Гл.4. Основа коммуникаций лигаристического союза
Истина рождается как ересь, а умирает предрассудком.
Гексли
Мы взяли для эпиграфа этой главы цитату английского зоолога, последователя учения Дарвина и его друга. Нет сомнений в том, что разумная мысль английской науки внесла огромный вклад в развитие мировой цивилизации в свое время, а самого Дарвина можно полагать во фрактальной системе исторических координат – Моисеем нового «Ветхого Завета» ее новой модели. Собственно, и его внешний образ в полной мере соответствовал той полноценности патриархальной английской культуры, из которого развились достижения английской цивилизации. И если искать причины, в силу которых в современном быту человека во всем многообразии массовой культуры доминирует английский эмпиризм, то их, в частности, следует видеть в этой великой гипотезе о происхождении биологии человека от обезьяны. И тот факт, что в наше историческое время эта теория трещит по всем швам, не вина самого мыслителя, а свойство самой великой идеи после ее длительного использования с течением времени превращаться в миф, то есть становиться той рутинной повседневностью представлений человеческой жизни, в которой человек, собственно, теряет свой разум. Но так произошло не только с эволюционной теорией Дарвина, но и с более великой идеей о существовании бога, как, впрочем, и с множеством других выдающихся и великих идей в истории мировой цивилизации. Однако для нас важно разобраться, с позиции объективного исторического разума, с гипотезой Дарвина, поскольку вопрос о происхождении разумного человека в наше время остается открытым. Мы лишь повторим, что в наше историческое время Темных Веков понимание происхождения мира и человека приблизительно такое же, какое было тысячу лет назад, то есть нулевое. Впрочем, не ответив на этот вопрос, хотя бы в минимальной степени, нет смысла вообще рассуждать с философской точки зрения, поскольку это один из главнейших вопросов философского понимания мира. Кроме того, как бы не стремились остальные народы мира к утверждению своей «независимости», мертвый скелет английского эмпиризма давит их образ жизни во всем многообразии их повседневного быта научно-техническим прогрессом, как в свое историческое время идеи Ветхого Завета полностью доминировали в европейском мире в начале становления христианской цивилизации в Темные Века. Не является исключением и Россия, где за этой беспомощной попыткой что-то противопоставить в своей «самобытности» культуры – мировой цивилизации скрывается лишь отсутствие каких-то отчетливых разумных идей, которые способны изменить ее существование во мраке Темных Веков.
То, что нам противостоит – это образ жизни человека в массовой культуре псевдоцивилизации, в которой массовый человек, фактически, стал подобием социального робота, которому в общем-то разум не требуется для его иррационального образа жизни. За человека все сделает научно-технический мир, который его окружает и который тотально определяет его непосредственный образ жизни, начиная с рождения и заканчивая смертью. Научно-технический мир стал той реальностью, сомневаться в разумности которой, категорически запрещено в массовой культуре. Здесь мы также обнаруживаем фрактальное подобие историческим событиям Темных Веков Западной Европы образу жизни человека под влиянием идей Ветхого Завета, где постоянное повторение библейских молитв было направлено на то, чтобы не утерять связь с единым богом. Аналогичным образом, и в наше историческое время развитие различных научно-технических проектов современной псевдоцивилизации направлено на то, чтобы подтвердить наличие «разума» в человеческой душе, хотя в действительности он отсутствует, а существует лишь одно представление о том, что он – «есть». Отметим главное, и влияние истин Ветхого Завета в Темные Века Западной Европы, и влияние идей научно-технического прогресса в современной псевдоцивилизации есть что-то промежуточное, что-то буферное, что должно было связать этот разрыв времен в истории развития мировой цивилизации, где следы разумного человека почти теряются.
…
Возвращаясь к эволюционной теории происхождения видов Дарвина, мы должны полностью ее принять с точки зрения происхождения биологии человека. Но проблема состоит в том, что существуют уже истины фрактального подобия «Нового Завета» рационализма, на которые мы указали в первой части нашей работы, а они требуют признать, что для развития мировой цивилизации необходимы идеи жизни, в которых человек не уподобляется примату, обладающему определенным «человеческим» интеллектом, но является существом разумным, то есть существом, которое действует независимо от своей биологической природы. И в этом вопросе известный английский социолог Поппер очень точно замечает, что философия Гегеля выражает новый «племенной дух». Что это за дух? Именно здесь мы должны искать ответ на понимание подлинного разума новой модели мировой цивилизации. Философия Гегеля повествует о какой-то новой энергетике разумной воли человеческой природы, которая, вообще говоря, ускользает во что-то сверхчеловеческое, чего философия Ницше коснулась лишь по касательной, но в достаточно мощных фрактальных мазках откровения новейших противоречий мировой истории.
Размышляя над «новым племенным духом» Гегеля (в оценке Поппера), мы должны понять, что речь должна идти о расовом бессознательном, которое определяет дух homo sapiens в рациональных коммуникациях, постоянно возвращающегося из хаоса псевдоцивилизации в эпоху расовых катастроф в комплексе новейших идей развития мировой цивилизации. Другими словами, для понимания происхождения разумного человека мы должны осознавать, что расовое бессознательное вырабатывает в нем дух и что именно этот дух и является духом мировой истории, который определяет развитие внутренних процессов мировой цивилизации. Понятно, что массовое бессознательное не только не вырабатывает в человеке его духовное начало души, но, и наоборот, полностью его заглушает тем самовнушением, которым занимается массовая культура. Здесь мы не говорим, что различные средства воздействия культуры на сознание человека: религиозные или научные – это «плохо», а лишь констатируем, что любые представления, каким бы качеством логических операций они не обладали, не касаются высшей сферы бессознательной психики человека в его расовом существе, где, собственно, и вырабатываются начала рациональной психологии. Чтобы в человеке возникли основы рациональной психологии, в его душе должны быть задействованы высшие психические центры, которые взаимосвязаны с подсознательным инстинктом смерти. Таким образом, массовый человек – и человек разумный, – это два кардинально различных строения психики: возникающей под влиянием массовой культуры и под влиянием развития цивилизации. Ведь человеку во власти любой культуры, за исключением высшей, нет необходимости напрягать высшие центры психики, поскольку они активизируются лишь в экстремальных исторических ситуациях, поэтому если культуру не пронизывают новейшие идеи развития мировой цивилизации, она быстро деградирует и становится мифом.
…
Если мы оценим влияние разума в современных иррациональных процессах псевдоцивилизации, то можно заметить, что оно практически отсутствует. Есть лишь тончайшая нить над обломками знакомых представлений о мире, в которой едва тлеет огонь разума. И если эту тончайшую нить пронизывали христианские монастыри и церкви во фрактально подобной исторической эпохе, то в наше время – это научные институты и различные научные центры. Однако нельзя полагать, что подобная историческая ситуация равносильна в западноевропейском мире и в России. Она отличается так же, как отличалась историческая ситуация в Византии и в германском мире тысячу лет назад. Византийская культура образовалась в пространстве восточного менталитета в расовом опыте восточных народов, как, аналогичным образом, американская культура образовалась на базе расового индейского менталитета. С другой стороны, римляне, эмигрировавшие в Византию, как и представители западноевропейских народов, эмигрировавшие в последние два века в Америку, смогли создать буферные модели мировых цивилизаций, которые давали время сформироваться начальным элементам ее новой модели. Поэтому монастыри и церкви в Византии существовали не в варварском пространстве, в отличии от германского мира, а стянули в свой опыт существования все многообразие предшествующего исторического опыта античной культуры. Здесь не было лишь главного – воли к власти для строительства будущей мировой цивилизации, поскольку потенциал высшей психики античной цивилизации был исчерпан. Аналогичным образом, и в современных событиях мировой истории мы обнаруживаем разложение американской политической системы как буферной модели мировой цивилизации, с одной стороны, и варварское пространство разложившегося соц. лагеря, с другой. Ведь это только для массового сознания, лишенного разума, представляется, что народы, пережившие нашествие большевистской орды, вернулись к своим национальным традициям. Для разумных людей этих народов ясно, что в действительности произошло разграбление социалистической (лигаристической) собственности наследниками племенных кланов этой орды, которые восстановили свои позиции в орде перестроечной, имеющей мало отношения к национальной судьбе этих народов. Подобная власть какократии («κακός» власть худших) – это особый политический тип власти, который характеризует лишь Темные Века мировой истории, поскольку в цивилизации он не встречается, а потому и не был описан Платоном в его известных пяти типах политической власти. Метод этой какократической власти тоже очевиден, выражаясь в клептократии (от др.-греч. κλέπτειν «воровать»). Понятно, что в массовой культуре, где разум отсутствует, вор называется «олигархом», поскольку в этой культуре власть существует лишь на уровне животных инстинктов, то есть чего-то племенного, чего не коснулись начала рациональной психологии. Поэтому и научные центры в современной России, как и монастыри в Западной Европе Темных Веков, – это ничтожные оазисы зачатков цивилизации, который существует только потенциально. Мы лишь заметим, что, первоначально, во фрактальной системе исторических координат, основы западноевропейской цивилизации сформировались в этих монастырях, где происходил медленный перелом: от подражания идеям еврейской и арабской философии – к осмыслению идей великой др. греческой философии, в первую очередь, конечно, Платона и Аристотеля. Таким образом, основный исторический признак духа расы homo sapiens в мировой истории – это фрактальная система подобия исторических событий, отображающая принципиально новую историческую действительность.
…
Почему идеи Дарвина в наше историческое время равносильны по значимости идеям Моисея на заре монотеистической цивилизации, можно понять по ее влиянию на учение о неравенстве рас, доминирующего в европейской культуре до недавнего времени, на котором строилась вся западноевропейская цивилизация как колониальная. Собственно, и во Второй Мировой Войне, в которой фашизм опирался на идею о превосходстве арийской расы, также очевидно влияние эволюционной теории Дарвина. И здесь уместно вспомнить недавнее заявление главы Белого Дома Байдена, что «главный враг Америки сегодня – это идея превосходства белой расы». Подобные политические заявления указывают на то, что американская элита власти ищет разумные пути выхода из процесса расовой катастрофы, который надвигается на Америку, но, как мы видим, тяжелый каток мировой истории не дает ей шансов в силу того, что ее политическая модель, как буферная, в полной мере выполнила свою историческую задачу взаимосвязи двух проектов мировых цивилизаций, постепенно разваливаясь на глазах именно с точки зрения активности высших подсознательных основ человеческой психики, где должны формироваться начала рациональной психологии человека. Ведь массовое распространение учения психоанализа в Америке не случайно. Оно вызвано тем, что пласт цивилизации здесь становится все тоньше и тоньше, тогда как примитивная культура, построенная на психических реакциях массового бессознательного, блокирует тензоры воли высшей психики человека, подавляя возможности формирования его рациональной психологии. В результате, выстраивается та поверхностная система представлений о мире, в которой абстрактный рассудок доминирует в полной мере, возвышаясь над сознанием чувственной непосредственности мира. В частности, можно заметить, что эта стройная система абстрактных ценностей западноевропейской псевдоцивилизации успешно навязывается и современной российской гуманитарной культуре. Ведь даже ценности марксизма, до недавнего времени доминирующие в СССР, давали возможность бороться с западноевропейскими ценностями свободного общества почти на равных, поскольку тоже проистекали из ценностей абстрактного рассудка. Но в наше время ситуация кардинально изменилась в том смысле, что российская культура отступила к ценностям традиционной веры, а последняя является позицией лишь полностью беззащитной чувствующей души, которая, очевидно, должна уступать абстрактной позиции мыслящего рассудка. Уже здесь проявляется истина неравенства познавательных способностей человека, которая прослеживается во всех классических учениях идеализма, начиная от Платона и заканчивая Гегелем. Проблема же состоит в том, что носители расовой памяти народа, русские священнослужители, были почти полностью уничтожены в результате нашествия большевистской орды. Насколько нам известно, их осталось не более 3%. Поэтому там, где должна бессознательно действовать расовая память предков в соблюдении каких-то моральных норм жизни, зияет глубокая пропасть. Впрочем, геноцид большевистских орд над элитой русской нации всем известен. А поскольку оценку событий русской истории дают не разумные люди, а гуманитарные фантазеры, то здесь все выворачивается наизнанку, лишь бы не называть вещи своими именами.
…
То, что мы наблюдаем в наше историческое время в российской реальности, так это её следование в фарватере западноевропейской псевдоцивилизации, когда процесс исчезновения осколков цивилизации втягивает в себя, как в воронку, убожество современной социальной российской жизни. Понятно, что если разум в образе жизни человека отсутствует, то чего-то иного ожидать не приходится, поскольку в этом случае в человеческой психике активны лишь процессы массового бессознательного, которое практически не касается рациональной психологии. А массовые инстинкты человека реагируют лишь на низшие ценности жизни, которые определяют его за пределами процессов мировой истории, то есть в Темных Веках. При этом тонкая «пленка» научно-технического прогресса, которая натянута на это варварство человеческой души по отношению к рациональной психологии, конечно, подтверждает мысль Гегеля о том, что разум не исчезает и в Темные Века, но что может сделать эта тонкая пленка культуры, с точки зрения построения новых основ мировой цивилизации! Она лишь не дает полностью исчезнуть разуму, но никак не господствовать с позиции новейших идей развития мировой цивилизации.
