые и являются основанием внутренних процессов мировой цивилизации. Цивилизация не может существовать исключительно лишь на прагматизме материальных интересов, поскольку это неизбежно заканчивается ее разложением и появлением на ее месте псевдоцивилизации, которая выражает процесс расовой катастрофы.
То, что происходит с духом предков в момент расовой катастрофы, мы имеем очень много исторических примеров. Дух остается на развалинах империй и старых моделей цивилизаций, давая начало чему-то принципиально новому. Можно сказать, что цивилизация существует там, где есть какие-то высшие ценности культуры, которые постоянно производятся духовной жизнью человека в качестве метафизической границы с животной частью его души. Высшие ценности – это дух исторического времени, который безжалостен к человеку, когда речь заходит о необходимости отстаивать какие-то разумные идеи жизни, поскольку в каждой полноценной идее выражается вся мера полноты воли к власти чего-то сверхчеловеческого, что утверждает иерархию между людьми в проекции на метафизическую реальность.
…
Размышляя над судьбами исторических наций в наше время, мы должны понимать, что их существование кардинально отличается от судьбы народа тем, что национальное должно выражать что-то лучшее в народе. С философской точки зрения, позиция народа относится к ценностям чувствующей души, тогда как позиция интеллигенции – к каким-то абстрактным ценностям рассудка. Понятно, что интеллигенция не способна создавать систему рациональных коммуникаций цивилизации, поскольку она ориентирована на не на высшую культуру, а лишь на известные представления о мире. В этом смысле, советская интеллигенция вполне искренне обслуживала советский режим, поддерживая миф о «всемирно-исторической» роли единства рабочего класса и рабочей интеллигенции. Но мифология, если она доминирующая, имеет особенность «раскручиваться» в своем влиянии как тотальная сила представлений, целиком и полностью захватывая сознание человека. Поэтому наука при советской власти и получила статус чуть ли не нового «божества» массового сознания культуры.
Мы мыслим в пределах новейшей философии событий мировой истории, а она требует понимания идеи Ницше «вечного возвращения» с позиции объективности исторического разума. Так, возвращение мировой цивилизации к элементам прерванного развития ее предшествующей модели: в ранней христианской истории – к опыту древних восточных цивилизаций, а в новейшее время – к опыту античности, дает повод для размышления о судьбе русского православия, которое, как это справедливо замечают многие, содержит в себе большой элемент язычества. Здесь мы находим глубочайшее противоречие глубинно-расового основания русской нации с современными ценностями западноевропейской псевдоцивилизации, поскольку в последней практически утрачена взаимосвязь с метафизическим миром, как силой, регулирующей полноценность человеческой души. В этом смысле, достаточно вспомнить лишь заявления римского папы о допустимости гомосексуализма с точки зрения религиозных норм, чтобы понять меру разложения католической и протестантской религии. Мы же видим в подобных заявлениях то, что выражает явный признак утраты метафизической энергии воли к власти этой политической системы как основания внутренних процессов цивилизации, поскольку чисто «человеческое»: экономические и технологические достижения, – это уже область культуры, а не цивилизации.
Тяжелая судьба постигла русскую нацию, разгромленную и рассеянную после нашествия большевистской орды на фоне тотального разрушения религиозных храмов. Что оставалось делать осколкам нации? Вероятно, тоже, что делали микенцы, разгромленные дорийскими ордами, или римляне, рассеянные в германских ордах, – создавать лигаристические союзы, то есть создавать такие политические образования, где бы горел огонь расового бессознательного, сохраняющего взаимосвязь с памятью предков. Поэтому католическая церковь формировалась как политическая структура, которая всеми возможными средствами пыталась возвратить утраченный огонь воли к власти римского духа. Но время неумолимо. Оно стирает все «человеческое», требуя постоянно новых «жертв» на пути развития мировой цивилизации, поскольку «жернова» духа расы homo sapiens – суть разрушительная энергия расового бессознательного человека, где действует зловещий инстинкт смерти, этот энергетический потенциал воли к власти. Самобытность любого народа стирается в его соприкосновении с процессами мировой цивилизации. Можно сказать, что народ «платит» своей патриархальной психологией за вовлечения в события мировой цивилизации в их эпицентре развития, тогда как на периферии мировых исторических событий он может долго существовать в замкнутой непосредственности своей патриархальной веры.
Современная мифология представлений о мировых исторических событиях, строится из иррациональной «ваты» разного рода информации об экономических и технологических процессах, в которых отсутствуют разумные события мировой цивилизации. Как этот неразумный дух стяжательства в мифологии низших ценностей современного массового общества стал культовой «теорией» развития мирового рынка, – это особый разговор. Здесь о великих личностях, которые создали разумные основы цивилизации, предпочитают не вспоминать. Более того, последние события демонстрируют уничтожение исторических памятников этим великим личностям западноевропейской цивилизации, которые указывают на ее разумное историческое прошлое, то есть попытку полностью стереть все признаки своей цивилизации прежде всего в памяти. Другими словами, мы отчетливо видим, что с позиции возможностей разумного субъекта утверждать свое историческое положение в мировой истории, западноевропейская цивилизация уже пала. Здесь нет тех ресурсов воли к власти, которые могли бы предложить остальным мировым нациям какие-то новые идеи для ее развития. Момент же, когда Европу «зальет» девятый вал эмигрантов, похоронив под собой ее слабые попытки быть хоть как-то на плаву в событиях мировой истории, – это вопрос ближайшего времени.
…
Оценивая уровень развития мировой цивилизации в современной России, мы должны сказать, что он соответствует Темным Векам, то есть тому зловещему историческому времени, когда между людьми нет никаких разумных взаимосвязей, кроме многочисленных мифологических представлений о реальности. Понятно, что на территорию, где существует безвременье Темных Веков, то есть на территории, где власть разума отсутствует, воздействуют какие-то политические силы извне. Так воздействовали на Западную Европу в ее Темные Века и Византия, и Арабский халифат, когда она лишь занималась постоянной обороной от внешних врагов до того момента, пока в ней не организовались разумные политические силы, отделившись от племенных кланов, доминирующих на ее территории. Так разворачивается в наше время объективность исторического смысла идеи «вечного возвращения» Ницше, где новые исторические персонажи демонстрируют очевидное подобие мировых исторических событий.
Если же говорить о позиции национальных сил в современной России, то следует заметить, что они существуют в состоянии полной прострации по отношению к пониманию исторической ситуации, в которой оказалась современная Россия. Проблема состоит в том, что современное массовое общество в России инстинктивно глубоко враждебно духу русской нации, поскольку оно сложилось из распада большевистских орд на развалинах Российской империи. При этом, мы замечаем, что это массовое общество как современный политический инструмент уничтожения разума в человеческой душе, выполняет примерно ту же функцию, которую выполнял институт христианской церкви в Темные Века, то есть стремится разорвать взаимосвязь с расовой памятью предков, расчищая пустое место для строительства новой модели мировой цивилизации.
Когда мы рассуждаем о существовании какой-либо нации, то должны указывать на что-то, что выражает высшие ценности в истории мировой цивилизации. И если евреи, как известно, внесли в мировую историю религиозную идею монотеизма, то что может быть таковым в истории русской нации? В наше время, пожалуй, найти что-то равносильное сложно, поскольку технологические достижения, например, такие как выход первого человека в космос, – это все-таки не область духа или разума, а результат активности научного рассудка, который действует в области эмпирической, а не в сфере метафизического мира. И все же мы находим на обломках Российской империи нечто великое, а именно, начальные элементы новой мировой цивилизации. Находим мы их в той системе лигаристического союза, которая возникла здесь после второй мировой войны. В принципе, это действительно была «отечественная» война, поскольку даже под враждебной русскому духу большевистской властью здесь сформировались зачатки политической системы, которые, как мы полагаем, всегда возникают после нашествия варваров, когда элементы разрушенной модели цивилизации дают новые топологические «ветви» роста воли к власти в принципиально новой исторической ситуации.
Мы должны понимать, что в мировой истории принципиально отличают судьбу народа и судьбу нации. Нация – это то, что вовлечено в наиболее активные события мировой истории, тогда как народ всегда существует в пределах замкнутости своих традиционных представлений о ценностях. Главное же состоит в том, что как христианство в Римской империи, политически, поддержал, в первую очередь, пролетариат, так в Российской империи большевиков поддержали, в подавляющем случае, люмпенизированные элементы и антирусские силы. С другой стороны, нельзя все-таки стоять на одной точке зрения на происходящие исторические события, каковыми в нашем случае выбрана позиция высших ценностей. Необходимо понимать историческую неизбежность гибели различных империй и даже, казалось бы, незыблемых моделей мировых цивилизаций. Можно, в принципе, понять настроения большевиков, которые «боролись» за «свободу» простого народа. Но почему-то так получилось, что эта «свобода» оказалась по факту геноцидом против народа, когда в народе были практически уничтожены все полноценные национальные силы. И то, что «гвардия» большевистской орды была ликвидирована при власти Сталина, следует относить не к воле самого вождя, а к тайне расового бессознательного homo sapiens, которая не дает возможности варварам полностью уничтожить основы мировой цивилизации, когда каким-то загадочным образом «переламывает» их варварские инстинкты в сторону зачатков ее развития. Ведь такова была не только судьба большевиков в России, но и, например, эфиопской династии фараонов в Египте, или монголов, захвативших Китай. Таких примеров очень много в мировой истории.
…
Есть разумное понимание метафизического мира, которое отчетливо присутствуют в западноевропейской философии, но только не в российском опыте интеллектуальной мысли. Например, то очевидное понимание отличия народа от нации, когда дух нации есть то, что присутствует в событиях мировой истории как нечто сопричастное высшим ценностям. В России же, как мы видели по историческим событиям ХХ века, пожалуй, единственное, что указывает на наличие духа русской нации – это победа во второй мировой войне, когда на два-три десятилетия после победы можно было наблюдать подъем духа и начало формирования системы лигаристических союзов на территории СССР. Понятно, впрочем, что в мифологической системе низших ценностей коммунизма, места для духа нации не предусмотрено. Ведь известный пролетарский «интернационал» – это единство анклавов наций, которые в мировой истории выполняют очень неблаговидную задачу, – уничтожение последних осколков рациональных коммуникаций между людьми, когда государственный разум исчезает, уступая место зловещей возне различных племенных кланов. Причем, это происходит не только в наше время в России, но уже и в жалких остатках обломков западноевропейской цивилизации. Псевдоцивилизация, которая нас окружает, характеризуется тем, что когда-то заявил вождь большевистской орды, Ленин: «Любая домохозяйка может управлять государством». Источник этой мысли понятен, находясь где-то в противоположной системе ценностей от той, которую утверждал один из классиков философской мысли, Платон: «Государство – это разум». И действительно, когда в государстве упраздняются все признаки рациональных коммуникаций, государство становится борьбой интересов различных племенных кланов, какой бы идеологией эти кланы не прикрывались: либеральной, коммунистической или фашисткой. Человеческая масса, которая становится «гробовщиком» разумных коммуникаций между людьми, в конечном счете, ставит в основу угла «государственной» жизни что-то неразумное. Поэтому массовое общество, на основе которого формируются все внутренние процессы современной псевдоцивилизации, занимается тем, что уничтожает в человеке основы рациональной психологии, то есть, фактически, его разум.
Когда мы рассуждаем о духе нации с позиции высших ценностей, то менее всего склонны рассуждать о чем-то народном, поскольку народное настолько минимально в судьбе цивилизации с точки зрения разума, что легко подавляется примитивной мифологией ценностей, как это было, например, в воздействии коммунистической идеологии на сознание различных народов. То, что произошло в 1917 году, мы рассматриваем как исторический процесс, в котором анклавы нации, объединившись с откровенно антинациональными силами, ликвидировали элиту нации. В этот момент разумная история прерывается, начинаются Темные Века в судьбе цивилизации, что и произошло на обломках Российской империи. Впрочем, мы менее всего склонны рассуждать об исключительности русской нации. Здесь следует заметить, что почти все русские религиозные философы, рассуждая от имени «народа», в основном, использовали эти мотивы о его «богоизбранности» в мировой истории. В действительности же, эти позиции культуры, по существу, чужды суровым законам развития мировой цивилизации, когда дух нации имеет с духом народа такую же пропасть, как и исторические пути развития цивилизации и культуры. Можно сказать, что в определенные периоды мировой истории эта пропасть становится просто ницшеанской «бездной». Причины следует видеть в том, что народ – это есть лишь чувствующая душа, с точки зрения возможности познавательных способностей человека, поэтому он готов принимать в своем сознании любую мифологию ценностей, которую ему навязывает абстрактный рассудок. Если же сравнить идеи русских религиозных философов даже с марксистскими идеями, то «прогрессивность» последних слишком очевидна, когда народу, находящему в своей подавляющей массе в крепостном состоянии, предлагается «свобода». Для рабского сознания мера «разумности» марксизма очень понятна, поскольку оно видит в человеческой массе движущую силу мировой истории. Но мы, кто стоит на позициях разумного субъекта как родоначальника сторонника высших ценностей мировой истории, понимаем, что пути развития мировой цивилизации не только не проходят через энергию масс, но и, наоборот, активность человеческих масс является критерием окончания ее длительной модели существования. Подобный процесс характеризуется тем, что расовая катастрофа, имеющая периодический характер в мировой истории, демонстрирует исчезновение реальности существования расы homo sapiens.
Нам известно, что коммунистический режим в России ставил себе в заслугу освобождение колониальных народов мира, ориентируясь на идею просвещения рабских человеческих масс. Этот проект был полностью реализован, однако за счет того, что русская национальная элита была практически ликвидирована, когда даже само слово «русский» звучало определенной ересью в идеологической системе коммунизма. Ведь национальная элита – это такая человеческая среда, куда не проникает животная энергия человеческих масс с их низшими ценностями. Религиозная же среда, где в некоторой степени происходит приобщение к национальному духу, не дает возможности существования в авангарде современной цивилизации. Собственно, и осколки русской нации, существовавшие в тотальном вакууме в системе советского режима, смогли все-таки построить зачаточную базу лигаристического союза после второй мировой войны, когда в момент соприкосновения с духом мировой истории, выяснилось, что связь с духом предков все-таки существует. Мы все-таки должны отчетливо проводить границу: между историческим моментом возникновения русского народа и русской нации, когда народ есть традиция и культура, а нация – это экстремальная воля в ее участии в кульминационных исторических событиях мировой цивилизации. Поэтому если история русского народа может совпадать с историческим периодом Киевской Руси, то первые признаки существования русской нации обнаруживаются лишь с реформ Петра I. В этом смысле, участие в мировых исторических событиях определяет существование духа нации, демонстрируя ее наивысшее выражение волевых качеств. Национальное по существу, какой бы народ мы не рассматривали, есть такая сфера духа, которая должна иметь какое-то разумное предназначение в мировой истории.
Когда мы размышляем над судьбой русской нации в мировой истории, то фрактальное подобие исторических событий указывает нам на судьбы различных народов: древних шумеров, чья цивилизация пала под ударами полудиких ассирийцев; египтян, оказавшихся почти на два столетие под властью эфиопов; или остатков древних римлян, исчезнувших под агрессивной энергией германских орд; или, в большей степени, остатков древних микенцев, растворившихся в дорийских ордах. Последнее сравнение, очевидно, наиболее предпочтительно, поскольку в системе существования микенской цивилизации было очень много подражательного египетской цивилизации, вследствие чего элита микенского народа составляла очень узкий слой. Так, и цивилизационные основы Российской империи до момента разрушения ее большевистской ордой, были в подавляющем своем основании, подражанием, в первую очередь, западноевропейскому пути развития мировой цивилизации.
Если мы оценим идеологическую систему немецкого фашизма, которым, собственно, заканчивается история существования западноевропейской цивилизации, то должны понимать, что эта система ценностей относится все-таки к прошлому, а не будущему. Разумность подлинной национальной идеи заключается в том, что дух нации демонстрирует какую-то неизбежность нового проекта развития мировой цивилизации, где изменение образа жизни мировых народов радикально разрушает их привычные представления о мире в соответствие с метафизикой движения духа расы homo sapiens на каких-то кардинально обновленных принципах существования человека. В наше же время мы находим главными противоречиями новейших событий мировой истории: имитацию западноевропейской псевдоцивилизации существования своей исчезнувшей цивилизации, с одной стороны, и имитацию возвращения какого-то «русского мира» на обломках Российской империи, с другой. Так, для абстрактных представлений человеческого рассудка, который не постигает противоречивых событий мировой истории, кажется, что западноевропейская цивилизация еще существует, как, аналогичным образом, в определённой мифологии представлений кажется, что Россия в последние десятилетия возвратилась к своим историческим «истокам». Здесь проблема выражается именно в ограниченности человеческого представления как такового, поскольку представление стремится сохранять течение какой-то логической абстракции конструкции мысли непротиворечивой. Именно из этой неразумной позиции мышления, тотально доминирующей в современных ценностях псевдоцивилизации, возникла идея об исключительных возможностях искусственного интеллекта.
Если после появления новейшего комплекса идей философии Ницше прошло около столетия, необходима уже объективность понимания того, что было заявлено с позиции субъективного разума. Понятно, что объективность разумного мира, следующая из философии субъективного разума у Ницше, принципиально иная, чем разумная субъективность, определяющая традицию рационализма, начиная от Декарта и заканчивая Гегелем. Одной из объективных идей рационального понимания мира в наше время является научная идея математического фрактала, которая показала, что материя имеет строение художественного целого, чьи отдельные фрактальные фрагменты демонстрируют присутствие всего его бесконечного многообразия в каждом бесконечно-малом рисунке этого фрактала. С другой стороны, фрактальность мира в его историческом подобии событий демонстрирует объективность смысла идеи «вечного возвращения» Ницше в качестве возврата мировой цивилизации назад, когда ее современное состояние начинает выражать этот хаос представлений о мире. Таким образом, возврат назад, к опыту существования древних цивилизаций неизбежен, что выражает объективность разума, действующего в событиях мировой истории. Этот возврат происходит в момент очередной расовой катастрофы, то есть разрушения рациональных коммуникаций между людьми.
…
Когда математики рассказывают о начале возникновения своей науки, то часто приводят пример доказательства Пифагором его великой теоремы о прямоугольном треугольнике. Как известно, египтяне, вавилоняне и китайцы знали этот факт о свойстве прямоугольного треугольника со сторонами 3, 4 и 5, но строгого доказательства не приводили. Можно сказать, что Пифагор был одним из первых европейцев, который «очистил» восточную мысль от ее мифологической «расплывчатости», указав на научный метод как на одно из самых мощных средств понимания разумности мира. С другой стороны, кто может оценить какой путь прошла мысль др. восточных цивилизаций, чтобы понять это свойство прямоугольного треугольника? Ведь др. восточная мысль отталкивалась практически от знаний первобытной культуры, где простой счет на пальцах человеческой руки был уже огромным достижением. Тем не менее, даже с таким скромным математическим аппаратом знаний др. восточные цивилизации создавали великие произведения архитектуры и занимались астрономией. Что мешало им сразу перейти к доказательству теоремы Пифагора? Мы утверждаем, что им мешало невозможность преодоления противоречия мысли, которая является не просто отображением абстрактного противоречия мышления, а отображением меры противоречивости внутренней психической энергии воли к власти, которая была достижима на историческом уровне развития цивилизации того времени. Здесь мы переходим к той исключительной роли противоречия в формировании разумной мысли, которую Гегель ставил во главу угла своего объективного рационализма мышления. Так, великий философ показывает, что если противоречивость мысли отсутствует, то она становится мифом, то есть движением представления «по кругу». И это тогда, когда абстракция мысли может достигать почти фантастических достижений, как это имеет место в современном научно-техническом прогрессе. Но чистая абстракция – это не разум, а лишь мера достижимости абстрактным рассудком каких-то конечных представлений о мире, которые неизбежно переходят в определенную мифологию жизни. Так, вспоминая известные постулаты Евклида классической геометрии, можно сказать они становятся «ложными», если исходить из представлений неевклидовой геометрии, хотя на определенном «детском» уровне знания классической геометрии являются истинными. Аналогичным образом происходит процесс развития мировой цивилизации, оставляя на «обочине» своей дороги многочисленные знания культуры, которые когда-то были незыблемыми истинами жизни. Таким образом, миф – это отработанный «шлак» исторического развития мировой цивилизации, выражающийся всем многообразием исторической культуры. Почему же тогда Ницше выделял высшую культуру от культуры вообще?
Необходимость иерархического понимания мировой культуры, которая была заявлена в субъективной позиции разума Ницше, является новейшей проблемой существования мировой цивилизации в ее будущей модели. Мы видим, что современная псевдоцивилизация, в своей тоталитарной ориентации мышления на научно-технический прогресс, привела к полной ликвидация активности разума человека в своих политических структурах и в самой научной среде. На первый план в иррациональной активности псевдоцивилизации выдвинулся человек со средними интеллектуальными способностями, чей разум способен существовать только в пределах известных представлений культуры, но не рискованных путей разумного понимания мира. Впрочем, эта тенденция возникла в разлагающейся западноевропейской цивилизации уже давно, когда торгово-денежные отношения постепенно стали основой ее политической и социальной реальности псевдоцивилизации. Так, и современная система либеральных ценностей, очевидно, рассматривает возможности промышленного производства и гонку научных технологий как главные движущие силы того, что в этой системе ценностей воспринимается как признак «цивилизации». Мы же утверждаем, что торгово-денежные отношения мирового рынка, процесс производства и научно-технический прогресс в наше историческое время выражают уже не позиции цивилизации, а позиции культуры. Все это аналогично процессу возведения христианских церквей и исламских минаретов на заре становления монотеистической веры, когда подобная необходимость существования цивилизации еще не выражала позиции разумного понимания мира, поскольку для существования этого мира еще должна существовать полноценная научная мысль, великое искусство и, главное, иерархия отношений между людьми по мере активности в них разума. Собственно, иерархия взаимоотношений людей по отношению к рациональным способностям мышления и есть система рациональных коммуникаций, то есть движущая сила мировой цивилизации. Она выстраивается как определенная система высших ценностей, отображающих позиции мыслящего разума, то есть понятного проекта развития мировой цивилизации хотя бы на век вперед.
…
Если мы оценим состояние современной российской гуманитарной культуры, то не найдем более удачной оценки, чем – глубочайшая тупость. Последнее есть следствие возникновения этой культуры как среды людей, обслуживающей, первоначально, кланы большевистской орды в начале ХХ века, а после 91-го года – орды перестроечной. Ведь человеческая орда – это агрессивная масса людей, которая, не обладая разумом, может обладать достаточно развитым интеллектом, причем ориентированным на достижения научно-технического прогресса. Именно таковой и была перестроечная орда, разрушившая первый опыт существования лигаристических союзов на обломках Российской империи, СССР. Как и в 1917 году, энергичные болтуны, лишенные признаков разума, разрушили в советском государстве все самое лучшее с точки зрения возможностей строительства самостоятельной цивилизации, не забыв при этом разграбить государственную священную собственность лигаристического союза. Главная характеристика перестроечной орды, как и орды большевиков – русофобия, отсутствие рациональных способностей мышления, на основе которых формируется государственная система власти и самостоятельные начала цивилизации.
…
Можно заметить, что современные европейские нации постепенно исчезают под натиском огромного потока эмигрантов. Но все-таки необходимо понимать их кардинальное отличие в современной истории от судьбы русской нации, –западноевропейские нации выжаты, как «лимон», в процессе строительства своей цивилизации, создавая высшие ценности, которые питали мировую цивилизацию несколько веков. Русская же нация, можно сказать, проявляла свою реальность, в основном, в мировых войнах, не предлагая каких-то высших ценностей для существования другим народам. Низшие же ценности, подобные ценностям коммунизма, могут лишь задеть грубые рабские души, но не сломить в них состояние дикости, которое враждебно внутренним процессам мировой цивилизации. Это нам напоминает среду первых христианских общин.
Осмысливая судьбу мировой цивилизации на развалинах Российской империи, мы полагаем, что главный ее ресурс будущего – это принципиально новая система рациональных коммуникаций. Впрочем, не стоит забывать, что любое «новое – это хорошо забытое старое», что подтверждалось много раз в событиях мировой истории как истина вечного возвращения духа предков. Другое дело, что дух нации – это не только дух народа, то есть возвращение к опыту народной традиции, который, конечно, должен существовать в человеческой памяти, дух нации – это, в первую очередь, реальность ее существования в эпицентре мировых исторических событий. Фактически, это опыт существования расы homo sapiens в мировой истории, который хранится в глубинах бессознательного каждого человека как подсознательный инстинкт смерти. В этом смысле, бескомпромиссный конфликт еврейского народа с римлянами в трех иудейских войнах был конфликтом духа нации, сохранявшего в глубинах своего расового бессознательного взаимосвязь с опытом др. восточных цивилизаций, в первую очередь, конечно, с египетской цивилизацией. Понятно, что этот дух был принципиально иной, чем египетский, поскольку выражал опыт существования еврейского народа под влиянием процессов развития античной цивилизации.
Есть очевидный факт, который лежит на поверхности вопроса о существовании мировой цивилизации в России: здесь разумный человек существует вне «закона», если под законом понимать какую-то самую элементарную систему рациональных коммуникаций между людьми. Здесь всем в сознании человека правит миф. Религиозный ли это миф или миф о наивысшей ценности научно-технического прогресса, – это не суть важно, важно то, что между двумя разумными людьми здесь существует пропасть, которая ничем не заполнена, кроме как мусором разного рода представлений о ценностях: от самых наивных, религиозных, до самых «прогрессивных», то есть мифологии ценностей научно-технического прогресса. Но эта мифология не определяет внутренних процессов мировой цивилизации, она выражает лишь позиции мировой культуры. Нельзя легкомысленно полагать, что мифологическое мышление – это ненаучное, детское мышление, которое не имеет права на существование, как это ложно представляется в научном абстрактном мышлении. В действительности, мифологическое мышление – это та «подушка безопасности», которая «греет» глубины бессознательного человека надеждой на «спасение», то есть максимально ослабляет активность подсознательного инстинкта смерти. И понятно, зачем нужно это «согревание». Ведь это только человек массы «согрет» теплом массового бессознательного, из которого он не способен вычленить собственную индивидуальность, тогда как разумный человек, причастный новейшим идеям развития мировой цивилизации, всегда «размазан» чем-то сверхчеловеческим, поскольку энергия разумной воли максимально активизирует подсознательный инстинкт смерти. Что не кидай в эту «бездну» подсознательного инстинкта смерти, она «перемалывает» любое тепло мифологических представлений, оставляя разрушительный холод человеческой самости, натянутой на что-то сверхчеловеческое. Собственно, лишь то, что не исчезает в этом разрушительном холоде подсознательного инстинкта смерти, и может быть реальностью высших ценностей, поскольку не дает возможности мифологизировать подобную разумную действительность.
Размышляя о судьбе русской нации, мы должны отчетливо понимать, что в исторический момент, когда национальный дух захватывается духом мировой истории, народное неизбежно сжигается во что-то мифологическое, спастись в котором уже невозможно. Именно такая судьба постигла еврейский народ, когда приход спасителя мира в христианской религии, фактически, был суровым ударом по иудейской религии, построенной на его вечном ожидании. Так и русские, вместо православной благодати, получили в момент сурового вовлечения в эпицентр событий мировой истории, грубый материализм идеологии коммунизма, где место метафизическому миру не предусмотрено. И как христианская вера дала внутренний импульс для освобождения рабов Римской империи, так и коммунистическое вера, реализованная в России, дала мощный импульс для освобождения всех колониальных народов мира.
…
Есть одна очевидная истина, которая существует в выражении подлинной философской мысли: она никогда не касается религиозных чувств человека, поскольку существует на своем поле идей. Это именно то, чего никогда не было в истории российской культуры, когда то, что в ней называлось «философией», всегда определялась влиянием религиозной мысли, не касаясь разумных идей философии. До 1917 года мы обнаруживаем русских религиозных «философов», после 1917 года, когда Российская империя была разрушена большевистской ордой, это была, по существу, тоталитарная доктрина материалистической идеологии коммунизма, возведенная в ранг новой «религии», опирающейся на беспрекословный авторитет науки. Мы полагаем, что если есть какое-то будущее в судьбе русской нации, то есть если все-таки существует адекватность какого-то национального самосознания в России, то придется признать, что 1917 год характеризуется не «великой революцией» и не «государственным переворотом», а именно нашествием большевистской орды. Но это, к сожалению, вопрос только будущего. В наше же историческое время мы наблюдаем как массовое общество, этот политический аппарат по уничтожению разума в человеческой душе, выдвигает в своей среде на первый план слабоумных болтунов, «интеллектуалов» в «российском» понимании этого слова, то есть людей, не обладающих разумом, но зато очень энергично забивающих массовое сознание человека различной ватой мифологических представлений о реальности. Эти слабоумные болтуны даже имеют свой «рейтинг» по уровню воздействия на массовое сознание. Более того, повинуясь традиции, которая ведет свое происхождения еще с петровской эпохи, подражать всему западноевропейскому, в России, как известно, была предпринята попытка на государственном уровне выдумать «российскую нацию» по подобию американской нации. Она провалилась только потому, что неразумный бред тоже должен иметь свои границы, ибо Россия – все-таки не Африка.
То, что мы отчетливо понимаем с позиции объективного исторического разума, так это факт, что низшие ценности либерализма – это, политически, «живой труп», который активен только потому, что ему противостоят еще более примитивные мифологии представлений о политической ситуации в мире. В наше время даже ислам стал претендовать на мировое господство, хотя лучшие его времена влияния в мировой цивилизации, очевидно, остались в прошлом. Ислам ожил как заметная политическая сила в современных процессах псевдоцивилизации по той причине, что в нем существует здравый смысл доминирования патриархальной психологии человека, в отличии от нравов матриархата, в которые все больше погружаются осколки западноевропейской цивилизации. По крайней мере, известная политическая деятельность турецкого президента Эрдогана демонстрирует подобную попытку оказать определенное влияние на политические события в мире. Аналогичным образом и Китай стремится политически доминировать в мире, хотя его культура, несмотря на многотысячелетний опыт существования, не обладает опытом существования рациональных коммуникаций. И по этой же причине многие американские «интеллектуалы» стремились доказать «конец» мировой истории, поскольку доминирование в мире активности транснациональных компаний с их агрессивностью экономических интересов, где отсутствует власть разумного человека, должна демонстрировать массовому сознанию, что западноевропейская цивилизация пока еще жива и очень активна. И, собственно, на уровне массового сознания подобная мифология действует вполне активно, поскольку подкрепляется сытым образом жизни и уверенностью в завтрашнем дне, когда на твоей стороне находятся основные финансовые ресурсы мира.
Указывая на основной ресурс, который является базой для строительства новой модели мировой цивилизации, то есть на рациональные коммуникации между людьми, мы должны понять, что массовому обществу нет места в этой новой модели ее развития. Нет места, потому что раса homo sapiens не может развиваться рядом с иррациональным образом жизни человека Quasi Homo. Деградация человека во всем мире идет слишком интенсивно, что заметно даже на физиологическом уровне, когда ученые замечают уменьшение размеров головного мозга человека в последние десятилетия. Это вызвано тем, что миф о происхождении человека от примата, требует в поведении массового человека соответствующих рефлексов примата, то есть поведения его как стадного существа в стае, которое характеризует инстинкты дикого животного. На уровне же механических рефлексов массовых коммуникаций, подобных деятельности бездушной машины, потребности в разуме не существует, для этого достаточно активности абстрактных представлений рассудка, которые вполне может выполнять вычислительная машина.
Анализируя психологию людей, которые выражают в России коммунистические или либеральные ценности, не трудно заметить, что это люди, которые не обладают рациональной психологией, а лишь возможностями абстрактного мышления. Абстрактный же рассудок никогда не выходит за пределы культуры. В силу этого Россия и пребывает в наше время в Темных Веках, что для существования самостоятельной модели цивилизации необходима хотя бы минимальная система рациональных коммуникаций. В этом смысле, не трудно заметить, что несмотря на свою дикость по отношению к человеку, советская модель власти была более вменяемой в историческом смысле, поскольку идея лигаристического союза, в котором существует священная «социалистическая» собственность – это все-таки более предпочтительная идея, чем пытаться навязывать населению России либеральные ценности. Другое дело, что эта система не могла долгое время существовать в таком диком состоянии по отношению к разуму. Пусть это было явление культуры, а не цивилизации, но все-таки было ощущение, что эти люди верят в будущее, хотя и очень наивно, что вызывало сочувствие по той причине, что эта вера дает им возможность быть честными перед самим собой и перед себе подобными. В этом у них много общего с первыми христианами, в которых также горел огонь новой веры. Дикой же была сама вера, поскольку зажглась в душах почти рабов, по крайней мере, внуков рабов. Понятно также, что и «разум» в этой полудикой душе воспринимался приблизительно также как у первых христианин, то есть как что-то бытовое, что-то обязательно подтверждаемое повседневной жизнью человека на уровне его выживания. А таковым для рабской души всегда было сознание «свободы». Либеральная система ценностей человека в России также неразумна, как и система ценностей коммунизма. Впрочем, «либеральной» она является лишь в пределах абстрактных ценностей жизни, тогда как в качестве активной политической реальности выступает как разновидность воровской психологии, когда понятно, что в не интересах вора, присвоившего себе что-то чужое, играть роль «пламенного борца». Понятно, что играть в «патриотизм» можно, подражая игровой культуре американской политической системы, хотя всем понятно, что это игра самого низкого политического качества. Кроме того, есть в России еще и «националисты» и даже «фашисты», чей уровень рациональной психологии еще более низок, чем у описанных двух ранее идеологий. Насколько мы знаем, «национализм» в российской политической реальности либо ассоциируется с чем-то исключительно народным, либо сводится к тому, что называют «русским фашизмом». Но мы утверждаем, что фашизм в современном политическом мире является идеологическим трупом, хотя его идеология энергично поддерживается западным миром в народах, граничащих с Россией. При этом, такие народы, как, например, украинцы, практически не имеющие основ государственной психологии, то есть существующие в полностью племенном мире человеческих отношений, еще и заявляет о себе как о «форпосте мировой цивилизации», которой уже не существует с позиции современного исторического разума. Всё это политика воздействия на массовое сознание человека, которое разумом не обладает, легко поддаваясь различным политическим технологиям воздействия со стороны абстрактных представлений о мире. В иррациональной же системе современной псевдоцивилизации, где разумный человек потерял контроль над политической ситуацией, доминирует энергичный тип Quasi Homo, это лживое, жадное, вороватое существо, по отношению к которому даже образ жизни добропорядочного буржуа является полноценным. Понятно, что главный плавильный котел по производству этого типа человека существует в США, в силу чего в наше время и возникла здесь вероятность гражданской войны, поскольку в Америке еще достаточно людей, инстинктивно ориентирующихся на рациональную психологию, которая, впрочем, здесь также отсутствует, как и в современной России. Таким образом, в наше историческое время мы находим два политических трупа идеологий прошлого: фашизм и коммунизм, а также полутруп настоящего, либерализм, пытающийся диктовать в своем разлагающемся состоянии правила поведения другим народам.
…
Какое основное, фундаментальное противоречие существует в современной псевдоцивилизации? Мы утверждаем, что речь идет о противоречии между человеком с рациональной психологией и человеком, в котором она отсутствует. Фактически, человек с рациональной психологией существует в современной псевдоцивилизации как в пустыне, хотя в настоящей пустыне человек чувствует себя все-таки спокойнее, поскольку BLITEUM, производимый современной псевдоцивилизацией, в отличии от естественной природы, последовательно уничтожает высшие центры человеческой психики, формируя из него неполноценный тип Quasi Homo. Это именно то «человеческое», преодоления которого требовал Ницше, интуитивно чувствуя, что все полноценное, связанное с традиционной системой ценностей человека, обречено быть разрушено фрактальным потоком времени. То же, что не уничтожается в человеке фрактальным потоком времени, есть само время, которое демонстрирует активность воли к власти человека как выразителя новейших разумных идей развития мировой цивилизации
…
Размышляя над идеей избранного народа в религиозной доктрине иудаизма, мы должны обратиться к мыслям, которые изложил Фрейд в своей работе «Человек Моисей и монотеистическая религия». Это необходимо по той причине, что нужно понимать, что открытие процессов бессознательного в глубинах человеческой психики, – это великое открытие, которое требует самого серьезного внимания с точки зрения глобальной переоценки ценностей. Но нас интересуют не попытки «научных» методов Фрейда исследовать бессознательное великих личностей мировой истории, а очень смелая и очень перспективная идея Фрейда полагать, что Моисей был высокопоставленным египтянином, а не евреем по происхождению. Эта гипотеза объясняет очень многое в судьбе еврейского народа, поскольку очевидно, что египетская цивилизация была в среде др. восточных цивилизаций самой выдающейся по производству высших ценностей и, можно сказать, историческим началом всей мировой цивилизации. И здесь мы вспоминаем, например, тот факт, что русской крови в последних русских императорах было ничтожно мало вследствие бесконечного смешения с западноевропейскими королевскими фамилиями, особенно, с немецкими. Так, с позиции высших ценностей как основы развития мировой цивилизации, можно понять, что «вклинивание» в дух народа противоречий мировой цивилизации, – влечет за собой метафизическую фрактализацию временем его духа, когда этот дух становится причастным мировой истории. Конечно, переплавившись в судьбе еврейского народа, египетский опыт цивилизации стал уже чисто еврейским, но нельзя не понимать, почему так упорно евреи на протяжении всей своей истории отстаивали идею единого бога, возникшего, как известно на государственном уровне в египетской религии при фараоне Эхнатоне. Причины следует видеть в том, что дух расы homo sapiens появляется в судьбе мировой цивилизации периодически, постоянно возвращаясь и также постоянно иссякая вместе с исчезновением энергии воли к власти. Не трудно заметить здесь подобие судьбе русского народа, когда его методическое онемечивание в период правления династии Романовых долго и упорно разрушало патриархальные начала русской души. Мы все-таки должны понимать, что с точки зрения опыта производства высших ценностей в истории западноевропейской цивилизации немецкий дух был самый выдающийся в среде других западноевропейских наций. Он поднялся до максимальных вершин разумного духа, который достигает дух расы homo sapiens в период своего наивысшего развития. Но дальше, как показывает опыт мировой истории, неизбежно падает в пропасть, историческую «бездну» Темных Веков, если его оценивать с точки зрения философии Ницше, или в чистое бессознательное, если пытаться понять его с точки зрения психоаналитической теории Фрейда. Так начинается расовая катастрофа.
Мы должны в контексте понимания судьбы немецкого духа ответить на вопрос: как же тогда исторически понимать явление немецкого фашизма, то есть подобного проявления национального немецкого духа? Здесь, конечно, мы должны отбросить примитивные представления, которые поставили на нем крест полного и безоговорочного осуждения, как попытку полагать, что немецкая нация в этот исторический момент каким-то образом «сошла с ума», поддавшись на призывы сомнительных вождей. Понятно, что с позиции исторического разума, с которой, как нам известно, никто не пытается оценивать эти исторические события в массовом обществе, поскольку в этом обществе наложено табу на возможность человека быть разумным существом, ситуация выглядит значительно сложнее. Сойти с ума может народ, если ему навязать какую-то примитивную идеологию при условии, что он находится в состоянии глубокого морального разложения. Это произошло, например, с русским народом, где многие поддержали нашествие большевистской орды, или с кампучийским народом при приходе орды кхмеров. Но нация сойти с ума не может, поскольку нация – это что-то разумное, что, в первую очередь, выражает полноценность человеческой души. Если же отбросить примитивную фашистскую идеологию, где особенно вызывает чувство брезгливости арийская теория «высшей расы», то становится вполне понятной историческая причина его возникновения, – это отчаянная попытка спасти умирающую западноевропейскую цивилизацию. Мистицизм же фашизма вполне понятен, поскольку опора на научное знание как метафизическое понимание реальности, с которого начинался научно-технический прогресс, себя уже исчерпало в это историческое время, перейдя из области цивилизации – в область культуры, тогда как для развития новой модели мировой цивилизации требовалось нечто кардинально новое.
…
В процессе понимания нашей центральной идеи о том, что на обломках Российской империи рождается принципиально новая модель мировой цивилизации, возникает очень важный вопрос: а где же ее признаки в наше время? Как вообще найти те простейшие элементы формирования новейших рациональных коммуникаций в Темные Века, которые именно потому и «темные», что свет разума в них почти отсутствует. Но все-таки речь то идет о «почти». А, как известно, из этой почти неприметной точки новых процессов развития мировой цивилизации и формируются впоследствии очень влиятельные политические силы исторического будущего. Наше сравнение судьбы еврейского и русского духа в мировой истории не случайно. Оба этих национальных духа в своей судьбе подтверждают действие идеи вечного возвращения Ницше, которая демонстрирует уже нашу идею о противоречивой борьбе ценностей культуры и цивилизации как историю действия исторического разума в мировой истории. Национальный дух еврейского народа передал эстафету духа homo sapiens расового бессознательного др. восточных цивилизаций в христианской религии, сплавившись с идеями др. греческой философией, причем, можно сказать, во многом выступив против своего народного существа, если говорить о приходе мессии в мир. Так и русский дух, если взять начало его «возвращения» в истории второй мировой войны, когда он вдруг приобрел черты существования «отечества», вместо матриархального чувства «родины», выразил загадочную мощь энергии воли к власти духа расы homo sapiens.
…
Мы должны ответить на вопрос: почему все-таки Гегель назвал одну из своих исторических эпох «темной»? Так, на поверхности абстрактных представлений остается понимание, что эта эпоха характеризуется низким уровнем развития научно-технического прогресса. Ведь все западноевропейские народы, в том числе, и германцы, и англосаксы прошли эти века варварства, накапливая опыт и знания под влиянием римской цивилизации. Они сломили в себе варварские инстинкты за счет огромной внутренней работы души, которая, как и в примере судьбы еврейского народа в мировой истории, переплавила влияние более развитой цивилизации в собственный национальный дух. Каждая из этих наций внесла собственный вклад в авангардные идеи развития мировой цивилизации. Русский же дух нации, чья точка отсчёта берет свое начало с петровских реформ, развивался из опыта усвоения знаний и достижений западноевропейской цивилизации. Можно сказать, история этого духа впервые появляется в эпицентре мировых событий в истории многочисленных войн, которые характеризуют победы русской армии, начиная с победы над шведами и заканчивая победой над фашистской Германией. Поэтому судьба русского духа – это не что-то новое в религиозном смысле, что характеризует судьбу духа еврейского народа, а новое в качестве принципиально новой системы рациональных коммуникаций между людьми, поскольку в момент усвоения знаний западноевропейской цивилизации, русский дух формировался под влиянием новейшей веры человека в разум.
Чтобы понять будущее развитие мировой цивилизации, чьи следы в наше время практически исчезли в иррациональной активности современной псевдоцивилизации, мы должны постоянно возвращаться в историческое прошлое. Только фрактальный анализ сравнения исторических событий может дать нам на это ответ. Укажем на некоторые метафизические линии в мировой истории фрактального потока времени, который определяет процесс появления и исчезновения духа расы homo sapiens.
Отдельные фрактальные линии возвращения и исчезновения духа расы homo sapiens в мировой истории
Античная линия истории (со стороны влияния др. восточных цивилизаций)
Начало: модель подражательной эгейской цивилизации, сформированная влиянием великой египетской цивилизации. Гибель эгейской цивилизации под ударами дорийских орд. Темные века. Лигаристические союзы Др. Спарты. Становление модели античной цивилизации и ее расцвет в великой Греции. Упадок. Усиление Македонии. Буферная модель цивилизации и ее распад в процессах псевдоцивилизации в империи, созданной А. Македонским.
Западноевропейская линия развития истории (влияние со стороны античной модели цивилизации)
Начало: период варварства – племена галлов, германские племена и племена англосаксов. Попытка их вовлечения в систему Римской цивилизации. Гибель Римской империи под ударами германских орд. Темные Века. Лигаристические союзы рыцарских орденов в Западной Европе. Становление западноевропейской цивилизации и ее расцвет. Упадок. Усиление США. Буферная модель цивилизации и ее переход в состояние псевдоцивилизации в наше историческое время.
Подобные линии развития мировой истории, где начало очередной модели мировой цивилизации возникает из очередного мрака Темных Веков, демонстрируют периодичность появления и исчезновения духа расы homo sapiens, на которое обратил внимание Шпенглер в своей концепции мировой истории. Так, момент исчезновения этого духа в мировой истории, который выражается в существовании рациональных коммуникаций между людьми, в псевдоцивилизации характеризуются активностью массового бессознательного, которое ликвидирует основы полноценной человеческой души в процессе раскрепощения животных человеческих влечений. Таким образом, мы утверждаем, что массовое общество – это не феномен новейшей истории, а такая политическая реальность, которая характеризует события мировой истории в эпоху расовой катастрофы, то есть в момент полной утраты разумного человека контроля над политической ситуацией в мире, появляясь в истории периодически. Да, конечно, как утверждал Гегель, разум не исчезает и в Темные Века мировой истории, но проблема в том, что он, как поправил Гегеля – Ницше, начинает существовать в полном вакууме, когда между разумными людьми образуется не просто пропасть, а настоящая «бездна». Переводя этот художественный образ Ницше на психоаналитический язык разума, следует понимать, что речь идет о резко возрастающей подсознательной энергии инстинкта смерти человека, этого энергического резервуара для формирования метафизических импульсов воли к власти. Таким образом, особенность Темных Веков мировой истории характеризуется тем, что время как бы «исчезает» в этот момент как отчетливый свет разума, когда его поглощает разрушительная энергия подсознательного инстинкта смерти. В этом смысле, Ницше очень точно «нащупал» нерв начала становления новой модели мировой цивилизации в истории др. Греции в противопоставлении культа Диониса и культа Аполлона, когда увидел рождение этой первородной «бездны» хаоса человеческих представлений о мире в культе Диониса. Одновременно, он связал эту «бездну» с рождением трагического восприятия мира с духом музыки Вагнера, то есть показал, как дух расы homo sapiens возвращается из зловещей тени ушедших веков. Это ведь только культура современных музеев и выставок массового общества пытается убедить сознание человека в том, история – это набор абстрактных представлений об историческом прошлом, которое можно наблюдать, сохраняя с ним дистанцию в системе научных представлений о мире. В действительности же, подлинное сознание истории – это разрушительные глубины подсознательного инстинкта смерти, в которых разум человека не обнаруживает привычного спасения в каких-то представлениях культуры.
…
То, что можно было наблюдать в последние два века событий мировой истории: процесс постепенного угасания внутренней энергии Российской империи параллельно с разрушением рациональных коммуникаций Западной Европы и переход ее в состояние псевдоцивилизации, обусловлен процессом мировой расовой катастрофы. Мы должны понимать, что процесс активизации человеческих масс и человеческих орд на территории развитых цивилизаций и мировых империй – это процесс неизбежный, имеющий периодический характер. Лозунги восстающих масс тоже хорошо известны во все времена мировой истории: «свобода, равенство, братство». Но все это – ценности низшие, поскольку человек, который обладает разумом, не нуждается в том, что у него есть от природы. Да, конечно, эти массы структурируются в некое подобие государственного устройства, однако к государству они уже отношения не имеют, поскольку государственная власть требует присутствия в своей политической системе рациональных коммуникаций между людьми.
Основная причина, по которой массовое сознание не способно понять, что современного человека окружает уже социальное варварство по отношению к разуму, – так это магическое воздействие достижений научно-технического прогресса на непосредственный быт человека. Аналогичным образом, и в эпоху Темных Веков раннего христианства первые христиане были загипнотизированы ощущением, что бог существует в их душе, осознавая свое превосходство над язычниками, для которых божественные силы существовали лишь в природных стихиях. Правда, в отличие от первых рационалистов, которые верили в бесконечную возможность власти человека над природой с помощью научного знания, современные ученые резко ослабили свой пыл веры, обнаружив, что достижения современной науки более чем скромны перед реальностью бесконечной сложности мира. Другими словами, наше время показало, что «человеческие» инструменты науки оказываются слишком примитивны, чтобы заглянуть более подробно в микро и макромир Вселенной. Для создания же более мощных инструментов познания материального мира все-таки нужна какая-то принципиально новая модель исторической цивилизации, в которой движущей силой познания будут не низшие ценности любознательного животного, произошедшего от примата, а энергия разумного духа человека, существующего в метафизическом мире. Английский же эмпиризм философской мысли, как известно, исходит из научного познания божественного творения, что, очевидно, полностью устарело с точки зрения новейших идей философии. Устарело в том смысле, что эти интеллектуальные усилия направлены уже не на разумное понимание мира, а на производство различных представлений рассудка в пределах исключительно научной культуры. Но наука – это не самоцель в разумном познании мира, а лишь его средство, как, например, религиозные храмы в истории человечества – это не сам бог, а лишь канонические методы его понимания. Когда же наука становится мерой всего, то начинается разрушение и, фактически, исчезновение научной среды как среды разумных людей. Аналогичный процесс можно было наблюдать и в истории христианской церкви, когда инквизиция попыталась насильно удерживать тотальную власть над представлениями людей о мире и человеке.
…
Не сложно понять, почему именно английский язык получил статус основного международного языка, в отличие от других национальных языков западноевропейских народов. Главная причина состоит в том, что научно-технический прогресс – это и есть современная «церковь» веры в разум, которая на эмпирическом уровне обосновывает его существование. И действительно, если убрать могущественный инструмент научного знания, то как доказать, что разум существует? «Пощупать» руками достижения «разума» в научно-техническом прогрессе – вот что может доказать существование разума в пределах чисто материалистического представления о мире. И здесь, очевидно, всем понятно, что английская империя в истории Нового мира внесла наибольший вклад в изменение внутреннего проекта развития мировой цивилизации. Ее огромные колониальные владения существовали именно за счет внедрения в эти страны новейших знаний науки и техники. Говорят, что англичане действовали жестоко со многими колониальными народами, но разве римляне в период строительства своей империи действовали не менее жестоко, в частности, по отношению к тем же англосаксам? Нельзя забывать и тот факт, что внутренняя иерархия английской государственности с ее телесными наказаниями не менее сурово относилась и к своим собственным гражданам, поскольку, в отличие от ценностей культуры, цивилизация всегда проявляет максимум воли человека, распространяя метафизическую реальность как нечто принципиально новое и, самое главное, исторически необходимое с точки зрения внутренних процессов развития мировой цивилизации. Жестоко действовали и др. египтяне, вовлекая в поле своей цивилизации другие народы. Для этого достаточно вспомнить лишь судьбу евреев под властью египтян. Другое дело, что мы должны отчетливо различать действие разумной силы в поле активности мировой цивилизации и действие бессмысленной разрушительной силы, которые несут в себе разного рода человеческие орды, эти агрессивные человеческие массы.
Мы утверждаем, что начальная модель новой мировой цивилизации формируется тем, что мы называем «лигаристическими союзами». Причем, на первом этапе своего становления эти союзы возникают как чисто мужские союзы, созданные для защиты отечества от внешних врагов. Но это, так сказать, причина возникновения этих союзов, которая лежит на поверхности. А есть и причина метафизическая, то есть сила, дух, который формирует эти союзы. Мы полагаем, что речь идет о духе расы homo sapiens. С научной точки зрения, речь должна идти о расовом бессознательном человека, которое кардинально отличается от природы массового бессознательного, то есть от неразумной человеческой психики. Последнюю, как известно, успешно исследовал психоанализ, установив источник ее происхождения в подсознательных сексуальных влечениях. Единственное, что можно сказать, с позиции психоанализа, о природе расового бессознательного в глубинах человеческой психики, так это то, что оно каким-то образом взаимосвязано с подсознательным инстинктом смерти. Дальше возможности науки заканчиваются, поскольку современные возможности научного знания возникли на философском фундаменте, который полностью себя исчерпал в наше историческое время, а нового фундамента, которым должна заниматься рациональная философия, пока нет.
…
Существует одна важнейшая идея Ницше, открытая им в юности в известной работе «Рождение трагедии из духа музыки». Правда, ее необходимо еще и понять с позиции объективного разума, поскольку субъективный смысл ускользает от отчетливости своего выражения. Она состоит в том, что подлинно национальный дух всегда трагичен, и именно по мере его трагичности в событиях мировой истории, можно понять, что он существует. Переосмысляя эту идею в современном историческом смысле, необходимо рассуждать о том, что в отличие от народной души, которая почти всегда погружена в ограниченные представления своей родовой культуры, национальный дух способен вырываться, как «огонь» в неизвестном историческом проявлении, чтобы показать существование нации.
Что же мы имеем с позиции национального самосознания в оценке исторических событий 1991 года в России? Мы видим, что исторические события аналогичны событиям 1917 года, когда неразумный человек разграбил священную собственность лигаристического союза, возвратив народы на территории бывшего соц. лагеря в состояние доминирования различных национальных анклавов, которые стали вещать от имени мифологических «национальных элит». То, что черное называется – белым, это не ново в представлениях об исторических событиях, которые доминируют в Темные Века. И здесь необходимо понять, как все-таки новая модель цивилизации в какой-то исторический момент времени формируется из этого безнадежного мрака исторического безвременья. Впрочем, есть некоторые опорные точки даже в наше время, которые указывает на то, что становление новой модели мировой цивилизации происходит. Отметим, например, два из них. Культовое отношение современной российской власти к событиям второй мировой войны, получившей название «отечественной», и название центральной политической передачи российских СМИ, «Время». Вообще, с точки зрения здравого человеческого рассудка, СССР не мог выиграть вторую мировую войну после тотального геноцида со стороны большевистских вождей и их тоталитарной власти в возникшей орде-государстве. Здесь действительно вмешались какие-то высшие силы со стороны духа расы homo sapiens. Понятно, что вторая мировая война – это радикальный перелом в событиях мировой истории по отношению к развитию внутренних процессов мировой цивилизации. Можно сказать, что после событий второй мировой войны идеология существования «высшей» арийской расы перешла в область очередного мифа культуры. Этот миф, конечно, остался активен в пределах культуры, но культура не изменяет ход мировой истории, его может изменить только цивилизация. Мы же видим, что в наше время в среде народов, которые практически не имеют государственного опыта существования, например, прибалтийцев и украинцев, этот миф успешно используется с целью максимально уменьшить политическое влияние России. Впрочем, в том виде, в котором существует современная российская социально-политическая реальность, какого-то разумного проекта развития цивилизации предложить народам, окружающим России, она не может. Мы утверждаем, что доверие к российской политической реальности, народы, когда-то существовавшие в системе социалистического «лагеря», могут почувствовать только тогда, когда увидят не только тотальную ложь в понимании современной исторической ситуации в мире, но и какой-то разумный проект развития мировой цивилизации на осколках Российской империи. При этом, произошедшие исторические события должны быть названы своими именами, а не облекаться в форму очередных мифов, предполагающих, что российское общество состоит из инфантильных детей, не обладающих даже самыми зачаточными началами разумного понимания исторической реальности. Пока же, все существует в точности до наоборот. Путь же наращивания военной мощи, который выбран в наше время как попытка возврата в советское прошлое, не может дать какого-то значительного результата для будущего проекта развития цивилизации в России, кроме как постоянного процесса самоизоляции и самообороны, и это при том, что в советской системе власти все-таки был какой-то огонь веры в будущее, пусть даже на самом примитивном уровне. В современной же российской социально-политической реальности мы такой веры в будущее не наблюдаем, а, наоборот, видим лишь сгущающийся мрак Темных Веков.
…
Чтобы понять, почему именно территория бывшей Российской империи должна стать началом становления новой модели мировой цивилизации, следует возвратиться в историческое прошлое и понять причины, почему последняя модель доминирующих процессов цивилизации была все-таки в большей степени англосаксонской? Причины мы видим в том, что англосаксы были в наибольшей степени удалены от границ Римской империи в среде европейских народов. Аналогично, и германцы, жившие с другой стороны Рейна от Римской империи в момент ее распада, были более дикими, чем германцы, в достаточной степени вовлеченные в ее внутренние процессы. Другими словами, чем ближе народы, не обладающие собственными внутренними рациональными коммуникациями, находятся к процессам псевдоцивилизации, тем больше они подвержены состоянию разложения и упадка. Ведь в процессах псевдоцивилизации существует только «человеческое» между людьми, не предполагающее участия каких-то высших метафизических сил. Все во внутренних процессах псевдоцивилизации движется в пределах знакомых представлений о реальности, где эти представления превращаются в непререкаемые догмы, поскольку возникает запрет разумного критического отношения к ним. Фрактальное сравнение событий становления англосаксонской цивилизации с зачаточными процессами развития мировой цивилизации в России показывает, что лигаристические союзы начинают возникать как сопротивление подсознательных глубин человеческой души – дегенерации человека, на которое его обрекает псевдоцивилизация. И задача рыцарских союзов, поставившая своей главной политической целью «освобождение гроба господня», имеет вполне отчетливое фрактальное подобие в нашествии большевистской орды на Европу – «установление на ней прогрессивной коммунистической веры». Здесь мы не должны забывать, что первые рыцарские походы были именно движением орд западноевропейских племен, объединенных новой верой в единого бога. Понятно, что низшие социальные слои этих племенных образований были язычниками, но политическая знать все-таки понимала, что будущее может быть только в участии своего народа в мировых процессах мировой цивилизации, который на тот момент определялись монотеистической верой. Есть одно принципиальное отличие, которое характеризует становление новой модели мировой цивилизации, формирующейся на пространстве бывшего соц. лагеря пока еще в глубинах человеческой души, от начала становления западноевропейской цивилизации. Она заключается в том, что большевистская орда разлилась все-таки в пространстве не чисто варварском, а обладающим какими-то зачатками самостоятельной цивилизации, пусть очень скромными. В доказательство последнего факта мы можем указать, например, на архитектуру Зимнего дворца в Петербурге, фрактальное подобие которого можно найти в эгейской цивилизации – в архитектуре крито-микенского дворца. Эта историческая позиция больше сближает события российской истории с судьбой цивилизации в Великой Греции, где эгейская цивилизация была разрушена нашествием дорийской орды. Сейчас появляется все больше «научных» работ, которые высказывают предположение, что это нашествие было в большей степени «внутренним» движением каких-то новых агрессивных племен. Мы с этим должны согласиться, поскольку и Римская империя в большей степени пала из-за резко возросшего недовольства рабов и огромного количества граждан Рима из числа эмигрантов, которые были чужды римскому духу. Собственно, и события распада современной западноевропейской цивилизации происходят по тому же сценарию. Англосаксонская же цивилизация выросла практически из состояния племенного варварства, не имея этой зачаточной промежуточной модели. В силу этого, вся западноевропейская модель цивилизации как бы висит в «воздухе». Ей не хватает суровой монументальности архитектоники величия событий, которые можно найти в истории античности.
…
Почему нельзя понять мировую историю с чисто научной точки зрения? Мы утверждаем, что причину следует искать в том, что мировая история является живым духом человека, поскольку этот дух есть цепь бесконечных противоречий между культурой и цивилизацией, где культура эти противоречия снимает, а цивилизация, наоборот, их порождает. В этом смысле, цивилизация и культура выражают максимальные противоречия духа человека, который выражает сознание ценностей его жизни. Ведь дух человека не является чем-то статическим, что можно погрузить в русло традиционных представлений о реальности, тем самым исключив наиболее глубокие противоречия конфликта действия его разумной воли и подсознательных влечений. Здесь мы должны понимать, что рассудок человека – это грань, которая и связывает, и разъединяет ценности культуры и цивилизации. В этом смысле, абстрактный рассудок, который стремится исключить противоречия, неизбежно противопоставляет себя внутренним процессам развития мировой цивилизация, ибо, объективно, она демонстрирует свое присутствие в самых противоречивых идеях, которые в первый момент своего появления кажутся «фантастическими», разрушая всю непротиворечивую систему представлений о мире, созданную этим абстрактным рассудком. Рассудок, который направлен на понимание новейших внутренних противоречий мировой цивилизации, становится уже позицией разума, и, как следствие, действием воли к власти. В данном случае, очень важно понимать, что сублимированные влечения массовой культуры, о которых рассуждал Фрейд, суть тот минимум воли, который является бесконечно малым энергетическим ее потенциалом, активным ровно на столько, чтобы сохранять социальную активность человека в непротиворечивой системе абстрактных представлений о мире.
Вопрос о рациональной функции противоречий рассудка крайне важен в наше историческое время для понимания основ рациональной психологии человека. Если учесть, что закон противоречия был открыт Аристотелем в его формальной логике, а Гегель, наоборот, строил свою науку логики исключительно на основании внутреннего напряжения полярно-противоположных оценочных суждений, где противоречие выступает не просто логическим суждением, как у Аристотеля, а, собственно, самим потенциалом энергии воли к власти, то становится понятной попытка фашистской идеологии рассуждать о мифической арийской расе. Так, расовое бессознательное человека, в отличие от его массового бессознательного, признает только те ценности, которые выражает нечто более ценное, чем человеческая жизнь. Это, собственно, и есть ценности цивилизации, где до последнего времени такой истиной была идея существования бога. Но пример событий второй мировой войны, где обнажившийся дух расы homo sapiens победил мифологические представления об арийской расе, доказывает, что его появление в событиях мировой истории не обязательно связано с представлениями о божественном происхождении мира. Здесь существует что-то другое, хотя высшие силы мировой истории существуют в этом «другом» в полной мере. С другой стороны, «прорыв» духа расы homo sapiens, одновременно, выражает и национальный дух, который собирается в целое практически из ничего, а часто – из глубокого зловещего «болота» жизни Темных Веков, когда наступает какой-то критический момент существования нации.
Размышляя о природе духа расы homo sapiens, который неожиданно появляется и также неожиданно исчезает в событиях мировой истории, мы прежде всего должны понимать, что его существование никак не может соответствовать примитивному мифу о том, что раса homo sapiens возникла в результате биологической эволюции в далеком историческом прошлом в начале возникновения цивилизации. Подобные мифологические представления направлены только на одно, – на то, чтобы удерживать массовое сознание в состояние сна разума, подкрепляя различными наукообразными эмпирическими «доказательствами». Понятно, что в наше время формируются альтернативные теории возникновения мировой цивилизации. И хотя аргументы этих альтернативных теорий о происхождении мира и человека на сегодняшний момент являются очень примитивными, не стоит забывать, что процесс понимания нового мира в Темные Века всегда был очень наивен, поскольку начинался практически с нуля. Рассуждая субъективно разумно, исторически он начинался с позиции нигилизма. Здесь, конечно, под субъективным разумом мы понимаем европейский нигилизм, а не русский нигилизм, который, в отличие от европейского нигилизма, всегда был обращен не к высшим, а не к низшим ценностям, то есть всегда был неразумен.
Таким образом, мы противопоставляем в душе каждого человека, как и в своей собственной душе: массовое бессознательное – расовому бессознательному, не деля людей на биологические подвиды как животных: белая, цветная, черная расы. Понятно, что схема деления рас возникла из представлений дарвинизма, как одном из наиболее весомых доказательств превосходства белой расы над остальными расами. Мы же, наоборот, утверждаем, что подобные представления выражают очевидный закат западноевропейской цивилизации, когда вместо реального превосходства какого-то разумного проекта мировой цивилизации демонстрируется лишь превосходство культуры, в данном случае, научно-технологической, да и то уже под сомнением. Вероятно, что в момент заката египетской цивилизации в отдаленные времена ее истории тоже можно найти идеи подобные арийской теории, «доказывающей» превосходство египтян над остальными народами. Но этот «закат» современной западноевропейской цивилизации уже переходит в отчетливые признаки псевдоцивилизации, когда мы видим, как белые целуют ботинки неграм в США. Собственно, это уже очевидный конец цивилизации, когда культура не в состоянии поддерживать огонь воли к власти, а способна лишь «подогревать» минимум социальной воли для биологического выживания человека. Любая культура, кроме высшей, предполагает такое «равенство» между людьми, где разумный человек исключен как реальность, поскольку он одним фактом своего существования привносит в мир людей суровое неравенство их от природы. Есть и более весомые аргументы в доказательстве перехода современной западноевропейской цивилизации в состояние псевдоцивилизации. Это, в первую очередь, тот факт, что многие страны, например, такие как Китай и Россия уже наступают «на пятки» достижениям научно-технического прогресса в западноевропейском мире. Причины здесь очевидны: из научной среды в западноевропейском мире исключен разумный человек, который в ее историческом прошлом был способен выражать новые великие идеи во всех областях знания. Человек же средних способностей может лишь развивать известное, не предлагая каких-то неожиданных идей для понимания мира. Впрочем, эту мысль в достаточной мере раскрыл Шпенглер в своем обширном историческом материале в судьбе различных народов.
…
Принципиальное отличие положения современного разумного человека от его положения в историческом прошлом последних веков: собственное присутствие в мире он может обнаружить только тогда, когда ощущает в самом себе отображение чего-то «сверхчеловеческого». Эта идея «сверхчеловека», как известно, была открыта Ницше, и мы должны лишь указать на ее объективный смысл в мировой истории. Этот объективный смысл, как мы утверждаем, выражается в том, современный разумный человек, практически утративший политический контроль в мире, вынужден строить новую модель мировой цивилизации в бескомпромиссном слиянии своего подсознания с метафизикой фрактального потока времени, не испытывая каких-то наивных надежд на спасение в процессе постоянного «разъятия» своего человеческого существа в откровении метафизического мира. Так, собственно, было всегда, но в историческим прошлом все-таки существовал определенный компромисс в сознании высшей силы: бога или богов, которые примиряли ценности высшие и низшие как ценности цивилизации и ценности культуры. Но в наше историческое время ситуация кардинально иная. Метафизика времени фрактального потока не дает возможности мыслящему разуму «остановиться» в топологии онтологического момента времени, надеясь в глубине души на хотя бы минимальное тепло культуры. Ведь в действительности, подлинный дух мировой истории и есть этот холод фрактального потока времени. Можно сказать, что мертвый «скелет» мировой цивилизации кривляется в человеческой жизни бесконечным разнообразием математических моделей, имитирующих какую-то жизнь, хотя очевидно, что речь уже идет о «мертвеце» псевдоцивилизации. Именно здесь мы видим главную ошибку в понимании процессов мировой истории в концепции Шпенглера, когда он противопоставляет культуру, как нечто позитивное, цивилизации, как чему-то негативному. Эта ошибка выражается в том, что на самом деле высшая культура – это и есть полноценная цивилизация, то есть существование какого-то рационального проекта ее развития, когда иерархия между разумом и рассудком выражает движение воли к власти в качестве высших центров человеческой психики. Низшие же центры психики неизбежно подчиняются подсознательным человеческим влечениям, когда исчезновение активности разума начинает компенсироваться активной деятельностью чисто абстрактного рассудка, производящего огромное многообразие BLITEUM «достижений» псевдоцивилизации. Ведь разум «выкашивает» этот BLITEUM низшей культуры, регулируя ценности жизни в соответствии с их проекцией на разумные импульсы человеческой психики. Если же этот контроль исчезает, то культура становится огромной грязной помойкой, которую можно наблюдать в подавляющем количестве современных произведений «искусства», отображающих иррациональный образ жизни человека во всех мегаполисах мира. Другими словами, ослабление импульсов воли к власти неизбежно компенсируется максимальной активизацией влечений.
…
Рациональные коммуникации в истории мировой цивилизации, как мы утверждаем, протекают в энергии импульсов воли к власти. При этом, необходимо понимать, что речь, конечно, идет не о власти человека над человеком, которая является лишь следствием полноценной энергетики воли к власти, а о власти метафизического мира над текучей материальной реальностью. Можно сказать, что в системе полноценного функционирования мировой цивилизации, политическая власть – это отображение лишь бесконечно-малой части психической энергии айсберга воли к власти, который уходит вглубь подсознания человеческой души, к самым потаенным ее началам. И наоборот, в массовом обществе, политическая власть – это игра, как, собственно, и все в хаосе развития внутренних процессов псевдоцивилизации, поскольку инфантилизм человеческой души является психологической основой массовой души, практически полностью лишенной разума, но зато крайне активной в действии различных машинных алгоритмов мышления. Воля к власти есть существование, в первую очередь, метафизического мира между людьми, который и устанавливает в действии своей объективности систему рациональных коммуникаций между ними. Дифференцирование импульсов воли: от бесконечного минимума – в массовой душе, к его максимуму – в разумной душе, обеспечивается влиянием ценностей на сознание человека. Так, высшие ценности, безусловно, определяют разумные ценности жизни, тогда как низшие ценности, наоборот, распространяют разного рода мифологические представления, которые требуют ничтожно малых импульсов воли, но зато достаточно активных импульсов влечений. Именно в этом следует видеть причину огромной потребности массовой души человека в «расслаблении» от психической нагрузки, когда даже этот ничтожно-малый импульс воли оказывается слишком «тяжелым» для инфантильной психики. Поэтому вся современная массовая система развлечений псевдоцивилизации построена по принципу – максимального приближения человеческой психики к состоянию животного или дикаря, что животное начало в глубинах человеческой психики вообще «свободно» от всяких импульсов воли, сливаясь с чистой энергией животных влечений. Но так было всегда в мировой истории. Представление, что массовая душа – это феномен новейшего времени, является мифом. В эпоху расовых катастроф, когда разумная политическая власть практически исчезает, человеческая психики неизбежно возвращается «назад», к животной непосредственности души.
Современная линия развития новой модели мировой цивилизации выглядит следующим образом.
Российская линия развития мировой цивилизации (со стороны влияния западноевропейского проекта)
Славянские племена. Полудикая Московия. Возникновение зачаточной модели российской цивилизации в период правления династии Романовых. Становление, расцвет и гибель Российской империи под ударами большевистских орд. Темные Века. Вторая мировая война («отечественная»). Появление зачаточной конструкции лигаристического союза как следствие мировой войны, из которой в соприкосновении с духом расы homo sapiens формируется новая модель новой мировой цивилизации, – «социалистический лагерь». Очередной удар разрушительных орд в России – «перестройка», разграбление священной собственности лигаристического союза, опять погружение в варварство и попытка выхода из него.
Гл. 2. Противоречия национальных и массовых ценностей
Нет предмета, в котором нельзя было бы найти противоречия, то есть противоположных определений, так как не противоречащий себе предмет есть чистое отвлечение рассудка, насильственно удерживающего одну из двух определенностей и старающегося затемнить и устранить сознание другой определенности, содержащейся в первой.
Гегель
Почему и философия Гегеля, и философия Ницше заканчивается возвышенным пафосом «утренней зари» мировой истории? Причем, Гегель, как известно, видел эту «утреннюю зарю» в оздоровлении христианства в духе протестантского учения, тогда как Ницше исторический смысл своей «утренней зари» не прояснял, но твердо заявлял, что она взойдет в этом мраке очередных Темных Веков. Уже здесь проявляется противоречие между этими двумя великими комплексами философских идей, возникших в разное время, но, как мы утверждаем, в одном историческом духе. Мы утверждаем, что если философская мысль Гегеля охватывает, в основном, проблемы старой модели мировой цивилизации, решая их в русле новейшей логики рационального мышления, то философская мысль Ницше обращается к новейшей исторической модели цивилизации, практически, открывая ее из «ничего».
Если сравнить новый мир Ницше и «новый» мир ценностей коммунизма, то не трудно заметить, что они полярно противоположны. В первом случае, речь идет о высших ценностях как приоритетных в жизни, во втором случае, о ценностях низших, которые могут «зажечь» только сознание рабов. Однако можно было видеть, что и фашистский режим в Германии, и коммунистический режим в России строятся, фактически, по одному конструктивному политическому принципу, который мы называем «лигаристический» союз. Здесь со стороны западноевропейской модели развития цивилизации мы обнаруживаем последнюю попытку энергии воли к власти, – сохранить свои господствующие позиции в мире, а со стороны российской реальности, погрузившейся в Темные Века, отчаянную попытку: с одной стороны, сохранить свои вековые традиции истории, а с другой, существовать в новом мире. Поэтому, как можно заметить, «интеллектуалы», как правило, культивирующие матриархальные ценности современного либерализма, и приравнивают фашистский и коммунистический режим, ставя между ними знак политического равенства. И действительно, с точки зрения культуры они тождественны. Однако всем разумным людям понятно, что, с точки зрения своих ценностей, они диаметрально противоположны, вследствие чего и возникла вторая мировая война не на жизнь, а на смерть. Но, как показывает опыт последнего десятилетия, либерализм занял неразумные позиции в современном проекте развития цивилизации, превратив ее политические структуры в иррациональные социальные связи, что, в частности, подтверждает и теория «контролируемого хаоса» в качестве попыток внутреннего регулирования процессов псевдоцивилизации. Как будто что-то «человеческое» способно контролировать высшие силы мировой истории, породившие человека и мир. На самом деле, речь идет лишь о попытке самоизоляции от событий мировой истории, сделать мир чисто «человеческим», построить его на комплексах различных культурных кодов, как рассуждают психоаналитики, то есть имитировать разумное там, где оно отсутствует. Но с точки зрения цивилизации, эти коды культуры указывают лишь на то, что когда-то в прошлом здесь разум существовал, но был исчерпан в течении исторического времени. Ведь и идея бога, как утверждал Ницше, несмотря на величие этой идеи, была исчерпана в результате постоянного напряжения этой великой идеи в тензорах воли к власти, то есть строительства каждых раз новых рациональных коммуникаций между людьми, начиная с древневосточных моделей ее развития.
Для нас важно понять, в частности, на примере второй мировой войны, почему система лигаристического союза в России победила систему лигаристического союза в Германии. По существу, это равносильно пониманию дальнейшего хода мировой истории, поскольку всем разумным людям стало очевидно, что либеральная система ценностей обречена в силу того, что демонстрирует в наше историческое время не существование мировой цивилизации, а мусор псевдоцивилизации. Для этого, заметим один очень важный момент в раскладке современных политических сил в мире. Варварская политическая модель современной России – это единственная политическая сила в мире, которая может уничтожить оплот современной «демократии» в мире, США, всего за 20 минут. Такой вот расклад: с одной стороны, все материальные блага современной псевдоцивилизации, с ее навязчивым мифом для массового сознания, что она все-таки «существует», а с другой, исчезновение «человеческого» света в очередных Темных Веках, угрожающих уничтожить весь остальной мир. Здесь мы обнаруживаем нечто родственное в судьбе еврейской и русской нации, когда соприкосновение с духом мировой истории, кардинально меняет судьбу обоих народов. Так, мы обнаруживаем массы рабов, восставших против многовекового рабства: евреев – против римлян, русских – против помещиков и дворян, носителей не «русской» привнесенной «извне» культуры; далее, поражение в этом восстании, когда и евреи, и русские были рассеяны, евреи – римлянами, хозяевами античной цивилизации, русские – большевистской ордой, то есть агрессивной антирусской иррациональной стихией, инициированной внешними политическими силами. В результате двух нашествий: большевистской орды и орды перестроечной, русский народ превратился в некую аморфную варварскую массу, неторопливо вырождающуюся на обломках Российской империи. Но что произошло с духом русской нации? Куда делся он? Ведь как показал опыт второй мировой войны, он не только жив, но и готов произвести мировой Армагеддон, то есть уничтожить бессмысленный образ жизни современной псевдоцивилизации, где разумный человек потерял контроль над политической ситуацией в мире.
Размышляя над судьбой немецкого фашизма, мы все-таки не имеем морального права рассуждать о нем с позиции той легкомысленной мысли, которая осудила это политическое движение как исключительно присутствие какого-то «мирового зла». Для подлинного разума важно найти причины, а не осуждать, поскольку мировые войны не происходят по причинам чисто «человеческим», в их возникновении всегда участвуют какие-то высшие сакральные силы мировой истории. И здесь возникает вопрос о ценности представлений о высшей расе, которая стала основой фашистской идеологии. Для нас, с позиции новейшего исторического времени, понятно, что это миф, но для немцев, которые, как это очевидно для всех мыслящих людей, были наиболее рациональной нацией из всех западноевропейских, это мифом не было. Почему? Миф, как мы утверждаем, это идея, отжившая свое историческое время. Но в тот момент, когда в этой идее действуют импульсы воли к власти, – это не миф. Это как раз и есть дух мировой истории. Однако идея о расовом существе человека слишком серьезна, чтобы ее легкомысленно заболтать, рассуждая об опасности «расизма». По крайней мере, теория о существовании арийской расы ведет свое происхождение от дарвиновской теории эволюции, когда человеческие расы стали делиться как животные на биологические виды. Именно в этой неразумной классификации людей как биологических видов, мы видим главную ошибку в построении теории высшей арийской расы. В действительности же, с позиции объективного исторического разума, раса homo sapiens – это феномен метафизический, а не биологический, когда в эпоху расовой катастрофы ее следы почти исчезают вместе со следами присутствия цивилизации. Ведь цивилизация, в отличие от культуры, выражает реальность рациональных коммуникаций между людьми, которые «рвутся», когда энергия воли к власти этих коммуникаций ослабевает. Мифология же старых рациональных коммуникаций демонстрирует лишь ту или иную «прогрессивную» культуру, например, научно-технического прогресса.
Вообще, размышляя над судьбой наций в мировой истории, мы должны понимать, что национальный дух как локальное проявление духа расы homo sapiens, привносит в судьбу мировой цивилизации самое лучшее, что присутствует в народе как участнике событий мировой истории. Поэтому, например, учение психоанализа и возникло у Фрейда, а учение о сверхчеловеке – у Ницше, что первый вскрыл низшие глубины человеческой души с позиции разума, а второй – ее высшие позиции и тоже с позиции разума. Но с точки зрения воздействия на развитие процессов мировой цивилизации, оба учения оказали в полной мере исключительное влияние на человека, поскольку культура едина, какие бы противоречия не существовали внутри самой цивилизации. Другими словами, культура всегда противоречия снимает, тогда как цивилизация, наоборот, создает эти противоречия, поскольку разум – это всегда кардинально новые идеи жизни, тогда как культура – это, в основном, традиция, стремящаяся сохранить в жизни человека все как есть. Потому национальный дух всегда находится в противоречии с народной душой, что им движет что-то разумное, что реализуется как новейший опыт мировой истории. В этом смысле, например, очевидно, что гипотеза Фрейда о том, что великий пророк, Моисей, был египтянином, а не евреем, крайне неприятна для традиционных евреев, а для немцев, чей рационализм философской мысли почти полностью определен опорой на научные методы, тот факт, что их последний великий философ, Ницше, вообще практически никак не касается научного понимания мира. Но так уж устроены внутренние процессы мировой цивилизации, – извлекать из судьбы каждого народа их наибольший вклад в высшие ценности мировой цивилизации, пусть даже эти ценности кажутся полной ересью в первый момент их появления, и полностью противоречат тем представлениям, которые казались незыблемыми еще некоторое время назад.
Размышляя над судьбой русского народа, оказавшегося во власти расовой катастрофы вместе с другими народами Российской империи и всего мира, можно понять, что кого-то винить в той трагедии, которая произошла в ХХ веке, сопровождающейся откровенным геноцидом против элиты нации, дело неблагодарное с позиции исторического разума. Это все равно, что обвинить в чем-то дорийскую орду, разрушившую эгейскую цивилизацию, тем самым наделив ее какой-то разумной исторической силой. В действительности же, необходимо понять, что полный мрак, который наступает вместе с очередной эпохой Темных Веков, является тем суровым законом мировой истории, когда ресурсы воли к власти, задействованные в старом проекте развития мировой цивилизации, истощаются, и возникает тот вакуум, «бездна», с которой необходимо все начинать с начала. Интересен тот факт, что даже полностью лишенная какого-то разумного обоснования «концепция» мировой истории Гумилева, рассуждает о неизбежности «конца и нового начала» мировой истории с позиции «науки». Правда, в этой концепции каким-то странным образом исключен человек как разумный субъект мировой истории, зато в полной мере отдается должное движениям разного рода человеческих орд, полагающихся даже чем-то «позитивным». «Пассионарий», по существу, и есть такого рода ордынец, разрушающий внутренние связи цивилизации в силу дикости своей души и получая от этого животное удовлетворение. Собственно, поскольку сам Гумилев – человек честный и искренний, то по его теории можно оценить понимание законов мировой истории и мировой цивилизации в современной России на уровне ее официальной «науки». Но мы все-таки определяем национальное самосознание в русле разумных законов развития мировой цивилизации, резко разрывая с тем, что принято называть «гуманитарной школой» в российской традиции мысли. Другого выхода у нас нет, поскольку, в противном случае, пришлось отказаться от своего разума, то есть, фактически, от самих себя.
То, что можно было наблюдать после развала СССР, – это попытка народов, «освободившихся» из социалистического «лагеря», обрести свою национальную идентичность. Но, как мы видим, это им не удалось, хотя во многом попытка была искренняя. Они заняли то место в политическом мире, которое уготовано варварам, находящимся на более близком расстоянии от угасающей цивилизации, то есть стать «буфером» между западноевропейскими народами и русскими, находящимися на наибольшем удалении от псевдоцивилизации по сравнению с остальными европейскими народами. Здесь существует много общего с зачаточной моделью формирования западноевропейской цивилизации в среде племен англосаксов, живущих на островах, и диких германцев, живущих по другую сторону Рейна от Римской империи. Другими словами, чем дальше от разлагающейся цивилизации, постепенно трансформирующуюся во псевдоцивилизацию, тем в меньшей степени разрушаются высшие центры психики человека. Конечно, с другой стороны, эти центры почти не задеты в эпоху Темных Веков, поскольку в варварской среде отсутствуют рациональные коммуникации, но, по крайней мере, эти «спящие» центры высшей психики способны к действию в тот момент, когда возникают лигаристические союзы и начинают постепенно циркулировать рациональные коммуникации..