Точкой отсчета, в которой начинается новая модель мировой истории цивилизации, найдена в современной российской культуре правильно, указывая на события Великой Отечественной Войны, в которой неожиданно проснулся дух предков, но что это за дух предков? Здесь мы должны все-таки понимать, что в отличие от Отечественной войны 1812 года, в которой участвовала Российская империя, со стороны осколков Российской империи в этот раз участвовали лишь какие-то племенные кланы, образовавшие полуварварское государство, когда агрессия большевистских орд немного ослабла. Что-то произошло в самих сражениях этой войны, когда какой-то загадочный дух влил в сердца людей мужество, чтобы победить. Мы утверждаем, что речь должна идти о духе расы homo sapiens, который появляется в духе нации в тот момент, когда она оказывается на краю исторической гибели. Именно этот исторический момент и характеризует события Второй Мировой Войны. Можно сказать, что в результате победы во Второй Мировой Войне, на территорию осколков бывшей Российской империи стек бессознательный опыт всего исторического существования мировой истории, уйдя в глубины подсознания всех народов, участвующих в этих битвах. Именно в этих исторических событиях мы должны искать начала возникновения новейшего лигаристического союза, который определяет новую модель развития мировой цивилизации. Другими словами, в событиях Второй Мировой Войны произошло нечто подобное тому, что происходило в результате военных сражений: римлян и др. германцев, когда расовое бессознательное духа homo sapiens стекало в грубые души варваров, постепенно накапливая в них историческую энергию воли к власти.
Почему мы, размышляя над гипотезой Дарвина о происхождении человека, перешли к анализу событий Второй Мировой Войны? Дело в том, что только в великих исторических сражениях возникают энергетические потенциалы тензоров воли к власти лигаристических союзов мировой цивилизации. И, наоборот, массовая культура не требует присутствия духа мировой истории, поскольку в ней все наиболее глубокие противоречия сняты, и могут максимум существовать лишь в противоречиях рассудка. По существу, же, фашистская Германия была последней реальной политической силой западноевропейского мира, которая попыталась сохранить свою власть над другими народами как колониями на основе веры в линейные процессы мировой истории, опираясь на дарвинизм с позиции идеи о биологическом неравенстве человеческих рас. Что же показали события Второй Мировой Войны? Эти события показали, что существует какой-то мировой дух, проявляющийся в мировых войнах, который демонстрирует определенную тайну перелома доминирующих позиций одной модели мировой цивилизации – к становлению какой-то принципиально новой модели. В момент откровения этого духа человек остается наедине с первородной тайной своего происхождения и самого мира. Именно это и произошло после событий Второй Мировой Войны в СССР, где хрупкая система лигаристического союза, которую здесь попытались построить фронтовики, после их смерти быстро рухнула, когда к власти пришли опять откровенно племенные силы, как и большевистские вожди опирающиеся на ценности «демократии» и «свободы». Но именно этот относительно небольшой промежуток времени в СССР после Второй Мировой Войны, где у власти были фронтовики, мы и должны полагать началом новой модели мировой цивилизации, поскольку великие войны, в которых рушатся вековые традиции культуры, одновременно, указывают на возвращение или, можно сказать, откровение духа расы homo sapiens в мировой истории, поскольку в великих сражениях срезается тонкий слой культуры, обнажая первородную полноту мира во всей ее бесконечной глубине. Смерть в этот момент входит в существо человека целиком и полностью, когда жизнь становится вторичной в силу того, что действиями воли человека практически тотально начинает владеть его расовая память, вырабатывая максимальную энергию духа. Именно эта психологическая основа и является базой для становления любого лигаристического союза в мировой истории. А лигаристический союз в свою очередь является базой становления любой модели мировой цивилизации. Таким образом, лигаристический союз в мировой истории формируется из сверхконцентрированного энергетического пространства инстинкта смерти, в котором и образуется духовная энергия как человека, так и расы.
…
В первой части нашей работы мы показали, что при тщетной попытке массовой культуры полностью ликвидировать восприятие мира, связанное с высшими ценностями, разумная действительность возвращается в самом неожиданном качестве. Мы имеем в виду феномен фрактала, где его математическая структура указывает на действительность многообразия художественных форм мира как метафизического целого. Аналогичным образом, и феномен духа демонстрирует свою способность неожиданно появляться и неожиданно исчезать в исторической действительности. В данном случае, мы указывает на исторические события на обломках Российской империи, где материализм пролетарской культуры практически ликвидировал всякое упоминание о существовании духовного начала мира. Однако события Второй Мировой Войны показали, что чем больше пытаться внушать человеку отрицание духовного начала мира, тем жестче и глубже дух будет выражать свою власть над человеческой душой. Именно так следует рассматривать мужество духа советских солдат во время войны и, конечно, поразительное мужество защитников Ленинграда. Понятно, что дело здесь не в фанатичной вере, которую демонстрировали большевики в первые десятилетия своей власти. Так, фанатичное состояние человеческой души лишено разума и в большей степени соответствует матриархальному инстинкту, который характеризует психологическое состояние матери в момент агрессии по защите своего ребенка. Поэтому после захвата души человека матриархальной верой, он возвращается к состоянию инфантильной души, где массовая культура доминирует целиком и полностью, а присутствие цивилизации, как явления высших ценностей, почти исчезает. Подобное изменение психического состояние: от инфантильного – к мужеству духа – и опять возврат к состоянию инфантильности, проходят все исторические нации. В момент разгрома Российской империи большевистскими ордами именно этот матриархальный характер культуры доминировал почти полностью в этих агрессивных массах людей, которые упивались своим животным существом жизни, демонстрируя полное равнодушие к разумным ценностям мировой цивилизации. Собственно, эта маниакальная идеологическая пропаганда большевизма о необходимости «культурности» человека и была тотальной властью матриархальной психологии. Но если, например, в китайской истории такое состояние души является естественным, поскольку мы не обнаруживаем в ее прошлом даже намеке на признаки существования какого-то лигаристического союза, то для российской истории подобное состояние было неестественным, что потребовало искалечить полноценную человеческую психику, чтобы она «правильно» воспринимала официальную идеологию коммунизма. Ведь в истории государства Российского ее армия одерживала победы, потому что в глубине души русского солдата были заложены очень глубокие начала патриархальной психологии. Как видно по событиям Второй Мировой Войны, возвращение начала этой психологии, то есть, фактически возвращение памяти предков, и было возвращением того духовного начала души, которое всеми средствами искореняли большевики. Вот только встает вопрос: «А является ли этот дух только «русским» в событиях Второй Мировой Войны?» Так, слишком многие моменты доказывают, что речь все-таки идет о духе мировом, поскольку это духовное состояние души пронизывало в этот момент все народы СССР. Принципиальное отличие русской души, например, от китайской состоит в том, что она воспринимает государство не как единую семью, что характеризует идеологию китайской философии, а как военное образование. Последнее, очевидно, возникло в ней после длительного подражания основам немецкой государственности, начиная еще с реформ Петра I. Поэтому, когда религия была практически полностью разгромлена большевистскими ордами, патриархальное начало духа полностью перетекло в зачаточную конструкцию лигаристического союза. Здесь мы должны еще раз вспомнить суждение Фрейда о том, что существуют только два вида «искусственной» массы: церковь и войско. И действительно, тотальная власть над человеческой душой подсознательного инстинкта смерти может существовать: либо в традиционной религиозной общине, либо в военной организации.
Размышляя над идеологическим конфликтом между советской Россией и фашистской Германией во Второй Мировой Войне, мы обнаруживаем конфликт, в первую очередь, на расовой основе. Так, миф о превосходстве белой расы, который был идеологической базой фашистской Германии, столкнулся с объективно-рациональным существованием расового превосходства не на основе научно-технологического, а именно духовного. Поэтому нам крайне неприятна эта советско-российская традиция восприятия СССР во Второй Мировой Войне как «жертвы». На самом деле, речь должна идти о том, что один хищник набросился на другого хищника и неожиданно получил по заслугам. Собственно, так и рассматриваются события Второй Мировой Войны там, где есть хоть какие-то минимальные проблески разума. Попытка же полагать, что советский народ был только «жертвой», не выдерживает никакой критики, поскольку овца не может выиграть схватку с тигром, эту схватку может, например, выиграть медведь.
Наши размышления о природе духа, существование которого отрицается в системе материалистических представлений о мире, с научной точки зрения, обусловлена необходимостью восстановить позиции разума в современной жизни человека. И начинаем мы это с утверждения, что миф о биологическом происхождении расы homo sapiens, требует того, чтобы быть полностью переосмыслен, поскольку неразумный человек, конечно, во многом подобен обезьяне, но что общего у разумного человека с обезьяной? Разум, если он действительно существует, требует не материалистической границы с неразумным животным началом человеческой души, а границы метафизической, то есть такой границы, в которой волевые импульсы возникает не из животного мира природы, а из мира духовного. Поэтому наше понимание, что раса homo sapiens есть феномен метафизический, а не биологический, во-первых, опирается на идею Ницше о вечном возвращении и исчезновении высшей активности человеческой психики в различные периоды мировой истории в тензорах воли к власти, а, во-вторых, на противопоставление Платоном мира идей – материальному миру, что в новейшем научном понимании является противопоставлением расового бессознательного человека – его массовому бессознательному. Повторим главное: для разумного человека неприемлемо полагать неравенство людей по биологическим признакам, поскольку в этом случае исчезает основной критерий разума, который состоит в том, что разум либо есть, либо нет у человека от природы. Человека можно научить каким-то абстрактным знаниям науки, но разум ему не вложишь, если он отсутствует. Здесь мы обнаруживаем фрактальное подобие исторических событий, когда монотеистическая религия утверждала, что бог должен существовать в душе каждого человека, сохраняя в нем духовную границу с его животным существом. Но должен существовать, – еще не значит, существует, поскольку дух требует максимального риска человеческой жизни, когда это сопряжено с наивысшей для нее опасностью, тогда как подавляющая часть людей целиком и полностью подчинена традиционным представлениям культуры, то есть, фактически, проводит свою жизнь в инфантильном состоянии психики. Поэтому и христианство, и ислам создали универсальную систему традиции, в которых высшее духовное начало человеческой души теплилось даже тогда, когда ничто в непосредственной жизни человека не указывало на ее присутствие.
Мы утверждаем, что духовное начало человеческой души взаимосвязано с его подсознательным инстинктом смерти, то есть, объективно, с процессами расовой памяти, которые имеют мало отношения к социальным инстинктам человека. Ведь социальные инстинкты человека, обусловленные его массовыми инстинктами, выражают абстрактную позицию рассудка, которая и создает какую-то единую систему представлений, построенную на непротиворечивости суждений. Но новейшая логика предполагает, что противоречия снимает не абстрактный рассудок, а сама жизнь, а точнее, онтологический поток времени в духовной активности высших психических процессов.
На полях Второй Мировой Войны, можно видеть, как схватились две ветви теории дарвинизма: одна – ведущая к идее неравенства человеческих рас, вторая – к утверждению, что расовое существо человека едино для всех народов мира, а дух – это миф исторического наивного прошлого. Итог войны всем известен. Идея о неравенстве человеческих рас потерпела поражение, перейдя в область мифов, то есть став достоянием культуры, но и чисто биологическое понимание расы, как можно было видеть в судьбе СССР, также потерпела поражение, поскольку животный инстинкт самосохранения, которому человек должен подчиняться как биологическое существо, не может демонстрировать такой героизм духа. Однако именно здесь мы обнаруживаем действие высших противоречий разумной действительности по Гегелю, когда уход из жизни фронтовиков Второй Мировой Войны, фактически, сворачивает проект советской власти, который, как мы утверждаем, держался на воле к власти фронтовиков. Но и сами фронтовики – это лишь след той новейшей энергии мирового духа, который прошелся по всем народам мира в период Второй Мировой Войны, поражая своей жестокостью, в первую очередь, конечно, к традиционным представлениям о ценностях. Здесь важно понять один важнейший момент. Возникновение сталинского режима было той зачаточной конструкцией лигаристического союза, который мировой дух сформировал на обломках Российской империи для подготовки к мировой войне. Конечно, с позиции абстрактного рассудка, можно рассуждать о расовом бессознательном в глубинах человеческой психики, где зарождаются импульсы духа, – это вопрос лишь приоритета: разума или рассудка. Однако, как и в случае феномена фрактала, имеющего двойственную природу: математической структуры и художественной картины мира, мы обнаруживаем, что наиболее глубокие противоречия жизни не разрешаются в области абстрактного рассудка, а присутствуют в импульсах воли к власти до того момента, пока время само не разрешит их. Так, например, Вторая Мировая Война показывает противоречия между духом и материей в системе ценностей, где дух отрицается как метафизическая реальность, то есть советскую идеологическую систему режима. Мир же фракталов демонстрирует противоречия между наукой и искусством, когда полноценный художественный мир почти полностью исчезает в тотальном доминировании низшей психики человека – над его высшей психикой в ценностях массовой культуры, то есть в процессе расовой катастрофы, когда следы разума мировой цивилизации почти теряются.
Размышляя над энергией духа Второй Мировой Войны, мы приходим к пониманию, что именно в этом феномене мирового исторического духа необходимо искать новые начала модели мировой цивилизации. Он проистек своей суровой непреклонностью, подтверждая свое метафизическое присутствие в современной псевдоцивилизации наличием достаточных средств массового уничтожения в ядерном арсенале современной России, если человек не возвратится к системе рациональных коммуникаций. Поэтому, когда западные политики говорят, рассуждая с позиции абстрактного рассудка, что в России нет ничего, кроме нефти и ядерного оружия, мы должны их поправить с позиции объективного исторического разума, поскольку в иерархии познания мира мы занимаем несоизмеримо более высокую ступень понимания, чем абстрактный рассудок западноевропейской современной культуры, а именно позицию разума, – здесь есть воля к власти духа расы homo sapiens, то есть эпицентр формирования начал новой модели мировой цивилизации. Но проблема состоит в том, что в наше историческое время осколки бывшего соц. лагеря лежат в руинах Темных Веков, где ожили различные мифы прошлого. Ничего не поделаешь, ведь сама Россия в этой мифологии своих современных ценностей ушла недалеко, когда мы видим чуть ли не попытку объединения церкви и государства и объявление национальным праздником народного согласия и примирения день изгнания поляков из России под предводительством Минина и Пожарского. Конечно, для русских это очень важная историческая дата, но в оценке событий мировой истории она значит не больше, чем какая-нибудь война белой и алой розы в Англии. Ведь иерархия исторических событий по отношению к высшим ценностям, – это основа разумного понимания, которая выстраивается только тогда, когда в истории отчетливо обозначен разумный субъект мировой истории. Впрочем, в своем идеологическом пространстве, как мы видим, российская реальность действительно отброшена на три столетия назад, все более погружаясь в варварство вследствие отсутствия отчетливо заявленной не то что разумной, а даже элементарно рассудочной позиции.