Понятие «тензор» воли к власти выражает в нашем понимании нечто диаметрально противоположное тому, что Фрейд вкладывал в понятие «комплекс» в своей психоаналитической теории. Так, понятие «комплекс» характеризует, в первую очередь, процессы массового бессознательного человеческой психики, в которой вытеснение подсознательных сексуальных влечений образует определенную систему низших ценностей человеческих представлений о мире. Тензор же воли к власти есть отображение в расовом бессознательном человека – метафизического мира, где полностью доминирует подсознательный инстинкт смерти. Здесь необходимо понимать, что если психоаналитический комплекс – это продукт культуры, то метафизический тензор воли к власти – это продукт цивилизации, поскольку подсознательный инстинкт смерти человека не может быть чем-то вытесненным по той причине, что он является основой психической базы его разумной индивидуальности. Очевидно, что тензор высшей психики выражает динамику метафизического мира в глубинах человеческой души, то есть причастность индивидуальности человека разумному миру. Подсознательный же комплекс психики, как продукт массовой культуры, выражает способность человеческого рассудка к определенным логическим операциям в действии схемы определённого представления. Другими словами, познавательной функцией в результате процесса вытеснения подсознательных влечений являются абстрактные операции рассудка, тогда как следствием процесса энергетического действия тензоров высшей психики являются возможности познавательных способностей разума.
Причины, в силу которых Гегель утверждал, что истина всегда сопряжена с противоречием, выражается в том, что жизнь, как метафизическое содержание сознания, всегда противоречива в силу бесконечной сложности составляющих ее элементов целого. И если человеческий абстрактный рассудок достигает какого-то понимания мира на уровне представления, то это еще не разум, а лишь то, что существует где-то «рядом» с ним. В этом смысле, Фрейд вполне справедливо утверждал, что его психоаналитическая теория не касается разумной психологии человека, но существует где-то рядом с ней. И действительно, косвенно доказывается, в выявлении противоречий рассудка, существование метафизики разумного мира, как это следует из известных антиномий Канта. Но все-таки, в отличие от Гегеля, Кант еще пользуется логикой Аристотеля в качестве доказательства «от противного», то есть логика Канта еще в полной мере существует во власти знакомых представлений культуры. У Гегеля же, как мы утверждаем, впервые логический аппарат разумного мышления выводится из самой идеи жизни, стремясь максимально сохранять ее сложность как метафизического феномена. Можно сказать, что в логике Гегеля впервые обнаруживается тензор воли к власти существования разумной индивидуальности в бесконечной сложности мира, которая может быть удержана только в самой идеи жизни. Но сложнее самой идеи жизни может быть лишь сама жизнь, то есть воля к власти этой бесконечной сложности своего проявления. Воля здесь, конечно же, не является чем-то «человеческим», то есть знакомым и привычным для человека в его повседневности жизни. Наоборот, воля к власти есть то, что разрушает все его привычные представления о мире.
Если мы поставим себе задачу: понять, чем отличаются ценности народа от ценностей нации, то должны будем ответить на вопрос: чем отличается энергия вытесненных подсознательных влечений души от энергии воли к власти высшей психики человека? С точки зрения классической иерархии познавательных возможностей человека, очевидно, что речь идет о познавательных возможностях абстрактного рассудка, с одной стороны, и познавательных возможностях разума, с другой. Но как понять различие в самой подсознательной энергии воли эту иерархию познавательных способностей, ведь именно в самой энергии подсознания формируется то, что впоследствии становится определенной системой ценностей поведения человека? Здесь мы утверждаем, что в глубинах подсознания человека на уровне его инстинкта смерти существует истина его происхождения как единого топологического «дерева» различных народов мировой цивилизации. Но это не подсознательные коды культуры, как это пытаются полагать многие интеллектуалы, чье понимание строится не из познавательных возможностей разума, а из познавательных возможностей абстрактного рассудка. Здесь есть что-то сверхчеловеческое, что лежит в основе существования метафизического мира.
Почему Ницше окружил сверхчеловека зверями, а не людьми? Для нас ответ очевиден: в откровении нового мира, который отображается в сознании воли к власти высших ценностей, традиционная логика, опирающаяся исключительно на авторитет науки, неспособна понять неизмеримо более сложную изменившуюся картину мира. Это все равно, что сравнивать откровение монотеистической религии в Темные Века ее становления – с языческой картиной мира, где сакральное существо божественного начала смещается из мира природных стихий – в глубины человеческой души. Но субъект воли к власти, как новейший субъект разумного понимания мира, ощущает себя также кардинально по-новому по отношению к старому миру, как субъект веры в библейское откровение ощущал себя кардинально по-новому по отношению к язычнику. Он ощущает бесконечную внутреннюю мощь, но не из-за причастности какой-то новой вере, а из-за чего-то прямо-противоположного, то есть из непрерывного ощущения гибели своей души в метафизическом потоке времени, где практически ничего не остается для надежды на спасение. Можно сказать, что движение в этом онтологическом потоке времени практически «сжигает» человеческое существо, показывая, что в действительности цивилизация – это не тепло знаний мировой культуры, не комфортный человеческий быт, не гонка научных технологий, а отрицание достигнутых знаний в постоянно нарастающей сложности созерцания мира, где именно чувство опасности максимальной остроты его новизны является единственным основанием для появления новых разумных идей развития мировой цивилизации.
Размышляя над различием между народными и национальными ценностями, мы, в первую очередь, должны указать на тот факт, что национальный дух – это то, что существует в событиях мировой истории как энергия воли к власти. Здесь мы акцентируем внимание на том факте, что воля к власти выражает не «человеческую» энергию коммуникаций между людьми, а сверхчеловеческую, то есть отображение присутствия между ними реальности метафизического мира. В этом смысле, мы, как живые свидетели существования СССР и его распада, должны заявить, что его политическая структура распалась не из-за влияния западной политики, какого-то предательства в руководстве страны, каких-то острых экономических проблем и тому подобных «человеческих» факторов, а потому что умерло поколение фронтовиков, то есть распались те зачаточные рациональные коммуникации лигаристического союза, которые возникли на обломках Российской империи после второй мировой войны. Можно сказать, что исчезла «живая кровь» духа расы homo sapiens, питавшая героизм национального духа. В противном случае, откуда взялся этот героизм и самопожертвование, которое неожиданно обнаружилось в населении бывшей империи под властью большевистских орд? Ведь по законам чисто «человеческой» логики Россия должна была пасть под ударами тогда еще «цивилизованного мира», когда на ее территории блуждали новые племена «советского» человека. Объяснение мы видим только в одном: энергия духа расы homo sapiens «насытила» волю к власти достаточной энергией, чтобы переломить ход войны. А энергия духа homo sapiens – это метафизическая энергия подсознательных импульсов воли, которая течет в инстинкте смерти человека, отображая в глубинах его психики взаимосвязь с высшим существом мира. Мы, существуя в Темных Веках мировой истории, на переломе с веками Средневековья, не можем определить это высшее существо, осознав только одно – оно существует во фрактальном потоке времени, из которого произошел мир и сам человек. Осознаем мы также и то, что в ближайшие десятилетия после исключительных открытий в науке и значительных потрясений в жизни людей, те представления и ценности, которыми живет современный массовый человек, будут полностью зачищены строительством новой модели мировой цивилизации.
В необходимости понять: чем являются тензоры импульсов воли к власти в отличие от комплексов влечений, мы должны осознавать, что в их основе действует нечто полярно противоположное психоаналитической структуре комплекса, то есть не сексуальный инстинкт, а инстинкт смерти человека. Собственно, и определение этого состояния психики как «инстинкт» не совсем удачно, поскольку если что-то существует на чисто бессознательном уровне, определяя ценности и поведение человека, то понятие «инстинкт», по существу, лишь в некоторой степени очеловечивает то, что не может быть в принципе очеловечено. Но главное состоит в том, что в результате подсознательных импульсов воли к власти возникает реальность ценностей полярно противоположная ценностям массовым. Если подсознательный комплекс человеческих влечений обнаруживает вектор своего движения в животном начале человеческой души, в инстинкте самосохранения, то подсознательный вектор комплекса воли к власти направлен к другому началу, – к сверхчеловеческой энергии, возникающей от соприкосновения с метафизическим миром. Так, например, Шпенглер, вступаю в полемику с Ницше, указывает на то, что рыцари западноевропейского мира ориентировались на это сверхчеловеческое в духе своих крестовых походов, то есть феномен сверхчеловеского в человеке имеет периодический характер появления и исчезновения. Мы лишь добавим, что и спартанские воины, как члены лигаристических союзов, подобных рыцарским орденам, также выражали это сверхчеловеческое в человеке, где дух героизма и самопожертвования во имя рода формировал подлинные позиции разумной индивидуальности на переломе Темных Веков и Средневековья.
Существует один принципиальный момент в понимании образа «сверхчеловека» у Ницше. По существу, в противопоставлении человека – сверхчеловеку, он противопоставляет культуру и цивилизацию, которые, хотя и существуют как нечто целое, в реальных событиях мировой истории всегда находятся в противоречии друг с другом. Это противоречие выражается в том, что людей, которые ставят разумные ценности несоизмеримо выше, чем массовые ценности, во все исторические времена было на порядок меньше. В силу этого, действующий разум был вынужден постоянно изыскивать новейшие средства для создания разумных коммуникаций между людьми. Как известно, последним таким средством для построения рациональных коммуникаций, были научные знания. Собственно, мы и сейчас существуем во власти этого мифа о том, что цивилизация – это достижения научно-технического прогресса, как и две тысячи лет назад мировая цивилизация начинала свое новое существование из монотеистического религиозного откровения мира. Мифология – это удел культуры, поскольку выдержать максимально разрушительные подсознательные импульсы воли к власти новейших идей мировой цивилизации могут очень немногие люди, остальные все-таки предпочитают сон разума во власти различных конечных представлений о мире. И, как две тысячи лет назад, образ жизни европейского человека начинался и заканчивался почитанием единого бога, так и в наши дни человек в современном массовом обществе начинает свой день и заканчивает во власти воздействия на него бесконечного разнообразия достижений научно-технического прогресса. Усомниться в том, что научно-технический прогресс – это уже не цивилизация, а лишь человеческая культура, могут очень немногие, только те, кто обладает разумом, а таких людей во все времена мировой истории всегда было меньшинство. И как полторы тысячи лет назад детей водили на приобщение к единому метафизическому миру в церковь, так и сейчас они обучаются в школах различным наукам, чтобы приобщиться к пониманию мира и человека через веру в научно-технический прогресс.
Если мы поставим себе задачу: понять, чем отличаются ценности народа от ценности нации, то должны сразу заметить, что ценности представлений народа всегда существуют во власти традиции, тогда как ценности нации – это то, что отображает новейшие идеи развития мировой цивилизации, а потому находятся в противоречии с народными ценностями. Понятно, что в период войн эти ценности отождествляются, поскольку дух «сжигает» инстинкт самосохранения народа перед лицом опасности рода, но в период мирного времени эти ценности расходятся по разным полюсам. Народ, таким образом, в отличии от нации – это всегда, в основном, матриархальное начало, «родина», какие-то традиционные представления о ценностях, переходящих из поколения к поколению. Нация же – это, в первую очередь, «отечество», то есть патриархальный дух предков. И здесь мы не должны понимать патриархальное как что-то исключительно традиционное, поскольку патриархальное – это, в первую очередь, воля к власти, как энергия метафизического мира. В этом смысле, становится понятно, почему в период второй мировой войны советская идеология пела свою песню о «родине» – ведь отечество было утрачено после нашествия большевистской орды. И, можно сказать, что именно вторая мировая война «перемола» эти большевистские орды. Впрочем, мы видим, что это было ненадолго. Их последователи реализовали свой реванш в 1991 году, который во многом сохраняется и в наше историческое время. Для этого достаточно вспомнить лишь новый «мавзолей» очередному вождю очередной орды в России, Ельцину. Что поделаешь, если политическая система демонстрирует враждебность к разумным законам мировой цивилизации, удивляться ничему не приходится, – ведь разумный человек не имеет права голова в России, он здесь исключен как политическая реальность. Функции разумного человека в России с 1917 года – быть растворенным в человеческой массе, то есть быть неразумным существом. Мы же оцениваем ценности и историческую ситуацию в России именно с точки зрения разумного субъекта мировой истории, который всегда ориентирован на высшие ценности. А потому мы утверждаем, что начала самостоятельной цивилизации в России начнутся лишь с формирования в ней полноценных лигаристических союзов, ориентированных не на пафос восставших рабов, как это было в СССР, а на необходимость создания рациональных коммуникаций между людьми как базу существования самостоятельной модели мировой цивилизации. Пока же разумный человек в России «растворен» в племенных потоках неразумных человеческих масс, максимальная познавательная возможность которых, – это абстрактные представления о мире, которые в наши дни почти все стали мифологической реальностью, хотя и строятся, в основном, на разнообразном научном знании.
Нет сомнения в том, что на сегодняшнем этапе мировой истории российская цивилизация существует в самом зачаточном состоянии. Ее состояние соответствует приблизительно историческому моменту, например, в др. греческой истории, когда дорийская орда потеряла свой агрессивный заряд разрушения, а старая эгейская цивилизация в качестве полноценных ее носителей, была практически разрушена. В этот момент возникло то историческое «распутье», которое, аналогично, характеризует политическую неопределенность на развалинах Российской империи и СССР. Слышны какие-то заклинания о возрождении «русского мира», как будто непонятно, что нельзя вернуться в прошлое, когда содержание мировой цивилизации кардинально иное, чем столетие назад. Да, здесь, конечно, как в детской «песочнице», есть своя «независимая» политика, своя «оппозиция», свои «национальные проекты», но все это существует за пределами исторического разума в какой-то постоянной игре в жизнь, где исключается самое главное в человеке, – существование в нем разумной индивидуальности. Поэтому понятно, что процессы вырождения человека идут здесь очень стремительно, ибо для существования человека нужны все-таки материальные блага во вторую очередь, а не в первую. В первую очередь, для существования человека нужны какие-то высшие ценности.
В свое время нам говорили, что «советская страна дала свободу всем порабощенным народам мира», когда политикой одного из вождей большевистской орды, Троцкого, было доведение населения бывшей Российской империи до состояния «белых негров». И надо сказать, что это во многом удалось советской власти. И все-таки мы утверждаем, что ситуация не безнадежна, но и, наоборот, ростки великого роста новой полноценной политической силы не за горами. Ведь варвары, некоторое время доминирующие на обломках любых империй, «сгнивают» в своих потомках, лишенных какой-то цели, кроме как потребности в материальных благах, которыми манит цивилизация их неразумные души. Мы утверждаем, что рассуждать в наше время о «русском мире» как о какой-то цели восстановления Российской империи, – это значит, не пережить всей глубины трагедии, которая произошла в ХХ веке. Это значит, не понимать, что в первый момент существования новой модели мировой цивилизации есть лишь одна «пустыня», лишь одна метафизическая потенция нового мира, обращенная к каждому человеку на Земле, независимо от его национальности, то есть лишь возможность ее возникновения, что и получило в философии Ницше название «нигилизм».
…
Когда все-таки в России появятся у власти не вожди, а люди, хотя бы в минимальной степени причастные мировой цивилизации, то есть какой-то отчетливой системе рациональных коммуникаций? Мы утверждаем, что, как показывает опыт мировой истории, в первую очередь, для этого необходима формирование системы лигаристических союзов, то есть таких политических образований, в которых разумный субъект воли к власти выражал бы позиции не какого-нибудь очередного племенного клана: «патриотического», «либерального» или «коммунистического», а присутствие метафизического мира между людьми как контроля высших центров психики – над низшими. В противном случае, очередные племенные кланы будут создавать здесь свою примитивнейшую мифологию социального сознания, за которым скрывается грубое варварство человеческой души, неспособной быть разумной. Так было всегда в мировой истории, когда аристократический класс формировался не за счет богатства и влияния в среде неразумных человеческих масс, как это нам пытаются внушить современные торгаши современной псевдоцивилизации, а как представители высшего начала мира в среде исторических народов. И как только это высшее начало мира исчезало в классе аристократии, то есть когда иссякал энергетический потенциал воли к власти, класс аристократии сходил со сцены мировой истории, оттесняемый другими политическими классами. Однако класс аристократии оставлял доказательство присутствия расы homo sapiens в своем опыте высших ценностей, который нам хорошо известен. Проблема состоит в том, что опыт русской аристократии в этом смысле можно назвать почти нулевым.
…
Главный аргумент, который мы полагаем в качестве исторической неизбежности начала возникновения новой модели мировой цивилизации на развалинах Российской империи, выражается в том, что на эту территорию «перетек» опыт расового бессознательного homo sapiens, то есть то, что Гегель называл «абсолютным духом мировой истории». Именно этот дух сделал лица людей в современной России мрачными и искаженными гримасой дикости, поскольку этот дух начал суровый процесс перелома варварской души в сторону зачатков рациональной психологии человека, а процесс этот очень болезненный. Попытка же изучать этот дух «научно», равносильна беспомощным попыткам культуры быть самой цивилизацией, поскольку цивилизация может быть культурой, если последняя выражает высшие ценности, а культура быть цивилизацией не может, если построена исключительно на ценностях низших. Это обусловлено тем, что сам научный метод в чистом виде перестал выражать что-то разумное, а плодит лишь разные абстрактные представления о мире. По этой причине и разумный дух науки исчез в европейской цивилизации, оставив вместо своих выдающихся идей лишь иррациональную гонку за новыми научными технологиями.
В наше время рассуждать о возрождении «русского мира» – равносильно попыткам еврейского народа изолироваться от наступающего христианства с его «пришедшим» в земной мир спасителем. Собственно, уже и «возрождено» все, что можно: православная церковь, декорации старых русских обычаев по возможности, и осталось лишь восстановить власть царя, то есть впасть в полное безумие. Но законы мировой истории суровы. Великий дух расы homo sapiens цепко держит в своих руках дух русской нации, заставляя смотреть только вперед, и нет сомнения в том, что если человечество попробует окончательно ликвидировать в себе разумную индивидуальность как основной признак присутствия мировой цивилизации, то он прекратит его существование. Размышляя над загадочным духом расы homo sapiens, периодически появляющимся и исчезающим в мировой истории, мы видим, что его явление немонотонно. После разгрома фашисткой Германии история существования западноевропейской цивилизации заканчивается. Еще некоторое время она развивается в истории США, как на некоторое время продолжился опыт Римской империи в истории Византии, но в наше время всем стало очевидно, что окончательное угасание этой модели цивилизации есть время ближайшего будущего. И дело здесь, конечно, не в неминуемом крахе основы мировой финансовой системы, американского доллара, а в том, что у американцев нет внутренних ресурсов воли, чтобы существовать в мировой истории, то есть самостоятельно вырабатывать импульсы воли к власти как некое расовое целое. Именно в этом следует видеть те глубокие расовые противоречия, которые неожиданно обнажились в США в последние годы.
Размышляя над судьбой российской цивилизации, мы все-таки должны понимать, что в ней уже не осталось человеческих ресурсов, чтобы быть мировой «империей». Она слишком легкомысленно в последнее столетие застрачивала свой качественный человеческий материал, который, как мы чувствуем, фактически, перестал существовать в достаточной степени даже в масштабах страны. Но зато в России есть великая потенция – дать начало принципиально новой мировой цивилизации. Но для этого необходимо хотя бы минимальное объединение разумных людей в среде этих племенных человеческих отношений, в которых отсутствует какая-то разумная мера ценностей. Для этого необходимо, чтобы к власти в России пришли какие-то национальные силы, которые назовут вещи своими именами, а не будут играть в «детский сад», в «единую семью», когда существует острая необходимость элементарной честности перед лицом мировой истории. Так, всем известно, что великая Греция вошла в мировую историю не масштабом своей имперской реальности, а силой новых идей в угасающем восточном мире цивилизации. И она взяла на себя ответственность за ее новую судьбу. Но первоначально, как всем это известно по истории Др.Греции, в ней возникли лигаристические союзы, поскольку необходимо в начале становления новой модели мировой цивилизации жестко ограничить тот полноценный минимум людей, который не подвержен тотальной деградации в период расовой катастрофы, то есть создать какую-то кастовую организацию, ориентированную на разгорающийся «огонь» воли к власти нового метафизического мира. Вообще, осмысливая историю появления цивилизации в Др. Греции, мы должны понимать, что подлинная модель цивилизации не может быть ни «восточной», ни «западной», а должна быть универсальной, то есть включать в себя опыт высших ценностей всей мировой истории. Поэтому, когда появилась идея о существовании «высшей» расы, арийской, можно было сразу сказать, что здесь что-то не то с позиции разума. Понятно, что иерархия необходима, но полагать «высшим» что-то биологическое – это конец чего-то высшего в человеческой природе, а не начало, ибо начало предполагает наивысшее в духе, а не в материи. Материя не может выстраиваться по «рангу», поскольку в материальном мире существует лишь равенство животного начала мира. Поставить в этом животном мире человека как «венец» биологической эволюции – это одна из вреднейших идей в подлинном понимании разумного развития цивилизации, которая демонстрирует усталость от очень длительного перенапряжения воли к власти, попытку оставить все как есть, зафиксировав достигнутое в качестве «окончательного» проекта развития. Это, собственно, то, что в полной мере отображает современную политическую систему ценностей США, которая оказалась за пределами мировой истории, и, как следствие, мировой цивилизации. Можно, конечно, окружающему варварскому миру внушать, что она и есть «цивилизация», но это только до поры до времени. Слишком уже много фактов указывает на то, что в наше время в США начался серьезный обвал социальной системы именно с точки зрения тотального исключения из собственной политической модели разумного человека.
Было бы наивно рассуждать о «русском мире» тогда, когда речь должна идти о каком-то едином духе расы, о котором мы ничего не знаем, а знаем только то, что он появляется в определенные периоды мировой истории, каждый раз обновляя высшие ценности человеческой жизни. В эпохи же Темных Веков, этот дух почти исчезает, и тогда цивилизация исчезает вместе с ним, хотя культура остается, в которой поверхностный человеческий рассудок продолжает прокручивать «по кругу» примитивные представления о мире. Поэтому народ может существовать в любой клоаке, когда не обладает национальной элитой, что, собственно, мы и наблюдаем в современной России, а, впрочем, вероятно, и во всем мире. Имитация же какой-то национальной «идентичности», которую демонстрируют, например, националисты на Украине или в Прибалтике, смехотворна, поскольку, опираясь на фашистскую идеологию, они лишь выражают на сегодняшний момент отсутствие национальных сил в этих народах. Ведь национальные силы никогда не будут опираться на ценности, в которых их народ признается «неполноценным», то есть существом «второго сорта». А фашисты именно таковыми и полагали славян. Нельзя все-таки обвинять в чем-то народ, поскольку он, в отличие от человеческой массы, обладает чем-то достойным в мировой истории, – своей традицией, где всегда существует доминирование полноценного начала человеческой души – над животными влечениями. Народ не обладает лишь сверхчеловеческой волей к власти, которая может как защищать народ от внешней агрессии, так и нападать от его имени на те политические силы, которые враждебны разумному образу жизни человека. Последним, может обладать только нация.
…
Чем является объективность тензора воли к власти в мировой истории? Так, нам хорошо понятно, что такое психоаналитический «комплекс» в учении Фрейда, который определяет неразумную душу современного западного европейца; или, что такое «пассионарий» в современной российской гуманитарной мысли, описывающей поведение варвара на стыке двух моделей цивилизаций. Но оба этих типа человека не являются строителями цивилизации, а являются лишь потребителями ее материальных благ, что исключает существование рациональных коммуникаций между людьми.
Мифология российской истории повествует о «перевороте» большевиков. Ведь неразумной мысли остается лишь фантазировать по поводу исторических событий, поскольку она не имеет с историей духовной взаимосвязи, в отличие от нас. Мы же эту взаимосвязь имеем в полной мере. Для нас историческим фактом является нашествие именно большевистской орды, причем энергия ее племенной силы, лишенной причастности разумным законам мировой цивилизации, доминирует вплоть до нашего времени на постсоветском пространстве. Более того, можно было наблюдать реванш этих племенных сил под знаменем «демократии» и «свободы» в 1991 году, когда священная собственность лигаристического союза, созданная волей к власти фронтовиков второй мировой войны, была разграблена, как в африканском государстве, по праву наибольшей близости к верхушке воровских кланов, которые сформировались в сгнившей партии КПСС. То, что эта партия сгнила, имеет понятные причины, поскольку низшие ценности, которые она культивировала, могли действовать не более, чем в двух поколениях. А если учесть, что ценности коммунизма опирались на души внуков и правнуков рабов, то ситуация становится понятной, с точки зрения объективного исторического разума.
Когда мы ставим своей задачей понять: кто был участником лигаристических союзов в мировой истории, то есть непосредственным строителем начал новой модели мировой цивилизации, то должны понимать, что речь должна идти о людях, для кого разумные ценности существуют превыше всего. Собственно, они существуют даже превыше человеческой жизни, поскольку человеческая жизнь, опираясь на животные влечения, всегда ограничена фактом физической смерти человека, а потому имеет относительную ценность, если ее сравнивать с высшим началом мира. Самопожертвование, – высшему метафизическому началу мира, вот что выражает позиции воли к власти, которые «натягивают» топологию рациональных коммуникаций между людьми в лигаристическом союзе. То, что каждый раз для этого используются различные средства и различные идеи, является исторической необходимостью с точки зрения постоянно ускользающего фрактального потока времени. И это не наивность веры, которая характеризует традиционные ценности любого народа, – это смертельная «схватка» с началом мира, из которого веет зловещей мощью первозданного хаоса. Ведь максимально опасное для человека, – это быть вовлеченным в чистое откровение начала бытия, когда оно еще совсем не обжито «человеческим» опытом культуры. Опасно это потому, что «человеческое» сжигается здесь максимальной агрессией саморазрушения, направленной на самого себя, не имея выхода на конечные человеческие цели, когда постоянно рядом присутствует что-то сверхчеловеческое.
Когда мы размышляем над влиянием идей коммунизма в СССР, то должны понимать, что это не было феноменом «безумия», которое характеризует поведение человека, потерявшего связь со своими традиционными ценностями. В действительности, речь должна идти о том, что рабское существо человека в полной мере «откликнулось» на сознание того, что теперь оно стало частью мировой истории. Другое дело, что рабское существо человека глубоко чуждо рациональной психологии, находясь в иерархическом уровне познания в самом низу, то есть на уровне непосредственного чувственного восприятия мира. Рабское существо чувствует «свободу» как эмпирическую достоверность мира, как свободу передвижения, свободу материального потребления, свободу выбора желаний, то есть того иррационального мусора, BLITEUM, который в избытке предоставляет ему система функционирования псевдоцивилизации. Конечно, наибольшая степень «свободы» проявляется здесь в том, чтобы обладать наибольшим капиталом для реализации этих конечных человеческих желаний, то есть быть в полной мере частью культуры. Но цивилизация, в отличие от культуры, требует от человека выполнения какого-то высшего долга, то есть сознания, что его жизнь вторична перед этим выполнением долга. Именно с этого начинается система функционирования цивилизации. И все-таки какая-то минимальная метафизическая реальность присутствовала в СССР, в отличие от современной российской реальности, где несмотря на попытку восстановления связи человека с традицией она практически отсутствует. Безусловно, этот порыв веры в коммунистические ценности был вызван чем-то принципиально новым для ощущений рабской души, когда она почувствовала себя частью событий мировой истории. Вероятно, нечто подобное чувствовали рабы бывшей Римской империи на ее развалинах в момент, когда империя была разрушена. Однако дальнейший период мировой истории был очень тяжелым, поскольку новая вера, зародившаяся в Римской империи, христианская, было слишком сложна для варварской души, существующей под властью своих племенных инстинктов языческой веры. Аналогичный процесс протекал и на развалинах Российской империи. Рабская душа почувствовала на интуитивном уровне, что теперь она «свободна» после разрушения ненавистной системы иерархии на российской земле, но после разрушения ее зачаточных элементов присутствия в жизни, вдруг неожиданно обнаружила, что наступил полный мрак, пугающий своей зловещей неопределенностью. Эта неопределенность состояла и состоит в том, что разум – это то, что несовместимо с рабскими началами души, а главное, слишком сложно в качестве понимания для мышления, которое способно лишь к подражанию, а не к действию на основании своего непосредственного импульса воли к власти. А потому и приходится говорить о высших ценностях в опыте существования советской власти, только исключительно в духовном опыте второй мировой войны, где эта воля действительно себя заявила, и заявила себя именно как какой-то новый исторический дух мировой истории. В этом смысле, отрицать ту важность, которую придает этому события современная официальная российская концепция истории, спорить нельзя. Но нельзя же постоянно говорить об одном и том же, необходимо все-таки показать что-то положительное и в текущих исторических событиях, а это не получается. Не получается, потому что время в Темных Веках никуда не течет. Оно в них «застыло». Ведь время – это не то, что отсчитывают механические часы, то есть иллюзия линейного течения времени, которое является исключительно «человеческим». Время – это те события человеческой жизни, в которых присутствует определенные тензоры воли к власти, то есть понимание, что человек выполняет свой высший долг перед какой-то метафизической силой. Именно так возникали и функционировали все лигаристические союзы в мировой истории. Но какой высший «долг» может существовать в Темных Веках, где вороватые племенные кланы ведут борьбу за материальные ресурсы? Да, конечно, болтливые «интеллектуалы», существующие за пределами разумного мира, работают над созданием иллюзии чего-то происходящего, затыкая слабоумной «ватой» своей болтовни массовое сознание. Но дело в том, что есть еще и высшие подсознательные глубины человеческой души, то есть динамика высшей психики человека, по отношению к которой каждый человек интуитивно всегда правильно оценивает происходящее. Есть еще и выражение человеческих лиц, искаженных гримасой дикости, которые отображают реальность событий Темных Веков, которую не скроешь за примитивной идеологией.
То, что характеризует современную историческую ситуацию на всем постсоветском пространстве, – так это беспомощная попытка варварской души, с одной стороны, вернуться назад, к спасительной традиции, а с другой, невозможность сопротивляться подсознательной энергии своего расового существа – подчиняться внутренним законам развития мировой цивилизации. Поэтому, например, польская идеологическая система и внушает массовому сознанию, что судьба польского духа – быть преградой для движения «восточных орд». Но массовое сознание – это то, что полностью лишено разума, хотя и способно оперировать низшими инстинктами человека. С точки зрения разумных законов развития мировой цивилизации, историческая ситуация выглядит по-другому. Западноевропейская цивилизация по существу, уже «пала», когда эмигранты, огромными массами захватывающие ее пространство существования, обладают уже большей энергией воли, поскольку несут хоть какие-то моральные ценности, ограничивающие животные влечения человека как робота массовой культуры. Проблема состоит в том, что западноевропейским народам уже почти нечего противопоставить этим полудиким потокам человеческих масс, поскольку дух мировой истории практически «выжал» все из воли к власти западноевропейских наций в процессе их развития. Со стороны же «востока» действительно движется зловещая сила реальности Темных Веков, которая готова на этот раз закрыть не только пол Европы, но и весь мир. Однако винить в этом русских – это все равно, что винить евреев в том, что они разрушили своей верой Римскую цивилизацию. Ведь разум, который стал символом новой веры в Западной Европе в последние века ее существования, требует раскрытия своей сущности не в каких-то компромиссах с мифологическими ценностями, а в понимании разумного мира во всей сложности его существования, перед которой современная философия науки оказалась беспомощной, поскольку была к этому полностью не готова.
В понимании возникновения тензоров воли к власти как основы формирования рациональных коммуникаций в лигаристическом союзе, мы должны понимать, что дух расы homo sapiens – это сила, которая формировала начала человеческой цивилизации, начиная с древневосточных моделей и заканчивая новейшей историей. Раса, в отличие от человеческой массы, есть феномен метафизический, а не биологический. Так, на сегодняшний момент мы не знаем о происхождении разумного человека практически ничего. Мы имеем лишь примитивный миф о биологической эволюции, но этот миф может объяснить происхождение лишь массового существа человека, которое не обладает разумом. Конечно, животное начало в человеке имеет место быть, которое, как доказала научная теория психоанализа, проявляется у человека в его влечениях как субъекта культуры. Но субъект мировой цивилизации существует лишь в системе рациональных, а не массовых, коммуникаций. Более того, мы утверждаем, что любая модель мировой цивилизации формируется из системы функционирования лигаристических союзов, когда между разумными людьми «натягивается» энергия тензоров импульсов воли к власти, которая функционирует вплоть до падения очередной модели развития мировой цивилизации.
…
Если судьба идентичности национальности евреев в раннем христианстве, начинает формироваться в психологической основе явного преобладания матриархального начала, то, очевидно, это нельзя было сказать о древней патриархальной истории евреев. Для этого достаточно вспомнить хотя бы героическую схватку Давида с Голиафом. Причины этой матриархальной психологии, доминирующей в современном психологическом складе еврейской нации, которая стала формироваться после падения Римской империи, мы должны видеть в необходимости сохранения традиции народа, которая оказывается лишенной опоры в патриархальном духе. И действительно, мужество духа евреев, проявленное в войне с римлянами всем известно. Но также нам известно и то, что христианство во многом стало распространяться среди римлян через женщин, которые искали полноценной опоры для семейного очага, когда языческие боги перестали его согревать. Ведь народ, если его лишить суровости патриархального духа, становится той человеческой массой, которая, конечно, способна к продолжению рода и сохранения внутри себя традиции, но не способен к агрессии для существования основ самостоятельной цивилизации или к тому мужеству, которое требуется для познания опасных рубежей истины. В этом смысле, очень показательны суждения Эйнштейна о судьбе своего народа. Он заявлял, что относится к еврейской религии с большим уважением, но для него эти ценности – только миф мировой культуры. Собственно, мы относимся к судьбе своего народа аналогичным образом, когда современные попытки официальной власти – что-то построить из религии для устойчивости существования массового общества никак не продвигают проект формирования основ собственной цивилизации.
События российской истории последнего столетия показали, что в сознании подавляющего числа людей: и коммунизм, и либерализм дискредитировали себя своими политическими идеями. Собственно, по этой причине Россия и «отступает» по всем фронтам в современном политическом мире на идеологическом уровне. Отсутствие национальной идеи как опоры существования государственности – это ее самое слабое место. В этом смысле, необходимо понять причины, по которым большое количество людей симпатизирует в наше время сталинскому политическому режиму. Здесь есть, безусловно, поверхностная часть айсберга этой симпатии, которая утверждает, что он «спас Россию» от уничтожения, но и есть составлявшая, которая требует разобраться с объективной позиции разума, о чем идет речь. Во-первых, сразу оговоримся, что разумной личностью Сталин, как и все вожди большевистской орды, не являлся. Попытка наделить «разумом» вождя – это все из области мифологии, которая тотально доминирует в оценке исторических событий в России с 1917 года.
Оценивая политический режим Сталина в истории России, мы должны все-таки понимать, что бандит, случайно оказавшийся у власти огромного государства-орды на обломках империи, не мог выражать какой-то разумной идеи существования государственности. Здесь должны были проявиться какие-то высшие силы мировой истории, чтобы в какой-то степени «перемолоть» эти варварские орды во что-то годное для государственной жизни. И опять фрактальные элементы мировой истории показывают нам подобие этих событий в истории Др. Греции, а именно в момент «остывания» агрессии дорийских орд на территории эгейской цивилизации. Можно сказать, что эту энергию агрессивной орды дух расы homo sapiens либо «захватывает», переплавляя в волю к власти, либо – нет. Если эта агрессия захватывается, то есть вовлекается в расовое бессознательное исторического прошлого, то тогда на этой исторической территории начинается формирование новой модели мировой цивилизации. Именно подобный процесс и стал происходить на развалинах Российской империи при сталинском режиме. Основным же пусковым крючком в начале этого процесса сыграли события второй мировой войны, когда на полях сражений схватились две глобальные исторические силы мировой цивилизации: уходящей модели развития и ее новой модели. Однако должно быть очевидно, что любая новая модель мировой цивилизации вырастает из ее старой модели, ломая знакомые стереотипы представлений о ценностях. Понятно, впрочем, что в качестве новой мировой идеологии мы не противопоставляем ценности коммунизма – ценностям фашизма. Речь идет о другом. Для нас, с точки зрения разума, понятно, что большевизм в истории России было явление антирусское. И дело даже не в том, что оно было по существу антирусское, а в том, что вместо высших ценностей, оно стало внушать массовому сознанию низшие ценности. Правда внушались они на основании новой веры в разум, то есть новейшей веры, которой жили в тот момент многие просвещенные интеллектуалы Европы. Но интеллектуалы никогда не выражают великие идеи. Они скользят по границе разума, стремясь нивелировать разрушительные импульсы воли к власти до нуля, то есть до потребностей культуры.
То, что можно было наблюдать в событиях российской истории после нашествия большевистской орды, так это то, что и русский народ, и все остальные народы были «перемолоты» в какую-то аморфную человеческую массу, когда была ликвидирована русская национальная элита. А она все-таки существовала, в отличие от нашего времени. Ее трагедия выражались в том, что она была слишком малочисленной по отношению к остальной части народа. Вероятно, что здесь было нечто подобное судьбе аристократии эгейской цивилизации, которая была ликвидирована после нашествия дорийской орды на территории Греции. Причины же этой малочисленности русской аристократии следует видеть в том, что она была подражательной. Другой серьезной ошибкой в современных представлениях российской мифологии истории является попытка полагать начало существования российской цивилизации в Киевской Руси. Эта ошибка выражается в том, что дух нации нельзя сломить, в отличие от духа народа, поскольку дух нации, в отличие от духа народа коренится не в матриархальном инстинкте самосохранения, а в суровости импульсов воли к власти. А Киевская Русь была полностью разгромлена татаро-монголами, и, главное, бесконечно унижена ими в состоянии рабства. Разговоры же о том, что князь Олег ходил своим походом на Царьград в отдаленном прошлом, не могут полагаться историей нации, поскольку Византийская империя, как и современные США – это не великий дух истории, а ее упадок и растворение в массовой культуре. Можно сказать, что США и Византийская империя – это буферные модели цивилизации, а если оценить их более жестко, то есть не идти на компромисс с низшими ценностями, – это все-таки в большей степени модели псевдоцивилизации. Поэтому разговоры о том, что какие-то русские князья куда-то «ходили», являются несерьёзными. Еще более несерьезными являются попытки найти какие-то древнейшие факты существования русов, то есть бессмысленно тщится «древностью» истории. Мировая история свершается там и тогда, где присутствует наиболее болезненный клубок исторических противоречий столкновения различных национальных интересов, где горит «огонь» новейшей исторической веры во всей своей силе.
Если мы посмотрим на духовное состояние современной Западной Европы, то легко заметим, что «огонь» ее веры в разум как-то полностью угас. Да, конечно, европейская жизнь энергично суетится в своей матриархальной «заботе» массового общества, но к суровому духу мировой истории она уже отношения не имеет. Западную Европу давят со всех сторон. США – как на послушного вассала, иммигранты изнутри как «свежая кровь» варварских масс, игнорирующая ее культурные традиции. Давит ее изнутри и ислам своей живой религиозной силой. Здесь стоит вспомнить замечание Наполеона, что ислам на сегодняшний день – это единственная живая религиозная сила в среде исторических народов. Мы видим причину этого еще пока значительного сохранения патриархального духа в восточных народах в религии ислама по той причине, что, исторически, он возник на восемь столетий позднее христианства, а потому еще не в полной мере сжег свою расовую энергию воли к власти.
Проводя фрактальный сравнительный анализ событий мировой истории, можно полагать, что вера в разум в Западной Европе, по факту, «убила» в ней ее историческую христианскую веру, как в свое историческое время, аналогичным образом, христианская вера «убила» языческих богов в Римской империи. Конечно, в Западной Европе существует эта энергичная суета культуры в гонке за новыми научно-техническими достижениями. Так, возникает «стена»: между подлинным пониманием разума и представлениями о его природе в среде «посредников», «ученых», которым, как и две тысячи лет назад – только священникам, дано право судить об истине. Но более всего, конечно, нас поражает то, что в наше время наука и религия уже не враги, а в достаточной степени «союзники», когда православные священники крестят межконтинентальные ракеты, которые, по существу, являются проявлением чего-то «дьявольского», то есть средством массового уничтожения людей. Ответ на вопрос: «Как такое могло произойти?», можно найти только в том, что в наше историческое время исчезли какие-то исторические противоречия между наукой и религией. В наше историческое время: и наука, и религия оказались не в авангарде строительства мировой цивилизации, а уже на обочине мировой истории, то есть стали предметом культуры. Впрочем, не стоит сомневаться в том, что гонка за новыми научными технологиями – это, как и с историей строительства монотеистических храмов в христианский период истории, будет активной политической целью на ближайшие два тысячелетия, но уже не главной целью, как это было еще столетие назад. Ведь необходимо, с чисто философской точки зрения, понимать, что мысль «посредника» очень сильно зависит от выбираемых средств познания предмета, когда попытка объяснять предмет понимания – самим средством понимания, полностью подменяет истину мифологическим представлением о предмете.