Понятно, что дух расы homo sapiens пронизывает всю мировую историю цивилизации, хотя современные материалистические представлений это отрицают. Эта наивная вера представлений о единственности существования материального мира выражается в том, что у человека есть тело, есть непосредственные чувственные ассоциации, которые имеют соматическую природу, то есть человек, фактически, воспринимается как биологическая машина, обладающая таким же машинным интеллектом. И здесь мы наблюдаем попытки абстрактного рассудка через различные научные теории постигнуть природу разума как особенности строения головного мозга. Так, мы видим, что современный научный интеллект псевдоцивилизации практически полностью отбросил идеи о том, что человеческая душа имеет духовное начало, который, как обезьяна в басне Крылова, крутит бессмысленным образом очки, не зная, куда их надеть. Понятно, что речь в данном случае идет не о рациональных методах фундаментальной науки, которая является одним из наиболее активных инструментов разумного понимания мира, а о том, что в эпоху Темных Веков следы разумной научной мысли почти исчезают. Это «почти», конечно, не дает ей исчезнуть полностью, но главная причина, по которой исчезает современная фундаментальная наука, – это отсутствие в ее среде разумных людей, которые обладают выдающимся талантом, – искать и доказывать новейшие научные идеи, кардинально меняющие известные научные представления.
…
Какая сила перевела в область мифологии культуры и фашистскую, и коммунистическую систему ценностей? Мы утверждаем, что эти идеи были переведены в область мифологии именно духом расы homo sapiens, то есть тем метафизическим пространством мировой истории, которое требует формирования в ней новейшей политической силы, где понимание расового существа человека кардинально иное. И здесь мы вынуждены возвратиться к великому учению Дарвина, в котором разумная реальность «очистилась» от исторической мифологии религиозного прошлого, однако сама с течением времени образовала мифологию представлений о происхождении разумного человека. Так кто же он есть, homo sapiens? Если оценить тот тип человека, который доминирует в современной политической реальности во всем мире, то очевидно, что этот тип человека имеет мало отношения к разуму, поскольку он владеет только абстрактным схематизмом суждений рассудка, а пропасть между поверхностными представлениями рассудка и глубоким пониманием разума – огромна, которую в полной мере показал в своей философии Ницше. Она, собственно, несоизмеримо больше, чем дистанция между непосредственной чувственной реальностью и абстрактным рассудком, поскольку эти более примитивные возможности познания мира все-таки имеют свою границу соприкосновения. Разумный же мир ускользает в метафизическую действительность, в каком бы контексте ее не рассматривать: в божественном понимании его начала, то есть в архаичным смысле, или в онтологическом потоке времени, то есть в его новейшем понимании. Рассуждать же, как это имеет место у Канта, что разумный мир существует от противного, – это все-таки оставаться в пределах известных представлений культуры. Ведь если власть абстрактного рассудка распространяется только над реальностью, то власть разума – над действительностью, а действительность не может быть только «человеческой», в ней всегда присутствует высшее начало мира как метафизическая энергия фрактального потока времени.
…
Почему мы полагаем, что мировая история имеет фрактальный характер последовательности исторических событий, где существует определенное их подобие? Так, в научном смысле, фрактал – это структура, которая упорядочивает хаос. Хаос же периодически возникает в истории мировой цивилизации как процессы расовой катастрофы, когда устойчивые традиционные представления о мире рушатся. Этот хаос связан с тем, что энергетический потенциал воли к власти определенной группы народов, находящихся в эпицентре мировой цивилизации, исчерпывается, вследствие чего их цивилизационная модель развития перестает успевать за разрушительными импульсами онтологического времени, связанными с высшей психикой человека, вследствие чего процессы цивилизации переходят в иррациональные процессы псевдоцивилизации. С другой стороны, очевидно, что импульс воли к власти в момент начала становления новой модели мировой цивилизации практически нулевой. Это политический строй какократии, то есть выдвижение во власть людей, которые минимально проявляют признаки рациональной психологии. В этом смысле, мы видим, что современная гуманитарная российская мысль максимально, что может противопоставить разумному пониманию мировой истории и мировой цивилизации в западноевропейской культуре, – это идеи подобные идеям этногенеза Гумилева, в которых утверждается, что какая-то масса людей способна иногда возбуждаться под воздействием каких-то природных внешних факторов и вести себя агрессивно по отношению к другой массе людей, то есть «пассионарно», вследствие чего и возникают исторические события. Понятно, что речь в подобной «теории» идет не о разуме, и не о духе, а о чем-то советском, что существовало до начала Второй Мировой Войны в качестве какой-то советской орды, не имеющей почти никакого отношения к истории государства Российского. Эти большевистские орды имели приблизительно такое же отношение к процессам мировой цивилизации, как дорийская орда, разрушившая эгейскую цивилизацию или орда татаро-монголов на территории разгромленной цивилизации Китая. Но после Второй Мировой Войны ситуация кардинально изменилась, когда фронтовики, насквозь пронизанные инстинктом смерти, выразили в своей судьбе процесс возвращения духа расы homo sapiens. Впрочем, этот дух еще жив на развалинах Российской империи, но постепенно исчезает, поскольку для строительства новой модели мировой цивилизации необходима уже не инициации души пронизывающей смертью извне, которая происходит в военных сражениях, а изнутри, когда члены лигаристического союза в своем пространстве существования создадут очаг становления новой модели мировой цивилизации в качестве энергетической границы нового метафизического пространства рациональных коммуникаций. По крайней мере, так возникали спартанские лигаристические союзы в момент остывания агрессии дорийской орды и, аналогичны образом, рыцарские ордена германских племен, постепенно пропитываясь проникающим в их души расовым бессознательным опыта римской цивилизации.
Размышляя над кардинальным различием между культурой и цивилизацией, можно заметить, что основное свойство мировой культуры в истории – ее топологический принцип, то есть непрерывность развития, тогда как основное свойство цивилизации – ее фрактальная организация, то есть дискретность, которая, несмотря на подобие всех моделей мировых цивилизаций, имеет характер определенных «разрывов» в процессе расовых катастроф, сопровождающихся гибелью империй и целых моделей цивилизаций. Например, политическая власть красных кхмеров в Кампучии характеризует геноцид над национальной элитой своего народа – это новая эпоха Темных Веков, где кхмерские орды реализуют идею полного разрушения городов как некой враждебной силы, что, безусловно, выражает дискретный момент развития мировой цивилизации и ее новое начало после расовой катастрофы. Здесь, в частности, можно вспомнить и идеи татаро-монгольских ханов, захвативших Китай, о разрушении столицы Китая с целью создания пастбищ для своих табунов. Другими словами, мировая цивилизация развивается дискретно-фрактально, прерываясь периодическими расовыми катастрофами, а мировая культура – топологически-непрерывно. Почему культура развивается непрерывно-монотонно, а цивилизация – дискретно-экстремально? Для ответа на этот вопрос мы должны полностью отбросить миф о том, что история мировой цивилизации совпадает с линейной историей развития научно-технического прогресса, этого новейшего мифа современной массовой культуры. Фундаментальная наука, относясь к процессам мировой цивилизации, развивается дискретно, поскольку великие научные идеи всегда ломают существующие до них научные представления о мире.
С точки же зрения разумного понимания событий мировой истории, мы видим, что человеческая масса всегда активна в определенной культуре, тогда как раса – в процессах мировой цивилизации. При этом, человеческая масса может становиться агрессивной и, борясь за свои права, организовываться в человеческую орду, где все признаки рациональной психологии человека исчезают. Поэтому в начале становления любой модели мировой цивилизации мы находим агрессивные человеческие орды, которые крушат обломки цивилизации, переходящей в стадию псевдоцивилизации. Причины мы видим в том, что массовое бессознательное в глубинах человеческой психики кардинально отличается от расового бессознательного.
Как формируются начала мировой цивилизации в эпохе Темных Веков? Как известно Ницше указал на природу этой энергетической основы коммуникационного пространства, полагая в качестве ее начала волю к власти. При этом полагать, что в философии Ницше речь идет о воле к воле, как это утверждал Хайдеггер, является ошибкой, поскольку энергетика коммуникаций воли к воле характеризует и низшие ценности массовой культуры. Так, обычный импульс воли в коммуникациях массовой культуры формируется в процессе вытеснения подсознательных сексуальных влечений, формируя определенные абстрактные представления о мире. Но импульс воли к власти не направлен от человека к человеку, как это имеет место в культуре, он направлен к метафизическому началу, которое произвело человека и мир, и поэтому формирует между людьми метафизическую границу, за счет которой и развиваются процессы цивилизации. Отсюда – дискретно-фрактальный характер цивилизации, когда разумный субъект должен объективно обращаться к другой разумной индивидуальности, по существу, вложенной во что-то сверхчеловеческое. И наоборот, субъект массовой культуры всегда обращается к другой индивидуальности как к чему-то чисто материальному, что получило наибольшее наполнение каким-то коммуникационным смыслом в слове «товарищ» в пролетарской культуре. И действительно, в материальном мире низших ценностей, где все является «товаром», начиная от семейных ценностей и заканчивая интеллектуальным трудом, существуют одни «товарищи», эти энергичные разрушители основ цивилизации. Главное для любого «товарища» –полностью разрушить какие-то коммуникационные связи цивилизации, чтобы утвердить после этого процесса разрушения свои неразумные начала ценностей. Поэтому для нас миф о событиях революции, большевистской или французской, существует за пределами исторического разума, поскольку с позиции разумного субъекта мировой истории эти события воспринимаются как расовая катастрофа.
…
Размышляя над вопросом: а где же существует русская нация в наше время на развалинах Российской империи и СССР, мы должны отчетливо понимать, что нигде. В подобной клоаке Темных Веков, место для разумных политических сил не предусмотрено. Ведь национальные политические силы – это элита народа, но таковая отсутствует в России с 1917 года, где различные племенные кланы, сменяя друг друга, исключают в своей среде разумного человека. И если все западноевропейские нации внесли ощутимый вклад в развитие мировой цивилизации, то русская нация почти всегда выступала на задворках, по существу, не имея самостоятельного проекта развития цивилизации. Этот факт лежит на поверхности, когда еще Гегель заметил, что славянские народы пока еще лишь по касательной участвовали в развитии мировой цивилизации. Мы не может полагать, что активность человеческих масс и агрессивных орд на территории разгромленной Российской империи, – это какие-то процессы, которые определяют судьбу мировой цивилизации. Все эти движения человеческих масс, орд, производственный труд, той или иной меры интенсивности, на основании которых Маркс обосновывал свои коммунистические идеи, – все это относится к иррациональным процессам буферных событий псевдоцивилизации, где одна старая модель цивилизации почти разрушена, а новая существует лишь в едва уловимых элементах. Например, можно видеть, чем закончилось разрушение система апартеида в ЮАР, то есть почти полным политическим и экономическим хаосом, поскольку рабское существо человека способно разрушить достижения цивилизации, но само создать свою цивилизацию не в состоянии. Нечто подобное существует и на обломках Российской империи, когда попытка организовать неразумные человеческие массы в некое подобие государственности закончились провалом, поскольку заряд новой фанатичной веры иссяк, а развалины империи остались. Мы видим, что на основании веры государства не построишь, поскольку государство – это разум, который никак не может существовать в различных идеологических мифах, которые владеют умами людей на постсоветском пространстве.
Если можно найти топологию непрерывности распространения ценностей мировой культуры во всем мире в ее новейших ценностях научно-технического прогресса, то с ценностями мировой цивилизации ситуация обстоит значительно сложнее. Чтобы понять, насколько сложна ситуация, мы должны возвратиться назад, в историческое прошлое, и посмотреть, например, что происходило на развалинах Римской империи, где остатки римлян и лишь поверхностно причастных к мировой цивилизации германцев, оказались в совершенно беспомощном состоянии перед крахом античной цивилизации. Назад возвратиться было нельзя ни тем и ни другим, когда античная цивилизация была разрушена, а языческие боги германцев, как оказалось, во многом зависели от веры в античных богов, поскольку именно античные боги древних римлян несли в себе огонь воли к власти разумных начал цивилизации. Но псевдоцивилизация постепенно превращала римлян в исторический пепел. Нечто подобное происходило и происходит в современном европейском мире.
Мы видим, что на обломках социалистического лагеря бывшие коммунистические вожди, разграбив социалистическую (лигаристическую) собственность, стали вещать от имени мифических «наций». Понятно, что к национальному духу эти вожди никакого отношения не имеют, поскольку национальный дух разумен, будучи свободен от власти мифологических представлений о реальности. Однако то, что мы наблюдаем на всем постсоветском пространстве, так это фрактальное историческое подобие попыток др. германцев вернуться к языческой вере, когда лишь христианские храмы и монастыри удерживали это единство варварских германских масс от полного распада. Аналогичный процесс протекает и на постсоветском пространстве, где бывшие коммунистические вожди или политические проходимцы, перекрасившись в национальных лидеров, имитируют свою преемственность с народом. Это нам напоминает известные коммунистические лозунги в СССР «Народ и партия – едины!» Кто-то из этих вождей бредит о новой Российской империи, кто-то о речи Посполитой, кто-то о великих украх, разнообразия мифологических фантазий здесь много, нет только главного – присутствия какого-то разумного понимания исторической действительности.