…
Когда современному разумному человеку приходится наблюдать, что понимается под «философией» в современной российской гуманитарной культуре, то у него возникает ощущение, что он имеет дело с какими-то «колдунами» из Темных Веков, вещающими в своем свободном воображении различный мусор представлений, не имеющий никакого отношения к существованию разумной мысли. Понятно, что в чем-то упрекать этих людей нет смысла, поскольку если нет у человека разума – то это не его вина. Однако наблюдать, как какой-нибудь «колдун» со степенью «кандидата философских наук» рассуждает, например, о том, что все философские идеи Ницше – это следствие его психической болезни, то это уже явный перебор. Ведь должен же быть и какой-то свет в этом мраке Темных Веков, где существуют не только эти зловещие тени мировой истории, но и существует что-то разумное. Но проблема состоит в том, что в болтовне, которая выдается за «российскую философию» в наше историческое время, места для разума не предусмотрено, поскольку в этом случае придется сломать весь тот мусор наивных представлений об истории и развитии мировой цивилизации, который доминирует в ней на уровне разного рода фантазий. Достаточно лишь подкрепить эту фантазию «связью с наукой», чтобы она приобрела социальный статус и свою политическую значимость в массовом обществе, как, например, здесь обсуждалась историческая концепция Гумилева. Главное же в этой бессмысленной болтовне, чтобы она не прерывала тотальный сон разума Темных Веков.
…
Отвечая на вопрос: почему Ницше рассуждал от имени «свободного ума», а не от имени разумной мысли, как это делала до него классическая немецкая философия, в первую очередь, в лице Канта и Гегеля, мы должны сказать следующее. В судьбе Ницше, как первооткрывателе нового метафизического мира, для субъективного разума главное было показать максимальную меру противоречий этого нового мира. В контексте этой новейшей позиции субъективного разума, следует понимать, что Ницше решал, в первую очередь, противоречия духа немецкой нации, которая оказалась перед исторической необходимостью: сделать какой-то последний решительный шаг в удержании доминирующих позиций западноевропейской модели цивилизации, когда этот шаг потребовал отказа от разумности, целиком и полностью опирающуюся на авторитет научного знания. Ведь немцы, в отличие от англичан, никогда не было нацией торгашей по своему духу в построении основ мировой цивилизации. Отличаясь своей глубокомысленностью и педантичностью, немецкий дух в наибольшей степени впитал в себя дух Римской цивилизации, который был построен не на торговле, как Карфаген или колониальная империя англичан, а на расовом основании рациональных основ человеческой души, где главнейшим моментом духа человека было мужество, а не способность «договариваться» как два торговых партнера. Английская же философия, выражаясь в известном учении «эмпиризма», есть не более, чем ценность научного опыта, который, собственно, можно назвать «разумным» только при условии, что начальные законы представлений науки не могут быть почти полностью отброшены перед картиной мира, которая на порядок сложнее, чем тот, который лежал в основе великих открытий законов Ньютона в свое время. Но так устроена историческая последовательность развития мировой цивилизации. То, что в одно историческое время было величайшим научным открытием, через несколько веков становится повседневностью человеческого быта, то есть основой обыденных представлений человека о мире. Это и случилось с законами Ньютона, как, собственно, и со всеми научно-технологическими достижениями западноевропейского мира.
…
Вообще, причины, по которым в российской истории отсутствовала до нас школа рациональной мысли, мы видим в том, что здесь человек очень хочет «жить». Эту животную жажду жизни в нем не могли убить: ни религия, ни какой-то скромный и поверхностный опыт соприкосновения с разумными началами мировой цивилизации. И это особенно заметно в тех человеческих типах людей, который занимаются тем, что принято называть «бизнесом» в России. Здесь животное начало бьет через край. А для существования каких-то элементарных основ цивилизации, человеческое существо необходимо должно быть «перемолото» высшим метафизическим началом мира, когда желание жизни становится вторичным перед выполнением своего долга. Это полноценное состояние человеческой души может быть даже стерто полностью в «пыль», как это имеет место в современной Западной Европе, где более мы не находим мыслящих людей, способных к открытию каких-то новейших идей развития цивилизации. Однако все равно всем понятно, что в прошлом здесь цивилизация состоялась, и здесь человек стал тем, кем он должен был быть в мировой истории. Но в истории России человек стремился быть, но как-то не состоялся, если искать какого-то разумного смысла его существования с точки зрения развития мировой истории. В нем всегда было что-то неполноценное, если оценивать его с позиции высшей культуры, что-то провинциальное, что требует какой-то суровой доработки исторического духа. И вот этот момент, кажется, настал, когда отступать назад, к ценностям традиции почти невозможно. Да, «отдышаться» некоторое время можно, но эта остановка будет дорого стоить для национального духа, который оказался в авангарде мировых исторических событий. Можно сказать, что этот дух, как и немецкий дух в первой половине ХХ века, оказался в наше историческое время в эпицентре мировых исторических событий истории, когда практически все нации пребывают в прострации по отношению к событиям мировой истории. В основном, в попытках национальной идентичности, большинство фантазеров пытается возродить ценности фашизма, но это пустое занятие. Главная причина, по которой фашизм есть идеологический «труп» в наше историческое время, объясняется тем, что его расовое учение сводит свою теорию арийской расы к биологии. Биология же не может быть тем, что можно противопоставить разумному духу человека. Наоборот, биология должна целиком и полностью выводиться из самого духа, то есть быть откровением новейших событий мировой истории.
…
Сравнение философских идей Ницше, с фрактально-исторической точки зрения, с религиозными идеями Христа нам необходимо потому, что любые великие идеи в первый момент своего откровения являются очень «сырыми» и «размытыми», поскольку появляются в среде полностью чуждой и враждебной своему содержанию. Здесь было бы грубейшей ошибкой видеть в самом Ницше какого-то пророка, идеолога новой религии, как это пытаются себе представить те, кто разумом не обладает. Речь в действительности идет о другом. Ницше – это, в первую очередь, мыслитель, воспитанный самой сильной рациональной школой мысли, немецкой, по отношению к достижению других европейских философских школ. К тому же, он сам категорически отрицал попытку видеть в нем какого-то нового пророка. Интерес к философии Ницше связан, как мы утверждаем, с кардинально новым пониманием основ разумного мира, когда речь идет о принципиально новой модели мировой цивилизации. Нам также понятно, что традиционное представление о том, что классическая философская мысль должна обязательно обладать какой-то «системой», то есть опираться на отчетливость определенного научного метода – это все-таки прошлое, а не настоящее современной философской мысли, когда разум оказался наедине с новейшим метафизическим началом мира. Наоборот, в момент становления новой модели мировой цивилизации новейшая научная мысль должна опираться на новые философские идеи, которые всегда идут впереди науки, являясь для нее метафизической базой. Ведь наука – вторична перед глубиной философской мысли, поскольку, в отличии от философии, наука всегда есть часть культуры, а культура не вступает в конфликт сама с собой, она может вступать в противоречие только с новыми идеями развития мировой цивилизации. Именно так и возникла наука Нового Времени, то есть из метафизических идей Декарта и Лейбница, когда начала новой модели мировой цивилизации указали на ее основу – научный метод.
…
Когда мы размышляем над судьбой мировой цивилизации, то должны осознавать, что она существует лишь до того момента, когда в ней на сознание человека оказывают влияние высшие ценности. И здесь мы оказались в очень сложной исторической ситуации. Не являясь варварами, но, наоборот, носителями идей новой модели разумной мировой цивилизации, мы одновременно, существуем почти в полностью окружающем нас варварском мире, где сознание людей заполнено лишь мифологическими представлениями о нем. Перед нами возникает очень серьезный вопрос: а стоит ли обращать на неразумную реальность внимание? Ведь время в Темные Века не течет, поскольку оно способно обладать ритмом только тогда, когда в человеке активны рациональные импульсы его души. Поэтому для нас существует только один путь в активности воли к власти, – игнорировать то, что не существует в разумном мире, а отображает лишь его слабую мерцающую тень. И, в отличие от большевистских вождей, которые обращались ко всем рабам и «угнетенным» этого мира, мы обращаемся к той породе людей, которые создали и развивали основы мировой цивилизации, то есть к разумной среде людей. А разрушить цивилизацию может не только какая-то иррациональная стихия в виде агрессивных орд, но и политическая система, которая полностью исчерпала, исторически, свой ресурс разумных идей, отвечающий духу времени, как, например, современная система ценностей либерализма. Таким образом, мы являемся новой политической силой, диаметрально противоположной и по духу, и по ценностям большевистской и перестроечной орде в новейшей истории России. Та пропасть, можно сказать, ницшеанская «бездна», которая нас отделяет суровостью своей метафизической границы от окружающего нас неразумного мира выражается в том, что наши ценности полярно-противоположны тем, которые культивируются в современной псевдоцивилизации.
…
Политические события, которые происходят вокруг современной России, складываются негативным образом, поскольку с точки зрения разумного понимания мира непонятно: для чего она существует? Так, если бы это была Северная Корея, которая не претендует на какое-то мировое лидерство, то ситуация не вызывала бы это недоумение. Но поскольку современная российская политика стала показывать некоторые черты самостоятельности, в отличие от еще двух десятилетий назад, то это стало вызывать раздражение со стороны западноевропейского мира. Ведь в западноевропейском мире, хотя мировая цивилизация и почти закончилась, но она все-таки прошла полноценный путь своего развития, и потому со стороны этого мира постоянно слышен вопрос: на основании чего такие амбиции существуют? И, не находя какого-то разумного ответа, этот вопрос звучит все настойчивее и настойчивее. Более того, западноевропейская политика все настойчивее намекает, что не потерпит варваров равными себе, поскольку за ее спиной существует все прошлое мировой цивилизации, тогда как за спиной России – только осколки Российской империи. И тогда начинают вводиться различные экономические санкции, то есть требование – «определиться», если у вас есть какой-то капитал и какие-то интеллектуальные ресурсы: «Вы поддерживаете нашу современную архитектуру псевдоцивилизации или нет?» В противном случае, хозяева российского капитала могут быть ограблены, если они держат свои средства в западноевропейских банках. Причины же этого ограбления всегда найдутся в острой политической борьбе за мировое господство.
Если идеи коммунизма были поддержаны в Западной Европе в начале ХХ столетия многочисленными интеллектуалами, когда жила еще какая-то вера в социальную справедливость, то на какую поддержку в идеологическом плане может рассчитывать современная Россия? Со стороны ее соседей стала проявляться позиция одной из известных ницшеанских идей: «Падающего – подтолкни». Конечно, современная Россия – это не Россия «труп» 90-ых годов в качестве одной из колоний Запада, но и сказать, что в ней есть что-то самостоятельное, с точки зрения национальной идентичности, если оценить современную официальную идеологию, невозможно. Это вызвано тем, что племенные кланы, доминирующие в ней с 1917 года, готовы цепляться за любую идеологию, лишь бы удержать свою власть. Здесь один племенной клан сменяет другой племенной клан, как в какой-нибудь африканской республике, игнорируя разумную индивидуальность человека. Выдающиеся же достижения, которые, как это всем очевидно, все-таки есть в России и со стороны развития научно-технического потенциала, и со стороны мужества ее военных, защищающих ее рубежи, необходимо отнести к загадочному духу расы homo sapiens, в цепких объятиях которого оказался русский дух в наше историческое время. Так, понятно, что биология человека произошла от примата, но какое это имеет отношение к его разуму? Другими словами, конечно, человек, как биологический вид природы, отличается от ее других видов определенными биологическими признаками, однако эмпирический мир, мир материального восприятия полярно противоположен миру метафизическому. То, что мы категорически отрицаем с позиции исторической необходимости возникновения новой модели мировой цивилизации на территории бывшего «социалистического лагеря», так это попытку рассуждать о каком-то «русском мире». С позиции объективного исторического разума это просто невозможно, поскольку любой проект развития мировой цивилизации предполагает участие в ней всех исторических наций в качестве их элиты.
…
Для нас, кто обладает разумом, очевидно, что теория биологической эволюции – это миф, который, впрочем, вполне удовлетворяет низшим ценностям массового сознания человека, то есть тому психологическому архетипу Quasi Homo, изучению которого Фрейд мужественно посвятил всю свою жизнь. И это дало свои плоды. Мировая сеть психоаналитиков пронизывает полностью массовое общество, когда человек в западном обществе предпочитает не поход к священнику, а поход к психоаналитику, где он «подзаряжается» тем необходимым социальным «утешением», которое уже не требует выполнять какой-то высший долг перед божественным началом мира, а лишь требует «покопаться» в собственной душе, как в отображении исторической «помойки», массового общества, чтобы выбрать какое-нибудь бытовое решение собственной психологической проблемы. По факту, патриархальная вера западноевропейских христианских народов растворилась в матриархальной сети психоаналитиков массового общества, которые «утешают» своих «детей» необходимыми разговорами в духе новой «великой матери». Другими словами, и без нашествия какой-то агрессивной орды, западноевропейский разумный мир исчез в мировой истории.
Причины, по которым следует полагать, что современные США – это уже не цивилизация, а пседоцивилизация, выражаются в том, что идею индивидуальной свободы они возвели в определенный культ. Так, разумный человек свободен от природы, – этому учит классическая философская мысль, а потому не может стремиться к тому, что есть у него в избытке. Материальные же ценности, которые может ему предоставляет массовое общество, могут удовлетворить желания только человека очень примитивного. Империи вообще не строятся на культе свободы, поскольку любая имперская идея – это идея высшего долга, которая несоизмеримо превышает ценность человеческой жизни ответственностью перед высшим началом бытия. Так строились все великие империи. Для понимания духа великой империи можно, например, продемонстрировать надгробную надпись на могиле римского легионера, чтобы показать, на чем реально строилось величие Рима:
«Пусть я погиб под Ахероном,
Пусть кровь моя досталась псам,
Но флаг шестого легиона все также рвется к небесам.
Все также горд он и беспечен,
И дух его неукротим,
Пусть век солдата быстротечен,
Но вечен Рим, но вечен Рим.»
Ясно, что подобного духа великой империи мы не обнаруживаем в истории Великобритании, поскольку римляне брали не столько абсолютным военно-технологическим превосходством, сколько силой духа и дисциплиной цивилизованного мира. Однако «братство» английских рыцарей, очевидно, было одно из самых могущественных среди европейских народов, поскольку в момент зарождения западноевропейской цивилизации Англия была очень далека от эпицентра Римской империи, которая в процессе своего распада в наименьшей степени повлияла своим разложением на племена англосаксов в момент формирования в их среде лигаристических союзов. Итальянцы же и французы, будучи в наибольшей степени вовлеченными в распад Римской империи в силу своего территориальной приближенности, были расовым смешением варварских племен с выродившимися римлянами, – в наименьшей степени проявили признаки исторической воли к власти, быстро растворившись в культуре. Однако их вклад в историю мировой цивилизации огромен, особенно вклад итальянского Возрождения, где аристократический дух создал всем известные шедевры мирового искусства и архитектуры.
…
Вообще, размышляя над судьбой духа русской нации, те, кто обладает разумом понимает, – здесь все серьезно. И дело не в том, что мы являемся частью этого духа, а в том, что этот дух еще не сказал свое разумное слово в истории мировой цивилизации. При этом необходимо понимать, что дух нации – это нечто кардинально иное, чем ценности народа. В этом смысле для понимания этого противоречия между культурой и цивилизацией хорошо подходит известная римская мысль: «Сильного рок ведет, а слабого – тащит». Менее всего мы склонны сводить русскую национальную идею к какой-то «исключительности» русской нации в среде других наций. Речь идет о другом. Мы утверждаем, что русские еще не объединялись в нечто целое как нация в последнее столетие, за исключением событий второй мировой войны, где русский дух неожиданно прорвался какой-то исключительной силой нового исторического духа. Впрочем, этот момент исторических событий официальная российская идеология использует в полной мере, что говорит все-таки о наличии каких-то попыток определиться в национальном проекте будущего. Мы должны понимать, что суровость любой эпохи Средних Веков определяется не потребностями выживания биологического существа в человеке, произошедшего от примата, как тому учит современная мифология массового общества, а тем, что животное существо, которое владеет человеком, начинает неожиданно отступать перед какой-то зловещей разрушительной силой в глубинах его подсознания. Ницше называл ее «бездной», а мы, стоящие на позициях объективного исторического разума, определяем, как разрушительную энергию подсознательного инстинкта смерти. И здесь необходимо понимать, что инстинкт смерти не может быть в принципе предметом какой-то психоаналитической теории, поскольку в этом случае противоречие между биологическим инстинктом самосохранения, которое движет любым живым существом, и подсознательным инстинктом смерти человека образует ту пропасть, которая показывает нечто несоизмеримое между физической реальностью и метафизическим миром. В наше историческое время этим несоизмеримым началом мира является фрактальный поток времени, из которого, как мы утверждаем, произошел мир и сам человек.
Размышляя над предшествующей нам позицией новейшего субъективного разума в философии Ницше, где он вместо понятия «разум» использовал понятие «свободного ума», мы должны понимать, что его историческая эпоха, в отличие от нашей, все-таки была пронизана отчетливыми связями рациональных коммуникаций, где разумному человеку место было. Для этого достаточно лишь вспомнить знакомство Ницше с Р. Вагнером. Можно сказать, что в эпоху власти буржуазной культуры разумные коммуникации существовали между людьми, то есть западноевропейская цивилизация еще существовала. Поэтому для самого Ницше, как мы утверждаем, не было необходимости рассуждать с каких-то новейших позиций исторического разума, а достаточно было рассуждать от имени «свободного ума». Но после событий второй мировой войны, когда была сорвана «тонкая кожура» культуры, которая сдерживала разрушительные подсознательные процессы высшей психики человека, рациональные коммуникации западноевропейской цивилизации держались лишь за счет противостояния с «социалистическим лагерем». Как только СССР рухнул, западноевропейский мир рациональных коммуникаций стал стремительно исчезать, хотя уже после событий второй мировой войны он едва «тлел» между людьми. Для нас же, мыслящих европейцев, рассуждать с позиции исторического разума стало жизненно необходимо, поскольку мы исчезаем, а на культуру нам уже опереться не удастся, нам нужно строить принципиально новую модель мировой цивилизации. Мы, собственно, исчезаем как разумные существа, поскольку в проекте современной псевдоцивилизации нам места не предусмотрено.
Если большевистские вожди верили в то, что обломки Российской империи должны стать территорией для начала «победы мирового пролетариата» во всем мире, то мы утверждаем, что обломки Российской империи должны стать территорией, где возникнет новая модель мировой цивилизации. И здесь мы рассуждаем не от имени какой-то веры, поскольку вера – область культуры, а с позиции исторической необходимости строительства новой модели мировой цивилизации. Мы рассуждаем от имени новой могущественной политической силы, которая «дышит» нам в спину своей сокрушительной энергией воли к власти. Таким образом, на наш взгляд, в этом и состоит национальная идея в России, – строительство принципиально новой модели мировой цивилизации. Более того, мы утверждаем, что мы рассуждаем из самых глубин живого духа нации, а потому полагаем, что истина на нашей стороне.
Если ценности большевистской орды поддержали все рабы мировой цивилизации и, особенно, конечно, в Африке, то государство, в котором отсутствует какая-то внятная идеология существования, поддержать может мало кто среди других государств. Это стало особенно заметно в ситуации с присоединением Крыма, когда чисто русские территории, ставшие во время большевистского нашествия вдруг «украинскими», естественным образом вернулись в Россию в силу исключительной стратегической важности. Понятно, что неразумную племенную энергию украинцев, играющих в наше время в идеологию фашизма, это никак не устроило, поскольку, подаренные антирусской политической силой большевизма чисто русские территории, отдавать не хочется. Понятно также и то, что славяне могут играть в фашизм только тогда, когда полностью лишены разума, ибо в идеологии фашизма отчетливо определена их «неполноценность». Например, украинский фашизм – это, конечно, пародия на настоящий фашизм, поскольку идеология фашизма – это идеология цивилизации в ее глубоком распаде, а не первобытные танцы и первобытная злоба племенных инстинктов, чуждых разумным законам мировой цивилизации, которую можно наблюдать в украинском фашизме. Но западноевропейский мир поддерживает любую идеологию народа, лишь бы она была антирусской. Эта политика понятна. Однако то, что мы наблюдаем, в целом во всем мире, где вместо разумной политики существуют игровые схемы политики, когда племенные вожди на Украине расхаживают с майками «жидобандеровец», говорит о полном коллапсе какой-то разумной среды людей, в которой происходят подобные «события». Так играют дети в «песочнице», поскольку они не несут никакой ответственности за свои действия и поступки, ибо сформировались в среде, полностью лишенной какой-то рациональной психологии человека, где приворовывать и чем-то торговать является основной прерогативой существования. Впрочем, есть и в России эта публика, играющая в подобные «игры». И если эту детскую игру в фашизм поддерживает политическое влияние США на Украине, поскольку ей выгодно злобное противостояние одного неразумного племени – с другим племенем, то в России все-таки ситуация кардинально иная. Здесь за этой слабоумной трескотней активного «хора» псевдолибералов, выглядящей достаточно «интеллектуально» на фоне иррационального мусора суждений «сумасшедшего дома», который образовался в хаосе ценностей современной российской гуманитарной культуры, скрывается та нечеловеческая мощь, та зловещая сила мировой истории, которая должна еще сказать свое весомое слово в будущем. Это понимают все: и в самой России и на Западе.
…
Часто бывает, что философ, глубоко проникающий в тайны метафизического мира, не может сказать больше, чем способен понять в данный момент исторического времени. Например, Ницше рассуждал о «белокурой бестии» и огромной исторической силе подобной «динамиту», от имени которой он высказывал свои мысли, которая в будущем будет связано с идеями его философии. Так и мы можем рассуждать только об «обрывках», небольших «клочках» нового мира, в котором разум выглядит кардинально по-другому, чем это было еще столетие назад. Это обусловлено тем, что новая модель мировой цивилизации должна еще преодолеть этот разрушительный хаос человеческих представлений, став, наоборот, бесконечной полнотой нового мира. Новая модель мировой цивилизации начнется в России тогда, когда варварские инстинкты, вырвавшиеся здесь после нашествий двух орд: большевистской и перестроечной, будут переплавлены в разумное действие воли к власти. А для этого здесь необходимо восстановление системы лигаристических союзов, которые возникли стихийно при сталинском режиме как политические конструкции, где появился первый опыт преодоления варварских инстинктов, разлившихся здесь после нашествия большевистской орды в человеческой душе. Понятно, что мы не призываем восстановить сталинскую систему власти, которая была глубоко враждебна высшим ценностям и, следовательно, самой разумной природе человека. Наоборот, с точки зрения высшей системы ценностей, речь должна идти не о рабской человеческой массе, в которой можно узнать народ, лишенный своей национальной элиты, то есть массы, которая здесь образовалась для впитывания новых пролетарских идей, а о замкнутой кастовой организации, подобной рыцарским орденам, где, наконец, появится какой-то минимум коммуникаций в энергии воли к власти между разумными людьми, то есть, по крайней мере, не чистый мрак Темных Веков, а слабое мерцание света «утренней зари». Так всегда «возвращается» великий дух расы homo sapiens, как пытался описать его «вечное возвращение» и исчезновение в своей концепции мировой истории Шпенглер. Здесь мы лишь указываем на подлинный характер развития мировой истории, то есть на тот путь, который прошли до нас все цивилизованные народы, начиная с нуля своего исторического опыта. Главное, необходимо понимать, что ход мировой истории является не линейным, а периодическим, сопровождаясь обвалом мировой цивилизации в момент расовой катастрофы, то есть исчезновением присутствия разумного духа в глубинах человеческой души, который заполняет душу человека каким-то разумным смыслом существования.
…
То, что мы наблюдаем повсеместно в мире, все больше погружающегося в хаос расовой катастрофы, обусловлено отсутствием участия разумного человека в политических событиях, поскольку различные игры интеллектуалов в «государство» и «общество», в конечном счете, оставляют за бортом своей реальности историческую необходимость присутствия разумной воли человека. Ведь разумная воля – эта действие метафизики высших ценностей человека, которые пронизывают непосредственность его индивидуальности в течении всей жизни. Когда же все существует наоборот, то есть человек с начала жизни и до самой смерти вынужден потреблять исключительно низшие ценности, которые не дают ему выйти из инфантильного состояния психики, то остается лишь помощь психотерапевта, – так цепочка безумия массового образа жизни человека замыкается, превращаясь в постоянный бессознательный сон разума. Не случайно ведь свою теорию Фрейд начинал с анализа сновидений. Это объясняется тем, что массовое бессознательное – это сон разума, длящийся всю человеческую жизнь. И здесь ошибочно полагать, что приобщение к научному знанию может как-то прерывать этот сон. Подобная ситуация существовала только тогда, когда в научной среде было место для разумного человека, но в наше время оно исчезло, оставляя место лишь для «интеллектуала». «Интеллектуал», или «интеллектуальный» кочевник (по Шпенглеру) в массовом обществе – это неразумное человеческое существо, которое пытается продлить очевидную смерть этого «трупа», массового общества, где взрослый человек, фактически, так и остается во власти детской игры в жизнь. И это только кажется, что за всей этой игрой скрывается воля каких-то разумных политических сил, как эта мнилось многим «интеллектуалам», наблюдая за политической жизнью в США. В действительности, как это всем оказалось очевидным в наше время в связи с процессом перехода власти от одной политической партии в США – к другой, хаос тотальной власти низших ценностей – это и есть следствие любых «человеческих» попыток отгородиться от разумного духа мировой истории.
Размышляя над будущим проектом развития мировой цивилизации, когда периодическое построение лигаристических союзов в мировой истории «вырывает» дух расы homo sapiens из небытия, мы утверждаем, что сеть лигаристических союзов должна возникнуть во всех народах мира, поскольку главнейшая задача мировой цивилизации в наше историческое время – это прервать процесс хаоса неразумных представлений о мире, которые определяют иррациональные процессы псевдоцивилизации. Ведь всем очевидно, что этот хаос не только не исчезнет в будущем, но и будет постоянно усиливаться, что связано с тем, что образ жизни детского сада в системе ценностей массового общества, годится только для ребенка, но не для взрослого человека. Попытки же «контролировать» этот хаос, который пытаются предпринимать некоторые влиятельные политические круги в США, не учитывают, что в определенный момент они сами станут жертвой этого хаоса. Но что делать, если эти люди неразумны, но мнят себя «хозяевами» жизни в опоре на свой капитал? Им ведь давно кажется, что жизнь – это только игра, поскольку они сами целиком и полностью сформировались в игровой реальности жизни. Поэтому мы и утверждаем, что американский проект – это не европейский проект. В цивилизации Западной Европы было все серьезно, когда ее научно-технический проект коренным образом изменил жизнь всех народов мира, а идеи Просвещения заменили собой различные верования народов, ставшие мифом к этому моменту времени. Но так было два-три столетия назад, когда наука была опорой разумного образа жизни человека. В наше же время, наука стала лишь инструментом выживания человека, когда, лишившись в своей среде разумных людей, наука оказалась в понимании Вселенной как физического хаоса, который невозможно свести к какой-то разумной идеи существования, поскольку для этого должна быть философия науки, а она исчезла. Различные же мифы, которые внушает сознанию человека современная биологическая наука в своей эволюционной теории, конечно же, к разумному пониманию мира не относится. В наше время нам доказать эту мифологичность представлений сложно. Но мы полагаем, что будущее развитие науки это докажет. В наше же время, как в соответствующее время Темных Веков Западной Европы, массовое сознание в полной мере довольствуется мифами о происхождении человека, но не на основании библейского откровения, а на основании знаний эмпирической науки.
…
Когда размышляешь над судьбой России в последнее столетие, то невольно возникает вопрос: «Неужели то, во что она превратилась в наше время и есть цена за все те жертвы, которые она понесла в последнее столетие?» Это жалкое убожество, где какие-то проплаченные идеологи заявляют о каком-то «вставании с колен». Можно сказать прямо: ужасающее положение народа есть последствия диких исторических экспериментов над ним после утраты своей национальной идентичности в 1917 году неразумными политическими силами. И здесь было бы проявлением глубокого слабоумия сетовать на то, что бедность – это главная проблема российской реальности. Все это относится к мифологии массового сознания, когда пытаются продлить жизнь «трупа», массового общества, практически не показывающего каких-то признаков разумной жизни, то есть все сводить исключительно к экономическому благостоянию народа. Ведь, как показал, например, опыт блокады Ленинграда, если жизнь человека пронизывают высшие силы мировой истории, он может довольствоваться очень малым, – было бы впереди какое-то будущее, в которое он может верить. Чудовищным кажется то, что после таких катастрофических жертв прошлого, России уготовлена судьба этого гниения в эпохе Темных Веков, где животный образ жизни неразумных людей, подражающих иррациональным процессах псевдоцивилизации, – это и есть ее единственно возможное существование. Ну как тут не вырождаться населению? Люди ведь не кролики, чтобы размножаться, когда им подсыпают корм, им нужен какой-то разумный смысл жизни. К сожалению, такой образ жизни сейчас процветает и в западноевропейском мире, где за мифологией о «высоком уровне жизни», с позиции объективного исторического разума, речь как раз идет о жизни «цивилизованных» кроликов.
Если народу для его существования вполне хватает ценностей традиции его родовой веры, то для нации этого явно недостаточно, поскольку нация – это воля к великому, воля к риску существования в опасной неизвестности исторических событий, где каждое мгновение жизни – это в каком-то смысле сильнейший стресс от переживания того, что по ассоциациям можно сравнить с ощущением клинической смерти. Надо заметить, что ощущение этого духа мировой истории – одна из сильнейших сторон философии Ницше, в которой он выражает это психическое состояние как великий первооткрыватель разумного субъекта в восприятии нового мира. Ницше не мог позволить себе рассуждать от имени национальной идеи немцев, поскольку, будучи очень глубоким мыслителем, не видел ее разумной объективности. От начала и до конца вся позиция его субъективной философии раскрывается через идеи «свободного ума», а не разума, поскольку он в большей степени был обращен назад, к историческому пути развития западноевропейской цивилизации, хотя его душа, конечно же, была целиком и полностью во власти нового мира. Мы же, оказавшись в неразумной среде людей, где наше присутствие тотально отрицается ценностями, чуждыми разумным процессам развития мировой цивилизации, существуем в кардинально иной исторической ситуации. Она выражается в том, что, во-первых, мы чувствуем огромные нерастраченные ресурсы нации, которые практически не задеты в исторической энергии воли к власти по строительству самостоятельной модели мировой цивилизации, а во-вторых, у России нет просто другого исторического выбора, как найти неожиданный для всех путь своего исторического развития. В противном случае, в состоянии этого постоянного гниения во мраке Темных Веков она долго не протянет.
…
Анализируя плоды российской гуманитарной школы мысли, мы замечаем одну странную особенность: она все время пытается «изнасиловать» истинное, будучи не в состоянии что-то понять. Мы имеем в виду, что вместо разумного понимания, не имея такой возможности, эта мысль стремится игнорировать подлинный разумный смысл. Например, мы вспоминаем неплохие аналитические работы советских исследователей по Гегелю, где, одновременно, утверждается, что он якобы не смог «преодолеть» религиозное понимание «бога» для осознания новейшей марксистской материалистической «философии». На это мы должны сказать следующее. Из всей истории мировой философии, Гегель, можно сказать, – это философ в высшем смысле этого слова, который, как никто другой в истории философии, внес наибольший вклад в понимании основ разумной мысли. При этом понятие «бога» у Гегеля имеет чисто рационально-объективный смысл, никак не относящийся к религиозному восприятию мира, который соответствует научному пониманию, как это понятие развивалось в истории западноевропейской философии, начиная с Ньютона, Декарта и Лейбница. Вспоминая, например, его работу «Феноменология духа», можно почувствовать, что по силе энергического разумного потенциала воли к власти она напоминает музыку Р. Вагнера. Более того, поскольку Гегель был объективный рационалист, а не богоискатель, как религиозные русские мистики: Бердяев или Соловьев, можно утверждать, что в своей истории феноменологии духа он как раз и описывает историю духа расы homo sapiens, то есть «вечное возвращение» расового бессознательного в глубинах человеческой души, от ее наименьшего разумного потенциала – к наибольшему разумному потенциалу в событиях мировой истории. Единственное отличие его понимания от истинного существования духа в глубинах человеческой души заключается в том, что он утверждает, что «абсолютной духовностью» в мировой истории обладает только христианская религия, а потому она является моментом наивысшего достижения религиозного чувства и, как следствие, «конца мировой истории». Сейчас уже понятно, что от этой идеи его понимания истории мировой религии осталась только схема линейных процессов развития мировой истории, которая не соответствует разумной действительности.
Самое страшное, с позиции исторического разума, в современной России, так это то, что она является тотальной пустыней с точки зрения здесь каких-то самых зачаточных рациональных коммуникаций между людьми, выработанных разумным опытом существования самостоятельной модели мировой цивилизации. Так, если поставить себе задачу ответить на вопрос: «Почему в России и Китае в достаточной мере присутствует развитие научно-технического прогресса, в отличие от почти нулевого существования рациональных коммуникаций, то ответ следует искать в том, что научную логику невозможно «изнасиловать». Нельзя изнасиловать тот факт, что дважды два – четыре. Зато можно утверждать в марксистской идеологии, что Гегель «не смог преодолеть идеалистического понимания мира». Потому и не было в истории России до нас рациональной философии, что люди, обладающие разумом, понимали, что это невозможно в данный момент исторического времени, а те, кто разумом не обладал, но пытались философствовать, очевидно, к философии имели такое же отношение, как племя папуасов – к научной мысли.
Если искать основную причину в необходимости появления разумной гуманитарной мысли в современной России в наше историческое время, когда до этого момента были лишь, в основном, подражательные суждения абстрактного рассудка, не выходящего за пределы различных мифологических представлений о ценностях, то следует понять, что судьба России подошла к критическому моменту своего существования. По-видимому, необходимо оказаться на самом «краю», заглянуть и пожить в «бездне», чтобы понять эту высшую меру ценностей, о которой рассуждал Ницше. Только тогда «переоценка ценностей» становится не слабоумной болтовней «интеллектуалов», а самой сутью жизнью, то есть непосредственной энергией воли к власти, которая формирует энергию взаимосвязи рациональных коммуникаций между людьми.
…
Если СССР в ХХ веке в своем политическом усилии стремился сделать свободными рабов всего мира в известных ценностях интернационала коммунистического движения, то национальной идеей ХХI века, а не идеей ее национальных анклавов, как в это было ХХ веке, должна быть задача помощи всем нациям мира в построении новой модели мировой цивилизации в политической конструкции лигаристического союза. Но сначала, очевидно, необходимо построить основы лигаристического союза в самой России, когда первый опыт его существования был получен именно на обломках Российской империи в среде этих племенных масс людей. Но повторим еще раз: нашествие племенных орд внутри различных империй – это процесс периодический в истории мировой цивилизации. Он обусловлен критическим ослаблением потенциала воли к власти каких-то разумных политических сил, существующих в государстве, когда анклавы нации сметают ослабевшие политические структуры, утверждая на них свой дикий культ «свободы» и «равенства». Понятно, впрочем, что в этом культовом пространстве очередных пролетарских сил место не предусмотрено не только разумному человеку, но и человеку каким-то образом причастному мировой цивилизации. Он по каким-то неписанных законам глубокой подсознательной неприязни человеческой природы, лишенной разума, к человеческой природе, разумом обладающей, начинает ее физическое уничтожение, чтобы в этом массовом стаде почувствовать в полной мере упоительную животную «свободу» своей дикой души. Так было в России при большевиках, в Китае – при хунвейбинах, в Кампучии – при красных кхмерах, в новейших событиях мировой истории. В прошлом же мировой истории, вероятно, аналогичные события происходили, например, в момент захвата эфиопской династией гиксосов власти над Египтом, которая просуществовала около двухсот лет; в истории растворения Римской империи в ордах германских варваров так далее. Необходимо понимать, что это процесс неизбежности исторического прихода к власти варварских сил, когда потенциал разумных политических сил катастрофически ослабевает. Мы называем этот процесс «расовой катастрофой», поскольку во власти варваров человеческое существо почти теряет основы разумной души, практически растворяясь в своем животном начале. Отметим главное, воля к власти – это не власть какой-то политической группы людей над остальными людьми, поскольку политическая власть присутствует и там, где метафизика воля к власти отсутствует, то есть в массовом обществе. Воля к власти – это метафизический проект модели мировой цивилизации, где действуют законы, которым человек подчиняется на уровне своих высших основ психики, обусловленных его подсознательным инстинктом смерти. Так было последние два тысячелетия мировой истории развития цивилизации. Но в массовом обществе политическая власть держится на мифологическом сознании человека, где новейшая мифология ценностей научно-технического прогресса, конечно же, наиболее эффективна с этой точки зрения.
Становление любой модели лигаристического союза, в самом своем начале, есть движение различных орд: др. германских или большевистских, которые в порыве своей дикой потребности в «свободе», а по существу, в животной жажде жизни, разрушают все рациональные связи цивилизации, поскольку на генетическом уровне чувствуют себя в них рабами. Поэтому и первые крестовые походы из Западной Европы – на Восток, для «освобождения гроба господня» были именно этими потоками орд, которые в тот исторический момент арабы, носители мировой цивилизации, без труда уничтожали. Когда сейчас многие тоскуют по сталинской политической системе власти, возникшей после нашествия большевистской орды, то следует заметить, что наше историческое время очень подобно той эпохе, где, вместо большевистской орды выступает орда перестроечная. В чем состояла политическая идея «перестройки» в 91-ом году стало очевидно в наше время: поделить священную собственность лигаристического союза, объявив новый политической курс – на систему либеральных ценностей, чтобы, конечно, сохранить награбленную собственность. И масса «белых негров» начала жить в новой системе мифологии, недоумевая: «А что же произошло в действительности?» Понятно, что сталинская политическая система власти невозможна в наше историческое время, поскольку «белые негры» уже достаточно «просвещены», чтобы почитать какого-нибудь дикого вождя «отцом родным». Вообще, то, что происходило в России в ХХ и начале ХХI ужасает своей дикостью по отношению к разумным началам цивилизации. А чтобы этот первобытный ужас Темных Веков здесь как-то не прорвался для разумного понимания, в ней действуют мощнейшие средства воздействия многообразия массовой культуры: от религиозных ценностей – до ценностей научно-технического прогресса. Каждое мгновение разум человека подвергается их мощнейшей атаке со стороны непротиворечивости суждений этих представлений о мире, в результате чего сон разума никогда не прерывается. Но если бы это было только в России. Создается такое ощущение, в эту ситуацию погружен весь европейский мир, и даже американская реальность стала жертвой этой расовой катастрофы.
…
Размышляя над разумным содержанием ницшеанской идеи «воли к власти», мы должны понимать, что речь здесь не может идти о чем-то «человеческом». Ведь не случайно одной из центральных идей ницшеанской философии была идея о существовании сверхчеловека. «Человеческое», и даже «слишком человеческое» выражают идеи фрейдизма, в которых комплексы подсознательных влечений человека конструируют коммуникации массового обществе, в которых нет, собственно ничего, кроме самого человека и материального мира культуры, к которому он принадлежит. Но тензоры воли к власти всегда протекают в каком-то метафизическом пространстве. И если это пространство в системе лигаристических союзов в спартанских орденах было пронизано верой в богов, а в рыцарских орденах – в единого бога, то в новейшей системе лигаристического союза необходимо должна присутствовать вера в разум. Однако не стоит питать иллюзий по существу этой веры, которая, конечно, должна радикально отличаться от той наивной и, в целом, неразумной веры, которая характеризует ценности коммунизма. Для образования мировой элиты цивилизации вера в разум должна быть обращена не к освобождению человека, а к распространению всей полноты суровости метафизического пространства, требующей от человека наивысшей ответственности перед разумным началом мира, которое каждый раз обновляет в мировой цивилизации свои горизонты онтологического потока времени.
Чем является «тензор» воли к власти, на основе которого возникали все лигаристические союзы в мировой истории, то есть начальные рациональные коммуникации между людьми? Если Фрейд, как это следует из его теории, выводит подсознательные комплектсы из конфликта сознания с бессознательными влечениями, то мы выводим подсознательные тензоры воли к власти из разрушительной энергии инстинкта смерти человека, который каким-то образом взаимосвязан с его расовым бессознательным. Под расовым бессознательным мы понимаем расовое бессознательное homo sapiens единое для всех людей. Более того, это есть то Единое, которое Платон ставил выше разума, то есть ума, в др. греческом понимании мысли. И это понятно почему. Сравнивая архитектонику ценностей античной и христианской цивилизации, мы замечаем, что первая, значительно более монументальна, обладая какой-то высшей целостностью равенства человека с сакральными силами природы. Подобного равенства с божественным началом мира в христианской религиозной традиции мы не находим. Наоборот, мы обнаруживаем на заднем плане христианства то бесконечно униженное существа человека перед богом, которое ведет свое происхождение от Ветхого Завета. Но в Ветхом Завете это униженное состояние человека понятно, поскольку бог Ветхого Завета значительно более суровое существо, чем бог Нового Завета. Вообще, размышляя над основными идеями философии Ницше, можно понять, почему он так упорно боролся с христианством. Мы утверждаем, что он боролся не столько с самим христианством, сколько с его подсознательной зависимостью от традиции Ветхого Завета, где человеческое существо ничтожно перед богом. Последнее, мы объясняем присутствием в традиции иудаизма огромного влияния египетской цивилизации, когда, собственно, иудаизм был той религиозной силой, которая сохраняла опыт расового бессознательного цивилизации Др. Египта. Отсюда, в частности, возникли и реформаторские идеи протестантизма, который искал большей суровости отношения бога к человеку, которой веет из Ветхого Завета.