То, что смогли сделать др. германцы, конечно, не без помощи тех осколков др. римлян, которые растворились в этих неразумных массах и ордах, так это начать создавать такие политические образования, как лигаристические союзы, в которых бы разумные люди могли обрести минимальное единство воли к власти самостотельной модели развития цивилизации. Здесь речь шла не о том, чтобы опять все отобрать и поделить между новыми какократами, а создать такую политическую основу в среде неразумных человеческих масс, которая бы исключала наличие, по мере возможности, в своей среде человека полностью чуждого рациональной психологии. Понятно, что эта крайне сложная задача –переломить варварские инстинкты человека, поскольку воровская собственность из варвара человека не сделает, это можно наблюдать по нравам современного бывшего соц. лагеря. Вероятно, и др. спартанцы пережили эту историческую необходимость, когда дорийская орда, исчерпав свой заряд агрессии, начала образовывать в своей среде спартанские союзы. То, что перемалывает эти варварские инстинкты в основы рациональной психологии, как мы утверждаем, является непосредственным духом расы homo sapiens, который един для всех народов мира, но проявляется в них в различной степени интенсивности в процессе мировой истории. Собственно, именно этот дух и решил ход сражений во Второй Мировой Войне, когда мужество советских солдат было пронизано его энергией. В нашем понимании, разумность воли к власти заключается не в том, чтобы максимально распространить власть человека над человеком, а в том, чтобы обратить сознание человека в метафизический мир, который указывает на существование чего-то сверхчеловеческого в усилии этой индивидуальной воли как новейшего пути развития мировой цивилизации. То есть речь идет о каких-то принципиально новых идеях разумного понимания мира.
Мы кардинально различаем ценности фундаментальной науки, которые относятся к разумной части развития внутренних процессов мировой цивилизации, от ценностей научно-технического прогресса. Во фрактальном мире подобия исторических событий это равносильно тому, что необходимо различать великую идею о существовании единого бога от «человеческой» сети монастырей и церквей, которые присвоили себе единственное право рассуждать от имени бога. Но в действительности, единая система конечных представлений рассудка, как о существовании бога, так и о существовании разума, лишь создает спасительные связи мировой культуры, стремясь достигать наибольшей массовости в распространении предельно упрощенных представлений о том, что является максимально сложным. Понятно, что как монастыри и храмы были источником упрощения идеи существования единого бога, так и достижения научно-технического прогресса в силу своей эмпирической достоверности «разума» вполне понятны даже варварскому уму, если, например, взять для примера возможность коммуникаций в сотовом телефоне. Но между этой максимальной сложностью идеи единого бога и его фрактального подобия новейших событий мировой истории, мирового разума, и их вполне доступной «человеческой» достоверностью восприятия в повседневном быту на уровне религиозных ценностей жизни и тотальным присутствием в жизни человека научно-технического прогресса, очевидно, существовала и существует бесконечная пропасть. С другой стороны, без этого максимального упрощения бесконечно сложной идеи в сознании людей существовал бы хаос. Аналогичным образом, и христианские иконы, несмотря на человеческие образы бога, все-таки старались не касаться его сурового существа, которое почти тысячелетие указывало на внутренние процессы развития мировой цивилизации. Для нас же важно понять, что нравственные нормы христианства почти тысячелетие не были лишь предметом культуры, но были внутренней основой процессов цивилизации, поскольку этот суровый дух, связанный с подсознательным инстинктом смерти человека, наполнял жизнь людей метафизическим пространством сверхчеловеческой границы между ними. В этом смысле и исторический опыт ислама развивался аналогично, как дух расы homo sapiens. Другими словами, моральные и нравственные нормы соблюдались между людьми не потому, что они действовали в абстрактных истинах монотеистических религий, то есть в представлениях рассудка, а потому что их сознание было направлено на бессознательный огонь инстинкта смерти, действующий в глубинах высшей психики человека. Впрочем, на этот закон фрактального подобия становления и развития мировой цивилизации можно указать в судьбе всех исторических народов, где моральные нормы для человека действовали не со стороны ограничительных функций культуры, то есть не в процессе вытеснения подсознательных влечений, а со стороны подсознательного инстинкта смерти, который находил свое подтверждение в их национальной религии и в мере мужества в военных сражениях. Можно сказать, что процесс вытеснения подсознательных влечений действовал и действует лишь на уровне низшей психики, где протекают процессы массового бессознательного.
…
Иной фрактальный путь развития лигаристического союза можно наблюдать в истории японских самураев, где также мы находим топологию влияния внешней культуры (китайского конфуцианства) и, одновременно, разрыв с нею, поскольку конфуцианство учит в духе матриархальной психологии единой семьи, тогда как самурай, как дух воина, подчиняется своему клану в силу власти всё пронизывающего инстинкта смерти и, как следствие, духа лигаристического союза. Аналогично, через опыт буферной цивилизации поздней Римской империи, в душе германцев, вовлеченных в поздние античные достижения цивилизации, постепенно перетекала не столько вера, сколько формировался новый дух, патриархальный, поскольку активность высшей психики под воздействием подсознательного инстинкта смерти, в процессе освобождения Гроба Господня стала основой духа воли воина, в первую очередь, и члена единой христианской семьи, только во вторую очередь. Таким образом, мы видим, что создание лигаристического союза направлено не на формирование начала какой-то новой религии, беря в качестве веры уже известные ее предпосылки, а на формирование новой модели цивилизации.
…
Возвращаясь к эволюционной теории Дарвина, следует заметить, что он рассуждал как подлинный рационалист, то есть полагал, что биологический материал для возникновения человека мог быть взят от примата, что никак не объясняет происхождение самого разума человека, имеющего метафизическое происхождение. Аналогичным образом, рассуждали и Ньютон, и Лейбниц, и Декарт, то есть понимали, что научный метод – это всего лишь метод в познании бесконечной сложности метафизического мира, в основе которого все равно существует какое-то высшее начало. Они полагали, что это начало есть Бог, хотя понятно, что между Богом первых христиан и Богом Ньютона существует бесконечная пропасть: чувствующей души и мыслящего разума. Проблема состоит в том, что эти великие мыслители-рационалисты существовали в историческую эпоху до открытия феномена бессознательного в глубинах человеческой психики, а потому полагали непосредственность человеческого восприятия чем-то очень простым, что вполне может ассоциироваться с уровнем восприятия животного. Однако бессознательное, откуда сознание человека черпает свои непосредственные ассоциации восприятия мира, распадается на два полярно-противоположных потока: массовое бессознательное, которое действительно может быть отождествляемо с инстинктами животного, и расовое бессознательное, чьи ассоциации в принципе не имеют животной природы, практически полностью относясь к сфере метафизического мира. В результате, возможности человеческой психики варьируются: от чего-то недочеловеческого, что характеризует инстинкты животного – до чего-то сверхчеловеческого, что отображает импульсы воли к власти как энергию метафизического мира. Из этой энергии и возникает пространство лигаристического союза, когда энергия воли к власти разумной индивидуальности направлена не от человека к человеку, а от чего-то сверхчеловеческого – к чему-то сверхчеловеческому, чего человек только касается, никогда не достигая до конца. Это сверхчеловеческое своим потенциалом в глубинах человеческой души черпается из подсознательного инстинкта смерти. Мы потому и рассуждаем о лигаризме (LIGARE — СВЯЗЫВАТЬ, СВЯЗЬ), а не о социализме и чем-то подобном, что не имеем каких-то иллюзий по поводу возможности преодоления неравенства между людьми. Эта идея об идеальном обществе, возникшая еще в эпоху Возрождения и пронизывающая собой практически всю европейскую историю последних веков превратилась в наше время в миф иррациональной политической системе массового общества. Это все равно что в системе фрактального подобия рассматривать идею монотеизма о том, что все люди равны перед богом, хотя в действительности мир христианской цивилизации и рухнул, собственно, из-за огромного сословного неравенства между людьми.
…
Почему мы полагаем, что в ХХ веке на территории Российской империи проистекли две человеческие орды, большевистская и перестроечная, а не какие-то разумные политические силы, которые каким-то образом причастны внутренним процессам мировой цивилизации? Это мы объясняем тем, что гражданские войны протекают в событиях мировой истории, если в них действует какая-то разумная индивидуальность человека, адекватно понимающая происходящее. Но в движениях этих двух человеческих орд мы подобного не замечаем, поскольку эти орды разрушали те элементы российской государственности, которые создавались здесь с таким трудом. При этом понятно, что в Российской империи все-таки что-то минимальное было с точки зрения существования какой-то национальной элиты, то есть была среда людей, обладающая полноценной психологией человека, где происходил медленный процесс формирования рациональной психологии и, как следствие, адекватность понимания происходящего. Но после гибели империи этот процесс резко прерывается, когда одни племенные кланы сменяют другие, начиная с 1917 года. Единственный момент, когда на развалинах Российской империи вспыхивает разумный дух мировой цивилизации, это события Второй Мировой Войны, который на время возвращает метафизическое пространство мировой истории в этот зловещий мрак Темных Веков, но после смерти фронтовиков этот мрак опять затягивается полностью. Ведь это только две низшие сферы познания мира, относящиеся к культуре, видят свет там, где существует мрак. Но для разума необходим свет, идущий из глубин веков, при этот одновременно ускользающий в будущее, где высвечивается метафизическое начало мира. Впрочем, эти одиночки, конструирующие жесткие элементы начальной конструкции лигаристического союза, существовавшие в СССР до нашествия перестроечной орды, смогли указать на его начало в центральной информационной программе «Время». Мы могли наблюдать, как разрушались достижения зачаточной конструкции лигаристического союза в СССР после перестроечной орды, когда вовлечение российской культуры в проект распада западноевропейской псевдоцивилизации, в конечном счете, окончательно погрузил современную российскую реальность, как, впрочем, и реальность всех народов бывшего соц. лагеря, в тотальный мрак. И то, что из этого мрака раздаются бодренькие голоса гуманитарных фантазеров, не имеющих разума, не относится к основам разумной государственности, а относится к реальности Темных Веков истории, поскольку, в отличие от разумных основ государства, культура способна существовать в любой человеческой среде, даже лишенной разума.
Если бы мы не были инициированы (лат. initiatio «посвящение; совершение таинства»): минимальным разумным опытом государства Российского и энергией духа расы homo sapiens, проистекшего из событий Второй Мировой Войны, то могли бы заниматься той тщетной задачей, которую решали германцы на протяжении всей своей истории развития цивилизации, начиная от гибели Римской империи и заканчивая опытом фашистской Германии, то есть пытаться восстановить былое могущество Российской империи или СССР. Но главная неудача этого германского проекта цивилизации заключалась в том, что германские племена пытались возвести здание своей модели цивилизации из кардинально иного строения человеческой психики, а не римского духа, который в принципе имеет совершенно другое расовое основание, обусловленное античным опытом развития цивилизации. Поэтому так неадекватно выглядят политические усилия Муссолини, который пытался подражать великим римлянам, ибо нельзя войти в одну и ту же реку дважды.
Размышляя над событиями мировой истории, можно заметить, что цивилизация вынуждена постоянно расчищать те мусорные пространства культуры, которые остаются в отработанных идеях своего времени. А есть ли у нас, в российской истории, что-то разумное в нашей гуманитарной культуре? Есть кто-то, кроме Чаадаева, Грибоедова или Салтыкова-Щедрина, которые рассуждали от имени критического отношения к самостоятельным основаниям мировой цивилизации в российской истории? По крайней мере, в советский и постсоветский период российской истории мы подобной мысли не находим. Понятно, почему не было этой мысли в советский период истории, где всякую живую мысль давил каток тоталитарной идеологии коммунизма, но почему эта мысль не появилась после падения СССР? Ответ лежит на поверхности. Отброшенная на задворки мировой цивилизации, современная российская государственность не имеет какого-то отчетливого разумного основания в наше историческое время, а потому обречена, если в ней все-таки не объединятся разумные политические силы. Так, например, актуальны в наше время идеи Чаадаева, который обратил внимание на то, что Россия его времени не имеет самостоятельного проекта развития мировой цивилизации, когда все строится на подражании. Не менее актуальны и идеи Грибоедова, который обратил внимание на то, что любой разумный человек в России объявляется «сумасшедшим», поскольку нарушает монотонный сон разума этого неразумного образа жизни, исключающего в себе присутствие разумной индивидуальности. Не менее важны и идеи Салтыкова-Щедрина, в которых описывается чувство брезгливости от образа жизни русских помещиков, который противостоит в российском государстве очень тонкому слою национальной элиты. Так, мы видим, что в Российской империи национальная элита все-таки существовала. Но наше время таково, что национальный русский дух максимально «зачищается» в толще лжи массовой культуры, когда нужно рассуждать, например, от имени этноса, а не духа нации, поскольку этнос – это такое племенное образование Темных Веков мировой истории, где разумное понимание действительности не требуется. Достаточно лишь фантазировать по поводу современной российской реальности на уровне непосредственных ощущений чувствующей души, чтобы участвовать в современной российской гуманитарной дискуссии. Но что могут изменить эти наивные фантазии, существующие за пределами разумных законов развития мировой цивилизации? Вообще, почему все-таки российская гуманитарная мысль после развала СССР практически полностью существует за пределами разума?
Размышляя над современной неразумной российской гуманитарной мыслью, которая не дает возможности строительства в России полноценной государственности, мы должны понимать, что проблема состоит в том, что новейшая модель развития мировой цивилизации требует каких-то кардинально новых идей, при условии их полноценного подтверждения в историческом прошлом. И если мы определили базу основания модели любой мировой цивилизации в политической конструкции лигаристического союза, то должны все-таки определить и движущую силу мировой истории. Понятно, что таковой не может быть исторический класс, как в марксизме, поскольку массы, пусть даже с различной производительностью труда, могут лишь окончательно разрушить основы цивилизации, но не развить ее разумные основания. Мы полагаем, что движущей силой мировой истории является дух расы homo sapiens, который, активизируясь в политической конструкции лигаристического союза, каждый раз обновляет ее модель во фрактальной системе координат, подтверждая идею Ницше о «вечном возвращении». Можно было бы назвать эту политическую силу «нацией», но нация — это лишь новейшая сила мировой истории, тогда как, например, спартанские союзы существовали и без национальной идеи, поскольку греки и римляне были лишь народами. Значит, эта сила более древняя, чем национальный дух, и, следовательно, может существовать и без него.