…
То, что должен понимать разумный человек в наше историческое время, находясь в любой точке мира, окружающей его неразумной псевдоцивилизации, так это факт, что ему нет места в массовом обществе, поскольку эта структура сложилась за пределами исторического разума. Иррациональная «трескотня» проблем массового общества, которое демонстрирует полное отсутствие рациональных коммуникаций между людьми, вызывает ощущение отвращения от той тупости, которое характеризует ее пространство. Нам могут возразить, что есть еще высшие ценности прошлого, к которым человек может прикоснуться, чтобы почувствовать дыхание великой древности. Однако, чтобы «дышать» этим воздухом вечности высших ценностей, необходим «кислород» настоящего момента времени, который практически полностью отсутствует в наше историческое время между людьми. Впрочем, на это отсутствие «кислорода» в непосредственном существовании западноевропейской цивилизации, когда что-то разумное между людьми еще существовало, обратил внимание еще Ницше, назвав это явление «нигилизм». И назвал причину подобного иссякания живого воздуха – исчезновение метафизического пространства великой идеи о существования бога. Здесь мы не должны полагать, что Ницше занимался исключительно тем, что отрицал религиозную христианскую веру, поскольку это противоречило бы всей основополагающей рационалистической традиции развития немецкой философии, в которой мы всегда должны искать какие-то разумные начала мысли. Срыв к эмоциям в его философии происходит из-за недостаточности средств выражения всей той полноты противоречий, которые обнаруживаются в момент наступления хаоса, следующего за распадом устойчивой модели мировой цивилизации. Но противоречия – это и есть критерий истины, если эти противоречия выводятся из принципиально нового восприятия мира. Более того, чем неожиданней для привычных представлений культуры эти противоречия, тем более неприязненно среда «профессионалов» к ним относится. Для этого достаточно лишь вспомнить отношение к первым работам по психоанализу Фрейда его коллег, когда это вызвало у них впечатление, что он потерял рассудок, или достаточно длительная традиция полагать в истории философии идеи Ницше «иррациональными». Но такова основа любой традиции абстрактной мысли – быть максимально инертной в восприятии каких-то новых идей, поскольку напряжение разума в глубинах человеческой души – это действие непростое, а вызывающее сильное разрушение для любой системы конечных представлений о мире. Оно требует «вычищения» из мышления человека мусора мифологических представлений для восприятия этих новых идей, что всегда было непросто в любой среде людей и в любой исторической эпохе.
Если новейшей политической силой в становлении модели мировой цивилизации две тысячи лет назад были идеи монотеизма, в христианстве – пораньше, в исламе – попозже, то подобной новейшей политической силой в мировой цивилизации являются разумные идеи, которые, если оценить их возникновение в последние столетия, почти все опирались на авторитет науки. Другими словами, как в свое время откровения религиозных пророков были незыблемым авторитетом для понимания мира в христианстве и исламе, так такой опорой в понимании нового мира стали философские работы основоположников современной науки. А поскольку научная мысль в качестве определяющей ее математической логики строится на отрицании противоречивости суждений, то есть на основании формальной логики Аристотеля, то и попытка исключить противоречивость понимания мира стало основополагающим для современных научных представлений о мире. По существу же, тот, кто обладает разумом, видит, что требование отсутствия противоречий в современной научной мысли, когда их отсутствие является критерием истины, для новейшей философской мысли стало препятствием для развития фундаментально новых идей понимания мира. В этом смысле, для нас важно понять, почему наука логики Гегеля, в отличие от логики Аристотеля, определяет наличие противоречия – критерием существования истины.
Размышляя над основными идеями объективного рационализма философии Гегеля, мы, в первую очередь, должны понимать, в какую эпоху он развивал свои философские идеи. Собственно, это его собственная позиция рациональной философии, в которой он утверждал, что любая идея есть отображение своей исторической эпохи. И если Маркс, как известно, увидел в диалектическом методе рационального мышления Гегеля, описывающего законы мировой истории, прообраз своего коммунистического учения об исторической роли «мирового пролетариата», то мы, с учетом изучения основных идей философии Ницше, видим нечто другое. Это другое относится к исторической необходимости появления новой модели мировой цивилизации, которой суждено возникнуть в ближайшее столетие. Шпенглер называл эту новую модель мировой цивилизации «русско-сибирская», тогда как мы пока не решаемся дать тому, что еще не существует, поскольку с каждой новой моделью своего исторического развития цивилизация становится все более универсальной.
Главным аргументом, в силу которого мы рассматриваем идеи Ницше не с позиции «свободного ума», от имени которого он рассуждал сам, а с позиции объективного исторического разума, полагая его идеи новейшей позицией субъективного разума, является то, что кардинально изменилось историческое положение разумного человека, в котором он оказался в нашу историческую эпоху. Если Ницше существовал еще в историческую эпоху, когда суждение требовало хотя бы минимального присутствия разумного содержания, то в наше историческое время подобное требование никого не заботит. Вал слабоумной информационной болтовни, за счет которой имитируется какая-то активность современной псевдоцивилизации, требует для присутствия в своих иррациональных структурах только одного, – отсутствия противоречивости понимания мира, в какой бы сфере это не выражалась: в политике, науке или религиозном представлении о мире. Эта непротиворечивость выражается в том, что не должно быть негде «разрывов» в знакомых представлениях о мире, когда эти знакомые представления движутся по кругу известного, не нарушая своих круговых циклов повторений того, что не может быть подвергнуто сомнению. При этом, как мы видим, современное развитие науки развивается подобно религиозным представлениям в начале становления монотеистических принципов веры, то есть обрастает все большими догмами своих начальных предпосылок познания мира. Например, такой изначальной предпосылкой для развития эмпирического знания о мире была задача познания творения в качестве его физико-математической модели, которая полагалась волей самого Творца. С этой предпосылки началась западноевропейская философия в английском эмпиризме, и к нему же она возвратилась, когда проект развития западноевропейской модели цивилизации «свернулся», за той лишь разницей, что этот возврат завершился известной идеей Ницше о «смерти» этого метафизического бога. То, что в наше время предлагает в качестве политической модели развития мировой цивилизации Америка – это не модель мировой цивилизации, а игра в цивилизацию, поскольку в подобной игровой реальности не предусмотрено присутствие в ней разумного человека.
Одним из самых жестких догматов современной науки является постулат об исключительно материалистическом существовании мира, когда духовная реальность полагается «мифологическим» пережитком прошлого. Мы же, рассматривая мир с позиции новейшего разумного понимания, утверждаем прямо противоположное, – материальная реальность, которую навязывают всеми своими агрессивными средствами массовые коммуникации в своей системе низших ценностей, в действительности является лишь абстрактной иллюзией различных научных представлений о мире. Фактически, подобное требование стало таким же постулатом в понимании мира, каким постулатом в начале становления монотеистической веры был постулат о существовании единого бога, а не различных богов.
То, с чем столкнулась современная наука в неожиданности своих новейших эмпирических представлений о микро и макро мире, в действительности оказалось не высшей механикой Творца, а скорее первородным хаосом Вселенной, когда понимание науки, традиционно основанное на какой-то научной системе абстрактного знания, распалось на различные противоречивые теории научных представлений о началах Вселенной в чем-то «черном»: «черной материи», «черной энергии», «черных дырах», где какой-то смысл разумного понимания космологического целого практически исчез. И если космология Ньютона была целостной в своем представлении о физических телах, где вполне ощущаемые физические объекты были отчетливо представляемыми математическими образами: точками, шарами, эллипсами и другими идеальными геометрическими образами, то теория квантовой механики подобной эмпирической достоверности материи не гарантирует с точки зрения отчетливости представлений их геометрической структуры, где научное мышление оперирует лишь достаточно сложным математическим аппаратом, то есть чистой абстракцией.
…
Чтобы понять новейшую метафизику мира и человека, мы должны сказать пару слов о «злой мировой воле Шопенгауэра», поскольку с объективно разумной позиции мышления, как мы утверждаем, речь должна идти о расовом бессознательном в глубинах высшей человеческой психики. И если массовое бессознательное, как показывает опыт мировой культуры всегда является «добрым», поскольку выражает уже обжитые рубежи метафизического мира культуры, то расовое бессознательное по существу, всегда является «злым», ибо требует вовлечения человека в разрушительные процессы мировой цивилизации, где ему приходится расставаться с этим теплом «человеческой» культуры. Это происходит по той причине, что расовое бессознательное человека, обусловленное его высшими центрами психики, «натягивает» его волю не на вытесняемые культурой влечения, а на подсознательный инстинкт смерти, где воля к власти образует очередные исторические тензоры присутствия мировой цивилизации, которые непрерывно насыщают рациональные коммуникации человека какими-то новыми идеями во всех областях знания. Таким образом, принципиальное различие между массовым и расовым бессознательным в человеческой психике является тем базовым противоречием его непосредственных ценностей сознания, которыми он живет всю свою жизнь. Массовое бессознательное, как продукт культуры, требует от него выполнения определенных социальных норм жизни своей исторической эпохи, а расовое бессознательное требует выполнения высшего долга как существа, обладающего разумом. Именно поэтому практически все лигаристические союзы, возникшие из расового потока бессознательного, главной ценностью полагали идею высшего человеческого долга. А долг никогда не может быть «добрым», но и наоборот, чем более суров долг, тем больше в нем той злой разрушительной силы, которая владеет человеком через его расовое бессознательное. Но главное необходимо понимать то, что противоречия между массовым и расовым бессознательным в глубинах человеческой психики являются не формальными противоречиями рассудка, а самой сутью жизни. Именно здесь пролегает кардинальное отличие логики Аристотеля от науки логики Гегеля. Первый, формулирует абстрактное противоречие рассудка, а второй, диалектику противоречий разумного мышления. Но современная научная мысль практически полностью строится на логике Аристотеля, когда момент логического отрицания противоречия формирует определенную систему представлений о мире.
В наше время не трудно понять, что абстракция непротиворечивости суждений, на которой строится научное понимание мира, стало определенным подобием религии, когда попытка сведения противоречивости мира к его минимуму, по существу, привела к полной деградации рационального мышления, поскольку попытка подменить разумное понимание природы – абстрактным представлением о природе, к чему стремится современная поверхностная научная мысль, в конечном счете, исключает противоречие разумного мышления, из которого развивается история мировой цивилизации: противоречия между расовым и массовым бессознательным существом человека. Расовое существо всегда требует от человека выполнения его долга, а массовое существо стремится получить свою долю «счастья» культуры. Так, научный авторитет стал тем подобием требования присутствия человека в активности массового общества, который является историческим подобием авторитета веры в библейские ценности как необходимого присутствия в религиозной общине. И если в религиозной общине человек должен был всю свою жизнь аргументировать идеями из священного писания, то в массовом обществе он должен аргументировать свою жизненную позицию необходимыми научными знаниями. Но суть здесь одна. Категорически запрещено нарушать систему традиционных представлений о мире, то есть их основных постулатов. И если дети в религиозной общине получали традиционные знания из священного откровения пророков, то современные дети в массовом обществе получают различные абстрактные знания науки, то есть «просвещаются». Но почему-то, как можно заметить, вместо света знаний, которое стало огромно в своей энциклопедической полноте современной науки, света в человеческой жизни все меньше и меньше, а мрака и, как следствие, деградации человека, наоборот, все больше и больше. Ответ может быть один: чистая абстракция мысли может касаться только человеческого рассудка, но не его разума, поскольку для разума необходимы новейшие идеи понимания мира, а не их постоянное повторение в многообразии интерпретаций. А именно этим и занимается любая традиция культуры.
То, что характеризует основной принцип существования культуры, так это требование безусловного соблюдения своих основных постулатов в понимании мира. И если очевидно, какие постулаты лежат в основе представлений монотеистической веры, то постулаты современной идеологии ценностей псевдоцивилизации вскрылись относительно недавно, когда, как мы видим, окончательно рухнули рациональные коммуникации западноевропейского мира, обнажив процесс расовой катастрофы со стороны ее мрачного будущего, если здесь не будут предприняты попытки восстановления позиций разумного человека. В этом смысле, можно заметить, что современные средства воздействия массовой культуры на сознание человека стали во многом походить на средства воздействия института церкви в период ее тотальной власти над человеческой душой. Понятно, что по методам эти средства кардинально отличаются, но по своей цели, наоборот, они очень близки, если учесть, какую они цель преследуют. А если учесть, что метафизическая сущность мира является фрактальной структурой, то есть характеризуется не чем-то тождественным в сравнении двух родственных явлений, а лишь их подобием, то становится понятно лишь формальное отличие в решении одной и той же задачи: религиозного восприятия в начале становления новой модели цивилизации полторы тысячи лет назад и научного просвещения в новейшее историческое время, суть которого состоит в том, чтобы понимание разумного не выходило за пределы определённых догм. Эти две полярно-противоположные идеологические позиции представлений о мире: религии и науки довольно «дружно» переплелись в своей единой ценности «культурного» развития иррационального образа жизни человека по отношению к его разуму. Причем, если причины враждебного отношения к разуму института церкви культура Просвещения показала в достаточной мере, то вопрос о враждебности разуму самой культуры Просвещения в ее абстрактных ценностях научных представлений возник относительно недавно, а в наше время стал практически ребром. Последнее предположить крайне сложно, поскольку культура Просвещения выступала от имени «разума», то есть, фактически, разгромила позиции религиозных ценностей, опираясь на науку. Однако не все так просто, как это пытаются внушить современные поверхностные учебники о безусловной «прогрессивности» ценностей культуры Просвещения, поскольку то, что является «прогрессивным» в свое историческое время, через несколько веков становится основой катастрофического регресса. Например, очевиден «прогрессивный» характер появления монотеистической религии в конце существования языческого мира, когда сознание присутствия божественного начала в человеческой душе неизмеримо возвышает его над язычником, который находит сакральные силы лишь в чем-то внешнем, то есть в стихиях природы. Однако длительный опыт полной ликвидации сознания присутствия сакрального в силах природы, к чему стремилась монотеистическая вера, в конечном счете, привел к тому, что остался один лишь человек вне природы, то есть метафизический проект развития западноевропейской цивилизации завершился. Понятно, что традиция ему постоянно напоминает о существовании бога, перечисляя события исторического прошлого, в котором подтверждается наличие истинности веры через ценности большого количества достойных людей. Аналогичным образом, рассуждает и культура традиции Просвещения, когда перечисляет множество достижений научной мысли, кардинально изменившей жизнь и быт человеку к лучшему. Но путь цивилизации – иной. Он устремляет волю человека к максимальной опасности в своей исторической эпохе, которой, например, подвергались первооткрыватели Америки. В наше же дни перемещение из Европы в Америку – это лишь вопрос меры комфорта на лайнере, где множество людей в полной мере развлекаются и отдыхают. Так трансформируется импульс воли к власти, существующий на «острие» развития мировой цивилизации – в материальные удобства культуры.
Если оценить с объективной позиции разума различие импульса воли в его действии в пределах человеческой культуры и в авангардных позициях мировой цивилизации, то между ними существует пропасть. В области культуры импульс воли человека бесконечно мал. Он мал настолько, насколько достаточно культуре для вытеснения подсознательных влечений человека, заканчивающейся какой-то системой представлений о мире. Понятно, что наиболее строгой такой системой является научная система. В сфере же цивилизации, где всегда существует максимальный риск для человеческой жизни, только и может существовать импульс воли к власти, а фактически, действие сознания человека в сфере метафизического мира. И если еще пару столетий назад этой сферой метафизического мира была область научного постижения высшей воли Творца, то известная идея Ницше о «смерти бога» акцентировала внимание на том факте, что более метафизического ничего не существует в этом научном проекте развития мировой цивилизации. Впрочем, об этом же постоянно твердят в наше время и ученые в различных областях знания. В научных представлениях существует лишь одна мировая материя, из которой произошел мир и человек и ничего более.
Если мы будем искать основные противоречия между внутренними процессами мировой цивилизации и потребностями культуры, то они выражаются в противоречиях между волей к власти и властью влечений в глубинах человеческой души. Понятно, что борьба между волевыми импульсами и импульсами влечений происходит как в бессознательной части человеческой психики, так и в сфере сознания, поскольку результатом этой борьбы становятся ценности жизни. Причем, дифференцирование бессознательных импульсов воли и влечений происходит в различных сферах психики, где расовое и массовое течет по различным «каналам» взаимосвязей между людьми. В первом случае, эта взаимосвязь осуществляется в области рациональных коммуникаций, во втором случае, в области массовых коммуникациях. Но эти импульсы всегда перемешаны как «коктейль», составляя определенную целостность взаимодействия ценностей культуры и цивилизации. Борьба же между этими импульсами происходит в качестве борьбы здравого смысла, с одной стороны, и разумного понимания развития процессов мировой цивилизации, с другой, когда здравый смысл всегда тяготеет к культуре и традиции, а разум – к новым идеям понимания мира и необходимости кардинального изменения политической системы власти. Так, нельзя полагать, что миф о прогрессивной роли «революций» в истории западноевропейской цивилизации имеет какое-то разумное содержание. Любые революционные события, помимо мифа о своей «прогрессивности», имеют крайне негативное содержание с точки зрения функциональных возможностей существования структуры лигаристических союзов, которые лежат в основе любой модели цивилизации. И тот факт, например, что в России произошло нашествие большевистской орды, а в Европе – нет, мы объясняем именно фактом существования в опыте Европы этих союзов, и отсутствия таковых в российской истории. Попытки же распространять исторический опыт западноевропейской модели цивилизации – на российскую историю, следует относить к области мифологии представлений, из которой состоит практически вся известная нам гуманитарная российская «школа» мысли. В этой мифологии можно найти аналогичные «темные века», «средневековье» и тому подобное, хотя все это лишь плот свободного воображения авторов, не имеющего никакого отношения к подлинной истории, в основе которой есть разумное понимание. С национальной точки зрения, в российской истории есть два основных исторических блока. Первый, – это становление подражательной структуры цивилизации, начиная с петровских реформ, – до нашествия большевистской орды. И второй, собственно, с начала большевистской орды – и вплоть до нашего времени, когда историю государства Российского накрыла тень зловещих Темных Веков. Мы находимся в этих Темных Веках, когда уровень рациональных коммуникаций между людьми в России – нулевой. Здесь имеют место два вида мифологический представлений массовой культуры: вера в научно-технический прогресс и вера в различные религиозные представления, когда каких-то серьезных противоречий между этими двумя мифологиями мы не обнаруживаем. Отсутствие противоречий говорит о том, что эти два мифа уже мало влияют на будущее развитие мировой цивилизации, хотя и на непосредственную жизнь человека в его бытовом сознании они могут оказывать тотальное влияние.
Наше понимание исторического события проистекает из того, что его критерий характеризуется содержанием чего-то разумного в этом событии. Описание же каких-то бытовых, технологических, религиозных и других изменений в жизни человека может полагаться разумным, если оно обосновано с позиции разума. В противном случае, речь идет о культуре. Так, научная среда, существующая в истории России, всегда была все-таки подражательной, в отличие от среды западноевропейской, где научные идеи обосновывались метафизически в качестве исторической необходимости развития мировой цивилизации в Новое Время. Поэтому и великие ученые в Западной Европе составляли подавляющее большинство ученых в истории науки последних веков, что они сформировались как продукт воздействия высших ценностей жизни, то есть системы рациональных коммуникаций, на которых необходимым образом формируются основы любой самостоятельной модели цивилизации. Были, конечно, и великие ученые в истории России, но все-таки не такого масштаба и, в основном, на «периферии» развития мировой науки, поскольку здесь отсутствовала самостоятельная модель развития цивилизации.
Известную мысль Гегеля о том, что «философия кончается там, где начинается религия», мы объясняем именно с позиции жесткого противоречия между цивилизацией, которая должна иметь свою философию, и культурой, которая строится на мифологических представлениях о реальности. Задачей же современной рациональной философской мысли является разграничение себя от науки не просто как самостоятельной области классической мысли, но и как области новейших идей, которые определяют будущее развитие мировой цивилизации. Процесс же канонизации определенных представлений культуры можно найти, например, между Темными и Средними Веками Западной Европы, когда любая философская мысль должна была оправдывать себя со стороны библейского откровения, поскольку потеряла право на самостоятельное существование. А то, что современные научные представления в массовом обществе являются фрактальным подобием библейского откровения с точки зрения истории развития мировой культуры, не вызывает сомнений. Аналогичный процесс происходил в момент перехода от языческой модели цивилизации – к монотеистической вере, когда медленно, но упорно, искоренялась вера в старых языческих богов во всех народах. Таким образом, для становления новой модели мировой цивилизации, первоначально, расчищается «место» от старой патриархальной традиции, из которой исчезли импульсы воли к власти, а осталась лишь одна матриархальная потребность веры. Собственно, аналогичный процесс происходит и в современной западноевропейской псевдоцивилизации, где практически полностью «зачищено» пространство от патриархальных норм религиозной христианской жизни. А поскольку пространство полноценных коммуникаций стало практически нулевым, с точки зрения их разумности, этот вакуум рациональных коммуникаций массового западноевропейского общества начинают заполнять патриархальные нормы ислама, где патриархальный дух все-таки еще немного теплится, хотя и в стороне от новой модели мировой цивилизации.
Чем вообще отличается система современных представлений массового сознания человека от религиозных представлений с точки зрения новейшей позиции разумного понимания мира? Мы утверждаем, что, по существу, ничем, поскольку вера, вообще говоря, какой бы прогрессивной она не была, всегда ограничивается представлениями о мире, в которых нельзя нарушать определенные табу. И, в принципе, не столь важно, какое это табу: налагающее запрет на веру в другого бога или на сомнение в критерии научного знания, как новейшего «бога» авторитета науки, – главное, что табу существует в качестве доминирующей позиции социального сознания. Поэтому какого-то принципиального различия между верой в первобытное племенное табу и верой в науку с позиции объективного исторического разума мы не находим, хотя с позиции культуры между ними бесконечная пропасть. Но мировая цивилизация движется по своим законам, постоянно нарушая все многочисленные табу «человеческих» представлений о мире.
В момент перехода мировой цивилизации в состоянии псевдоцивилизации, мы должны ответить на вопрос: почему в определенные исторические эпохи народ становится человеческой «массой»? И что это такое – «человеческая масса»? Поскольку мы отстаиваем позиции разума в окружающих нас иррациональных процессах псевдоцивилизации, то разумное объяснение может быть только одно, – человеческая «масса» есть результат глубочайшей деградации народа. Причем, речь идет не только о русском народе, утратившим свою национальную элиту в ХХ веке, но и о всех народах мира, в которых процесс расовой катастрофы практически ликвидировал полноценный слой национальной элиты. Куда мы не посмотрим: на восток, на запад или даже на африканский континент, везде мы увидим глубокую деградацию человека как существа, обладающего разумом. И это при том, что, например, в Африке произошел резкий скачок культуры: от первобытной – к усвоению достижений научно-технического прогресса. Ведь наличие разума у человека – это прежде всего присутствие в его душе достоинства и чести, которые присутствуют в нем как следствие выполнения своего высшего долга. Если этого нет в душе, то он не может полагать себя причастным разумному началу мира. В результате, человек начинает себя ощущать не более, чем животным. И не столь важно, в качестве какого социального статуса осознается это животное в человеке: в качестве социального статуса раба, влачащего жалкий образ жизни, без всяких прав, или в качестве современного удачливого предпринимателя, – все равно это животное лишено причастности разумным законам развития мировой цивилизации. Поэтому теория Фрейда и уравняла моральные ценности современного массового сознания европейца с сознанием первобытного дикаря в термине «табу», что представления культуры формируются за счет ограничительных психических комплексов в процессе вытеснения импульсов влечений. И какая разница для разумного развития мировой цивилизации, что один человек живет в первобытных джунглях, практически полностью оторванный от достижений научно-технического прогресса, а другой пользуется всеми его материальными благами, если оба они равны как биологические существа, то есть как существа в различной степени далекие от разумного духа мировой истории развития цивилизации.
В вопросе понимания происхождения национальной элиты народа мы должны, в первую очередь, понимать, что национальный дух должен необходимым образом присутствовать в духе мировой истории. Этот момент принципиален для формирования импульсов воли к власти, которые формируются не процессом вытеснения подсознательных влечений, а разрушительным воздействием подсознательного инстинкта смерти на высшую часть психики человека. Другими словами, тензоры воли к власти образуются как единое метафизическое пространство рациональных коммуникаций, в которых протекает высшая психическая энергия расового поля homo sapiens. Но это поле не статично. Как показывает история появления и исчезновения процесса производства высших ценностей в истории мировой цивилизации, дух расы homo sapiens то «вспыхивает», то «угасает», то есть разумные люди то объединяются для свершения нового великого проекта ее развития, то вынуждены быть полностью разобщенными, когда сжигается очередная энергия рациональных коммуникаций, образованная тензорами воли к власти. В результате исчерпания высшей психической энергии импульсов воли к власти, человеческое существо почти полностью возвращается в свое животное состояние. Слиться с ним мешает лишь тот или иной уровень развития культуры, эта бесконечно тонкая граница между сознанием и бессознательным, в которой и сосредотачивается определенная система представлений о мире.
Если проанализировать процесс развития мировой цивилизации в момент ее разрушения, то можно заметить, что он имеет дискретный характер. Это одно из принципиальных отличий развития цивилизации от культуры, когда последняя всегда развивается монотонно и без «разрывов». Можно сказать, что культура – это то, что залечивает «раны» от дискретных рывков развития цивилизации, стараясь максимально ослабить разрушительные процессы для человеческой психики, возникающие в силу необходимости кардинальной перестройки для присутствия в новой исторической реальности. Мы не ошибемся, если сравним культуру с определенными функциями «матери», выполняющими в подсознании человека потребности защиты ребенка, как от разрушительного воздействия внешнего мира, так и от внутреннего мира подсознательного инстинкта смерти, тогда как цивилизация выражает функции энергии «отца», то есть потребность реализации разумной индивидуальности человека любой ценой. Собственно, подобное «переплетение» матриархальных и патриархальных подсознательных импульсов души существует в любом человеке. Если матриархальные импульсы души всегда реализуют инстинкт самосохранения человека, то патриархальные импульсы имеют прямо противоположное направление, – они разрушают инстинкт самосохранения, поскольку импульсы воли к власти и есть продукт этого разрушения. Ошибочно здесь полагать, что революционные события в мировой истории обусловлены волей к власти, поскольку они выражают не патриархальные, а матриархальные инстинкты, которые, например, демонстрирует агрессию матери в тот момент, когда ее детям грозит какая-то опасность. Поэтому революционные вожди активизируют подобные материнские инстинкты в человеческой душе, где человеческая масса воспринимает эти агрессивные материнские инстинкты в качестве «освобождения» от «оков» цивилизации. «Оковы» цивилизации требуется преодолеть, то есть перестать выполнять обязанности высшего долга перед какой-то метафизической разумной силой, чтобы быть «свободным», то есть иметь полное право возвратиться к своему животному существу. И здесь интересен тот факт, что отдаленные события мировой истории, где варварские массы рабов и пролетариев уничтожают цивилизации, в официальной истории называются «нашествием орд», подобных дорийской или германской, а ближайшие к нам события, такие как гибель Российской империи, почему-то называются «государственным переворотом», а то и в сознании, практически полностью лишенном разума, «великой социалистической революцией». Так рождаются мифы культуры, которые стремятся ослабить бесконечную боль от ощущения национальной трагедии, которая имела место быть в недалеком прошлом. Но характер развития мировой цивилизации – это дух, а не материя, а потому разрушительной энергии различных орд хватает ненадолго. Уже в третьем поколении мы наблюдаем процесс глубокого вырождения, которое характеризует человека, который потерял взаимосвязь с высшим началом мира, когда мифология матриархальной культуры различных ценностей не может эту взаимосвязь заменить.
Размышляя над природой духа в человеческой душе, который, что не вызывает у нас сомнения, существует, мы должны понимать, что его присутствие всегда несет в себе печать трагичности человеческого существования. И не столь важно, какой это трагизм: в патриархальном начале библейского откровения, в дионисийской мистерии древне греческого культа или в музыке Вагнера, – главное, что этот дух демонстрирует тот факт, что расовое бессознательное существо человека всегда стремится избавиться от своего земного существования в признании приоритета высших ценностей – над низшими. И наоборот, отсутствие трагичности жизни, выраженное в природе любого мифа, выражает идею спасения человеческого существа, которое либо повествует о загробной жизни после смерти, либо о том, что, поскольку духа у человека нет, как тому учит современная наука, то и беспокоиться нет необходимости, ибо «мать» материя всегда спасет своим неуничтожимым существованием. Так, в колоссальном труде Маркса «Капитал» мы обнаруживаем не трагизм человеческого существования, а лишь напряженный труд абстрактного человеческого рассудка, оперирующего цифрами, описанием быта буржуа или рабочего, то есть противоречия не цивилизации, а культуры, где человек есть часть некой единой «семьи», человеческой «массы», класса буржуазии или класса пролетариата. То, что марксистская теория о борьбе классов – это не миф, а историческая реальность, вроде бы подтверждают события ХХ века, однако с позиции новейшего объективного исторического разума, эти события неразумны, хотя и демонстрируют огромный рывок в развитии абстрактной человеческой мысли и в достижениях научно-технического прогресса. Другими словами, вопрос в том, как исторические события оценивать: с позиции высших или низших ценностей? Но для нас нет сомнений в том, с какой позиции оценивать, а потому мы полагаем, что события, где действуют исключительно человеческие массы, уже нельзя полагать разумными, то есть причастными мировой цивилизации. Здесь следы истории исчезают и начинается историческое безвременье Темных Веков. Эти следы стираются потому, что импульсы воли к власти исчезают, тогда как власть влечений не аккумулирует подсознательное расовое существо человека, а лишь максимально активизирует его подсознательные массовые инстинкты.
То, с чем сталкивается национальный дух в современной псевдоцивилизации, не только в России, но и во всем мире, так это с попыткой полного игнорирования своего существования с точки зрения разнообразных мифов культуры. Вместо национального духа народов мы обнаруживаем в современной псевдоцивилизации мифологию их присутствия, когда массовое существо человека неспособно проявлять дух нации, однако заявлять какую-то позицию от его имени вполне может. Так образовалась политическая организация ООН, в которой вместо национального духа народов присутствует их неразумная массовая составляющая.
Если марксистская теория борьбы исторических классов ставила себе задачу: объединить анклавы мировых наций в их пролетарской составляющей, то перед нами стоит прямо противоположная задача: объединить элиты мировых наций в необходимости построения принципиально новой модели мировой цивилизации. Ведь в наше время всем разумным людям стало очевидно, что старая модель мировой цивилизации практически рухнула, когда власть в современном политическом мире оказалась у неразумных людей, которые не имеют какого-то проекта будущего ее развития, а лишь имитируют его в разного рода мифах. Понятно, что подобная ситуация ведет только к катастрофе, в которой политические рациональные коммуникации, действующие столетия, разрушались под властью неумолимого времени.
…
Когда мы утверждаем, что любая историческая модель мировой цивилизации в самом начале формируется системой лигаристических союзов, чей зачаточный опыт реализовали фронтовики второй мировой войны на обломках Российской империи, то тем самым мы указываем на взаимосвязь с предшествующими нам поколениями, которые были вынуждены существовать в полном мраке безвременья, однако выполнили свой долг перед предками. С другой стороны, вера людей в эту эпоху была связана не с коммунизмом, в который могли верить лишь люди, не обладающие разумом, а с реальностью определенной социальной справедливости, которая ощущалась в некоторых признаках. Одним из первых таких признаков была священная собственность, которая всегда имеет место быть в истории лигаристических союзов, указывая на то, что земное должно быть вторичным перед духом предков. Вопрос лишь состоит в том, насколько глубока эта взаимосвязь с духом предков? Если фашистская идеология учила о существовании некой арийской расы, которая якобы была «высшей» по отношению к другим биологическим расам, то мы относимся к этим представлениям, как к мифологическим. Мы утверждаем нечто другое. Мы утверждаем, что существует некий единый дух расы homo sapiens в глубинах подсознания каждого человека, когда обладать его присутствием в душе как тензорами воли к власти способен лишь тот, кто способен рационально мыслить, то есть способен действовать не только в русле массовых ценностей своей эпохи, но и выражать новейшие идеи развития мировой цивилизации. Впрочем, как известно, фашистская идеология опиралась на теорию биологической эволюции, которая, в нашем понимании, является одним из наиболее враждебных разуму мифов о происхождении разумного человека. Ложность этой теории является следствием мифологических представлений о линейном развитии мировой цивилизации, когда полагается, что она совпадает с развитием научно-технического прогресса. В действительности же, как мы утверждаем, мировая цивилизация развивается дискретными фрагментами, некими фрактальными блоками, которые, несмотря на свое подобие, принципиально отличаются друг от друга. Вопрос же возникновения расы homo sapiens существует на таком же уровне понимания в наше время, на каком находилось понимание единого бога в Темные Века мировой истории в начале христианской веры, то есть практически на нулевом уровне.
…
Размышляя над тем, что же является для современного человека, обладающего разумом, высшей ценностью жизни, мы утверждаем, что это – время. И здесь следует понимать, что на сегодняшний момент современное мышление не имеет каких-то подходов в его понимании, которые бы могли объяснить его метафизическую природу, хотя попытки, конечно же были, где наиболее выдающимися мы полагаем интеллектуальные разработки Гуссерля, опирающиеся на авторитет науки, и интеллектуальные конструкции Хайдеггера, в большей степени опирающиеся на эмоциональное впечатление интуиции человека от соприкосновения с его метафизической сущностью. Но все-таки мы не можем называть подобные интеллектуальные конструкции «философией», поскольку философия всегда существует в эпицентре развития новейших идей развития мировой цивилизации, которые выражают какое-то разумное содержание, а не меру конструктивных возможностей человеческого интеллекта. А вот к идеям Ницше мы возвращаться должны, поскольку это последнее великое достижение философской мысли, касающееся каждого человека, а не только узкого круга интеллектуалов, существующих в пределах достижений мировой культуры.
Возвращаясь к нашему утверждению о том, что объективная позиция современного исторического разума требует полагать понятие «ума» в философии Ницше, в действительности – субъективным разумом, следует из того, что, в отличие от нас, Ницше окружала еще система ценностей рациональных коммуникаций западноевропейской цивилизации, а нас – мрак Темных Веков, в которых признаки разумной цивилизации отсутствуют. Поэтому, несмотря на открытие целого комплекса новейших идей философии, Ницше мог позволить себе оставаться лишь филологом и выдающимся знатоком греческой культуры, оставляя в стороне кардинальное изменение в понимании сущности самого разума. Впрочем, куда движется развитие западноевропейской модели мировой цивилизации, то есть к полному коллапсу, он все-таки интуитивно вполне адекватно оценил в названии своего учения, «нигилизм». И, как известно, Шпенглер развил эту интуицию до фрактальной структуры понимания мировой истории. Однако история не стоит на месте. Мы являемся свидетелями разрушения одной модели мировой цивилизации и становления принципиально новой ее модели, когда новейшие противоречия исторических событий требуют кардинального переосмысления понимания подлинной сущности разума.
Кто серьезно изучал философию Гегеля, знает, что понятие «ничто» является основополагающим в диалектике его рационального мышления, когда существующий объект должен быть доведен до собственной противоположности в действительности, то есть стать той энергетикой воли к власти, которая выражает всю полноту разумной метафизической действительности. Таким образом, как мы полагаем, Ницше взял самое главное из рационализма философии Гегеля, а именно, противоречие как основу для производства новейших идей разумного понимания мира. Понятно, что это не чисто абстрактное противоречие логики Аристотеля, на котором строятся все современные достижения научной мысли, а нечто принципиально новое, что ускользает куда-то в самые глубины подсознания человека, где, как мы полагаем, присутствует та или иная расовая энергия души. И эта энергия принципиально иного типа, чем энергия массового подсознания, где, в основном, доминируют влечения. Потому и идет речь именно о «воле к власти», а не просто «человеческой» воле, что «человеческая» воля существует во власти культуры за счет процесса подавления подсознательных влечений, то есть действует на основании трансформированной животной энергии психики. Воля к власти же – это энергия развития мировой цивилизации, в которой непосредственность духовных импульсов души диктует сознанию человека высшее чувство долга.
Мы полагаем, что начало распада западноевропейской цивилизации следует видеть в событиях французской революции. Ведь чем большие массы людей захватываются в судьбе мировой цивилизации, тем слабее позиции разума в ее рациональных коммуникациях, поскольку эти коммуникации необходимым образом должны быть «разбавлены» животными влечениями культуры. Это «стремление к счастью», которое культивировалось в ценностях восставших рабов, и есть тот переломный момент в судьбе западноевропейской истории цивилизации, в котором произошло разрушение чувства высшего долга как основание внутренних процессов ее развития. И если нашествие большевистский орды просто «смело» подражательные политические конструкции Российской империи, то разрушение базы западноевропейской цивилизации происходило очень медленно в силу того, что эта модель была подлинной, то есть обладала необходимым опытом возникновения и полноценного существования в системе лигаристических союзов в своем прошлом. В истории же российской цивилизации этих союзов не было, а потому ее культура никогда не выходила за пределы мифологических представлений о сущности разума и мировой цивилизации. Здесь одна мифология представлений сменяла другую мифологию представлений, но самостоятельной разумной адекватности понимания политической действительности никогда не существовало.
Для всех очевидно, что политическая модель США начала «сыпаться» в наше время. Правда, абстракции представлений, которые за счет гуманитарной болтовни поддерживают иррациональные структуры массового общества, утверждают, что речь идет о «временных трудностях» и запас прочности этой политической системы еще достаточно большой. Вероятно, что какой-то небольшой процент прочности здесь еще есть, но очень ненадолго. И причина все та же: отсутствие в истории США системы лигаристических союзов, то есть объединения разумных людей, оказавшихся перед необходимостью строительства принципиально новой самостоятельной модели цивилизации. Ясно, что подражание США западноевропейской модели развития цивилизации был более умелым, чем в истории России. Это и понятно. Ведь США строили непосредственные эмигранты из Западной Европы, то есть «низовые» звенья ее расового поля. Менталитет этих эмигрантов располагал к более удачной постройке политической системы. Однако не стоит питать иллюзий. Как это справедливо заметил Шпенглер, «интеллектуальные кочевники», формирующие социально-политические звенья внутренней структуры псевдоцивилизации, способны лишь имитировать существование цивилизации, поскольку их психический склад души не расположен к разумному существованию на основании высших ценностей. Поэтому мы и ставим во фрактальном подобии политическую модель США – истории Византийской империи, где, собственно, аналогичным образом, эмигранты из разрушенной Римской империи построили буферную модель псевдоцивилизации. Очевидно, что эта модель была тупиковой, как, например, тупиковыми были топологические «ветви» развития мировой цивилизации в эллинистических государствах, возникших после смерти А. Македонского. И, как лигаристический опыт спартанских союзов Великой Греции практически угас в эллинистических государствах на Востоке, так и лигаристический опыт западноевропейских рыцарских орденов практически исчез на территории Америки, где все-таки тысячелетия существовал другой расовый потенциал энергии, коренных американских индейцев. Все-таки дух предков, или расовое поле, в котором существует человек, постоянно влияет на его подсознание теми «могилами», которые его окружают. Не случайно Юнг, в этом смысле, замечал, что психический склад американца в большей степени соответствует подсознанию индейца, чем европейца.
Если же проанализировать судьбы наций в Азии, то и здесь мы обнаруживаем как опыт существования лигаристических союзов, так и отсутствие такового. Так, например, кланы японских самураев демонстрируют нам подобный исторический опыт, в котором чувство высшего долга несоизмеримо превышает ценность человеческой жизни. Причем, понятно, что сознание этого высшего долга возникает не из какого-то религиозного чувства, а именно из наивысшей концентрации патриархального начала жизни, в котором культ чести и удовлетворения от метафизического чувства риска выражает позицию воли к власти как систему высших ценностей. Ведь по существу, религиозная вера японцев в буддийской религии была заимствована ими у китайцев, то есть мы видим, что начала цивилизации кардинально иные, чем начала культуры. Воля к власти – это не власть человека над человеком, а максимальная концентрация волевых импульсов в качестве построения какой-то основы рациональных коммуникаций между людьми. Так, очевидно, что не каждый человек способен воткнуть себе меч в живот, как это должен был сделать самурай или римлянин патриций в тот момент, когда чувство долга оказывается выше ценности человеческой жизни. Для этого должна существовать соответствующая среда, в которой определенная система высших ценностей ставит человеческую жизнь значительно ниже чувства долга и чести. Поэтому японцы и полагали себя «высшей расой» в среде других восточных народов, что обладали опытом существования лигаристических союзов, в отличие от них. Но все-таки, с точки зрения понимания истории расы homo sapiens, все значительно сложнее. В конечном счете, существование любых лигаристических союзов имеет ограниченное время в истории, поскольку, истратив свой потенциал воли к власти, они исчезают во времени, оставив лишь опыт традиции существования своей высшей культуры.
…
Современная политика США, построенная на проведении оранжевых революций, вполне в русле примитивного понимания мировой политики на уровне поверхностных интеллектуалов. Ведь Америка никогда не испытывала на себе дух мировой истории. Поэтому все ее политические конструкции – это хорошо отработанные шоу, которыми дирижирует какая-то примитивная группа интеллектуалов, далекая от разумных законов развития мировой цивилизации, однако вполне активная в среде народов, потерявших свою национальную элиту. Но политическое шоу имеет и обратную сторону, которое состоит в том, что человеческая масса, участвующая в этом шоу, не может быть ни народом, ни нацией. Это лишь сообщество инфантильных индивидов, которые неспособны нести высшую историческую ответственность. Подобная игра, правда, серьезна, поскольку тогда никто в остальном мире не поверит, что здесь есть какая-то «цивилизация», однако игровой образ жизни человека выражает лишь инфантильное состояние его психики, лишая возможности обладать разумной индивидуальностью. А чтобы кто-то поддерживал этот инфантильный образ жизни, в массовом обществе создана мощная сеть психоаналитиков, которые всегда готовы утешить заботой новейшего культа «великой матери», то есть культа, который всегда восстанавливается в человеческой среде в эпоху расовой катастрофы, лишенной системы разумных коммуникаций между людьми. Миф же о том, что психоанализ имеет «научный метод» такой же, как и миф о происхождении разумного человека от примата. В этом смысле, Фрейд и не скрывал, что он опирается на теорию биологической эволюции, в которой механизм вытеснения подсознательных влечений формировался в «семье», то есть первобытном «обществе» в среде самцов человеческой орды, которые не могли обладать одной самкой, то есть тот факт, что массовое бессознательное не имеет никакого отношения к рациональной психологии человека.
То, что можно было наблюдать в усилиях по реализации теории «контролируемого хаоса» американской политики в проведении различных «оранжевых» революций, начинает возвращаться к ним самим, поскольку как бы неразумное человеческое существо не играло в контроль над «хаосом», все-таки существуют могущественные силы, проистекающие из метафизического разума мировой истории, которые способны играть судьбой человека как ничтожной «пушинкой». Ведь революция – это доблесть раба, а не разумного человека, поскольку разумный человек свободен от природы. Но рабские инстинкты западноевропейских анклавов наций, переместившись вместе с эмигрантами в Америку, создали здесь тот культ свободы, который стал препятствовать в наше историческое время развитию мировой цивилизации, поскольку разумное не может существовать на основании культа свободы, разумное, как мы утверждаем, может существовать только на основании высшего чувства долга.
Можно как угодно протестовать в России против упорных усилий американцев вмешиваться в политическую жизнь российского государства, но нельзя не понимать, что мертвый «скелет» цивилизации, который давит всем многообразием мировой культуры в США, естественным образом «наезжает» на рыхлые структуры российской государственности, в которых нет заявленной отчетливости разумной идеи существования человека. Атака идет по всем фронтам, когда происходит натравливание на Россию народов, которые еще до недавнего времени входили в единый «социалистический лагерь». Понятно, что этот племенной «социалистический лагерь» был обречен в мировой истории, поскольку все племенное, что не подверглось насилию со стороны разумных законов мировой истории, должно исчезнуть. Однако принципиальным является вопрос: неужели такие колоссальные жертвы, которые Россия заплатила в ХХ веке были зря? Мы утверждаем, что нет, поскольку новое начало мировой цивилизации всегда рождается ценой страшных жертв.
То, что испытывает национальное русское чувство в современной России, – это ощущение «пепелища», которое осталось от истории государства Российского. Вероятно, так чувствовал себя древний микенец в Греции после нашествия дорийской орды, или древний римлянин после нашествия орды др. германцев и разрушения Рима. Ощущение огромной «черной дыры» исторического времени, которая поглощает собой все, что человек полагает какой-то ценностью своей жизни. Вопрос лишь в том, можно ли увидеть в этой разрушительной «черной дыре» трагических событий какое-то новое начало мира? Мы полагаем, что можно, если рассматривать исторические события с диаметрально противоположной стороны, с которой их рассматривала коммунистическая вера. Так, «революционные» события, которые в сознании человека, лишенного разума, вызывают матриархальный подъем чувств, связанных с освобождением его животного существа, мы полагаем трагическими событиями расовой катастрофы, направленными против цивилизации, которые неизбежно происходят в мировой истории, когда возникает движение «тектонических» плит подсознательных процессов человеческой психики, что влечет за собой разрушение всех привычных представлений, на основе которых существовал мир. Ведь культура – это тонкая поверхность «человеческих» представлений о мире, которая устойчива лишь до того момента, пока незыблемы постулаты этих представлений. Постулаты же, на которых строится любая традиция культуры, создают определенные социальные, а не рациональные, коммуникации. Для существования рациональных коммуникаций, человек должен присутствовать в процессах мировой цивилизации. Утверждение же, что научно-технический прогресс – это и есть «разумное» проявление цивилизации, равносильно утверждению Темных Веков начала монотеистической веры, что истину «разума» несет лишь христианская церковь. И если в наше время требование постулатов традиции веры в разум выражается в обосновании своей мысли научным методом, то на заре монотеистической веры в единого бога требовались ссылки для подтверждения разумности суждения на высказывания пророков. В этом и есть идея «вечного возвращения» Ницше в ее объективно-историческом рациональном содержании.
Мы утверждаем, что цивилизация существует лишь там, где производятся высшие ценности жизни, которые отображают присутствие тензоров воли к власти, то есть какие-то разумные взаимоотношения между людьми в отображении метафизического начала мира. Ницше потому и утверждал, что проект развития мировой цивилизации осуществляется «по ту сторону добра и зла», что цивилизация – это не «семья», которая «сохраняет» как «мать», а дух – в глубинах человеческой души, который карает за попытку отклониться от своего предназначения в своей судьбе. Даже в религиозной триаде представлений о боге, помимо духа «отца» и «сына», то есть духа семьи, есть этот дух святой, то есть энергия расового бессознательного в глубинах человеческой психики, которая выражает в человеке причастность не только ценностям религиозной культуры, но и ценностям цивилизации, которые присутствуют в момент доминирования религиозных представлений о мире.
Если искать начало подсознательного импульса в глубинах человеческой души, из которого проистекает наш импульс воли к власти, то следует понимать, что он полярно-противоположен тому импульсу, который стал роковым приговором существования Российской империи в ХХ веке. То, что рабы восстали в Российской империи, разрушив ее рыхлые государственные структуры, было неизбежно в процессе развития мировой цивилизации, поскольку, когда процессы цивилизации постепенно все глубже проникают в среду, где все построено на подражании, то либо эта среда полностью подчиняется этому внешнему влиянию, становясь новой колонией, либо эта среда кардинально перестраивается, создавая принципиально новую модель существования мировой цивилизации. Собственно, подобное поведение и демонстрирует российская политическая культура, с одной стороны, заявляя о своей «самобытности», то есть претендуя на какую-то особую структуру развития цивилизации, а с другой, со стороны псевдолиберальной политической среды, заявляет об отсутствии возможностей для построения самостоятельной модели развития цивилизации и ищет пути ассимиляции в современной западноевропейской псевдоцивилизации. Но мы потому и определяем эту среду не либеральной, а псевдолиберальной, что в ней отсутствует разумное понимание мира, поскольку если русские еще могли подражать структуре развития западноевропейской цивилизации вплоть до ХХ века, поскольку эта модель обладала рациональными коммуникациями и каким-то разумным проектом развития, то в наше историческое время это становится полностью бессмысленным, когда подражают не цивилизации, а псевдоцивилизации. Фактически же, после событий 1917 года все политические движения, которые доминировали в России после гибели империи, должны рассматриваться с приставкой «псевдо», поскольку движение неразумных человеческих племен на определенной территории мало относится к развитию разумных процессов мировой цивилизации. Движения же орд, подобных большевистской или орде татаро-монголов – все это события расовой катастрофы, в которых следы разумного человека исчезают. Таким образом, мы должны быть первыми, кто будет действовать здесь от имени исторического разума в качестве строителей принципиально новой модели мировой цивилизации в истории России.
Основная проблема в существовании современной российской культуры состоит в том, что на сегодняшний момент рациональные коммуникации между людьми здесь практически нулевые. И то, что западноевропейская цивилизация почти прекратили свое существования в наше время, исключив присутствие разумного человека из своего пространства, еще не повод сбрасывать ее политическую силу со счетов, поскольку отдельные разрозненные звенья остатков ее структуры продолжают работать, опираясь прежде всего на «интеллектуальных кочевников», по меткому определению Шпенглера, работая на реализацию низших ценностей человеческой жизни, который и создает мифологию представлений о существовании «цивилизации», когда таковой уже не существует. Возможно, мы забегаем немного вперед в оценке политической ситуации в мире, но разум на то и существует, чтобы оценивать на несколько шагов вперед, поскольку его предназначение – стратегия понимания, а не тактика, что свойственно абстрактному представлению о происходящих событиях.
Понятно, что мы начинаем не совсем с пустого места. До того момента, когда пал Советский Союз и Россия постепенно начала втягиваться в варварство, которое все более проступает на территории бывшего соц. лагеря, остатки национальных сил, оставшихся после нашествия большевистской орды, все-таки попытались создать структуры лигаристического союза. Ясно также, что попытка эта была в наибольшей степени интуитивной, ибо опиралась целиком и полностью на низшие ценности примитивной коммунистической веры, которая могла зажечь огонь лишь в неразумной душе раба или поверхностного интеллектуала. Однако с точки зрения понимания разумности развития процессов мировой цивилизации, коммунистическая вера была все-таки шагом вперед, поскольку впервые в опыте российской культуры попытались заявить о чем-то «разумном». То, что это «разумное» было в действительности неразумным, понять для среды, в которой разум отсутствовал, трудно. Например, аналогичным образом возникала цивилизация в Западной Европе, где возведение христианских храмов сопровождалось колебаниями: между попыткой построения самостоятельной модели развития или ролью колонии арабской цивилизации. Так, мы видим, что проект развития мировой цивилизации – это не исключительно европейский проект, поскольку любая попытка найти что-то «исключительное» приводит к обратному действию: уничтожению подобной политической силы в момент соприкосновении с высшими метафизическими силами развития мировой цивилизации. Проект развития мировой цивилизации, как показывает опыт мировой истории, является тем, что определяет равенство человека перед высшей силой, которая произвела мир и самого человека. Здесь все уравнивается не в чем-то «человеческом», то есть с позиции какой-то примитивной свободы, которая, в основном, вдохновляет душу раба, а с позиции присутствия метафизического мира, от которого веет пронизывающим холодом подсознательного инстинкта смерти.
…
Если мы поставим себе вопрос: может ли разумный человек спокойно наблюдать, как массовое общество дегенерирует человека, превращая его в социального робота-раба, который получает примитивные радости жизни как стадное животное? Конечно, нет. Наблюдая, как по всему миру молодежь беснуется на различных дискотеках, стремясь слиться со своими первобытными инстинктами, разумный человек понимает, что научно-технический проект перестал быть основой развития мировой цивилизации, переместившись в область культуры. Конечно, еще столетия мы будем наблюдать массовую веру в научно-технический прогресс как в нечто «разумное», как в свое историческое время в Темные Века христианская церковь была «маяком» для массовой веры в бога, тогда как элиты западноевропейских наций в начале Средневековья стали «ковать» начала своей воли к власти в новой модели развития мировой цивилизации в системе лигаристических союзов. И, собственно, идея «освобождения гроба Господня», которая во многом сформировала лигаристические союзы Западной Европы, вполне созвучна идее восстановления «социальной справедливости» в Западной Европе, которую туда пыталась привнести большевики. Мы полагаем, что кардинальное отличие первых орд, которые высылала Западная Европа на восток для «освобождения гроба Господня» – от начала рыцарских походов уже через пару столетий отличает то принципиальное изменение, которое характеризует все-таки тот факт, что осколки разгромленных римлян пришли в себя после нашествия германских орд и заложили основу своего духа в рыхлые связи германских полудиких племен.
…
Тот, кто серьезно занимался в своей жизни философией, понимает, что ее позиции как области проявления разумного мышления, в наше время полностью разгромлены. Идеологии массового общества современной псевдоцивилизации философия не нужна, поскольку философия учит глубокомысленному мышлению, а оно не требуется в иррациональных процессах массового общества. Для массового общества нужны гуманитарные болтуны, «интеллектуалы», которые способны заболтать любую проблему, то есть создать ту иллюзию «свободы», в которой способно существовать человеческое существо, не обладающее разумом. И этого достаточно для массового общества, которое не рассчитано на человека, в душе которого активен разум, то есть обладающего какими-то яркими талантами: в научной, политической или какой-то другой области. Главной задачей массового общества в его существовании является усреднение человеческих способней, создание того «маленького человека», о котором писал Ницше. Ведь маленький человек ни на что не претендует. Он претендует лишь на то, что разума не требует, а требует лишь возможностей абстрактного рассудка – лавировать в системе известных представлений о мире, не нарушая основные табу традиции культуры, в пределах которых он существует.
То, что национальные и расовые проблемы обострились во всем мире, видно всем. Даже современная Америка, до последнего момента отстаивающая исключительно толерантные ценности, неожиданно обнажила эти противоречия во всей их остроте. Вообще, абстрактные ценности культуры, на которые опирается любое общество, недолговечны. Поэтому разум человека всегда искал в мире то, что выражало бы духовную сущность человеческой души. Опора на дух – вот что питает авангардные пути развития мировой цивилизации, тогда как массовое сознание может пребывать в забвении примитивных представлений о мире, не понимая, что происходит в реальности.
Возвращаясь же к известным событиям в Америке, где национальные силы выразили свой протест против иррационального существования псевдоцивилизации, понятно, что это только начало. Конечно, еще будут значительные усилия удержать контроль над ситуацией, но все будет тщетно, поскольку мировая цивилизация неумолимо развивается в направлении, где действует разум человека, а не примитивные абстрактные ценности жизни. Ведь речь идет не о столкновении белых и черных, цветных и белых в современной Америке, что выражает лишь поверхность айсберга процесса расовой катастрофы современной псевдоцивилизации. Речь идет о том, что нет какой-то стратегической цели развития с позиции разума тому, что называется «цивилизацией» в западноевропейском обществе. Да, общество здесь, конечно, есть. Но существование общества не является основанием для существования развития цивилизации. Для развития мировой цивилизации должны быть какие-то новейшие идеи ее развития, подтверждающие реальность разумного существования человека.
Гл. 3. Философия Гегеля и Ницше – основа синтеза новейших идей понимания новой модели мировой цивилизации
Все действительное разумно, все разумное действительно.
Гегель
Когда мы размышляем над новым проектом развития мировой цивилизации, то в понимании новейших идей философии нашего времени должны обратиться к наследию Гегеля и Ницше, как в свое историческое время в эпоху, между Темными и Средними веками, мыслители Западной Европы обратились к изучению наследия Аристотеля и Платона. Причины подобного «вечного возвращения» очевидны. Когда рабские души исчерпывают свой агрессивный потенциал сопротивления разумной иерархии как необходимого условия существования цивилизации, где в их представлениях, «кто был ничем, должен стать всем», начинается стагнация этой суетливой активности варваров, которые не знают, за что «зацепиться», чтобы оправдать свое неразумное существование. Так и произошло с российской реальностью, где, «отгорев» пару поколений, рабский порыв вожделения «свободы» полудиких масс угас, тогда как развалины империи остались. Это тоже подобно событиям, которые происходили на развалинах Римской империи после ее гибели, где тщетные попытки восстановить империю в усилиях германских варваров постоянно наталкивались на дикость их души.
Главная причина, по которой мы выделяем философию Гегеля и Ницше для синтеза новейших идей существования новой модели мировой цивилизации, в общем то, лежит на поверхности. Немецкая философия в недалеком прошлом, как и в свое историческое время, греческая философия, достигла наибольших достижений в способностях глубокомысленного рационального мышления человека. И, как средневековые мыслителя Западной Европы должны были возвратиться к великой философии др. греков, чтобы осмыслить свое существование, так и мы должны понять самих себя через великие идеи немецкой философии, которые, к сожалению, оказались невостребованными в современных иррациональных процессах западноевропейской псевдоцивилизации. То же, что принято называть в известных российских учебниках «русской философией», очевидно, к разуму отношения никакого не имеет. Это имеет отношение к той или иной мифологии, в которой неразумная мысль, в силу своей неполноценности, пытается что-то «изнасиловать»: либо религиозную веру, либо изуродовать в своем примитивном понимании великие идеи идеализма, чтобы как-то приспособить их к своему неразумному образу жизни. Но философия существует только в той среде, где разумные люди объединяются для великих исторических дел, одним из которых, безусловно, является строительство новой модели мировой цивилизации.
Причины, по которым мы, например, не можем, поставить, с точки зрения актуальности философских идей, Канта рядом с Гегелем и Ницше, выражается в том, идеи философии Канта почти полностью существуют во власти культуры, а не цивилизации. Другими словами, в его философии главнейшей функцией познания является абстрактный рассудок, а не разум, когда существование метафизического мира он доказывает от противного, а не присутствует в нем. Это прежде всего, конечно, выражается в самом методе доказательства «от противного», то есть в построении суждений на основе логики Аристотеля. В этом смысле, Маркс действовал значительно проще. Заметив полудикую энергию воли «мирового пролетариата», он указал на нее как на новейшую историческую силу мировой истории, отбросив рациональную философию, при этом полностью обратившись к аргументам экономики.
Анализируя цитату Гегеля, которую мы выбрали в начале этой главы: «Все действительное разумно, все разумное действительно», мы должны понимать, что для современной философской мысли, которую практически приходится восстанавливать из небытия, когда ее следы теряются после философского наследия Ницше, в ней лаконично сформирована позиция философской мысли Гегеля в качестве равенства ценностей цивилизации и ценностей высшей культуры. Но в новейшем понимании разума, только воля к власти может выражать разумную позицию высших ценностей в мировой истории, тогда как человеческие влечения способны лишь присутствовать в культуре, отображая ценности низшие. Таким образом, кардинальным отличием культуры от цивилизации являются чисто «человеческие» ценности, в первом случае, и нечто сверхчеловеческое как отображение метафизического мира, во втором случае. Собственно, аналогичным образом различается существование лигаристического союза от любой массовой социальной структуры, внося в нее необходимую систему иерархии ценностей. В противном случае, отсутствие необходимой иерархии и дает возможность появляться таким учениям, как психоанализ, в котором моральные ценности современного человека оцениваются с позиции термина первобытного племени – «табу».
…
Одной из центральных идей нашей философии является утверждение, что любая новая модель мировой цивилизации формируется системой лигаристических союзов, то есть возникновением системы рациональных коммуникаций, построенных на импульсах воли к власти. Именно здесь крайне важной является идея Гегеля о том, что наличие исторических противоречий есть критерий истины, то есть утверждение, что противоречие должно преодолеваться в самой жизни, а не в логике абстрактного рассудка, как это имеет место в логике Аристотеля. Так, если Гегель определял римскую религию как «религию рассудка», то тем самым он показывал, что римляне в полной мере раскрыли проект, намеченный в модели др. греческой цивилизации, которая потому и развивалась как единая модель, получившая название «античная цивилизация». Единой же эта цивилизация было потому, что в ней началом происхождения человека и мира были боги природного мира. Человек, как личность, едва угадывался в этих природных стихиях, не выделяясь как нечто самоценное. Высшую ценность он обрел только в результате веры в библейское откровение, когда божественное начало стало полагаться в глубине человеческой души.
Возвращаясь к исторической необходимости возникновения системы лигаристических союзов в современной псевдоцивилизации, мы указываем на то, что подлинный синтез комплекса философских идей Гегеля и Ницше выражается в истине, что разумное – это есть действительность воли к власти, то есть приоритет высших ценностей жизни над известными представлениями культуры. Другими словами, высшая ценность жизни – это то, что нельзя представить, но что тотально определяет жизнь человека во всей ее полноте, пронизывая и его бессознательное, и его сознание. И если этой ценностью почти всю историю цивилизации было сознание неких божественных сил, то в новой модели мировой цивилизации этой высшей ценностью является – время. Понятно, что в понимании этой высшей ценности мы не можем прибегать исключительно к научному знанию, поскольку время в науке есть лишь абстрактное понятие, одно из многих, хотя, конечно, наиболее выдающиеся ученые, например, такие как Эйнштейн, понимали, что время занимает исключительное место в разумном понимании мира.
Размышляя над философским наследием Ницше, на котором «обрывается» перед нами единая нить великих идей истории философии, мы утверждаем, что идея «вечного возвращения» состоит в том, чтобы постоянно возвращаться к великому прошлому мировой истории в переоценке ценностей представлений о мире, когда реальность расовой катастрофы отрицает присутствие разумного человека в иррациональных процессах псевдоцивилизации. И если религиозные идеи иудейской религии «вклинились» в пространство ценностей Римской империи, в период расовой катастрофы, необходимостью возвращения к великому наследию др. восточных цивилизаций, опыт которого сохранил в себе иудаизм, то опыт русского православия является сохранением опыта расового бессознательного античной цивилизации. Но идея «вечного возвращения» – это возвращение к прошлому на основе противоречий настоящего момента времени. Как мы видим, Ницше, начав свою философскую деятельность как филолог и специалист по философии др. Греции, заканчивает ее уже в качестве великого первооткрывателя в области новейших идей субъективного разума. В результате, философия «свободного ума» становится логикой субъективной позиции разума наиболее острых проблем западноевропейской цивилизации. Таким образом, как и в случае с идеями Христа, речь идет о возвращении к великому прошлому древних цивилизаций, но не к прошлому – культуры, а к реальным историческим противоречиям настоящего момента времени. Другими словами, в отличие от абстрактного и, в подавляющем случае, мифологического опыта культуры, цивилизация возвращается не к абстрактным представлениям о прошлом, а, фактически, «взрывает» настоящий момент времени потоком расового подсознания человека. Поэтому история присутствует в духовном опыте человека только тогда, когда в глубине его подсознания активны расовые импульсы бессознательного homo sapiens. Собственно, этот постоянный возврат к великому историческому прошлому предшествующих достижений мировых цивилизаций и есть процесс развития мировой истории, где кажущееся подобие исторических событий, с другой стороны, демонстрирует их неповторимость в реальности фрактальной природы мира.
Ценности мировой культуры утверждаются полярно противоположно ценностям мировой цивилизации. Каждая новая культура стремится показать свое превосходство над предшествующей исторической культурой, тем самым доказывая свою исключительность и неповторимость. Однако, с точки зрения фрактального потока времени, это справедливо лишь настолько, насколько конечным «человеческим» представлениям этой культуры отмерено существование во времени. А поскольку все культуры «отцветают», как это справедливо заметил Шпенглер в своей концепции мировой истории, то ее мертвые листья не исчезает полностью, как в мире природы, а оседают в глубинах расового подсознания человека, причем не в инстинкте самосохранения, а в инстинкте смерти. При этом в эпоху расовой катастрофы, когда все знакомые восприятия традиционных представлений о мире начинают рушиться, дух расы homo sapiens «вклинивается» в рыхлые структуры псевдоцивилизации, начиная свою суровую работу по перестройке человеческой психики для формирования принципиально новой модели мировой цивилизации.
Существует главный критерий противоречий существования культуры и цивилизации. Культура принимает все ценности, которые человек реализует в своей жизни, тогда как цивилизация принимает только высшие ценности. Поэтому в эпоху расовой катастрофы, когда остаются лишь низшие ценности псевдоцивилизации, суровый расовый дух homo sapiens разрушает социальные связи отживших свой век человеческих коммуникаций, чтобы заставить волю к власти действовать в реализации принципиально нового метафизического проекта существования цивилизации. Впрочем, любая культура до последнего цепляется за свои символы веры в усилиях своего влияния на процессы цивилизации. Это можно было наблюдать в истории развития христианской церкви, в первую очередь, конечно, в истории инквизиции, и аналогичный процесс происходит в наше историческое время в ценностях массового общества в его попытке всеми средствами доказать миф о том, что научно-технический прогресс есть единственная основа развития мировой цивилизации.
Размышляя над событиями мировой истории, когда на рубеже опасных переломов судьбы мировой цивилизации в процессе расовой катастрофы ломаются вековые представления о ценностях, мы видим, что всегда находится народ или группа народов, которая выполняют эту миссию возврата к расовому бессознательному великих предков. И судьба русского духа в противопоставлении могущественному духу западноевропейской цивилизации выражала нечто подобное, а именно противопоставление «спящего» духа античности. Но только поверхностная мысль может полагать, что речь идет о каком-то возвращении к языческой вере, хотя находятся мечтатели, которые пытаются реставрировать и языческие традиции. В действительности же, новейшая модель развития мировой цивилизации оставляет религии место лишь на обочине мировой истории, когда самым примитивным минимумом разумного понимания мира, становится деятельность научно-технического прогресса, как в свое время таковой была активность христианства и ислама. Ведь научно-технический прогресс постоянно «опутывает» человека мифологическим доказательством существования разума исключительно в материальной реальности, то есть заставляет его оперировать не разумом, а мифологией представлений о его существовании.
Было бы наивно полагать, что сила духа русской нации выражается исключительно в русской истории или русской культуре, которая практически не выработала высших ценностей в процессе своего существования. А не выработала она, потому что в ней отсутствовала полноценная система лигаристических союзов, в которой только и могут объединяться разумные люди для их производства. Эта сила заключается в том, что в российскую культуру исторически наиболее интенсивно «стекало» расовое бессознательное опыта существования homo sapiens со стороны западноевропейского проекта развития цивилизации, как в аналогичной исторической ситуации этот опыт «стекал» в подражательную основу эгейской цивилизации Др. Греции и в еврейские племена, особенно в эпоху Моисея, со стороны высших ценностей Египта Так, расовое бессознательное homo sapiens, которое является внутренним «двигателем» процессов развития мировой цивилизации, развивается определенными топологическими потоками, каждый из которых имеет свою неповторимость фрактального целого. Отработав определенный ресурс одного или нескольких народов, оно, как метафизический «завод» по производству высших ценностей, втягивает в онтологическую природу времени новую группу народов. Потому в событиях расовой катастрофы, разыгравшейся в гибели Российской империи, нет смысла кого-то винить, но необходимо понять неизбежность подобных катаклизмов. Другое дело, что стихия этих новоявленных человеческих племен, которые появляются на развалинах различных империй, должна подчиниться внутренним разумным законам развития мировой цивилизации. Поэтому история возникновения и гибели СССР и всего «социалистического лагеря» является историей стихийного возникновения простейших элементов новой модели цивилизации в почти полностью варварском пространстве существования человека. Можно сказать, что здесь речь идет об определенном метафизическом законе возрождения разумного духа в процессах расовой катастрофы практически из ничего, когда варвары стирают все высшие символы прошлого, пытаясь понизить уровень существования человека до того животного уровня, который характеризует рабские инстинкты масс. Ведь «свобода», которая разливается в первый момент гибели империй, является лишь свободой животных влечений человеческой души, которые, будучи слиты воедино массовым бессознательным, лишь создают иллюзию какой-то воли, а в действительности являются только катастрофическим понижением разумности человеческого существования. Что толку, что в этой полудикой среде начинает распространяться «прогрессивная» вера: в единого бога или в научно-технический прогресс, если она активна в душе, лишенной разума? Именно в такой исторической ситуации исторического безвременья Темных Веков и начинают формироваться лигаристические союзы как «заводы» по переработке варварских инстинктов человеческих масс в разумные импульсы человеческой души. Заводы эти создает загадочный дух расы homo sapiens, о котором мы не знаем ничего. Для людей легкомысленных, у которых практически отсутствуют рациональные способности мышления, вполне достаточно примитивного мифа о происхождении расы homo sapiens в процессе биологической эволюции, как в свое историческое время подавляющее число людей верило в библейское происхождение о мире и человеке в Темные Века исключительно в пределах истин Ветхого библейского Завета. Более того, история развития западноевропейской философии показывает, что до начала возникновения каких-то самых простейших элементов самостоятельного рационального мышления, ее «философия» Темных Веков была не более чем примитивным подражанием арабской и еврейской философии. Собственно, нечто фрактально подобное мы наблюдаем в тех достижениях, которые принято называть «русской философией».
…
Возвращаясь к философии Гегеля как кардинально новой логики понимания мира, в отличие от логики Аристотеля, мы должны осознавать, что речь идет о новой духовной судьбе единого человечества, чей горизонт открывается тем, что Ницше называл «утренней зарей», если учесть, что потребность чувствовать нечто сверхчеловеческое в человеческой жизни является необходимой потребностью присутствия метафизического мира в земных человеческих делах. Какой смысл в том, что иррациональная суетливость неразумного человеческого существа достигла планетарных масштабов в усилиях по развитию научно-технического прогресса, если у человека в этой системе ценностей нет исторического будущего?
Размышляя о наличии противоречия в мышлении как необходимом условии разумности человеческого существования, мы видим, что удерживать противоречие в качестве непосредственного действия разума в жизни человека может только воля к власти. Понятно, что здесь мы должны понимать волю не в каком-то контексте примитивного материализма, как, например, марксизм рассматривал наиболее умелые действия человека в производственном труде, который совершенствовался в процессе развития научно-технического прогресса, – но как метафизический проект существования мировой цивилизации, в котором присутствует высшая духовная энергия человеческой души, где материальное, по существу, есть не более, чем отображение животных влечений человеческой психики. Таким образом, мы, как идеалисты, рассматриваем человека и мир не со стороны его материальных достижений научно-технического прогресса, которые, конечно, постоянно развиваются в мировой цивилизации, а с точки зрения меры риска духовной энергии человеческой души, – образовывать метафизический проект существования цивилизации. В этом смысле, новая модель мировой цивилизации выражает максимальный риск человеческой души, когда импульсы воли образуются не потребностью «спасения» человека в каких-либо ценностях культуры, а, наоборот, в наиболее разрушительном воздействии на его подсознание инстинкта смерти, который, очевидно, задействован по самому минимуму в какой-то возможности во что-то верить. Так, если каждое мгновение своей жизни, можно сказать, человек «уничтожает» самого себя в разрушительном воздействии подсознательного инстинкта смерти, он, тем самым, осознает в себе присутствие духа расы homo sapiens, который есть не его биологическое начало, а его метафизическая реальность существования. В этом смысле, можно сказать, что за всю историю существования человечества цивилизация впервые указала сознанию человека на его подлинное происхождение в глубинах его подсознания.
…
Основой науки логики философии Гегеля, в нашем понимании, является истина, что противоречие должно удерживаться импульсом воли к власти, то есть быть самой жизнью, а не только представлением о ней. Живое же, в максимальной крайности своего проявления, является «мертвым», если совместить начало и конец жизни во времени. Собственно, подлинный импульс воли к власти кардинально отличается своим присутствием в авангарде развития мировой цивилизации – от воли человека в культуре, тем, что он касается и «нижней» и «верхней» границы живого существа человека в качестве их наложения, образуя то, что всегда полагалось человеческой судьбой. Культ же «свободы», который характеризует исключительно «человеческую» волю в культуре, стремится ослабить суровые «жернова» воздействия мировой цивилизации на непосредственный образ жизни человека. Но, как мы видим, метафизический мир возвращается каждый раз в своем новом качестве, поскольку разумное может искать новые идеи развития мировой цивилизации исключительно лишь в стремлении к присутствию метафизического мира в человеческой жизни. А таковым началом метафизического мира в новом проекте развития мировой цивилизации является фрактальный поток времени. Главным аргументом в утверждении Гегеля о том, что «наличие противоречия есть критерий существования истины», является понимание, что в логическом умозаключении должно необходимым образом присутствовать отображение метафизического мира, которое постоянно контролирует человеческое существо со стороны его энергических ресурсов воли к власти. Если эти ресурсы минимальны, то человек никогда не выходит за пределы представлений культуры, то есть позиции философии, разработанной Кантом. Для человека культуры Просвещения, метафизический мир всегда, в лучшем случае, вторичен, а в худшем, если, например, оценить ценности марксизма, не существует вообще. И действительно, массовое бессознательное в глубинах человеческой психики существует за пределами развития мировой цивилизации, ориентируясь на миф о тождестве «разума» и научно-технического прогресса.
Понятно, что Гегель относился к религии примерно так же, как, например, Эйнштейн – к истории иудаизма, то есть понимал историческую значимость монотеизма в пределах определенного исторического развития мировой цивилизации, когда вера, отработав свой цивилизационный проект, полностью растворяется в культуре. Но существует между ними и то кардинальное различие, которое принципиально отличает позицию философа – от позиции ученого-физика: философия рассматривает достижения культуры с метафизической точки зрения, если, конечно, она выражает какую-то разумную позицию, а наука – с позиции материалистической. Поэтому, например, «Философия религии» Гегеля по накалу исследования границы разума и веры вызывает такие же сильные впечатления как музыка Вагнера, тогда как размышления Эйнштейна о времени вызывают впечатления лишь философского дилетантизма, хотя и на уровне очень высокой интеллектуальной культуры. Можно сказать, что философия истории Гегеля показывает, как мировая цивилизация «выжимает» в разумной воле культуру до полного отрицания в новых идеях своего развития, когда сущностью мировой истории является история разумных коммуникаций между людьми. Размышляя над понятием Гегеля – «опосредствование», мы утверждаем, что речь идет о тензорах воли к власти, присутствующие в истинности разумного суждения как пласт активности высшей психики, поскольку все разумное дифференцируется в воле к власти в качестве противоречий настоящего момента времени, то есть присутствует как дух мировой истории. И, наоборот, отсутствие противоречий, которое характеризует непрерывность перехода одного абстрактного логического суждения рассудка – в другое, выражает внеисторический опыт существования культуры. Вообще, понятие «свободы», о котором рассуждают все демократии, начиная от африканских и заканчивая европейских, – это понятие культуры, а не цивилизации, поскольку свободы всегда жаждут те, кто оказался за пределами разумных процессов развития мировой цивилизации, а потому стремятся все уравнять и во всем «побрататься», поскольку культура – это всегда какой-то культ «семьи», что-то связанное с инстинктом самосохранения человека, что не выходит за пределы известных представлений о мире.
Нам известны примитивные попытки советских марксистов упрекать философскую позицию Гегеля в том, что она не смогла преодолеть в своей философии идеалистических взглядов на мир. На это следует сказать следующее. В последние полвека, особенно с культовым отношением к достижениям научно-технического прогресса в массовом обществе, материализм, фактически, ликвидировал всякие попытки полагать реальностью существование метафизического мира, поскольку разумная иерархия ценностей, выстраивающаяся от низших – к высшим ценностям, может существовать только в нем. Гегель же, как и вся научная западноевропейская философская мысль, никогда не рассматривал понятие бога в чисто религиозном смысле, в отличие от всей известной нам русской философии, которая, собственно, с позиции разума философией не является. Одной из наиболее весомых его суждений звучит вполне исчерпывающе: «Философия кончается там, где начинается религия». В этом суждении недвусмысленно выражается отношение разумной позиции идеализма к религиозным представлениям. Но в отличие от позиции чисто материалистических представлений о мире, в которой не оказывается место для метафизической реальности, Гегель выводит свою диалектику рационального мышления из наиболее сложного понимания материи, в котором не трудно заметить энергию импульсов воли к власти. Ведь в отличие от культуры, которая все «примиряет» и «уравнивает» в своем понимании свободы, Гегель указывает на сознание долга как наивысшей ценности личности, существующей в истории, которая характеризует процессы цивилизации в их авангардном развитии. То, что мы наблюдаем в наше историческое время, когда сознание высшего долга практически утрачено в безумной погоне за материальными благами жизни в современной пседоцивилизации, доказывает, что этот исторический «котел» лигаристических союзов, который «кипел» всю историю развития западноевропейской модели мировой цивилизации, уже «потух». Можно сказать, что дух расы homo sapiens «сжег» его энергию воли к власти в процессе развития мировой цивилизации на ее определенном процессе развития. И философия Гегеля учитывает в своем понимании этот исторический момент, поскольку непрерывное движение воли к власти в самом процессе развития мировой истории необходимо является противоречивым, когда противоречие снимается не логически, то есть в «человеческом» мире, а лишь переходит к более сложной интуиции восприятия метафизического мира. Другими словами, если позиция философских идей Канта остается в пределах ценностей эпохи Просвещения, которая закладывает «ветхий завет» понимания разума исключительно в пределах научного знания, которое целиком и полностью опирается на материальное восприятие мира, то философия Гегеля противопоставляет этому «ветхому завету» веры в разум историческое понимание более сложной природы метафизического знания.
Мы полагаем, что пересечение идей философии Гегеля и философии Ницше выражается в самом основании этих двух великих философских позиций мысли. И это при том, что первый мыслитель был рационалист как никакой другой философ в истории философии, а второй – с глубокой неприязнью относился к рациональной философии, хотя и признавал, как он выражался: «хороший вкус» философии Гегеля. За Ницше, как известно, в современных учебниках философии закрепилась оценка его идей как «иррациональных». Необходимо относиться все-таки с определенным снисхождением к подобным «учебникам» по «философии», которые написаны людьми очень далекими от подлинного понимания разума, поскольку ориентированы не на разумное понимание мира, а на неразумное социальное массовое сознание. В действительности же, если все-таки исходить из законов развития мировой цивилизации, а не мусорного пространства псевдоцивилизации, которое нас окружает, то становится очевидным, что и философия Гегеля, и философия Ницше – это авангард идей для развития новейшего рационального понимания мира и человека. Так, рассматривая наиболее простую формулу синтеза идей философии Ницше и философии Гегеля, мы выражаем ее в виде: все, что существует в воле к власти – разумно, поскольку причастно внутренним законам развития мировой цивилизации, и, наоборот, все, что разумно, существует в противоречии воли к власти с низшими ценностями жизни, которые пытается сохранить в себе культура.
Опасность рассмотрения противоречий исключительно в абстрактных представлениях рассудка неизбежно приводит к тому, что устранение этих противоречий чисто логически формирует замкнутую систему представлений, постепенно теряющих взаимосвязь с метафизическим миром. Так было на протяжении появления и исчезновения всех ценностей мировой истории, когда то, что казалось чем-то высшим и неуничтожимым в сознании людей определенной исторической эпохи, через несколько веков или тысячелетий становилось лишь еще одной мифологической системой представлений. Эти люди верили в то, что в тот исторический момент будет «вечным» во все времена, поскольку эти представления строились за счет полного исключения противоречий. Но мир потому и существует как метафизический проект развития мировой цивилизации, что он выходит за пределы возможностей человеческого рассудка охватить его как нечто целое на «вечные» времена. Так, неизвестно, куда «повернет» в следующий момент времени разрушительный импульс воли к власти, поскольку он проистекает не из биологии человека в его подсознательном инстинкте самосохранения как животного, а из его инстинкта смерти, то есть его духовной взаимосвязи с единым духом расы homo sapiens. Поэтому и новые политические силы мировой истории, кардинально меняющие судьбу мировой цивилизации, непредсказуемы. Но они непредсказуемы не потому, что они «иррациональны», а потому что разум – это не человеческие представления абстрактного рассудка, а суровое движение воли к власти духовной энергии человеческой души как топологии пространства постоянно обновляющегося метафизического проекта развития мировой цивилизации. Когда мы рассуждаем от имени духа расы homo sapiens, то менее всего склонны рассуждать о мифологии «русского» мира, поскольку мир мировой цивилизации не может быть: ни русским, ни еврейским, ни немецким, ни французским, ни каким-то другим. Этот мир един в своем метафизическом проекте. Но мы рассуждаем от имени разумного человека, который оказался «лишним» в иррациональных процессах современной псевдоцивилизации.
…
Размышляя над идеологией немецкого фашизма, нельзя все-таки полагать эту идеологию «абсолютным злом» в истории мировой цивилизации, поскольку попытка все «втиснуть» в догмы какой-то одной системы представлений культуры, отрицающей все, что ей противостоит, неизбежно приводит к потере разума человеком. Ошибки же фашистской идеологии слишком очевидны, чтобы испытывать к ним симпатии, однако все-таки идея существования арийского духа требует особого рассмотрения. Это важно хотя бы потому, что после разгрома фашистской Германии разумный проект развития мировой цивилизации на основании западноевропейской модели развития исчезает, тогда как политическая модель США не содержит в себе разумного основания, то есть какой-то исторической перспективы. Она является «буферной» моделью между двумя полноценными моделями: одной, западноевропейской, которая закончила свое существование, и новой, которой еще предстоит возникнуть практически из ничего. Наш интерес к идеологии фашизма обусловлен тем, что, интуитивно, он правильно стремился возвратиться к памяти предков, поскольку дух предков – это и есть основа любой модели развития мировой цивилизации, ибо цивилизация есть, в первую очередь, дух, и только во втором случае, материя. Важно нам это понять еще и потому, что подлинная философия всегда предугадывает будущее развитие мировой цивилизации, правда, в относительно «смутных» его контурах. В этом смысле, показательно, что марксизм опирался в своей теории на философию Гегеля, а фашисты – на философию Ницше. Понимание же «последних дней» существования цивилизации, как и истории «последних дней существования Рима», всегда несет в себе нечто исключительно поучительное в понимании исторических событий.