Мы все-таки должны понять, что судьба русской нации кардинально отличается от судьбы западноевропейских наций. Что можно сказать о национальной элите, чья позиция отсутствует в России с 1917 года? Так, с точки зрения фрактальной последовательности исторических событий, необходимо все-таки различать, например, др. германцев, которые разрушили Римскую империю, от германцев, которые стали образовать рыцарские ордена, то есть политические конструкции лигаристических союзов. Если первые германцы были частью полудиких орд, то вторые – родоначальники принципиально новой модели мировой цивилизации. С точки зрения объективного исторического разума, между ними не просто пропасть, а бездонная пропасть, когда первые выражали что-то варварское, что глубоко враждебно мировой цивилизации, а вторые, наоборот, нечто сверхчеловеческое, что брезжило утренней зарей еще неизвестного исторического пути цивилизации, который было суждено пройти всем западноевропейским народам. Мы полагаем, что приблизительно такая же дистанция существует между анклавами русской нации и теми новейшими политическими силами, которые должны вырвать основы российской цивилизации из ее гниения в эпоху Темных Веков, то есть между элитой нации.
Размышляя над новейшей судьбой русской нации, мы все-таки должны отдавать себе отчет, что она оказалась полностью во власти духа расы homo sapiens, то есть обращена к чему-то принципиально новому в судьбе мировой цивилизации. Суть же расовой катастрофы состоит в исчезновении национальной элиты из среды всех народов, что объективно объясняется с точки зрения исчерпания проекта развития мировой цивилизации в ее западноевропейской модели развития. Поэтому единственное, о чем мы можем с уверенностью рассуждать как о движущей силе мировой истории, так это о духе расы homo sapiens, который пронизывает все узловые моменты развития мировой цивилизации. И здесь мы возвращаемся к эволюционной гипотезе происхождения человека Дарвина как к истине лишь «Ветхого Завета», где ей противостоит уже «Новый Завет» в необходимости новейшего понимания сущности разума. Например, сложность понимания философии Ницше с позиции известной традиции рационализма западноевропейской школы мысли состоит в том, что ее нельзя классифицировать ни как веру, ни как какой-то научный метод оснований философских идей, которые определяют предшествующие ему философские системы. Понятно, что это откровение нового духа проще всего отбросить, назвав какой-нибудь «философией жизни», которая почти не влияет на внутренние процессы мировой цивилизации. Однако наследие идей Ницше показало обратное. Почти все более-менее живые мысли последнего века были вынуждены обращаться к его философии. Сбылось и пророчество Ницше о том, что наступит эпоха, когда «сам дух начнет смердеть».
Таким образом, выделяя движущую силу мировой истории, мы видим, что дух расы homo sapiens, который пронизывает историю мировой цивилизации в дискретных рывках воли к власти новейших политических сил мировой истории, еще должен материализоваться. Пока же он отступил в очередную эпоху Темных Веков, где в зловещей напряженности уничтожает все, что может противостоять его метафизической мощи, формируя основы рациональной психологии там, где они почти отсутствовали. Мы уже указали на происхождение энергии этого духа в подсознательном инстинкте смерти человека в расовом бессознательном. Низшая культура же связывает людей лишь в примитивных возможностях технических коммуникаций, как это имеет место в современной массовой культуре, которая всеми доступными средствами стягивает этот глубочайший вакуум рациональных коммуникаций, в котором оказался современный человек.
Если все-таки попытаться как-то представить себе мировую историю в ее фрактальной системе координат, которая в отличие от ее линейного представления, удовлетворяет разумному пониманию мира, то она воспринимается как некое топологическое дерево высших ценностей культуры, которое «ветвится» множеством потоков судеб различных народов, находящихся в различной точке становления мировой цивилизации. Однако все эти фрактальные «листья» отдельных судеб мировых народов в топологическом дереве культуры подобны. В них существуют национальные элиты, если они участвуют в процессах мировой цивилизации и, наоборот, не существуют, если разумный дух не участвует в непосредственной жизни народа. Этот разумный дух и есть дух расы homo sapiens, который, несмотря на подобие фрактальных событий мировой истории, каждый раз нов в откровении своего вечного возвращения из высших глубин человеческой психики. Но в наше историческое время народы полностью утратили национальную элиту в силу процессов расовой катастрофы. В наше время откровенные деграданты, потерявшие какую-то взаимосвязь с разумом мировой истории, диктуют неразумным массам, в которые превращены все народы мира, иррациональный образ жизни. В результате, современное массовое общество стало механизмом по уничтожению всего полноценного в человеческой душе, поскольку вместо разумного понимания мира в нем культивируются различные мифы представлений о реальности.
…
Главное противоречие между культурой и цивилизацией выражается в том, что в них время течет кардинально по-разному. Так, если время в культуре течет в линейных представлениях об исторических событиях, то в цивилизации оно течет не столько вперед, где виден горизонт событий, сколько «назад», тем самым высвечивая ее будущее. Это движение времени назад в расовом бессознательном человека и есть основание патриархальной нормы человеческой жизни, которое состоит в том, что в ней контролируется психическая полноценность человека. Это то, что называется «памятью предков», когда длительности времени отсчитываются не по механическим или каким-то другим часам, а во фрактальной последовательности событий, проистекающих из тензоров взаимодействия глубин человеческой души с метафизическим миром. При этом, можно заметить, что если огонь энергии разумной воли метафизических тензоров катастрофически ослабевает, то традиция становится пустым «фасадом» мифа, который может удовлетворить лишь детское сознание в понимании реальности. Но идея, ставшая мифом, никуда не исчезает, оставаясь в опыте мировой культуры.
Было бы безумием идеализировать коммунистический режим в СССР, но и не понимать разумную историческую необходимость этого политического образования было бы тоже легкомысленно. Речь идет о том, что племенные орды, если их не рассеивают какие-то жесткие структуры мировой цивилизации, неизбежно образуют лигаристические союзы. Понятно, что лигаристический союз – это политическая структура, которая меняется во времени так же, как любая политическая структура, например, церковь. В начале их возникновения можно видеть полудикие человеческие души. Но именно в лигаристическом союзе формируются начала рациональной психологии и, собственно, как следствие, новая модель мировой цивилизации. Так было в истории лигаристического союза в спартанских орденах, возникших из дорийских орд, где вызрела великая греческая цивилизация и, аналогичным образом, в истории рыцарских союзов, когда их разложение совпало с первыми шагами научно-технического прогресса. Другими словами, любая великая цивилизация должна, первоначально, пройти опыт существования лигаристического союза, в котором варварская психология человека перемалывается мировой цивилизацией в рациональную психологию. Ясно также, что до момента формирования лигаристического союза сознание человека пребывает под властью различных мифологических представлений о реальности, в которых царит полный хаос, можно сказать, какофония (др.-греч. κακός – «плохой» + φωνή – «звук). Отсюда и власть какократии, которая не может относиться к внутренним процессам мировой цивилизации. Можно также вспомнить противопоставление у Ницше дионисического – христианству, когда в иррациональных процессах псевдоцивилизации доминирует фавническая какофония массовой культуры, то есть энергия хаоса человеческих представлений в рождении новой модели мировой цивилизации. Это действительно в полном смысле, «ничто», если оценить здесь какие-то следы рациональных коммуникаций. При этом вера в разум здесь не только не ослабляется, но, и, наоборот, усиливается, если заметить стремительное увеличение влияния научно-технического прогресса на непосредственный образ жизни человека. Но вера в разум, это не сам разум, который требует неимоверного мужества в процессе своего познания. Так, собственно, вера любой культуры неизбежно должна переходить в процессы цивилизации в качестве метафизической энергии тензоров воли к власти, а их существование требует постоянно новых идей ее развития.
То, что мы наблюдаем в современной России, где какофония Темных Веков звучит наиболее отчётливо, объясняется тем, что она оказалась в исторической «воронке» этих Темных Веков. Так, если в западноевропейской псевдоцивилизации по инерции «кривляется» мертвый «скелет» ее цивилизации, на Востоке существует активность религиозных ценностей ислама, который на восемь столетий моложе христианства, то в России после тотального погрома религии большевистскими ордами расовая катастрофа имеет поистине метафизические масштабы. С другой стороны, где, исторически, матриархальная психология наиболее близка массовой психологии человека с ее культом биологического инстинкта самосохранения, например, в Китае, с его традиционном восприятием народа в конфуцианстве как единой «семьи», экономика способна делать поразительные успехи. Так, можно видеть по событиям мировой истории, что все модели мировой цивилизации заканчивают именно этой суетливой возней своей экономической «целесообразности».
Не трудно понять, что мертвый «скелет» мировой цивилизации, кривляющийся, как «труп» разума, своей эфемерной «живостью» в процессах псевдоцивилизации, является в абстрактном научном представлении разнообразием сложных математических моделей. На это обратил внимание еще Шпенглер, заметив, что любая модель мировой цивилизации заканчивается максимальными достижениями математических знаний в процессе исчерпания своего проекта, которые еще некоторое время имитирует в логике абстрактного рассудка наличие цивилизации там, где ее уже нет. Ведь воля к власти внутренних процессов мировой цивилизации есть энергия высшей психики, которая крайне разрушительна для животных влечений человека, но которые никак не мешают развитию абстрактных представлений рассудка, в том числе разработке самых сложных математических моделей. Энергия высшей психики настолько разрушительна, что способна парализовывать животные влечения, когда тензоры разумной воли достигают своего наивысшего напряжения. Это обусловлено тем, что только в состоянии полной парализации подсознательных животных влечений человека его сознание способно созерцать движение духа в разумной действительности. При этом, лишь художественный феномен способен концентрировать в себе это созерцание, а потому созерцание фрактального мира и демонстрирует нам разумные процессы развития мировой цивилизации, где появляются великие произведения искусства, как критерий наличия того, что высшие ценности цивилизация все-таки существуют.
Размышляя над центральной идеей воли к власти у Ницше, мы всегда должны помнить классификацию исторических эпох Гегеля, поскольку каждая эпоха демонстрирует ту или иную меру интенсивности этой воли к власти как политической воли каких-то исторических сил, разумных в той или иной мере. Так, если возвратиться к событиям Темных Веков Др. Греции, где медленно остывала энергия дорийской орды, разрушившей эгейскую цивилизацию, то, первоначально, из этого хаоса движения разнородных орд и масс, фрактальное подобие которых мы обнаруживает на территории разрушенной Российской империи, возникает религия Диониса как какофония политической власти тех племенных кланов, которые были лишены какой-то причастности к разумным началам мировой цивилизации. Можно найти это фрактальное подобие исторических процессов и на развалинах Римской империи в движениях аналогичных германских орд. Эта какофония, то есть власть полностью неразумных политических сил, с другой стороны, образует тот живой бульон нового энергетического котла мировой цивилизации, где присутствует формирование ее новой модели почти из ничего. Ведь в этом котле цивилизация является тем, чем она существует по отношению к разумному пониманию мира в момент появления каких-то новых идей развития, то есть «обрывками» поверхностной пленки представлений о мире в ценностях культуры. Одновременно, из этого котла энергии дионисического культа восприятия жизни начинает расти культ религии Аполлона, получив оформление в известном Дельфийском храме. Таким образом, Ницше очень точно указывает на начало полноценной субъективности разума в цивилизации – это энергетический «котел» высшей психики бессознательного, связанной с максимальным разрушением привязанности к определенным представлениям культуры. Отсюда – эти мистические оргии, связанные с верой в Диониса у др. греков. Человек Темных Веков стремится достигнуть «дна» этих подсознательных энергетических импульсов высшей психики, чтобы найти взаимосвязь с духовным основанием своей души. Собственно, тензоры высшей психики, на которых строится коммуникационная энергия лигаристического союза, являются тем, что уже далее неразрушимо в этом разрушении, а именно духом времени, который и связывает религию Диониса и Аполлона в нечто целое, то есть в единство ценностей цивилизации и культуры. Таким образом, учение нигилизма Ницше мы должны понимать, как попытку субъективного разума ответить на вопрос об объективном процессе развития мировой цивилизации из эпохи Темных Веков в эпоху Средневековья. В результате вала нарастающего мусора низших ценностей культуры, которые становятся все более низкокачественными в силу исчезновения разумных процессов мировой цивилизации, образуется поле «сорняка» культуры, проникая в человека своей гнилью, тем «смердящим духом», о котором рассуждал Ницше.
Наши исторические размышления направлены на то, чтобы показать, что раса homo sapiens – это не биология, если рассматривать начала рациональной психологии человека, а действующий дух мировой истории. Причем, учитывая, что мы существуем на границе между Темными Веками и Средневековьем во фрактальной системе исторических координат, мы способны понять только отдельные элементы существования этого духа, пронизывающего внутренние процессы мировой цивилизации. Идеологический же поворот от гипотезы Дарвина о происхождении человека от примата – к догме, как раз и характеризирует фрактальные события мировой истории, например, в момент перехода от Темных Веков – к Средневековью в Западной Европе, когда все достижения античной цивилизации мысли были ликвидированы, а остались лишь истины Ветхого Завета. И это понятно почему. Начинался великий процесс «вечного возвращения» расовой памяти опыта др. восточных цивилизаций, прежде всего, конечно, воспоминания начала идеи единого бога египетского бога Атона, которая, вспыхнув на небольшом промежутке времени, угасла в египетской цивилизации, но одновременно перетекла в варварские души еврейских племен через заповеди Моисея, когда они жили в Египте. Так передается огонь расового бессознательного homo sapiens, то есть в момент, когда сжигается высшая психическая энергия воли к власти одних народов, она вспыхивает в исторической судьбе других народов. Однако это расовое бессознательное является таковым лишь с точки зрения абстрактной логики человеческого рассудка, тогда как с позиции действующего разума – это мировой дух расы homo sapiens, в определенном смысле действующий как злая мировая воля Шопенгауэра, поскольку постоянно разрушает все спасительные представления человеческой культуры в процессе появления кардинально новых идей развития мировой цивилизации.