Одна из основных ошибок идеологии фашизма выражается в том, что он понимал мировую историю как линейный процесс, хотя в действительности исторический процесс развития мировой цивилизации выражает топологию фрактального подобия постоянного возвращения к своим пройденным этапам на основе принципиально новых высших ценностей, прерываемых цикличными расовыми катастрофами, в которых следы разумного человека почти теряются. Это «почти» и есть та начальная точка отсчета роста новой энергии воли к власти новейших сил мировой истории, о которой Ницше рассуждал с позиции нигилизма. Ведь нигилизм расовой катастрофы имеет две стороны. Одна сторона выражается в том, что нормы полноценной человеческой психики разрушаются в силу процесса расовой катастрофы, то есть утраты знакомой взаимосвязи подсознания человека с духом расы homo sapiens, а другая – в том, что совершенно незнакомые ассоциации нового мира возникают в обновленных коммуникациях воли к власти, когда строительство очередной системы лигаристических союзов начинается практически из ничего. Но это «ничто» европейского нигилизма – бесконечно «полно», то есть, по существу, обновляет исчерпанные ресурсы энергетических резервуаров воли к власти, которые растрачиваются в очередном проекте развития модели цивилизации. Поэтому главной ошибкой, в нашем понимании, в идеологии фашизма в их движении воли к власти было то, что они полагали тотальное превосходство в научно-техническом прогрессе достаточным для реализации своих геополитических целей. Собственно, ту же ошибку совершает и политическая идеология США, когда пытается отождествлять развитие мировой цивилизации исключительно с научно-техническим прогрессом. С точки зрения примитивного мифа для масс, так, конечно, оно и есть, поскольку массовое сознание лишено разума, потребляя низшие ценности как условие комфортного пребывания в культуре. Но человеческие массы не являются носителями великих событий мировой истории, а, наоборот, являются «гробовщиками» разумности существования мировой цивилизации. Человеческие массы способны лишь втянуть человечество в очередную эпоху Темных Веков, тогда как выходить из этого времени придется все равно людям, обладающим разумом. Массовое общество, как мы утверждаем, является аналогом церкви на заре становления новой модели мировой цивилизации две тысячи лет назад, в котором представления о разуме максимально упрощены, и, главное, лишены главного своего основания, – ориентации на максимально сложную природу мира. Но есть и кардиальное отличие между ставкой на научно-технический прогресс в идеологии немецкого фашизма семьдесят лет назад и современной политической системой ценностей в США. В фашистской Германии в этот исторический момент еще жили великие физики, тогда как современная научная среда ученых в США, в основном, состоит из ученых-интеллектуалов, часто «кочевников» из других народов, которые в принципе не обладают какими-то ресурсами разума для создания чего-то великого. То есть в фашистской Германии той исторической эпохи, можно сказать, еще присутствовал метафизический проект развития мировой цивилизации, правда, на самом «изломе» своего перехода во что-то принципиально новое. И здесь мы также обнаруживаем новейший опыт попытки построения системы лигаристических союзов, и тоже неудачный в силу ложности своей идеологии.
Вообще, размышляя над будущей судьбой развития мировой цивилизации, мы утверждаем, что ее начало великого обновления, то есть выхода из этой зловещей клоаки Темных Веков, в которое вступило современное человечество, начнется там, где смогут первыми объединиться разумные люди, которым не оказалось места в иррациональной социальной структуре массового общества. Так, собственно, было всегда. Ведь цивилизацию создал разумный человек, тогда как массовый человек никогда не выходил за пределы представлений культуры своей эпохи, а культура никогда не производит великих идей будущего, но способна лишь к сохранению идей великого прошлого. Поэтому научная культура и обладает такой живучестью, что она максимально способна сохранять определенную традицию абстрактных представлений о мире. Но создать что-то великое наука способна лишь тогда, когда она обладает внутренней логикой какого-то разумного метафизического проекта понимания мира. Это, собственно, то, что полностью утрачено в современной научной среде.
…
Метафизика воли к власти существует в противоречии с властью влечений так же, как цивилизация существует в противоречии с культурой. Психологически, речь идет о том, что в человеческой душе необходимым образом должен быть активен его дух, то есть взаимосвязь с нематериальным миром. Только эта активность может гарантировать присутствие разума в его душе, поскольку, в противном случае, психология человека сводится лишь к массовым инстинктам, контролируемых исключительно животным инстинктом самосохранения. В результате, процесс расовой катастрофы в истории мировой цивилизации «заметает» BLITEUM (мусор) отработанного «человеческого» материала, который сжег в своей душе энергию волю к власти, то есть «строительный» материал цивилизации. Ведь в строительстве цивилизации участвует исключительно лишь воля к власти, тогда как власть влечений, действуя в подсознании симметричным образом, образует только поле культуры. В этом смысле, между сущностью «гражданина» мировой цивилизации и «человеком» культуры такая же пропасть, которая существует между метафизическим и физическим миром. «Гражданство» причастности мировой цивилизации дает исключительно лишь разумное понимание мира, опирающееся на волю к власти, тогда как вытесненные подсознательные влечения психики дает только причастность к какой-то определенной культуре. Собственно, между тензором воли к власти высших ценностей и комплексом подсознательных влечений низших ценностей как раз и пролегает та граница метафизического мира, которую Ницше определял, как «бездну». И действительно, в культуре, «человеческое» всегда «спасается», как постоянно «спасается» ребенок своей матерью в сказочном мире детских грез. И не важно, какой миф спасает здесь душу ребенка: миф о загробной жизни или миф о единственности существования материального мира как своего рода «великой матери», материи, – главное, что массовые инстинкты, будучи состоянием инфантильности человеческой души, не дают развиться энергии воли к власти, то есть выразить какую-то разумную идею существования мировой цивилизации.
Можно заметить, что вследствие кардинального изменения внутренних процессов развития мировой цивилизации, когда в наше историческое время она все больше демонстрирует признаки псевдоцивилизации, отношение к философии Ницше стало все-таки меняться. Сейчас уже не так категорично его философию относят к «иррационализму» колдуны массового общества, присвоившие себя право рассуждать от имени философии. Причины лежат на поверхности. Метафизика воли к власти есть единственное состояние человеческой психики, в которой может присутствовать что-то разумное в человеке. Другое дело, что в этой разумности всегда присутствует нечто «сверхчеловеческое», то есть таинство метафизического мира, из которого формируется энергетика воли к власти. Тензор воли к власти, в отличие от комплекса влечений, формируясь необходимостью развития внутренних противоречий мировой цивилизации, требует участия в непосредственности человеческой жизни высших сил метафизического мира. В результате, человеческая жизнь «натягивается» не на влечения, а на разрушительную энергию воли, которая черпает свои импульсы не из биологического инстинкта самосохранения, а из инстинкта смерти, в котором формируется дух в глубинах человеческой души. Понятно, что подобная сущность разума является глубоко враждебной культуре, чья энергия черпается почти полностью из биологического существа человека.
Известная мысль Гегеля о тождестве действительности и разума мы должны понимать, как равносильность начала мира: в разуме и воли к власти, когда первое предполагает – второе, а второе – первое. Другое дело, что мы должны также понимать, что их тождественность гарантирована метафизикой времени, когда онтологический поток времени есть то связующее начало целого, которое отображает всю разумную полноту мира. Можно также сказать, что разумное действует в философии мировой истории Гегеля как воля к власти, а воля к власти выражает у Ницше единственное присутствие разума в среде, где его следы практически исчезли, то есть в исторической реальности европейского нигилизма. Таким образом, возвращение разумности при отсутствии таковой в наше историческое время Темных Веков мы должны искать в импульсах воли к власти в глубинах человеческой души, практически полностью парализованной энергией массовых влечений. Можно сказать, что базой любой модели псевдоцивилизации, современной, или существовавшей в прошлом, являются комплексы подсознательных влечений массовой культуры, а базой любой модели мировой цивилизации – тензоры воли к власти. Менее всего следует иметь в виду, что воля к власти – это власть человека над человеком, поскольку «человеческое», по существу, есть не более, чем что-то биологическое, что подчиняется законам животного мира, который неразумен. Дистанция между метафизикой волей к власти и просто человеческой волей такая же, как дистанция между цивилизацией и культурой, хотя очевидно, что они суть целое, если мы рассматриваем человека и мир в статической непосредственности настоящего момента времени.
В чем же принципиальное отличие между противоречием в логике Аристотеля и в логике Гегеля? Мы утверждаем, что логика Аристотеля – это противоречие абстрактного рассудка, тогда как противоречия Гегеля – это противоречия мыслящего разума. Можно сказать, что противоречие Гегеля – это противоречие, действующее в воле к власти, то есть противоречие, которое удерживает в себе импульс времени как метафизическую субстанцию сознания присутствия человека в мировой истории. Понятно, что логика Аристотеля не предполагает присутствие духа человека в событиях мировой истории, поскольку национальный дух начал формироваться только после длительного периода влияния монотеистической веры на развитие мировой цивилизации. И здесь мы также должны определить различие между сущностью логики в культуре и ее сущностью в цивилизации. Если логика в культуре определяется исключительно «человеческой» сферой жизни, где ценности всегда узнаваемы и ассоциативно «комфортны» для человеческого проживания, поскольку вызывают оптимистическое отношение к жизни, то логика цивилизации крайне разрушительна для попытки человека во что-то верить, в том числе и в науку. Именно здесь мы должны вспомнить идею Ницше о «пессимизме силы», то есть таком психическом состоянии человека, в котором внутреннее разрушение «человеческого» в самом человеке является необходимым условием производства энергии воли к власти. Понятно, из чего проистекает это разрушение – из индивидуального подсознательного инстинкта смерти, что выводится у Ницше из энергии дионисического начала, то есть меры причастности души человека метафизической границе, которую он видит в «бездне», каждый раз открывающейся присутствием чего-то сверхчеловеческого в человеке. Мы утверждаем, что это сверхчеловеческое есть онтологический поток времени, в который вовлечен дух человека. Понятно, что в чисто «человеческом» мире, где время ассоциируется с какой-то математической мерой, течение времени есть не более, чем одна из примитивных схем абстрактного представления о мире. Эта абстракция ничем не примечательна с точки зрения культуры потребления, которая доминирует в современной массовой псевдоцивилизации. Однако, с точки зрения судьбы будущей цивилизации, время является такой же фундаментальной составляющей всей полноты жизни человека, каковой до недавнего времени было существование бога.
Возвращаясь к сравнению влияния логики Аристотеля и логики Гегеля на судьбу культуры и цивилизации, мы должны заметить, что логика первого полностью переместилась в сферу культуры, тогда как логика второго только начинает свой путь. И путь этот в мировой истории, как мы утверждаем, начинается с идеи Ницше о метафизической энергии воли к власти как условия создания рациональных коммуникаций новой модели мировой цивилизации. Причем, как можно видеть по методам современной научной логики, логика Аристотеля, нашла в ней самое активное применение, если учесть основной принцип доказательства в математике, – доказательство от противного. В сравнении судьбы логики Аристотеля и логики Гегеля, мы должны понимать, что они имеют такой же принцип фрактального подобия, как и все базовые ценности культуры и цивилизации. Например, всем известно, в Римской империи египетская религия Осириса имела значительное влияние, что указывало на еще не полную трансформацию этого религиозного пространства др. восточных цивилизаций, – в миф. В Римской империи Осирису молились как «живому» богу наравне с римскими богами. Так и логика Аристотеля нашла свое «живое» воплощение в современной научной логике, в доказательстве от противного. С другой стороны, мы полагаем, что этот логический фундамент современной науки устарел. Здесь мы не пытаемся опровергать закон исключенного третьего Аристотеля, а лишь указываем, что «линейные законы» привычного в восприятии мира кардинально изменились. Понятно, что в бесконечно-упрощенном восприятии они сохраняют свою «истинность», как, например, истинна геометрия Евклида в системе его аксиоматического подхода в понимании геометрии, тогда как в геометрии Лобачевского постулаты Евклида нарушаются. Мир, не только в научном, но в и гуманистическом смысле, стал топологическим, когда его фрактальные линии постоянно изменяются во времени причудливыми конфигурациями созерцания его целостности. Таким образом, миф есть бесконечно упрощенное восприятие чего-то очень сложного, например, феномена времени в его математическом измерении.
…
Одна из наиболее сильных сторон философии Гегеля состоит в том, что она направлена «против тех, кто мыслит абстрактно». Это, собственно, и есть подлинная позиция рациональной философия. Так, например, можно оценить учение коммунизма, чья «истинность» на обломках Российской империи «доказывалась» тем, что пролетарии разрушили империю. То, что это было победой культуры над цивилизацией, в российской школе мысли, не имеющей в себе какого-то разумного основания, никто не показывает. Более того, как мы уже демонстрировали ранее на примере исторической концепции Гумилева, «научный» подход вполне может «доказывать» исторической бред, как, например, историческую «полезность» для русских завоевания их ордой татаро-монголов.
…
Если сравнить современную научную культуру – с религиозной культурой, то следует заметить, что средства для мифологизации сознания человека у нее значительно шире и «жестче», чем у религиозных представлений о мире. Это обусловлено тем, что научная культура опирается исключительно на абстрактные возможности человеческого рассудка, тогда как религиозные представления опирались и опираются на чувствующую человеческую душу. Понятно, что любая научная абстракция, опираясь на логику доказательства от противного, всегда оказывает более агрессивное воздействие на сознание человека, в отличие от ничем не защищенной, кроме своей веры, чувствующей души. В известной философской иерархии: непосредственное чувство – абстрактный рассудок – действующий разум, очевидно, что абстрактный рассудок занимает более высокий уровень познания, чем непосредственное чувственное восприятие. Именно поэтому большевистская орда и разрушила Российскую империю, что она опиралась на знание, которое в то историческое время являлось «прогрессивным», то есть демонстрировало какой-никакой, а все-таки «разум» в пространстве российской цивилизации. Ведь другого, кроме как «пролетарского» разума в российской культуре на уровне коммуникаций никто не отстаивал, а потому эта примитивнейшая коммунистическая вера и ударила своим «молотом» дикой разрушительной силы по подражательной государственной системе российской цивилизации. Понятно, что та полностью рухнула, не выдержав столь сильного удара с неожиданной стороны, а именно, со стороны дикой человеческой души, рассуждающей от имени «разума». Третье поколение крепостных рабов, которые участвовали в нашествии большевистской орды, вполне сравнимы с американскими неграми, борющими за свою свободу в Америке или с рабами Римской империи. Дикость же человеческой души в Российской империи была следствием отсутствия в ней системы лигаристических союзов, этих производственных «мощностей» по переработке души варвара – в зачатки разумного существования человека. Дворянская же культура была только лишь «культурой», где цивилизационная составляющая была очень хрупкой, опираясь не на волю к власти как основу рациональных коммуникаций между людьми, а на позиции чувствующей души, то есть на религиозную веру. Было ли в какой-то степени преодолена дикость человеческой души в дворянской культуре? Мы утверждаем, что, частично, была, поскольку иначе бы русские не создали столь обширную империю, где все-таки существовали и значительные научные достижения, и выдающееся искусство. Другое дело, что очевидная слабость цивилизационного слоя в России была способна лишь удерживать хрупкое целое культуры в некоем «сонном» состоянии, которое лишь «реагировало» на внешнее воздействие западноевропейской цивилизации, не в состоянии предложить какого-то самостоятельного проекта развития. И только нашествие большевистской орды, которую в некоторой степени «перемололи» фронтовики второй мировой войны, буквально вытолкнуло существование российской исторической реальности на передний план противоречий развития мировой цивилизации. Поэтому, можно сказать, что мы существуем «на передовой» противоречий дальнейшего пути развития мировой цивилизации.
Если оценить зачаточное цивилизационное поле, которое осталось после нашествия большевистской орды в России, то оно фрактально подобно римскому цивилизационному полю после нашествия германских варварских племен. И если остатки римлян сконцентрировали свой дух на латинском языке, которое передавало дух священного писания, то остатки русских смогли сохранить свой дух в единственном, что удалось создать Петру I в результате своих реформ, – в полноценном функционировании военно-промышленного комплекса. Именно здесь мы должны вспомнить замечание Фрейда о том, что единственный искусственный вид человеческой массы выражают: церковь и военное соединение. И это понятно почему. В духе церкви и в духе военного соединении людей, в отличие от массы, господствует не человеческий инстинкт самосохранения, а сверхчеловеческий инстинкт смерти, то есть те разрушительные импульсы подсознания, из которых вырабатывается энергия воли к власти. Поэтому русские, как в свое время др. римляне, в силу катастрофических потерь своей национальной элиты после нашествия большевистской орды, смогли сконцентрировать свои ресурсы в построении военной машины, которая бы отвечала современным вызовам времени. С другой стороны, и сама социально-политическая модель советской государственности после второй мировой войны пыталась распространить этот дух на каждого человека, то есть, фактически, интуитивно строить политическую систему лигаристического союза.
…
Почему в современной псевдофилософии философия Ницше получила определение «иррационализма» и «волюнтаризма»? Ответ очевиден: потому что Ницше не аргументирует свою философскую позицию ссылкой на науку. Например, почти откровенный шаманизм, с точки зрения разума, «научного» учения Фрейда приветствуется массовым обществом и становится в определенной мере одной из его опор, поскольку он продлевает иррациональное существование псевдоцивилизации, которое стало политическим механизмом по уничтожению разума в человеке. Но Ницше покусился на самое святое в среде, лишенной разума, но рассуждающей от его имени, – на утверждение идей, которые действуют в своей противоречивости, отбросив опору на научный метод. Другими словами, он выразил в своей философии «заряд» мысли, который относится к историческому будущему, а не историческому прошлому, мировой цивилизации. Это все равно, что, во фрактальном подобии исторических событий мировой истории, выступая от имени бога, как Христос, заявлять, что он «сын бога», когда Ницше подвергает сомнению всю известную рациональную традицию школы мысли, начиная от Сократа. Но в действительности, все не так просто, как это полагают шаманы массовой культуры, вещающие от имени философии в массовом обществе, утверждающие, что учение Ницше является «иррационализмом». В действительности, Ницше является первым, кто начинает мыслить, как Гегель, не в системе абстрактных представлений о мире, а в структуре самих противоречий действительности, то есть становится первым философом, который переходит от логики Аристотеля – к новейшей логике Гегеля, причем, в отличие от Гегеля, ставит ценности новейших идей мировой цивилизации значительно выше, чем ценности культуры, давая им название «высшие ценности». Поэтому его критика всей школы европейского идеализма, начиная от Сократа и заканчивая Гегелем, строится на требовании перехода к иному пониманию противоречия. Это кардинально иное понимание противоречия состоит в том, что началом возникновения рациональной мысли становится абсолютный приоритет разумного духа цивилизации над равномерным ритмом времени ценностей культуры.
Таким образом, критику Ницше европейского идеализма и рационализма мы должны понимать двояко. С одной стороны, очевидно, что эта позиция ложна, поскольку разумную позицию в философии может выражать только идеализм, а с другой стороны, осознавать, что новейшие идеи идеализма могут выражаться лишь в логике действия воли к власти как движущей силы мировой цивилизации, а не в логике «человеческих» представлений культуры. Здесь действует суровый закон времени. В определенном смысле, мы должны полагать, что проект будущей мировой цивилизации будет строиться на логике Гегеля, а не на логике Аристотеля, как в свое историческое время, практически вся логика западноевропейской схоластической мысли строилась на основании изучения философских трудов Аристотеля, хотя и не выходила за пределы библейского откровения веры в единого бога. Мы, собственно, тоже не выходим за пределы веры в разум, то есть понимания, что будущее мировой цивилизации определено развитием научно-технического проекта. Однако для нас также очевидно, что в наше историческое время научно-технический проект – это не авангард развития мировой цивилизации, а лишь «человеческие» позиции культуры, которые отступили перед неизвестностью тайны духа расы homo sapiens, который «накручивает» топологические спирали развития мировой истории вокруг онтологического потока времени, где расовые катастрофы «заметают» одну модель мировой цивилизации – за другой. При этом, всем известные теории о существовании «различных» моделей цивилизаций, появившиеся в ХХ веке, существуют за пределами разума, поскольку любая модель мировой цивилизации выражает какой-то единый метафизический проект ее развития, хотя различные народы и втягиваются в него не сразу, а постепенно. Например, ислам возник почти на шесть столетий позднее, чем христианство, а потому и не сжег еще полностью все свои ресурсы воли к власти.
Размышляя над идеями философии Ницше, мы должны понимать, что речь идет о новом типе идеализма, который опирается на логику Гегеля в новейшем понимании субъективного разума. Сущностью этого субъективного разума является объективность метафизики, где противоречие не снимается в логике абстрактного рассудка, а действует в непосредственной воле к власти, то есть существует как пространство самой разумной действительности мировой цивилизации. Другими словами, в философии Ницше содержание культуры сведено до самого минимума, до высших ценностей культуры, которые образуют предельный переход: от культуры – в историческое пространство будущего мировой цивилизации. В его философии субъективного разума это определяется как «канат между человеком и сверхчеловеком». Называя себя «идеалистами», мы, в первую очередь, имеем в виду субъективную позицию разума Ницше, которая демонстрирует противоречивость логики Гегеля не в культуре, как это имело место в экономическом учении Маркса, а в цивилизации. В нашем понимании, массы не способны быть участниками мировой истории, а могут быть только ее «гробовщиками» или распространителями новейших позиций веры на каком-то самом примитивном уровне. И если этот примитивнейший принцип веры в христианском учении распространился в среде полупервобытных германских племен, то принцип наивнейшей веры в разум в качестве научно-технического прогресса распространился в России вместе с нашествием большевистской орды. Поэтому учение Маркса и утвердилось почти на столетие в России, что новая вера, фактически, «взорвала» старую патриархальную веру агрессивностью своих идей, в которых, по существу, отрицается существование национальной элиты. А поскольку русское дворянство высших ценностей не произвело в течении существования подражательного проекта российской цивилизации при династии Романовых, то оно было почти полностью уничтожено, как была, вероятно, уничтожена элита эгейской цивилизации в результате нашествия дорийской орды. Впрочем, все народы, которые пережили на себе опыт советской власти, за исключением немцев, также не создали каких-то высших исторических ценностей, а потому были поглощены этим разрушительным потоком новых племенных сил.
То, что должно произойти для становления новой модели мировой цивилизации в России, так это то, человек здесь должен полностью «пропитаться» духом расы homo sapiens, то есть энергией высшего расового бессознательного, которое «прорвалось» в событиях второй мировой войны на развалинах Российской империи, а затем также загадочно исчезло в невыносимой гнили российской жизни в мирное время. Причины возникновения этого тотального болота российской реальности следует искать в отсутствии здесь полноценной системы лигаристических союзов, которое последовательно закладывают на определенной исторической территории опыт существования самостоятельной модели развития цивилизации. Другими словами, человек должен научиться выполнять свой высший долг, причем не только во время войны, но и в мирное время. Понятно, что выполнение высшего долга – это нечто прямо противоположное культу свободы, который доминирует в современной псевдоцивилизации. Но, собственно, по этой причине и исчезло присутствие полноценной цивилизации в западноевропейском мире, что культ свободы не является признаком цивилизации, а является лишь примитивным мифом нашего времени, как, например, существовало множество мифов о различных богах в Римской империи перед ее падением. Работать, как механический робот, что предлагает современная система западноевропейской псевдоцивилизации, или наслаждаться ее материальными благами, – все это не относится к разумному образу жизни человека, поскольку для реализации разумного образа жизни человек должен ощущать присутствие какого-то высшего единого метафизического проекта сосуществования с другими людьми. Мировая цивилизация, как можно заметить, всегда развивалась очень узкими «потоками», которые разрезали болото человеческой жизни высшими достижениями: в искусстве, в политике или в великих научных открытиях. В этих потоках дух расы homo sapiens в процессе «вечного возвращения» к самому себе, то есть во фрактальном подобии элементов высших ценностей исторического прошлого, выражает подлинные ценности мировой цивилизации настоящего исторического момента времени, а не мусор массовой культуры. Когда мы размышляем над строительством базовых элементов цивилизации в лигаристическом союзе нашими историческими предшественниками, то понимаем, что они были как бы «выкованы» из разрушительного инстинкта смерти, будучи, одновременно, замкнутыми в кастовой организации своей политической структуры. Можно сказать, что современный тип Quasi Homo, доминирующий в современной псевдоцивилизации, – это прямая противоположность психического склада человека в лигаристическом союзе, поскольку Quasi Homo – это «человеческое» существо, которое движимо своими животными инстинктами, пусть даже подавленными определенными комплексами культуры.
Если мы поставим себе задачу понять: на чем строится основа государственности в современной России, то обнаружим те единичные личности, которые, как в «темном лесу», прорывают своей волей к власти животную племенную энергию «человеческой» клоаки окружающих их массового общества. Понятно, что после всего того многообразного BLITEUM псевдоцивилизации, который хлынул на территорию разрушенного СССР со стороны самых примитивных ценностей западноевропейской псевдоцивилизации после 91-го, когда перестроечная орда упивалась здесь своей животной «свободой», расчищать его будет непросто. И если это животное болото «человеческой» жизни в истории российской государственности почти всегда «зачищали» очередные войны, то лигаристическая политическая система предполагает их «зачистку» в мирное время. Именно здесь мы обнаруживаем внутреннюю взаимосвязь с советским режимом власти, но с полярно противоположной идеологической стороны, когда высшей ценностью полагается не человеческая масса, а присутствие в человеке сверхчеловеческой энергии воли к власти как существования метафизического пространстве между людьми.
Наивно полагать, что нации, пройдя свой исторический путь в новой модели мировой цивилизации, останутся такими, какими они были в прошлом. Как показывает исторический опыт развития мировой истории, многие народы исчезают в процессе расовой катастрофы, когда ломается привычная архитектоника единого пространства цивилизации, существующая много столетий. Остаются в истории только те, кто смог перестроиться, совершив кардинальную переоценку ценностей в соответствие с изменившейся фрактальной картиной исторической действительности, поскольку историческая действительность и есть воля к власти разумных политических сил мировой истории.
…
Это исторический закон, когда дух расы homo sapiens в племенной среде закладывает влияние какой-то очень могущественной идеи существования цивилизации, например, как это очень проницательно показал Фрейд в своей работе «Человек Моисей и монотеистическая религия» в анализе личности Моисея, или, например, в возникновении пифагорейских союзов в Южной Италии, где великая личность Пифагора заложила базовую составляющую развития великой римской цивилизации, когда на ее территории жили лишь италийские племена. То, что впоследствии пифагорейские союзы были разгромлены этими племенами, как была разгромлена Российская империя большевистской ордой, – это неизбежность периодичности расовых катастроф, когда полудикая душа сопротивляется своему существованию в цивилизации, предпочитая пребывать во сне своего мифологического пространства представлений о мире. Но проходит некоторое время, и происходит радикальный перелом в душе варваров, когда вместо глубокой неприязни и сопротивления внутренним процессам развития мировой цивилизации, они, наоборот, становятся основателями ее новейшей исторической модели. Это, в частности, произошло с германскими племенами, которые стали энергичными строителями «Священной Римской империи», которую они же сами и разрушили, или с большевиками при сталинском режиме власти.
…
Полноценная философская мысль развивается всегда логически последовательно: от одного комплекса философских идей – к другому комплексу. Причем, если, например, западноевропейская классическая философия опиралась практически полностью на авторитет науки, строя свои системы как системы определенного научного метода, то новейшая философская мысль, начиная с философии субъективного разума Ницше, строится как определенный комплекс идей, отображающий онтологический поток времени, присутствующий в глубинах подсознания человека как импульсы воли к власти новейших идей развития цивилизации. Другими словами, с философии Ницше начинается новая история философии, которая не может в принципе опираться исключительно на научное представление о мире, поскольку в основе методов современного научного знания лежит архаичная метафизическая основа его понимания, возникшая в метафизических идеях Ньютона, Декарта и Лейбница. У Ницше эта мысль сформулирована достаточно лаконично в его известной идее – «Бог мертв». Ясно, что в данном случае речь идет не о конце существования монотеистической религии, которая, как мы полагаем, будет жить еще века, но все-таки постепенно угасать. Речь идет о том, что «мертв бог» той метафизической мысли западноевропейской философии, на которой в последние века строились рациональные коммуникации западноевропейской цивилизации. Ведь полноценная философская мысль – это высшая «роскошь», которую может позволить себе только такая среда людей, в которой доминируют авангардные процессы развития мировой цивилизации. Так оно и было последние века в Западной Европе, вплоть до второй мировой войны, которая, по существу, разорвала последние остатки рациональных коммуникаций западноевропейской цивилизации, постепенно образуя информационный BLITEUM (мусор) массовых коммуникаций псевдоцивилизации.
…
Если искать особенности существования новейшей рациональной философии, то следует отказаться от построения какого-то научного подобия системного знания, поскольку сущность этого знания – абстракция мысли, а не воля к власти разумной действительности, где противоречия жизни удерживаются как высшие противоречия между культурой и цивилизацией. Не трудно заметить, что как только эти противоречия исчезают, то есть исчезает присутствие человека в каком-то метафизическом проекте развития мировой цивилизации, неизбежно остается лишь одна культура: рассматриваем ли мы Римскую империю в период ее глубокого упадка или современную западноевропейскую псевдоцивилизацию. Впрочем, как мы полагаем, этот феномен можно найти в момент гибели любой модели цивилизации: Др. Египта или др. Вавилона. Иссякание воли к власти, как существование противоречий между культурой и цивилизацией, становится окончанием определенного проекта ее развития, когда рациональные коммуникации между людьми исчезают, тогда как BLITEUM массовых низших ценностей, в которых культура становится единственным проявлением человеческих устремлений, наоборот, растут как снежный ком.
Возвращаясь к оценке Ницше истории идеализма, начиная с Сократа, мы все-таки должны понимать, что, с позиции новейшей модели развития мировой цивилизации, он во многом прав, если полагать, что человек все-таки обладает разумом, а не только способностями познания абстрактного рассудка. Так, возвращение к греческому хаосу, как мы видим по процессам, происходящим в современной псевдоцивилизации, демонстрирует идею «вечного возвращения» расового бессознательного духа homo sapiens в процессе переоценки ценностей человеком представлений о мире. Но если в др.греческом хаосе «человеческое» начало личности было бесконечно малым, то новейший первородный хаос противоречивых представлений современного человека начинает действовать из фрактального потока времени, полностью «разрывая» его человеческое существо, тем самым указывая в этом разрыве на что-то сверхчеловеческое. В этом смысле, мы имеем дело с процессами бессознательного, чье открытие следует рассматривать как одно из фундаментальных в понимании глубин человеческой психики. И, как египетская мощь высших ценностей вклинилась в глубины варварских душ западноевропейских племен через библейское откровение Ветхого Завета, так и величие др. греческого хаоса неожиданного «разорвало» глубины души современного человека фрактальными потоками расового бессознательного homo sapiens. Так работает реальность идеи «вечного возвращения», когда мусор культуры расчищается импульсами воли к власти, идущими из глубин подсознания человека как расовые импульсы.
…
Эпоха очередных Темных Веков всегда характеризуется противоречиями процессов становления новой модели мировой цивилизации, когда эти противоречия соответствуют определенной структуре ценностей процесса «вечного возвращения». Так, например, эпоха Темных Веков западноевропейской цивилизации характеризовалась агрессивной атакой на научную мысль, которая была практически ликвидирована, чтобы не было никаких сомнений в истинах библейского откровения. Современная эпоха Темных Веков демонстрирует другой тип противоречий, в которых в остром противоречии находится не наука и религия, которые, как это оказалось неожиданным, уже выступают в определенном содружестве в поддержке массовых ценностей в наше время, а искусство – и наука. Современное искусство, если под ним понимать нечто, возвышающее дух человека над текучестью земных проблем, можно сказать, исчезло. И если, например, живопись импрессионистов только «размазывала» мир и человека в потоке времени, который лишь локально прорывался своими фрактальными гранями в буржуазный мир, где еще присутствовали рациональные коммуникации между людьми, то новейшая живопись авангарда изображает мир и человека не иначе, как в хаотических «обломках». Причину подобного отказа современной живописи – изображать реальность мира и человека следует видеть в том, что реальность старого мира была описана старой логикой реальности, в которой линейные перспективы еще опирались на классические аксиомы геометрии Евклида. Но топология новейшего восприятия мира и человека не имеет линейной перспективы. Ее перспектива – фрактальна, то есть, по существу, это есть отсутствие перспективы, или отрицание возможности восприятия реальности в художественном ощущении целостности объектов, поскольку непосредственная субъективность художника не обнаруживает присутствия его разумной объективности.
Отказ живописи авангарда – изображать реальность человека в мире обусловлена тем, что старого разумного мира уже не существует, а нового еще нет. Таким образом, основное противоречие в современный исторический момент времени между культурой и цивилизацией существует между наукой и искусством. Можно сказать, что научно-технический прогресс, потеряв разум в своих идеях будущего развития мировой цивилизации, чтобы исключить попытку обратить на это внимание мыслящего разума, стремится полностью разрушить полноценное эстетическое восприятие мощным напором своих научно-технологических средств на повседневный образ жизни человека. Фактически, современный научно-технический прогресс действует так же, как действовал институт церкви в Темные Века Западной Европы, то есть стремится максимально замкнуть быт человека во власть традиции своей культуры представлений о мире. И здесь мы обнаруживаем феномен того, что Гегель называл «мировым духом», а мы называем метафизикой действия духа расы homo sapiens в мировой истории, – феномен открытия в современной математике мира фракталов. Так, собственно, разумное содержание мира, когда человек пытается его исключить в каком-то узком средстве познания, например, в научной абстракции, врывается в его восприятие с неожиданной стороны. Другими словами, научно-технический прогресс, разрушая художественное созерцание восприятия человека как необходимое условие его разумного понимания, по существу, обратно, «размазывается» фрактальным потоком времени в хаос иррациональных процессов псевдоцивилизации, где фрактальная физическая реальность демонстрирует необходимость разумного понимания мира в художественной картине его как целого.
Почему художественное созерцание мира обладает такой исключительной важностью для разумного понимания мира? Мы полагаем, что все дело в том, что художественное созерцание – это единственное средство восприятие онтологического потока времени, в котором присутствует дух расы homo sapiens как отображение определенного метафизического проекта развития мировой цивилизации. Поэтому практически все высшие ценности имеют художественное выражение: в поэзии, в музыке, в живописи или архитектуре. Художественный феномен не подвержен времени, поскольку он сам есть время в его максимальном выражении. Так, разумное должно существовать как метафизический мир, а не только мыслиться как абстрактная схема. Ограниченность абстрактных представлений рассудка, на которых строится научное понимание мира, демонстрирует лишь тонкую оболочку культуры, которая всегда «рвется» в очередном движении воли к власти новых политических сил мировой истории, которые развивают ее метафизический проект. Например, научная теория математических фракталов так же ломает старые научные представления человека о физическом строении материи, как идея «воли к власти» ломает представления о чисто научном понимании философии. С другой стороны, не стоит забывать, что речь идет все-таки о чем-то целом в понимании мира, поскольку как человек не может существовать вне разумного проекта развития мировой цивилизации, так он не может и существовать вне устойчивых представлений культуры. Эти ценности взаимосвязаны, пронизывая и дополняя друг друга.
Особенностью диалектики рационального мышления Гегеля является позиция разума, которая не просто сближает ее с комплексом идей Ницше, но и делает их нечто целым в современном понимании рационализма. Эта позиция выражается в том, что основная идея логики Гегеля состоит в требовании разрушения чисто абстрактных позиций рассудка, которые ограничены какими-то конечными представления о мире. Понятно, что в данном случае, его логика разрушает субъективизм рассудочной философии Канта, то есть философскую позицию, почти полностью опирающуюся на научное знание. Но и философия Ницше, развиваясь из принципиально иных философских предпосылок, тоже разрушает структуру представлений рассудка, но уже философии Шопенгауэра, в которых воля является продуктом культуры. Кардинальное же отличие философии Гегеля и Ницше, от предшествующей им традиции философской мысли, состоит в том, что позиция мысли Гегеля идет из культуры Просвещения, опирающейся на веру в научное понимание разума, тогда как позиция мысли Ницше – из пессимизма отсутствия этой веры в философии Шопенгауэра. При этом, основой рационального мышления Гегеля является требование постоянного разрушения знакомых представлений мира культуры, чтобы обнаруживать волю к власти новейших идей развития мировой цивилизации. Так, импульс воли к власти, как мы утверждаем, является определяющим психическим импульсом разумных, начал человеческой души, существующего за пределами подсознательных человеческих влечений, «разрезая» их, как «волнорез», инстинктом смерти, который является начальной интуицией существования метафизического мира. Различие между пониманием мира у Гегеля и Ницше состоит в том, что для Гегеля высшей ценностью является сама разумная идея развития мировой цивилизации, а для Ницше – высшей ценностью является непосредственная бессознательная сила самого противоречия между культурой и цивилизацией. Другими словами, если Гегель, развивая свою диалектику рационального мышления, исходя из безусловной ценности научного мышления, строит свою логику рядом с логикой Аристотеля, подобно тому, как рядом строилась неевклидова геометрия рядом с евклидовой, то Ницше полностью выходит за пределы научного компромисса двух видов логик, фактически, объявляя логике Аристотеля «войну» с позиции крайних противоречий между культурой и цивилизацией. Эта «война» – суть наивысший конфликт между ценностями культуры и ценностями цивилизации, который производит онтологический поток времени в мировой истории, формируя рациональные коммуникации между людьми в процессе появления новых великих идей понимания мира.
Когда мы указываем на необходимость синтеза идей философии Гегеля и философии Ницше, то понимаем, что речь идет лишь об определенном векторе развития новейшей модели цивилизации в самых простых элементах. Этот вектор должен показывать необходимое направление разумного понимания мира, когда за нашей спиной в истории российской культуры ничего нет, кроме как самых примитивных мифологических представления о мире и человеке. Так, мы видим, что массовая культура подменила в наше время функции религии, вещая свои сказки о достижениях научно-технического прогресса как об определенной манне небесной для человека. С другой стороны, культура всегда существует в мифологическом мире представлений, рассматриваем ли мы древнейшие цивилизации или новейшее время, поскольку миф – это обработанный «шлак» разумных идей понимания мира, образующих определенную «подушку безопасности» для движения в онтологическом потоке времени, не оставляющим для человека никакой надежды для спасения. Культура необходима для подавляющего числа людей, поскольку энергия воли к власти требует все-таки какого-то присутствие разума в человеке от природы, чтобы его индивидуальная психика была способна выдержать эти разрушительные подсознательные процессы. Поэтому цивилизация постоянно обновляет ценности человека, производя их переоценку, поскольку преодоление очередного мусорного пространства мифологических представлений о реальности требует неожиданного «хода» мысли, чтобы можно было «пробить» эту толщу мифологических представлений о реальности. Вообще же, мы видим очень много общего в функциональности современного массовой культуры и религии полторы тысячи лет назад в период между Темными и Средними веками. В первую очередь, эта близость характеризуется тем, что как религия утверждала через представителей церкви, что в душе каждого человека есть какое-то присутствие бога, так и современная массовая культура через средства массовой информации, сообщая об успехах научно-технического прогресса, пытается навязать человеку мысль, что в каждом человеке есть разум, отсылая к мифу о биологическом происхождении homo sapiens. Но если бы в раннем Средневековье не возникла схоластическая школа мысли, опирающаяся на логику Аристотеля, то Западная Европа так бы и канула в Темные Века как племенная среда людей, чуждая законам развития мировой цивилизации. Поэтому вектор направления изучения др. греческой философии сформировал здесь предпосылки для формирования ее самостоятельной модели развития. Аналогичным образом действуем и мы, фактически, продолжая идеи построения лигарического союза в СССР. Ведь, как можно заметить, современная система ценностей демонстрирует в российской культуре ни что иное, как полный хаос с позиции разумного мира. Впрочем, фрактальная картина мира новой модели мировой цивилизации всегда начинает свое развитие из этого хаоса представлений о мире, который постепенно вырабатывает определенную структуру фрактального понимания целого, то есть разумного развития внутренних процессов мировой цивилизации.
Возвращаясь к художественной структуре фрактала, мы опять должны указать на глубочайшую философскую интуицию Ницше, когда он утверждал, что подлинная разумная логика мира имеет художественную природу. Понятно, что он рассуждал от имени «свободного ума», однако мы ранее указали уже причины, в силу которых он рассуждал от имени «ума», а не разума. С философской точки зрения, понятие «ума» является прерогативой др. греческой философии, поскольку, на первый взгляд, античная культура не исторична, тогда как разум действует в историческом мгновении времени. Однако кажется это только на первый взгляд. В действительности же, с позиции фрактальных процессов развития мировой цивилизации, история имеет нелинейное развитие. Эта нелинейность обусловлена тем, что исторические события мировой истории подобны топологическому дереву, которое, как и математический фрактал, имеет и художественную, и строго научную логику существования. Мы же, вслед за Ницше, полагаем, что художественная логика понимания мира обладает большей строгостью, поскольку не подвержена ограниченности человеческих представлений, а, как в логике Гегеля, сохраняет противоречия в их динамической напряженности онтологического потока времени.
Великие философские идеи всегда опережают свое время, поскольку великие философские идеи – это и есть само время, которое пробивает себе метафизическую дорогу полноценной рациональной мысли в мифологических представлениях о мире в культуре своей исторической эпохи. В частности, это проявилось и в философском наследии Ницше, когда он утверждал, что художественное мышление есть критерий высших ценностей. Мы же, работая над формированием идеологического пространства новой модели мировой цивилизации, обращаем внимание на тот факт, что возвращение расового опыта старых моделей мировых цивилизаций, по существу, являясь опытом «вечного возвращения» духа расы homo sapiens, всегда возвращает то, что мифологическая культура пытается исключить из приоритета ценностей жизни. В данном случае, современная массовая культура исключила великий феномен искусства. Да, конечно, старые образцы великого искусства оно демонстрирует, поскольку на то она и культура, что все сохраняет, но возможности для появления чего-то хотя бы минимально подобного этому великому искусству, оно исключило, поскольку искусство возвышает человеческую душу над земным миром, то есть показывает какую-то взаимосвязь с метафизикой высших сил мировой истории, тогда как современное «искусство» стремится демонстрировать прямо противоположное – низость и животный прагматизм человеческой души в массовом обществе, то есть стремится показать, что человек – это какая-то социальная обезьяна, занятая исключительно повседневной заботой о жизни.
Таким образом, то подлинное, что объединяет задачи философских идей Гегеля и Ницше, является понимание, что противоречие – это не абстракция представлений человеческого рассудка, которая неизбежно трансформируется во что-то мифологическое с течением времени, а то, что сохраняет эти противоречия в самой сложной динамике жизни. Как известно, Ницше полагал, что эту высшую динамику накала противоречий культуры и цивилизации выражают импульсы воли к власти. Ведь высшее напряжение противоречий жизни и есть само время в его онтологической сущности, когда попытка упростить появление какой-то новой идеи в любой области человеческой мысли исключается в силу того, что за каждой новой великой разумной идеей стоит расовое бессознательное homo sapiens, удерживающее воздействие этой идеи в глубинах памяти человека. Это бессознательное всегда появляется с неожиданной стороны в толще мифов культуры, когда разум почти сдает свои позиции в очередной эпохе Темных Веков. Так и произошло с возникновением математической теории фракталов, когда система привычных представлений о физической и механической природе мира, которая ведет свое происхождение от английского эмпиризма, начала трещать по всем швам. Однако, чем больше она трещит по всем швам, тем больше идеологической агрессивности проявляет США в своем навязывании мифологии «демократических ценностей». Причины здесь понятны. Когда отсутствуют импульсы метафизической энергии воли к власти, остаются лишь экономические рычаги воздействия на политическую ситуацию, где стремительное нарастание политического хаоса, как следствие хаоса представлений о мире, неизбежно, поскольку хаос могут структурировать лишь новейшие разумные идеи понимания мира как условия развития новейших внутренних процессов мировой цивилизации. Хаос представлений о мире и человеке в эпоху расовой катастрофы – это и есть онтологический поток времени, действующий из расового подсознания человека, который «заметает» очередные пласты человеческой культуры, чтобы дать возможность появления новых идей развития мировой цивилизации.
Кем является разумный субъект воли к власти? Если мы будем двигаться в понимании этой новейшей субъективности разума от логики Гегеля, то придем к пониманию объективности выполнения человеком какого-то высшего долга, который предполагает, что этот долг погружает в забвение его животный инстинкт самосохранения. Но если подсознательный инстинкт самосохранения человека исчезает, то исчезают и знакомые контуры культуры, то есть какая-то вера в конечные человеческие ценности. И здесь не стоит питать иллюзий по поводу того, что научная мысль лишена какой-то наивной веры. В научной мысли наивная вера присутствует в полной мере, только ее позиции выражаются в том, чтобы постулировать отсутствие метафизического мира, и тогда научные представления становятся абсолютно доминирующими в представлениях человека о мире, поскольку власть абстрактных суждений о материальной реальности становится движущей силой «человеческой» воли, вследствие вытесненных подсознательных влечений под воздействием культуры научно-технического прогресса. В результате, усилия «человеческой» воли в любом случае строятся на наивной вере: в религиозные ли ценности или научные ценности. Другими словами, логика культуры всегда обращена к минимуму противоречий, которое отображает реальность, а не действительность, существующего мира. Можно сказать, что логика культуры всегда абстрактна как представление о мире, тогда как логика цивилизации всегда действительна, как логика непосредственного действия разума в воле к власти. В действительности человек не может выйти за пределы логики воли к власти, поскольку всегда ощущает присутствие чего-то сверхчеловеческого, чему он причастен. Раньше основой этого сверхчеловеческого была интуиция божественного начала мира, а в наше историческое время этим сверхчеловеческим началом является онтологический поток времени, который невозможно представить. Собственно, в философии Ницше и утверждается, что «бог умер», поскольку бог стал не просто представляемым, каковым его сделала научная западноевропейская метафизика, но и почти полностью очеловеченным, если учесть, что человек стал во многом сам выполнять те функции, которые ранее относил к высшему божественному началу, например, клонирование человека.
Когда мы определяем синтез идей философии Гегеля и философии Ницше в проекте новой модели мировой цивилизации, то полагаем, что речь должна идти об онтологическом начале мира в метафизическом феномене времени. Одновременно, это же единство является определяющим для ценностей культуры и ценностей цивилизации. Другими словами, непредставляемость времени в принципе, с одной стороны, и его тотальная власть над глубинами человеческой души, с другой, определяет тот священный трепет, который указывает на историческое будущее мировой цивилизации. Можно сказать, что как бы человек не подчинялся силе традиции культуры, он необходимым образом должен участвовать в исторических процессах мировой цивилизации, поскольку его отличает от животного то, что в нем есть разум. Это только животное полностью подчиняется инстинкту самосохранения, проходя в своей жизни определенные природные циклы, не меняясь с течением веков и тысячелетий, тогда как разумному человеку свойственно действовать на основании своего разума, когда новейшие великие идеи кардинально периодически меняют его представления о мире.
…
Как вообще возникла мировая цивилизация? Так, понятно, как возникает культура различных народов, которая характеризуется их географическим местоположением и определенными традициями, которые складываются веками. Но мировая цивилизация – это то, что касается человека из любого народа, то есть нечто, что целиком определяет его разумную природу, тогда как его неразумная часть души может находиться во власти традиционной культуры. Именно так строились все модели мировых цивилизаций, начиная от др. восточных и заканчивая западноевропейской моделью. Например, модель мировой цивилизации Великобритании распространялась через внедрение достижений научно-технического прогресса в быт народов, которые проживали в английских колониях. Это был великий рывок: от болота почти сгнившего образа жизни этих народов в мифологии их наивных представлений о мире – к достижениям научного понимания мира в его разумной истине существования. Понятно, что традиционная культура этих народов сопротивлялась, пытаясь сохранить свою идентичность, однако время – это то, чему невозможно сопротивляться в принципе, потому что мировая цивилизация – это и есть само время в самом суровом его проявлении. Таким образом, мировую цивилизацию, в отличие от различных видов культуры, создает время, определенный исторический вектор развития чего-то единого между людьми, чему они подчиняются в силу разумных начал своей души.
…
Когда мы размышляем над возникновением теории математических фракталов в новейшее историческое время, то понимаем, что онтологический поток времени, в котором размываются границы знакомых представлений культуры, имеет, в первую очередь, художественную природу. Более того, научная конструкция математического фрактала показывает, что разумная индивидуальность человека, ощущая нечто сверхчеловеческое в онтологическом потоке времени, вполне способна познавать новейшие простейшие элементы мира, который выражает математический фрактал. Но все-таки это все связано с чем-то «человеческим», что «заглядывает» в метафизический мир со стороны абстрактного научного рассудка.
…
Если Гегель учил о равноценности разума и воли к власти в рациональных идеях авангардного развития мировой цивилизации, то Ницше пошел дальше в понимании его логики. Он принципиально отбросил это равенство в существовании наиболее острых противоречий мировой цивилизации, когда снятие этих противоречивей может совершить только время, а не человек в своем понимании. Ясно, что в кардинальном изменении логики понимания мира подобная позиция не может сосуществовать рядом со старой логикой, поскольку последняя полностью растворилась в культуре. Именно здесь мы находим те феноменальные свойства подсознательного инстинкта смерти, который до нас никто не замечал. Он состоит в том, что без всякой моральной нравоучительности абстрактных представлений рассудка человеческая душа отторгает из себя всякую животность человеческих влечений, поскольку в максимальный момент власти воли над человеческой душой – дух движется практически целиком и полностью в расовой памяти, которой владеет что-то сверхчеловеческое.
Оценка исторических событий прямо зависит от уровня разумного понимания современных противоречий цивилизации. Если исторический разум практически нулевой, то и производимые подобной средой «мысли» отличаются той причудливой диковатостью, которая характеризует позиции абстрактных представлений, где непротиворечивая «гладкость» их суждений направлена на нулевое понимание исторических событий. При этом мы замечаем удивительный феномен. Даже религиозные священнослужители, вещающие свои мысли в пределах известных представлений различных религий, обладают более весомыми суждениями в этой полудикой социальной среде, где отсутствие разума просто зашкаливает. Последнее обусловлено тем, что в становлении канонических представлений религиозной мысли все-таки участвовали разумные люди многих веков, понимавшие историческую необходимость религиозной веры как сопричастность человека каким-то высшим сакральным силам. Смотришь на какое-нибудь шоу, на котором сидят священнослужители и представители «интеллигенции» массового общества и замечаешь, что первые, хотя и говорят какие-то банальные вещи, но все-таки сами в какой-то степени вменяемы, тогда как представители гуманитарной «интеллигенции» явно говорят что-то такое, что полностью существует за пределами разума.
…
Если мы поставим себе задачу: понять, почему за всю свою историю Россия либо подражала развитию западноевропейской цивилизации, либо идеологически оборонялась от ее нападок, что, в частности, происходит и в наше время, то легко найдем ответ в том, что чувствующая человеческая душа является самым беззащитным и беспомощным инструментом познания мира, в отличие от более высокого уровня познания – абстрактно рассудочного, или еще более высокого – разумного понимания мира. А российская культура, собственно, никогда не обладала отчетливостью самостоятельного проекта развития, а потому необходимо подчинялась влиянию извне. Но так было оправдано, когда в западном мире существовал какой-то разумный проект развития, который прослеживался вплоть до начала второй мировой войны. Однако после событий второй мировой войны, характеризующийся исчезновением какой-то разумной позиции человека в западноевропейском мире, реальность американской культуры уже не демонстрировала какой-то разумной идеи существования человека, зато практически полностью «похоронила» признаки высшей культуры, заключающиеся в сознании долга человека, превышающего ценность его жизни.
То, что Советский Союз естественно «сгнил», не в состоянии существовать в истории, объясняется тем, что Темные Века не дают возможности развиться каким-то рациональным коммуникациям между людьми. Для прорыва из Темных Веков – в Средневековье необходимо возникновение лигаристических союзов, которые строятся на основании каких-то новейших идей понимания развития мировой цивилизации, тогда как задача освобождения рабов и развитие научно-технического прогресса – это задачи культуры с позиции современного разума, а не новейший проект развития мировой цивилизации. Интересно, что пока были живы фронтовики, мало что указывало на разрушение этой зачаточной политической конструкции лигаристических союзов в «Союзе Советских Социалистических Республик». Распад начался только тогда, когда это поколение стало естественно уходить из жизни, оставляя после себя человеческую клоаку развалин Российской империи, в которой и существует современный российский человек.
Возвращаясь к проблеме бесконечных идеологических ударов по России со стороны всех, кому не лень, мы видим, что после эйфории веры в коммунизм, которая была обращена к рабам и угнетенным, Россия оказалась в идеологическом вакууме, поскольку разрушительная вера в коммунизм, рассеяв национальные элиты народов, оказавшиеся «лишними» в вырвавшихся из-под власти цивилизации племенных инстинктов человеческих масс, стала демонстрировать лишь жалкий остаток от политической мощи СССР. Однако мы не спешим «хоронить» Россию по той причине, что в ее истории еще не были задействованы самые главные резервы политического развития – рациональные коммуникации между людьми, то есть власть разумного человека над политической ситуацией. Ведь второстепенная роль в развитии мировой цивилизации в России была обусловлено тем, что она выступала от имени лишь – культуры, а культура – это всегда лишь чувствующая душа, которая в лучшем случае обладает критическим рассудком, как это имеет место, например, в философии Канта. Чувствующую же душу, находящуюся в восприятии чистой непосредственности жизни, абстрактный рассудок готов «терзать» как угодно, поскольку чувствующая душа не обладает более мощной основой, в отличие от абстрактных способностей рассудка, – системой представлений о мире и определенных ценностях, которые держатся на этих представлениях. Однако нас интересует более высокий уровень познания – рациональный. А этот уровень, как известно, Ницше формулировал в противопоставлении: сверхчеловек – человек. А сверхчеловек, как известно, в позиции субъективного разума Ницше относится к человеку, как тот относится к обезьяне. Другими словами, в отличие от «человеческой» культуры, исторические «жернова» мировой цивилизации всегда перемалывают варваров, которые жаждут «свободы», требуя от них подчинения высшему долгу как основе развития разумных начал цивилизации. Мы же полагаем, что в США речь идет о «свободе» только в представлениях интеллектуальных кочевников, которые не определяют судьбу цивилизации, а лишь способны на некоторое время создать определенную инерцию распада ее старого проекта. И эта энергия инерции распада, как мы видим, уже начинает заканчиваться.
Особенности новейшей логики Гегеля, которую Ницше довел до максимальной напряженности противоречий между культурой и цивилизацией, состоят в том, что с позиции обыденных представлений о мире, в которых научная логика все стремится свести к исключению противоречивого суждения, художественная реальность воспринимается «не логичной». Наивысшая же целостность восприятия, которая достигается в художественном созерцании за счет максимальной активности высших центров подсознательной психики, разрушающих любую ценность достигаемого абстрактным рассудком представления, выражает взаимосвязь духа человека с метафизическим миром не в какой-то традиции культуры, а в русле максимального напряжения действия новейших идей развития мировой цивилизации. Именно поэтому рациональная философия всегда стоит на стороне цивилизации, а не культуры, что разумное мышление невозможно мифологизировать, поскольку разум стремится разрушить любой конечное представление о мире.
…
Не стоит полагать, что мы рассматриваем культуру как какого-то «врага», а цивилизацию как единственное проявление разума человека. Понятно, что в реальности все значительное сложнее. Для абстрактного рассудка вообще нет различий между культурой и цивилизацией, поскольку абстрактный рассудок движется лишь в системе привычных представлений о мире. Подавляющая часть людей способна понимать что-то разумное исключительно в бытовом смысле, или, в лучшем случае, как достижение какого-то нового научного знания. Эта массовая среда людей была во все исторические времена, начиная от др. восточных цивилизаций и заканчивая нашим временем. Речь идет о другом. Речь идет о том, что, в отличие от культуры, живая «кровь» мировой цивилизации может существовать только в наивысших противоречиях жизни, осуществляя насилие над животными влечениями человека со стороны могущества подсознательного духа расы homo sapiens. Временно, этот дух «прячется» в какую-то культурную оболочку, чтобы не действовать той максимальной разрушительной силой, которой он разрушает животные влечения человека. И когда максимальность этого разрушительного процесса заканчивается, начинается тотальная власть представлений конечного рассудка. Следствием этого является растворение тензоров воли к власти в комплексах подсознательных влечений.
Так, мы видим, что культура всегда идет позади процессов мировой цивилизации, упрощая новейшие идеи развития мировой цивилизации для доступности массового сознания. С психологической точки зрения, культура является доминантой подсознательных матриархальных инстинктов человека, когда человек, бессознательно, ищет тепло «великой матери», этого одного из наиболее уважаемых культов первобытных племен. И он всегда находит это тепло в наше время: либо в абстрактных представлениях знаний науки, либо в религиозных доктринах. Холод пронзительного инстинкта смерти, которым веет от разрушительного духа расы homo sapiens, выдержать под силу очень немногим, а потому новейшие идеи развития мировой цивилизации всегда протекают в очень узком кругу людей и, в основном, в идеях философии, поскольку философия, в отличие от других видов человеческого знания, всегда испытывает человека на «прочность» со стороны его духовной организации. И, как можно видеть по истории расовых катастроф, когда мировая цивилизация погружается в очередные Темные Века, духовная организация человека почти исчезает в его животных влечениях. Принципиальное отличие же нашего времени от всего предшествующего опыта существования развития мировой цивилизации выражается в том, что «бог умер». Эта истина выражает не исчезновение высшего начала мира, а тот факт, что это высшее начало мира стало разрушительным потоком времени.
Наши рассуждения от имени загадочного духа расы homo sapiens не случайны. Мы рассуждаем от его имени, поскольку речь идет о чем-то интернациональном в новейшем проекте развития мировой цивилизации, где мировая история «засасывает» в себя духовные силы различных народов, то есть дух нации, чтобы наполнить «жернова» новых потоков рациональных коммуникаций между людьми. Поэтому в импульсах воли к власти всегда присутствует что-то сверхчеловеческое, что образует непосредственное метафизическое поле этих рациональных коммуникаций. Лигаристические союзы, которые образовывали промежуточные базы моделей мировых цивилизаций, возникали в Темные Века мировой истории, чтобы ликвидировать полудикие инстинкты варваров, вырвавшиеся в результате расовой катастрофы. Но это было задачей «внутренней». Внешняя же задача состояла в том, чтобы пресечь катастрофическую деградацию, происходящую с человеком в системе ценностей псевдоцивилизации, когда внутреннее «топливо» определенной модели мировой цивилизации заканчивалось, то есть в тот момент, когда воля к власти рациональных коммуникаций угасала.
Чем является материя по отношению к духу? Мы утверждаем, что материя, которую можно созерцать во фрактальной картине мира и всей Вселенной, является отображением мирового духа, который строит человеческий мир по своему подобию. Собственно, и структура идеи, которую разрабатывал Платон, указывая, что главное свойство идеи – это принцип подобия мира материального и мира идеального, в новейшем научном понимании является тождественностью художественного созерцания и научного знания. Вопрос лишь состоит в приоритетах. Так, абстрактный рассудок человека, стремящийся «обживать» новые рубежи мира, будет относиться к художественной реальности как к определенной математической модели, тогда как разумный субъект – как к истине подлинной метафизической границы, в которой объективность воли к власти соприкасается с духовной энергией метафизического мира. Здесь, в частности, и объясняется позиция Ницше по поводу его странной борьбы с «истиной» и культивированием им того, что «ложно». Так, если встать на позицию чистого разума субъекта воли к власти, который созерцает художественную картину разумной действительности фрактальной реальности, то переход к аналитической деятельности абстрактного научного рассудка является шагом назад. В данном вопросе Ницше занимает двойственную позицию. С одной стороны, он бескомпромиссно выражает духовную энергию воли к власти расы homo sapiens, а с другой, понимая, что культура неизбежно следует за позицией цивилизации, рассуждает о «высших ценностях», то есть указывает на минимальное ослабление процессов цивилизации в высшей культуре. Разговоры же о «белокурой бестии», о которой писал Ницше, как можно заметить в наше время, оказались «слишком человеческими», когда человек белой расы сам нуждается в спасении, оказавшись полностью беспомощным в иррациональных процессах псевдоцивилизации.
Размышляя над феноменом появления математической теории фракталов, в которой разумный мир «вклинился» в современную науку, заставляя ее кардинально изменить базу понимания физической материи, мы полагаем, что здесь произошло нечто подобное тому, что стало началом возврата к разумному пониманию мира в эпоху Темных Веков в Западной Европе. Так, иррациональный хаос библейских представлений о мире, который господствовал в Западной Европе в Темные Века, был «разорван» схоластической школой мысли именно в момент возвращения к великой философии др. греков, которая, несмотря на явное «еретическое» содержание, с точки зрения религиозных представлений, требовало продолжения развития разумного понимания мира, которое оборвалось в момент гибели античной цивилизации. И если в Темные Века начала становления модели западноевропейской цивилизации первыми разумными мыслителями были ранние схоласты, то в начале становления новой модели мировой цивилизации на развалинах «социалистического лагеря», то есть первого опыта становления новой модели мировой цивилизации, находимся мы.
Возвращаясь к известной настойчивости Ницше по поводу того, что мир построен на «лжи», а не на «истине», мы должны все-таки осознавать, что Ницше высказывал свои суждения с позиции «свободного ума», но не разума. Но с другой стороны, поскольку его философия для нас – это новейшая позиция субъективного разума, мы должны понимать, что наиболее острые противоречия развития мировой цивилизации, то есть, фактически, авангард ее исторического развития, существует в отрицании мифологических ценностей культуры, которые всегда кажутся «истинными» для абстрактных ценностей рассудка. Ведь и нашу позицию объективного разума, в которой мы строим свою школу рациональной мысли, можно полагать «ложной» с точки зрения мифов массовых ценностей современной псевдоцивилизации. Вообще же, вопрос о ложном и истинном значительно глубже, чем может показаться на первый взгляд, относясь ко всей полноте современного образа жизни человека. Например, булева логика, в основе техники которой не сложно увидеть закон противоречия и исключенного третьего Аристотеля, существует в основе работы современных компьютеров, на функциональные возможности которых, целиком и полностью, опирается современный абстрактный научный рассудок. Это продолжение пути развития английского эмпиризма философии мысли, являющейся самой примитивной из всех систем западноевропейской философии. Но путь разумной мысли другой. Он, как показывает теория математических фракталов, пролегает по границе художественного созерцания мира, в котором его бесконечная сложность не может быть измерена никакими возможностями компьютера.
Причина, в силу которых Ницше настаивал на приоритете ложного перед истинным в логическом предмете мысли, в нашем понимании, лежит в самом основания логики Гегеля, поскольку логика Гегеля требует, чтобы противоречия удерживались в чем-то целом, где всегда можно выбрать как равноценное: ложное и истинное, поскольку разумное не является результатом лишь абстрактных суждений рассудка. Но, в отличии от логики Гегеля, Ницше пошел дальше. Он взял за основу понимания мира – ценность художественного созерцания, которую оценил значительно выше, чем абстракции суждений научного логического рассудка. Эта дистанция была для него настолько огромной, что он даже противопоставил для понимания этой дистанции: сверхчеловеческое – человеческому. То, что Ницше «доказывал» приоритет «ложного» перед «истинным» не стоит преувеличить, поскольку это лишь эмоциональная позиция субъективизма разума, противопоставляющая себя низшим ценностям культуры. Но у нас задача другая. Мы в отличие от Ницше, не чувствуем вокруг себя даже самого ничтожного минимума присутствия рациональных коммуникаций между людьми, а потому полагаем, что в этом акценте на ценности «ложного» следует видеть требование удержания противоречивости предмета в его противоположных оценках, как в философии диалектики Гегеля. Речь и идет потому о «переоценке» ценностей, что любой логический предмет мысли должен сохранять, как утверждал Гегель, в-себе-и-для-себя содержание своего существования. В процессе же опосредствования в диалектике логики системы Гегеля: бытие – сущность – понятие необходимо участвует импульс воли к власти, то есть это не абстрактная логика рассудка, а сама разумная действительность мыслит себя в воле к власти, разрушая непосредственность чисто абстрактных научных представлений человека о мире. Потому и авангард развития процессов мировой цивилизации всегда является очень «узким» в среде людей, что в обыденных представлениях человека о мире новейшие позиции разума всегда кажутся «ложными». Так, «ложными» казались мысли ученых метафизиков, таких как Декарт, инквизиции, поскольку с точки зрения своей позиции непротиворечивости суждений, она полагала, что разумное понимание мира может быть только канонически-библейским. Аналогичным образом, и философия Ницше кажется современным колдунам Темных Веков, вещающим от имени философии в массовом обществе, чем-то «неразумным» и «иррациональным». А уж о нашей объективной позиции разума, мы в принципе умалчиваем в этом смысле, поскольку понимаем, что всему – свое время.
Вообще, любое новое разумное понимание мира требует времени для реального момента воздействия на цивилизацию, поскольку новые философские идеи всегда разрушительны для обыденных представлений рассудка, в которых исключены какие-либо противоречия. Так было в мировой истории всегда, когда культура противоречия снимает, а цивилизация их создает. Процесс же постоянной ломки традиционных представлений о мире, которое Ницше называл «переоценкой ценностей», обусловлен именно этим непрерывным конфликтом противоречий между культурой и цивилизацией. Так, это только кажется, что в пределах культуры существуют какие-то серьезные противоречия, поскольку максимально серьезные противоречия, которые возможны в культуре, – это противоречия в доказательстве каких-то научных теорий, то есть противоречия исключительно абстракций рассудочных представлений о мире, как, например, в вопросе о том, какая Земля: плоская или круглая? Но подобные противоречия в науке неизбежно снимаются в процессе подтверждения экспериментальных данных, поскольку последним аргументом в вопросе научного знания все равно является очевидность существования материального мира. Мы утверждаем, что самые серьезные противоречия существуют между культурой и цивилизацией, и они не разрешаются через правило исключенного третьего, поскольку дух в принципе нельзя примирить с материей.
В непримиримости духа и материи возникают импульсы воли к власти, то есть стремление высших слоев бессознательного человека к доминированию в глубинах души. Однако в новейшем понимании природы духа мы не можем относить его сферу к чему-то религиозному, поскольку цивилизация почти полностью исчезла из этой области, оставляя все это лишь в мифологической сфере представлений культуры. Авангардные позиции мировой цивилизации оказались на границе художественного созерцания мира и конструктивных возможностей сложных математических моделей. В достаточной степени это выражает фрактальная реальность, в которой будущее мировой цивилизации «просвечивается» необходимостью политического возникновения лигаристических союзов как необходимого перехода: от Темных Веков – к Средневековью. Впрочем, в наиболее активной социальной среде псевдоцивилизации, в западноевропейском мире, Темные Века чувствуются слабо, поскольку здесь очень сильны механизмы инерции распада старой модели цивилизации, как, например, они были достаточно сильны в Византии. К тому же, в западноевропейский мир большим количеством стекаются интеллектуальные кочевники, эти искатели лучшей жизни. И хотя эта психология людей не обладает разумом, зато она обладает цепким прагматичным рассудком, который стремится любой ценой сохранить позиции абстрактных представлений о мире, на котором держится современная массовая культура. Именно за счет этих интеллектуальных кочевников и держится западноевропейский мир псевдоцивилизации, поскольку, вливаясь в крупные компании, они создают мифологию активности процессов цивилизации, прежде всего, конечно, в области создания новых научных технологий. Этот социально-политический процесс подобен перемещению христианских монахов в средневековой Европе, где все новые знания о мире, ограниченные догматами церкви, накапливались и систематизировались, а сами монахи кормились в этом процессе как носители идей библейского писания. Так и современные ученые, перемещаясь из одной страны в другую, читая свои лекции и ведя различные научные дискуссии, плодят различную научно-техническую информацию о мире. Главным критерием подобных симпозиумов является постулат, что мир может иметь только материальную основу. Это такое же ограничение, как в религиозной среде – постулат о безусловном приоритете духа над материей.
…
Когда мы размышляем над будущей политической моделью мировой цивилизации, которая, очевидно, начнется сломом старых политических институтов псевдоцивилизации, то должны понимать, что в понимании загадочного духа расы homo sapiens, из которого произошел человек, современная цивилизация находится на нулевом уровне. Ситуация в представлениях о происхождении человека и мира в наше историческое время приблизительна такая, какая была по уровню понимания человека и мира в угасающей Византийской империи и в среде варварских германских племен по отношению к идеи единого бога. С одной стороны, византийские интеллектуалы, утратившие какую-то взаимосвязь с разумом, компилировали старые идеи античной цивилизации и греческих философов, а с другой стороны, германский мир трудился, перенапрягаясь, в усилиях по созданию лигаристических союзов в системе рыцарских орденов, то есть построению простейших начал своей цивилизации.
То, что должно, безусловно, присутствовать в системе лигаристических союзов, так это коллективная собственность, которая полагается священной в силу самой идеи возникновения любого лигаристического союза, который требует от каждого своего участника выполнения своего высшего долга во имя будущего. Эту идею, конечно, можно бесконечно унизить, как это делают, например, современные многочисленные секты, которые втягивают в себя психически нездоровых людей, отбирая у них собственность. Но цель лигаристического союза и подобной секты полярно противоположны: лигаристический союз образует то меньшинство, которое обладает разумом в почти полностью иррациональной человеческой среде, тогда как секта, наоборот, набирает своих адептов из людей, у которых существуют какие-то проблемы со здоровьем психики. Поэтому официальные религии ведут борьбу с различными сектами вполне справедливо. Другой принципиальной особенностью лигаристического союза является ориентация ее членов на новейшую веру в системе ценностей мировой цивилизации, которой в наше время, очевидно, является вера в разум.
Возвращаясь к попытке построения лигаристического союза в СССР, мы видим, что несмотря на ложную коммунистическую идеологию, которая в принципе враждебна высшей природе человека, вероятно, за счет энергии фронтовиков второй мировой войны, на развалинах Российской империи все-таки начали пульсировать потоки расовой памяти высшего бессознательного homo sapiens, то есть движение онтологического потока времени, формирующего начала любой модели цивилизации. Так, расовое бессознательное homo sapiens и есть воля к власти новейших политических структур мировой цивилизации, которое расчищает мусор псевдоцивилизации для создания принципиально новой ее модели. Таким образом, в российской истории мы имеем два удара разрушительных орд: большевистской и перестроечной. Первая орда разрушила Российскую империю, вторая орда – разрушила СССР, хотя стоит заметить, что и Российская империя, и СССР, как государственные системы, еще в достаточной степени базировались на племенных инстинктах: Российская империя – в значительно меньшей степени, СССР – в значительно большей степени. Так, здесь необходимо понимать, что, первоначально, онтологический поток времени, производимый расовым бессознательным homo sapiens, «зачищает» какую-то территорию для строительства новой модели мировой цивилизации, освобождая ее от старых элементов цивилизации самым беспощадным образом. Понятно, что эта «зачистка» производится очень примитивным человеческим материалом: рабами, варварами, поверхностными интеллектуалами, то есть тем человеческим мусором, BLITEUM, фактически, человеческим сбродом, который расовое бессознательное homo sapiens гонит перед собой как мутную волну Темных Веков. Когда же образуется на месте какого-то присутствия цивилизации определенная пустыня, чистое место для строительства, только тогда начинается формирование элементов новой модели цивилизации. Аналогичным образом, начинается строительство нового дома, когда перед этим полностью зачищаются груды мусора от старого дома и разравнивается строительная площадка. И только на пустом месте начинается строительство принципиально новой модели развития мировой цивилизации.
Новейшие идеи мировой цивилизации всегда разрушительны для культуры, поскольку культура всегда строится на традиции, а традиция – это что-то инстинктивно матриархальное, что выражает в наименьшей степени позиции воли. Ведь нужно учитывать, что подсознательные влечения сублимируются в пределах культуры за счет подсознательного инстинкта самосохранения человека, тогда как импульсы воли к власти производятся полярно противоположным инстинктом в высшей психике человека – инстинктом смерти. Инстинкт же смерти, из которого проистекают импульс воли к власти, как поток памяти расового бессознательного человека, буквально выворачивает «наизнанку» душу человека, чтобы выразить какую-то новую разумную идею понимания мира.
Основное противоречие, которое существует в наше историческое время между культурой и цивилизацией, состоит в том, что научно-технический прогресс стремится сохранить свою абсолютно доминирующую позицию культуры через многочисленные технические коммуникации, то есть полностью изолировать человека от воздействия его индивидуального расового подсознания. Фактически, многочисленные средства массовых коммуникаций стали выполнять функции инквизиции, то есть тотально контролировать систему представлений человека, стремясь сделать из него бездушного социального робота, или полностью неразумное существо. При этом, место для интеллектуальных кочевников в научно-техническом прогрессе, как мы видим, находится, поскольку научно-технический прогресс, в отличие от фундаментальной науки, разума не требует.
Главной задачей любого лигаристического союза является – переломить низший психический склад человека, доминирующий в системе псевдоцивилизации, в сторону ее высшего психического склада. Именно этой задачей, в частности, занимались и спартанские союзы, и пифагорейские союзы, и рыцарские ордена, и кланы самураев. Мы полагаем, что можно найти и другие лигаристические союзы, но мы назвали лишь те, которые наиболее отчетливо проявились в событиях мировой истории. Здесь следует понимать, что возникновение этих союзов определялось не потребностями существования культуры, а потребностями развития цивилизации. Это, собственно, характеризуется тем, что в момент вступления в этот союз человек изначально жертвовал своей жизнью для политических целей этого союза. Основной же задачей лигаристического союза является переход от ценностей новой веры – к действию внутренних процессов мировой цивилизации, которые «перемалывают» эту новую веру в воле к власти в новейших рациональных коммуникаций цивилизации.
Какова вообще говоря природа пессимизма воли к власти, из которой мы выводим позиции новейшего субъективного разума? Можно, конечно, в некотором смысле возвратиться к философии Ницше, к его трактовке греческой трагедии, но в силу открытия природы бессознательного, действующего в глубинах человеческой души, перед объективным разумом стоит другая задача. Она выражается в том, чтобы понять не позицию исследователя греческой философии, а понять, что такое по существу разум в его современном историческом смысле. И здесь, конечно, размышлений Ницше о природе греческой трагедии явно маловато, хотя идея «пессимизма силы», с другой стороны, является очень продуктивной с позиции разума. Здесь мы должны возвратиться к «злой мировой воле» Шопенгауэра или к «абсолютному духу» Гегеля, которые в совокупности, если их очистить от шелухи особенностей исторического времени, в которое возникли эти идеи, выражают загадочный феномен расового бессознательного человека. Так, расовое бессознательное homo sapiens, по существу, является внутреннем энергическим ресурсом развития мировой цивилизации, разрезающим, подобно «волнорезу», различные мифологические представления о мире, то есть разнообразные пласты культуры.
Тот, кто внимательно изучал «Философию духа» Гегеля, должен помнить, что эта работа глубоко пронизана трагическим ощущением мировой истории, проникающего в сакральные тайны духа. Понятно, что разум, взявший за основу исследования объективности что-то сакральное, становится естественно ему сопричастным, поскольку, в противном случае, абстрактный рассудок ведет свои рассуждения лишь о представлении о духе, а не о нем самом. Последним, как известно, занимались ученые и философы эпохи Просвещения, ставившие себе целью – разрушение мифологических представлений религиозного мира. Но современная позиция объективного разума требует таких новейших идей понимания развития мировой цивилизации, в которых была бы показана мифологичность самих представлений эпохи Просвещения. Подобная историческая необходимость проистекает из самой сути развития мировой цивилизации, которая выражается в том, чтобы периодически «зачищать» мусор мифологических представлений культуры.
Размышляя над «пессимизмом силы» Ницше, мы полагаем, что в истории философии он ближе всего приблизился к природе понимания духа расы homo sapiens. Так, расовое бессознательное homo sapiens, которое существует в любом человеке на Земле, ведет в наше время работу по «переустройству» глубин человеческой психики для ее присутствия в новом проекте развития мировой цивилизации, когда смерть должна постоянно переживаться в глубинах человеческой души в качестве равносильной альтернативы жизни. Именно здесь мы видим главное противоречие между культурой и цивилизацией, которые может разрешить только время, то есть именно время является той сакральной силой, которая, отрицая в себе любую мифологию человеческих представлений, указывает на высшую метафизическую границу. Можно также заметить, что время – эта область бессознательной памяти человека, которая не может контролироваться никакими достижениями культуры. В этом смысле, представление о времени как о какой-то математической длительности, мы все-таки относим к сфере мифологии, поскольку для нас, философов, главное понять природу метафизического мира, а не свести какой-то предмет исследования к определенной научной модели. Все-таки необходимо понимать, что любые научные методы являются «слишком человеческими», чтобы быть последней инстанцией в понимании метафизического мира. Именно поэтому, как мы полагаем, и появилась теория фракталов в современной математике, что от разработанной рациональной школы западноевропейской философской мысли, полностью опирающейся на научный метод, необходим переход к пониманию новейшей природы метафизического мира, который не может существовать без художественного созерцания реальности. Ведь художественное созерцание реальности – это единственный принцип восприятия реальности, в которой метафизическое существо мира не упрощается до естественного состояния человека, то есть до непосредственных чувственных ассоциаций. Поэтому непредставляемость фрактального мира как метафизического целого, в определенном смысле, подобно непредставляемости божественного начала мира, правда, с той лишь огромной разницей, что непредставляемость фрактального мира все-таки указывает на необходимость его постепенного разумного понимания, тогда как непредставляемость божественного начала мира отсылает к «чуду». Таким образом, то, что кардинально отличает современное понимание метафизического мира от метафизики, разработанной западноевропейской рациональной школой мысли, так это в высшей степени разрушительная невыносимая душевная тяжесть, вызванная невозможностью свести мир к какой-то законченной системе представлений о мире. Здесь следует заметить, что душевная «тяжесть» пессимизма силы полярно противоположна нервозности и истеричности, которые стали предметом изучения психоанализа. В первом случае, сознание человека погружается в определенную «бездну» метафизического мира, которая не дает ему никаких шансов на спасение его человеческого существа, но и наоборот, требует освобождения от «человеческого» для присутствия чего-то сверхчеловеческого в глубинах души. Истерия же и неврастения массовой природы человеческой души, с изучения которых начинал психоанализ, требуют определенного построения массовых социальных коммуникаций путем преодоления комплексов, то есть здесь работают исключительно возможности абстрактного человеческого рассудка, который препарирует зависимость человека от культуры. Таким образом, деятельность психоанализа практически целиком и полностью протекает в тонкой оболочке культуры, практически не задевая существо человека, задействованное в цивилизации. Очевидно, что подобный активный механизм социальных коммуникаций продлевает ее существование за счет «препарирования» массового бессознательного, существующего в каждом человеке как участнике иррациональных процессов современной псевдоцивилизации. Собственно, псевдоцивилизация – это и есть культура, которая рядится в одежды цивилизации, чтобы любой ценой продлить традиционную систему представлений человека о мире. Здесь, в частности проясняется идея Ницше «по ту сторону добра и зла», когда становится очевидным, что религиозная вера так долго была базой внутренних политических процессов цивилизации, не потому что она постоянно внушала известные библейские истины человеку о добре и зле, а потому что огонь присутствия сверхчеловеческого «горел» в глубинах души как отображение метафизического мира. Возвращаясь к психологическому состоянию «пессимизма силы», о котором писал Ницше, мы должны заметить, что мы все погружены в это состояние психики. Это, собственно, то психологическое состояние, в котором формируется современная рациональная психология в каждом человеке во всем мире, создавая предпосылку для возникновения новой модели мировой цивилизации.
…
Когда мы рассуждаем о неизбежности возникновения на развалинах бывшего соц. лагеря новой модели мировой цивилизации, то все-таки не можем полагать, что речь идет о возвращении «русского мира». После нашествия двух человеческих орд: большевистской и перестроечной, в русском подсознании произошли настолько разрушительные изменения, что возврат назад невозможен. Конечно, для тех, кто разумом не обладает, а готов потреблять различную мифологию представлений о ценностях жизни, можно возвратиться куда угодно и когда угодно. Так, эта неизбежность невозможности возврата назад определена погружением национального духа в одну из центральных линий фрактального потока времени, который определяет авангардные позиции развития мировой цивилизации. Но, с другой стороны, идея «вечного возвращения» показывает, что национальный дух всегда «возвращается», когда в процессе этого возвращения он разрывает конечные представления народных традиций, чтобы пройти в потоке расовой памяти: от начальной точки возникновения цивилизации – до нашего времени. Поэтому понятно, что речь должна идти не о «русском мире», а о духе расы homo sapiens, во власти которого полностью оказался русский национальный дух.
Когда мы размышляем над историческим моментом перелома: от племенных отношений между людьми – к системе рациональных коммуникаций, то понимаем, что в первом случае человеческой душой владеют массовые инстинкты, а, во втором, то расовое, что связывает их как разумные индивидуальности. При этом, должно быть очевидно, что в новой модели мировой цивилизации человеческая индивидуальность кардинально иная, чем в предшествующей модели, поскольку сверхчеловеческое в «огне» лигаристического союза отображает импульсы воли к власти, которые выражают разумное в том, что казалось, первоначально, полностью иррациональным в старых представлениях о мире. Так начиналась модель мировой цивилизации, строящаяся на монотеистических представлениях о мире по отношению к политеистической вере, и, аналогичным образом, формируется новейшая модель мировой цивилизации, в которой разумное проистекает не из абстрактных научных представлений о мире, а из наиболее разрушительных слоев высшей психики человека, связанной с инстинктом смерти. Собственно, потому это и есть «пессимизм силы», что, с одной стороны, человек ощущает себя полностью во власти подсознательного инстинкта смерти, а с другой, осознает в этих разрушительных импульсах присутствие чего-то сверхчеловеческого как отображение метафизического мира. Вообще говоря, цивилизация и существует только тогда, когда в человеческой жизни присутствует это сверхчеловеческое, то есть этот «пессимизм силы», определяющий существование высшего долга перед силой, которая произвела человека и мир. Так, мы полагаем, что главным судьей над жизнью человека является время.