Если искать более высокую ступень разумного действия воли к власти, которая, исторически, появляется после власти какократии, то она определяется как власть аристократии. Аристократия возникает путем зачистки мусора низших ценностей, который доминирует в Темных Веках. Историческая аристократия является прямым следствием процесса инициации духовной энергией, которая образуется как процесс действия воли к власти членов лигаристического союза в необходимости реализации новой, более высокой ступени политической системы, чем какократия. И если политическая власть какократии – это, практически, варварство Темных Веков, где в массовом сознании доминируют различные мифы представлений о реальности, то политическая власть аристократии – это уже зачаточные элементы какой-то принципиально новой модели мировой цивилизации. Главное же состоит в том, что иерархия ступеней воли к власти разумного духа мировой истории, начиная от Темных Веков, идет по возрастающей до эпохи Возрождения, где, отобразив свои высшие достижения в искусстве и архитектуре, постепенно начинает растворяться в животной непосредственности человеческой души, пока полностью не гаснет в массовом бессознательном.
…
Есть один важнейший момент в гипотезе Дарвина о происхождении человека от обезьяны, который подтверждается поведением человека в процессах псевдоцивилизации. Он состоит в том, что когда начала рациональной психологии человека постепенно разрушаются, в своих бессознательных рефлексах он действительно начинает напоминать «примата». Возможно, что этот феномен Дарвин увидел в психологическом поведении людей из анклавов английской нации, которые в тот исторический момент пока только пробивали себе дорогу в постепенном процессе развала английской империи. Но в наше историческое время, когда эти анклавы нации практически полностью захватили власть в Англии, сомнение в этой гипотезе Дарвина уже почти уголовно наказуемо или, по крайней мере, человек, высказавший подобное сомнение, подвергается серьезным гонениям. Так, можно видеть, как научная гипотеза превращается в догму, чтобы установить диктатуру абстрактных ценностей примитивной культуры. Здесь не нужно было даже нашествия большевистской орды, чтобы исчезли признаки присутствия разумного человека в политической действительности, оказалось достаточно всего лишь превратить научную гипотезу – в диктатуру догматических представлений. Впрочем, в истории утверждения христианской церкви мы обнаруживает аналогичные методы в понимании великой идеи о существовании бога. Очевидно, что идеи, меняющие судьбу мировой цивилизации, просто так не возникают, для этого необходимо увидеть их прообраз в непосредственной жизни, чтобы высказать мысль об их существовании. Аналогичным образом, и идея о всемирно-исторической роли пролетариата у Маркса, вероятно, возникла вследствие наблюдения за анклавами немецкой нации.
Если для понимания новейших философских идей развития мировой цивилизации, мы должны возвращаться к философии Гегеля и Ницше, как тысячу лет назад возвращались разумные люди в Западной Европе к осмыслению идей Платона и Аристотеля, то для понимания происхождения человека мы должны возвращаться к гипотезе Дарвина о происхождении человека от примата. Но сам Дарвин не покушался на разум в человеке, – это сделали те, кто превратил его гипотезу в догму. Понятно, что так действует процесс расовой катастрофы на мировом уровне: где-то зачищает разумную среду людей нашествиями различных орд, а где-то – путем превращения великой гипотезы – в догму представлений своего времени. Для нас же важно понимать, что процесс расовой катастрофы имеет глобально-метафизический и периодический характер в мировой истории. Необходимо понять, как великая идея превращается в миф. Ведь фрактально подобным образом в Темные Века западноевропейского мира были уничтожены великие идеи античной мысли и возврат их стал возможен только тогда, когда на территории Западной Европы стали формироваться лигаристические союзы. Одновременно, мы тогда поймем, почему в наше время в Америке и в Англии уничтожаются памятники отцам-основателям государства, – все это следствие тотальной потери разумным человеком его позиций в политической жизни массового общества, когда, в конечном счете, и сама цивилизация становится постепенно жалким придатком низших ценностей культуры, то есть псевдоцивилизацией.
Поскольку мы выражаем позиции объективного понимания разумного мира, то должны постоянно возвращаться к позиции субъективного разума, которая была заявлена до нас в философии Ницше. Так, идея о сверхчеловеке, высказанная им не так давно по масштабам мировой истории, в объективно-рациональном смысле имеет совершенно иной контекст, который ей пытались придать разного рода многие, скользя по поверхности этой идеи. Объективно-рациональный смысл идеи существования сверхчеловека состоит в том, что в начале возникновения новой модели мировой цивилизации, когда рушатся все традиционные представления человека о мире, есть только великая дорога человека в неизвестности исторического пути, который ему предстоит пройти в новейших идеях развития мировой цивилизации. А поскольку путь этот лежит в поле разрушительного риска для человека, то и дорога эта сверхчеловеческая, когда ожидать надежды на спасения в каких-либо мифах культуры не приходится. Заметим лишь, что Ницше никогда не рассуждал о судьбе немецкой нации в этой дороге, возможно, потому что немецкая нация была слишком отягощена предшествующим опытом существования в лигаристических союзах рыцарских орденов. Поэтому попытка фашистской идеологии взять на вооружение идеи Ницше было насилием над его философским наследием.
…
В отличие от событий нашествия большевистских орд, разрушивших русское государство, после Второй Мировой Войны мы видим попытку построения лигаристического союза. Следует полагать, что это была зачаточная позиция рациональных основ человека, которая, еще не доминируя как самостоятельная цивилизация, излилась в истории как принципиально новая судьба мирового духа. Здесь существовала какая-то метафизика исторической действительности, несмотря на в общем-то дикость самой политической системы. Впрочем, чего можно ожидать от эпохи Темных Веков. Нельзя питать иллюзий по поводу существования разумной индивидуальности в это историческое время, – она была нулевой. Однако, как и во фрактально подобные периоды Темных Веков Западной Европы, все-таки здесь существовали свои «монастыри», то есть достаточно мощные научные школы, которые поддерживали огонь разумной мысли на этом нуле воли к власти, поскольку «нуль» – это тоже рациональная единица измерения действительности.
…
Размышляя над новейшими разумными политическими силами как в современной России, так и во всем мире, мы должны понимать, что они существуют в полном вакууме отсутствия рациональных коммуникаций. Отметим главное отличие теории психоанализа от нашего понимания психики. Психоанализ работал с массовым бессознательным человека, а мы основываем свою мысль на природе расового бессознательного, которые имеют кардинально различную основу. Массовое бессознательное человека обуславливает собой инстинкт самосохранения и сексуальный инстинкт, расовое бессознательное – инстинкт смерти и, как следствие, максимальные импульсы воли, или волю к власти как основу коммуникаций в лигаристическом союзе. Собственно, система активности коммуникационных тензоров высшей психики человека построена именно на этом всепоглощающем инстинкте смерти, где дух открывается членам лигаристического союза как процесс инициации метафизическим пространством новой модели мировой цивилизации, то есть, в новейшем понимании, фрактальным потоком времени, или его онтологической сущностью. При этом, отличие нации от народа состоит в том, что если в период расовых катастроф народ становится жертвой массового бессознательного, вследствие чего ему можно внушить что угодно на уровне представлений, то дух нации, если он действительно существует, а не является предметом примитивной имитации, всегда остается в пространстве разумной действительности. Дух нации не поддается никакой мифологизации мысли, – это основное свойство полноценного рационального мышления как отображения рациональной психологии человека.
Отметим один важнейший момент в понимании названия философии Ницше – «нигилизм». В нем речь идет о чистой потенции рационального мира, которая еще должна стать разумной действительностью, разрушая из этой наименьшей меры рационального мира, то есть фактически «нуля», все предрассудки представлений в процессе переоценки ценностей. И этот нуль, то есть вакуум каких-то рациональных коммуникаций между людьми, существует в исторической какофонии дионисического начала массовой культуры, то есть во всем этом многообразии животных влечений человека, которые начинают доминировать в период расовых катастроф. И действительно, если сверхчеловеческий путь человека в определенной модели цивилизации закончен, который был намечен в коммуникационном пространстве лигаристического союза, то существо человека становится жертвой разнообразных мифов культуры. Существует кардинальное отличие массового бессознательного – от расового бессознательного. В первом случае, речь идет о биологии человека, с точки зрения его подсознательных влечений, во втором случае, о метафизике сверхчеловеческого пути разумного духа человека, с точки зрения его тензоров-импульсов воли к власти.
…
Основная проблема растворения разумных процессов цивилизации в иррациональных процессах псевдоцивилизации состоит в том, разумный человек разучился обращаться к другому человеку на языке разума, когда в средствах массовых коммуникаций есть все, что угодно, за исключением разумной действительности. Ведь разумная действительность всегда противоречива, поскольку дух есть противоречащая представлению человека дорога во времени его жизни, которая не обладает линейной отчетливостью своего существования. Существуя во фрактальной системе исторических координат, мировая цивилизация «выбрасывает» тензоры взаимосвязи высшей психической энергии человека в импульсах воли к власти, которые создают рисунки фрактального подобия. И действительно, измерить количество фрактальных связей разумного мира, построив математическую модель, практически невозможно, поскольку число этих фрактальных связей уходит в бесконечность микро и макро элементов. Поэтому путь создания все более мощных компьютеров – это нечто бесконечно малое в понимании реальной сложности материального мира, где «человеческое» будет постоянно вращаться вокруг все более сложных абстрактных научных моделей, не достигая понимания разумного целого. Это, собственно, иллюзия представлений о разуме, поскольку исчисляемое в научной рассудочной мере – это всегда «человеческое», тогда как сверхчеловеческое – метафизика онтологической меры времени, которая сминает эти представления, образуя плотность разумных процессов мировой цивилизации, где множество отображений фрактальных подобий создает возможность для существования рациональных коммуникаций. Разумные идеи понимания мира существуют ровно столько, сколько в них присутствует сопричастность высшей психической энергии человека, реализуемой в тензорах разумной воли. Фактически, в наивысшем своем проявлении воля к власти есть власть метафизического начала мира над глубинами человеческой души, которая не может иметь происхождение только в культуре, поскольку эта энергия воли всегда нова в историческом появлении новейших политических идей развития мировой цивилизации.
…
Тяжелее всего существование в Темные Века, конечно, для человека, обладающего разумом. Так, человек, обладающий хорошо развитыми абстрактными способностями мышления, всегда может пристроиться к какой-нибудь системе представлений культуры своей эпохи, которая доминирует в это историческое время. В Темные Века Западной Европы – в какой-нибудь монастырь, в наше время – в каком-нибудь научном центре, но для человека, обладающего разумом, это невозможно. Единственная сфера, где он может заявить о своем существовании – это философия, поскольку это единственная область мысли, где можно освободиться от влияния многочисленных мифов культуры своей исторической эпохи. При этом рациональная философская мысль всегда очень ограничена для возможностей выражения своего содержания, будучи вынуждена всегда использовать, частично, как правило, понятия той культуры, которую ей необходимо преодолеть для утверждения новейших идей развития мировой цивилизации. И если, например, философы-рационалисты Нового Времени, такие как Декарт и Лейбниц, направляли свою философскую мысль на критическое отношение к божественной воле Творца, которая постепенно становилась робкой возможностью пробиться в этом мусоре мифологии своей исторической эпохи к научному пониманию разума на основе великих научных открытий, то для нас, современных рационалистов, существует аналогичная проблема: пробиться в этой мифологии представлений о тождестве научно-технического прогресса и цивилизации, к пониманию метафизической силы, которая произвела мир и человека. Собственно, и средств то у нас крайне мало, и, кроме того, многочисленные колдуны Темных Веков нашего времени, обладающие «научными» степенями, создают такое глубокое отвращение к философии у человека, обладающего рациональными способностями мышления, что задача эта оказывается достаточно сложной. Ведь если эта слабоумная болтовня, которая называется «философией» в массовом обществе, и есть философия, то лучше для полноценного человека не касаться этого разнообразного мусора, чтобы потерять не то что свой разум, если он, вообще говоря, еще есть, но даже и здравый рассудок. А именно таковой и является то, что официально называется в массовом обществе «философией», по крайней мере, в России. Впрочем, так было во все времена мировой истории, хотя в Темные Века эта ситуация становится наиболее зловещей, с точки зрения покушения на разум человека.
Мы полагаем, что для восстановления полноценности российской государственности в процессах мировой цивилизации есть все, кроме самого главного, – объединения разумных людей, которые существуют в полной изоляции в этой мифологической реальности представлений о мире. Ведь тот факт, что современная российская система ценностей оказалась встроенной в процессы западноевропейской псевдоцивилизации, лишь гарантирует населению России быстрейшее исчезновение, поскольку главный признак человека в процессах псевдоцивилизации – неполноценность его психики. Примером подобной неполноценности психики в западноевропейской системе низших ценностей много. Например, недавний случай участия в олимпиаде в Токио новозеландского спортсмена, сменившего свой пол, чтобы победить в соревнованиях штангистов. Понятно, что в системе абстрактных ценностей представлений рассудка массовой культуры, где человек представляется биологической машиной, смена пола на противоположный является «нормой». Однако для разумного понимания природы человека, которая имеет не только низшую психику, описываемую в пределах биологического мира, но и психику высшую, которая пронизывает его волю метафизическим миром, подобный факт, очевидно, вопиющий в своем безумии по отношению к рациональной психологии человека. При этом сама идея олимпийских игр после таких фактов полностью обесценена, поскольку, исторически, идеей олимпийских игр всегда было психическое и духовное здоровье человека.
Понятно, что в Темных Веках не может существовать олигархический политический режим, поскольку олигархический тип правления, в отличии от политической модели какократии, все-таки причастен разумным политическим основам цивилизации. И конфликт между народами бывшего соц. лагеря – это не конфликт между их национальными элитами, а конфликт племенных кланов, возникших после нашествия большевистской и перестроечной орды, которые пытаются структурироваться в иррациональные процессы западноевропейской цивилизации за счет различных экономических проектов. Впрочем, полагать, что какократы – это какие-то враги «народа», как это заявляют некоторые «борцы» за социальную справедливость, является глубоким заблуждением. Эти люди делают то, что можно для блага «народа» таким, каким его они себе представляют. Это не их вина, что они сформировались в политической системе, почти лишенной основ рациональных коммуникаций и разумного понимания мира. Скорее, этим людям нужно помочь, как неразумным существам, далеким от понимания новейших идей развития мировой цивилизации. Ведь и варвары Темных Веков Западной Европы в момент исчезновения разумных процессов развития Римской империи, также полагали, что они как-то причастны мировой цивилизации.
…
В доказательстве того, что именно в России должно начаться строительство новой модели мировой цивилизации, мы должны сказать следующее. Ранее мы уже говорили о том, что религиозная вера и процесс становления лигаристического союза глубоко взаимосвязаны, когда процесс угасания традиционной веры восполняется параллельным процессом становления новейшей политической системы лигаристического союза, то есть модели, в которой формируются зачаточные начала развития новой модели мировой цивилизации. Казалось бы, современный Китай мог бы претендовать на эту роль начала становления новой модели мировой цивилизация, но проблема в том, что мировые цивилизации не строятся на экономической мощи. Миф о том, что экономика является движущей силой мировой цивилизации, возник не в системе разумного понимания мира, а в абстрактных представлениях научного рассудка, который потерял взаимосвязь с пониманием процессов развития мировой цивилизации. Он возник в идеологической системе ценностей Америки, но эта страна никогда не была империей в подлинном понимании этого слова. Она была лишь очень удачливым торговым центром, подобным Карфагену, который состоялся за счет умелых торговцев. И даже военный гений Ганнибала не помог этому государству выстоять против Рима, поскольку на стороне Рима был дух мировой истории, ибо Римская империя и возникла из этого духа. С другой стороны, нельзя было бы полностью сбрасывать со счетов, как влиятельную политическую силу, современный Китай, поскольку в его истории также проистекла орда хунвейбинов, и также была и есть попытка построения лигаристического союза в ее восточной модели. Для этого достаточно вспомнить раздражение Мао, когда Хрущев подверг критике политику Сталина, поскольку Мао понимал, что дело не в Сталине, а в неудачной попытке построения лигаристического союза, которая была предпринята в период сталинского режима. Но главная, конечно, причина невозможности видеть начало будущей модели развития мировой цивилизации в Китае выражается в том, что его центральная философия конфуцианства рассматривает народ как единую семью, то есть эта философия годится для ценностей доминирующей матриархальной психологии человека, в том числе для ее производной – системы экономических ценностей, но не годится для существования основ мировой цивилизации, где, безусловно, должны доминировать основы патриархальной психологии. С другой стороны, приуменьшать энергию лигаристического союза китайской политической системы было бы легкомысленно. Она показывает, что процесс расовой катастрофы и фрактального развития процессов мировой цивилизации един для всех народов мира, когда расовое бессознательное, являющееся его энергической производной, пронизывает их единым духом.
То, что все политические изменения, которые происходят в России, начиная с известных реформ Петра I, были подражанием развитию процесса западноевропейской цивилизации, очевидно. Собственно, все славянские и, в целом, все народы мира находились под влиянием этого проекта, однако особенность подражательного проекта в России состояло в том, что она в большей степени развивалась под влиянием немецкой цивилизационной модели, начиная с известной немецкой слободы Петра. Так, в большинстве народов мира внедрилась система ценностей английской цивилизации, где главными пружинами ее развития были: научно-технический прогресс и торговые отношения. Но прусская модель государственности, которая в наибольшей степени впитала в себя дух римской цивилизации, во-первых, развилась значительно позднее других западноевропейских политических систем, а во-вторых, строилась на постоянных неудачных попытках построения новейшей политической системы лигаристического союза как прообраза мировой цивилизации. Именно с этой неудачной попытки построения новейшей модели мировой цивилизации и выступал фашизм, если, например, вспомнить известные военные марши, в которых последовательно шли воины различных лигаристических союзов мировой истории, начиная от римских когорт. И, в отличие от гибкой политики английской колониальной системы, в которой все-таки англичане каким-то образом пытались развивать местных аборигенов до минимальных знаний научно-технического прогресса для утверждения в их среде начал мировой цивилизации, как известно, фашистская идеология была слишком жестока по отношению к другим народам. Понятно, что фашисты взяли на себя слишком много, поскольку для развития мировой цивилизации предлагали, в общем-то те же средства, что и англичане, то есть достижения научно-технических знаний мировой цивилизации, но предполагали действовать как римляне в среде покоренных народов, которые, как известно, никогда не ограничивали себя от крайнего насилия над покоренными племенами, например, над теми же древними германцами. Но немцы все-таки – не великие римляне в политике, а потому их идеология попыток построения лигаристического союза в фашистской идеологии и потерпела поражение. Но для нас главное понять другое. Для нас важно понять, что и западноевропейский мир также захвачен процессом расовой катастрофы, как и Российская империя и восточные народы в том же Китае в последний век мировой истории. Для нас важно осознавать, что процессы мировой цивилизации едины, а разговоры о разных цивилизациях ведут те, кто не обладает разумом, а обладает лишь абстрактными способностями представлений рассудка.
Размышляя над какократическим политическим строем, который возникает в эпоху Темных Веков, мы должны понимать, что проблема этой политической системы в том, что она существует за пределами внутренних процессов мировой цивилизации. Здесь отсутствует рациональная психология человека, то есть она еще не сформировалась. Разговоры о «демократии» или об «олигархии» здесь к разумной действительности отношения не имеют, а имеют отношения лишь к мере внушаемости массового сознания. Почти тридцать лет псевдолиберальная система ценностей в России кормила людей мифом о «цивилизованном рынке», а в реальности выражала лишь процесс продажи природных ресурсов государства, подражая русским боярам в полудикой Московии, полностью наплевав на остальных «смердов», то есть тех, кто не сидит на кормлении от продажи ресурсов, а вынужден как-то выживать в жутковатой политической системе какократического режима власти. И ладно бы эта система полудикого кормления выражала подражание разумным процессам развития мировой цивилизации, – нет, в действительности речь идет о том, чтобы пристроиться в хвост распада псевдоцивилизации, чтобы получить свою долю материальных благ. Понятно, что эта неразумная система реформ, которая ведет свое происхождение из действий перестроечной орды на развалинах СССР, не стремилась умышленно к вырождению народа, а лишь выражала полное отсутствие причастности к государственной психологии человека. По существу, эта компания реформ разрушила все достижения государства в СССР, которые были достигнуты здесь фронтовиками Второй Мировой Войны. И вместо того, чтобы поменять разрушенные звенья государства, то есть реконструировать политическую систему, она смела ее полностью, как и большевистская орда, устроив на месте СССР новую колонию Запада. Поэтому есть очень много общего: между этими двумя политическими системами власти: после гибели Российской империи и после распада СССР. Правда, тождества здесь нет. Если большевистская орда была откровенно антирусским движением анклавов нации и примкнувшим к ним разнородным человеческим сбродом, то все-таки перестроечная орда ориентировалась на попытку создания новой «государственности», правда, на основании низших ценностей западноевропейской псевдоцивилизации. Был, впрочем, и реальный проект этих благих намерений, – возвратиться к политической системе Российской империи до нашествия большевистской орды. Однако понятно, что этот политический проект провалился, поскольку нельзя жить мифами представлений об исторической реальности, необходимо проявлять разумную волю в своих действиях.
Основная проблема в современной российской политической системе выражается в том, что, начиная с реформ Петра I, она строила основы своей государственности в подражании западноевропейской модели. Но эта логика строительства была оправдана, поскольку в этот период истории никто не сомневался в том, что именно западноевропейский мир цивилизации является ее эпицентром развития. Разгром Российской империи, а по существу, подражательного проекта государственности, ликвидировал элементы политической власти династии Романовых. В результате, после движения большевистских орд от империи остались одни обломки, по которым блуждали «пламенные революционеры», то есть бандиты и фанатики, которые не знали, что делать дальше после произошедшей национальной катастрофы, которая фрактально подобна гибели эгейской цивилизации под ударами дорийской орд, или Римской империи под ударами орд германских. Причины, по которым советское государство состоялось, а не стало колонией соседних государств, следует видеть в особенности расового бессознательного, которая формировалась в среде народов Российской империи, где от одной войны – до другой войны, в ее истории происходил процесс активизации расового духа homo sapiens. Можно заметить, что, например, в основах турецкого духа Османской империи этот процесс не протекал, поскольку религия ислама имеет в своем основании еще не сгоревший жесткий стержень патриархальной психологии, который сам способен инициировать расовый дух человека, на что указывают многочисленные факты активизации идей ислама в последнее десятилетие. Но именно за счет этого жесткого стержня патриархального религиозного духа турецкий национальный дух и стал стремительно отставать от развития научно-технического прогресса, поскольку его развитие необходимым образом требовало либо разрушения основ традиционной патриархальной психологии человека, чем и закончилась система рациональных коммуникаций западноевропейского мира, либо перемещения в расовое бессознательное, принципиально новое для дальнейшего развития мировой истории, что и произошло с историческим пространством на территории бывшей Российской империи. Здесь необходимо еще раз подчеркнуть этот загадочный феномен перетекания расовой энергии подсознания патриархального духа в расовое бессознательное новейшей политической системы лигаристического союза, когда с позиций представлений культуры он протекает топологически непрерывно, а с позиций цивилизации – путем фрактальных разрывов. И действительно, в массовом сознании людей на территории бывшей Российской империи патриархальные ценности традиционных религий постепенно сменились идеологическими ценностями культуры пролетарской, а затем и коммунистической культуры, то есть этот процесс в культуре протекал непрерывно. А поскольку ни русская гуманитарная мысль, ни советская мысль разумным пониманием истории не обладали, то процесса национальной катастрофы они не заметили, но, и, наоборот, заявили о событиях «великой революции». Конечно, для рабов и варваров – это великое историческое событие, но при чем тут элита нации? Ведь в отличии от народной традиции, которая существует во власти вековых представлений о монотонном ритме жизни, с ее праздниками, с ее повседневными заботами о выживании, где нет места для риска воли к власти, остающейся наедине с подсознательным инстинктом смерти человека, национальный дух всегда существует в самом опасном состоянии по отношению к процессам мировой цивилизации. Во фрактальной системе же системе событий мировой истории Российская империя пала под ударами большевистских орд. Максимально, на что может претендовать варварская политическая система сталинизма – это на первый опыт существования лигаристического союза, когда он возникает еще в племенной среде людей, правда, инициированных каким-то новым духом расового бессознательного. Мы полагаем, что сталинский режим власти возник как подготовка к мировой войне, как состояние души, в которой каждый человек остается наедине со смертью, чтобы научиться различать высшие и низшие ценности. Ведь именно этот загадочный расовый дух во Второй Мировой Войне инициировал единение людей в зарождающемся пространстве новой модели мировой цивилизации. Важнейшим этот момент является еще и потому, что население народов СССР именно во Второй Мировой Войне почувствовало себя впервые внутри процессов мировой цивилизации, правда, в самой начальной ее точке Темных Веков. А поскольку рационально мыслящих людей в России почти не осталось после нашествия двух орд, то объяснять исторические события с позиции объективного исторического разума нам приходится с нуля. Таким образом, кардинальным отличием души народа от духа нации является в то, что душа народа внушаема в силу очень слабых оснований рациональной психологии, тогда как дух нации, сжигая в своей воле к власти массовое бессознательное, показывает, чего стоит нация на суде мировой истории.
То, что должно быть очевидным для мыслящего разума, – это то, что модели цивилизации в мировой истории не строятся на стремлении к материальному благостоянию человека, – так они гибнут, хотя экономические интересы и цели политических сил существовали всегда. Когда духовная связь между людьми исчезает, то исчезает и поле существования цивилизации, вследствие чего ее пространство захватывает хаос иррациональных процессов псевдоцивилизации. Поэтому конец, а не «закат» западноевропейской цивилизации, стал очевиден в наше историческое время, когда ее почти полностью захватили процессы псевдоцивилизации. С другой стороны, буферная модель псевдоцивилизации всегда дает некоторое историческое время, чтобы дать возможность развития какой-то новой цивилизационной модели.
Гл.5. Лигаристический союз – фрактальная модель развития мировой цивилизации
Мужество по отношению к истине — первое условие философского исследования.
Гегель
То, что мы должны понять, – это, что такое высшее бессознательное в глубинах психики человека, то есть чем является расовое бессознательное homo sapiens? И здесь мы можем дать одно из корректных определений природы расового бессознательного: расовое бессознательное высшей психики человека есть отображение метафизических импульсов онтологии времени во фрактальной системе исторических координат в воле к власти разумной индивидуальности человека. Понятно, что уже на таком уровне определения расового бессознательного, которое раскрывается в исторической необходимости пространства существования разумной индивидуальности человека, мы должны отделить разумного человека – от неразумного. Впрочем, до нас это уже сделал Фрейд, исследуя массовое бессознательное и его выражение – человеческое «Я», указывая, что разум существует где-то рядом от низшей бессознательной психики массовой души. Но нельзя полагать, что неразумное и разумное в существе человека постоянно выступают различными полюсами, – в действительности они переплетаются, постоянно вступая в противоречия как ценности культуры и ценности цивилизации. И как ценности культуры и цивилизации перемешаны в душе человека сложным «коктейлем» его повседневных потребностей жизни, так и активность массового и расового бессознательного проявляется в нем этим напряженным смешением различных состояний психики.
Еще столетие назад никто, обладающий разумом, не мог бы усомниться в том, что эпицентр развития мировой цивилизации проходит через достижения ее научно-технического прогресса. И это понятно почему. В тот исторический период в науке еще происходили великие научные открытия, а сама наука еще была достаточно строгой системой знаний, пронизанной целостью разумного понимания мира. Но наше историческое время показывает совершенно иную картину научного понимания мира. Можно сказать, что современная наука стала в современном массовом сознании неким фрактальным подобием библейского откровения тысячу лет назад, когда мы слышим десятки раз в день в СМИ: «наука доказала», «ученые утверждают», «научные конференции», «научное знание» и тому подобное, что, в общем то уже мало относится к разумному пониманию мира, но больше напоминает какие-то магические заклинания массового сознания. И если тысячу лет назад в повседневной жизни человека каждодневно многократно повторялось общение к богу в качестве молитв, то в наше время также многократно массовое сознание обращается к авторитету научного знания. А как же другие области познания мира, например, искусство? Мы видим, что искусство как область восприятия, наиболее глубоко выражающее высшие центры психики, практически уничтожено в современной псевдоцивилизации. Здесь мы имеем феномен фрактального подобия Темных Веков утверждения монотеистической веры, где именно наука была практически лишена своего права на существование в момент постоянного самовнушения человеком различных преданий о существовании единого бога. И, как и тысячу лет назад, моральная ситуация в наше время критическая, поскольку эти постоянные заклинания уничтожают и без того почти разрушенные традиционные религиозные ценности. Что мы наблюдаем в этом фрактальном процессе? Мы замечаем, что, появившись как великая ересь, великая идея в процессе обживания ее человеком, после разрушительного воздействия на традиционные представления, неизбежно становится мифом, поскольку в ней исчезает ее свежесть и непосредственность откровения истины, когда многократное ее повторение, в конечном счете, сглаживает острые углы ее цивилизационного перелома в представлениях людей, и она становится привычным и повседневным атрибутом культуры. И если в начале становления великой идеи активны ее фанатики, враждебно настроенные к основам цивилизации, то в конце существования исторического пути воздействия великой идеи на сознание людей она растворяется в повседневном человеческом быте.
Одним из наиболее чуждых разуму представлений нашего времени является представление массовой культуры, что задачи и цели мировой цивилизации существуют исключительно в сознании материального мира. В частности, из этого представления развилось учение коммунизма. Именно поэтому мы вынуждены возвращаться к отцам-основателям, которые стояли у истоков формирования первых элементов понимания новой модели мировой цивилизации, например, Дарвину с его известной гипотезой о происхождении человека. С другой стороны, любая крайность понимания мира, например, утверждения единственности его материального проявления, когда высшие познавательные способности человека должны сводиться к этому догматическому представлению о его строении, неизбежно, рано или поздно указывают на его противоположность в метафизической действительности. В этом смысле, мы противопоставляем этому чисто материалистическому представлению о мире, которое базируется на массовой природе бессознательного, – его метафизическую природу, которая базируется на расовой энергии бессознательного, с точки зрения высшей психологии человека. А с точки зрения естественно научного понимания мира, мы противопоставляем его эмпирическую достоверность, – фрактальной действительности строения материи, где математическая составляющая математического фрактала является лишь примитивным упрощением его художественной сложности как феномена целого. Повторим основной аргумент в приоритете воздействия художественного феномена на восприятие человека как основного инструмента в активизации высшей психической энергии человеческой души: художественный феномен не только не разрушается под воздействием подсознательного инстинкта смерти, но, и наоборот, структурирует хаотическую энергию этого инстинкта в разумные импульсы разумной воли. Можно сказать, что художественный феномен структурирует восприятие мира максимальной меры сложности в их целостности, а потому высшие ценности не могут быть ни религиозными, и ни научными, – они могут только предметом искусства. И в этом понимании противоречия между расовым и массовым бессознательным, как основы целостности действия аппарата психики человека, компромиссов быть не может, как, например, в понятии «коллективного бессознательного» у Юнга. Ведь если массовое бессознательное бросает вызов основам рациональной психологии человека, исключая ее существование, то неизбежно должна быть энергии не меньшей, а значительно большей интенсивности, чем биологический инстинкт самосохранения, утверждающей в человеке основы рациональной психологии. Коллективное же бессознательное лишь указывает на то, что, помимо массового бессознательного, в глубинах человеческой психики есть еще какой-то вид бессознательного, не более того.
Истинное в понимании разумного предмета мысли есть определение его противоречивости. В противном случае, речь идет лишь об абстрактно рассудочном понимании предмета. Но проблема состоит в том, что если представление мысли может абстрагироваться от предмета, то разумная мысль есть сама предмет, сохраняющая противоречие между его реальностью и его действительностью. Поэтому если психоанализ дает возможность понять, какое место человек занимает в мировой культуре, то разумная мысль дает понимание, какой вклад он вносит в развитие мировой цивилизации. Здесь мы должны понимать, что представление о происхождении человека и мира никогда не выходит за пределы определенных предпосылок культуры, как, например, это имеет место в фрейдизме, когда Фрейд обосновывает свое учение, в частности, на теории биологической эволюции, показывая линейную цепочку истории происхождения человека. Теория Фрейда выстраивает эту линейную цепочку от первобытной человеческой орды в понятиях «тотем» и «табу», а теория борьбы исторических классов в учении коммунизма: от первобытного орудия труда первобытного человека до коллективной коммунистической собственности. Другими словами, мысль, за пределами рациональной философии, а именно таковыми и являются учение психоанализа и учение коммунизма, никогда не подвергает сомнению начала культуры, в пределах которых она возникает, а лишь развивает эти представления вглубь и вширь. Кардинально по-другому действует рациональная философская мысль. Критерием полноценности рациональной философской мысли является разрушение этой монотонной «гладкости» традиционных представлений о мире и исторических событиях. Поэтому мы вынуждены возвращаться к истокам идеи о происхождении человека, на основании которой Фрейд и Маркс строили свое учение, то есть к гипотезе Дарвина. Конечно, антропологический тип человека в анклавах английской нации, наблюдение за которым дало материал научному гению Дарвина выдвинуть гипотезу о происхождении человека от примата, давно превратил его гипотезу в догму. Ведь если бы Дарвин размышлял над происхождением разума Гегеля или Цезаря, подобная мысль вряд ли пришла ему в голову. Но то, что произошло, то произошло. Ведь Дарвин работал не с высшими ценностями мировой цивилизации, а с изучением животного мира. Но для нас возвратиться к этой идее в момент еще свежести ее откровения появления необходимо потому, что, во-первых, в Дарвине выразился великий дух английской нации в ее научном познании мира, а во-вторых, потому что научная гипотеза сохраняет в своей идее противоречивость ложного и истинного в их максимальной напряженности, а это и есть разум. Обойти эту гипотезу в понимании происхождения человека нельзя так же, как нельзя обойти начала библейского откровения в известных заповедях Моисея. Главное понять другое. Те, кто сделал гипотезу Дарвина догмой, крушат в наше время памятники отцам-основателям европейской цивилизации, утверждая в ней не демократию, а какократию стремительно надвигающихся Темных Веков в Западной Европе. Мы видим, что в эпоху расовых катастроф, когда человек погружается в зловещую тень Темных Веков, активность в политической жизни захватывает неразумный человек. Особенность этого архетипа человека типа состоит в том, что, не обладая началами рациональной психологии, он все превращает в массовых ценностях в инфантильную игру: политику, искусство, семейную жизнь. С религией этот тип человека в европейской культуре почти полностью расправился в наше время, как с одним из оснований расовой психологии, а вот с войной, второй из коммуникационных систем расовой психологии, ему расправиться на удается. Почему? Ранее мы уже указали на причину. Она выражается в том, что духовное начало человеческой души, если ее лишить веры, начинает концентрироваться в коммуникационном пространстве лигаристического союза, где начинается накопление новой энергии духа для развития принципиально новых основ мировой цивилизации. Именно здесь становится крайне актуальной идея Гераклита: «Начало всего – война». Понятно, что философ – не воин, чтобы стремиться к войне, но великая философская мысль всегда актуальна, если рассматривать ее содержание в контексте новейших идей развития мировой цивилизации. Таким образом, в мировой истории, если основы религии разрушаются, расовое бессознательное перетекает в дух военизированного лигаристического союза. Это именно тот аспект новейшей расовой теории, которую мы разрабатываем, и которую не учли фашисты, нападая на СССР. Они не учли главного, поскольку отталкивались от теории существования высшей арийской расы. Они не учли, что высшая психика человека не может существовать без ориентации на духовные начала, и если религиозное сознание ликвидировано как проявление «враждебного класса», то дух в глубинах высшей психики «отступает» к духу войны. Так было в истории возникновения спартанских союзов и в возникновении духа рыцарских орденов, где первые стали расовой базой античной цивилизации, а вторые – базой западноевропейской цивилизации. В этом смысле, мы полагаем, что дух, проистекший на обломках Российской империи, – это мировой дух начала новой модели мировой цивилизации. И здесь нет смысла рассуждать об исключительности русского духа, оказавшегося в эпицентре возникновения начал этой цивилизации, поскольку только с энергии мирового духа, являющимся разумным, должно начаться восстановление государства Российского, которое отброшено в своем основании к нравам полудикой Московии в наше историческое время. Все эти военные парады, которые регулярно проводились в СССР и регулярно проводятся в новейшей российской истории, – это историческая мистерия становления новейшей политической системы лигаристического союза, начало новой модели мировой цивилизации, когда потенция ее возникновения доказывается не слабоумной идеологической болтовней, а реальной угрозой уничтожения человечества, если оно не возвратиться к началам рациональной психологии. Понятно, что дело здесь не в русских, когда их пытаются сейчас винить во всем, а в живом духе расы homo sapiens, который владеет процессами мировой цивилизации. И сейчас, когда все знакомые и отработанные звенья западноевропейской цивилизации «посыпались», этот суровый дух мировой истории повис угрозой тотального уничтожения человечества, если оно не найдет политических механизмов в построении новой модели мировой цивилизации.
Наиболее простой образ взаимоотношений религии и лигаристического союза выражается в идее сообщающихся сосудов, где расовая энергия бессознательного перетекает то в одно пространство, то в другое пространство. Так, не трудно было видеть, как массовое сознание освобожденных рабов в России, не обладая началами рациональной психологии, почти обожествило идеи коммунизма, поскольку такова была традиционная подсознательная база государства Российского до нашествия большевистских орд, то есть содружество различных религиозных конфессий, где процессы цивилизационного слоя событий протекали по очень узкой поверхности ее правящего дворянского класса. Поэтому, когда национальный слой элиты государства в России был зачищен, рабское сознание в силу топологической непрерывности свойств развития культуры, определяющее массовое подсознание, постепенно перенесло свою веру на символы веры коммунистической, где научное знание почти обожествлялось, а советские ученые, несмотря на их достаточно скромный вклад по отношению, например, к немецким ученым того времени, воспринимались как великие пророки нового откровения веры. Но таковы свойства массового сознания человека, когда, не обладая началами рациональной психологии, оно обязательно требует веры. Как работают сообщающиеся сосуды религиозного ощущения жизни и лигаристического союза, можно судить по известной фразе, культивируемой советской идеологией в событиях Второй Мировой Войны: «Если не вернусь из боя – считайте меня коммунистом!» Впрочем, понятно, что Вторую Мировую Войну выиграли не фанатики и уж тем более не Сталин, а те одиночки нового духа, которые сражались за что-то принципиально новое в судьбе мировой цивилизации, находясь так же, как и мы, в полном вакууме. Многие, конечно, попадали в штрафные батальоны, отстаивая свой разум, но именно они и шли на смерть, формируя дух нового лигаристического союза.
Понятно, что новейшая аристократия мировой истории возникает не потому, что она, как в наше историческое время, имеет финансовые средства, чтобы купить себе какое-то аристократическое звание. Наоборот, как известно в эпоху перехода от Темных Веков – к Средневековью в Западной Европе, это понятие было равносильно понятию чести и долга, то есть, по существу, идее причастности разумным законам развития мировой цивилизации. В 971 г. в Европе появилось звание рыцаря, тем самым, объективно-рационально, произошел перелом в варварских массах Западной Европы: от неразумной души – к зачаткам рациональной психологии человека, когда это событие совпадает с началом возникновения схоластической философии. Ж. Дюби заметил, что для того, чтобы узнать о происхождении рыцарей, надо исследовать термины, которыми они обозначались в источниках. На основе анализа грамот он показал, что термины fidelis («верный») и vassus, vassalus (изначально «раб»), применявшиеся с эпохи Меровингов (V–VIII вв.) для обозначения дружинников и вооруженных слуг правителей, около 971 года были заменены в источниках термином miles (доблестный, благородный, достойный рыцарь. На могиле сэра Томаса Мэлори было написано: «HIC JACET DOMINUS THOMAS MALLERE, VALENS MILES OB 14 MAR 1470 DE PAROCHIA DE MONKENKIRBY IN COM WARICINI» («Здесь покоится лорд Томас Мэлори, достойный солдат). А если учесть, что сама идея рыцарства как вооруженной элиты воинов, охраняющих аристократа, была заимствована др. германцами у римлян, то становится понятна эта эстафета расового духа: от угасающего духа одной модели цивилизации – к разгорающемуся духу другой модели цивилизации. По-видимому, только с этого момента появляются простейшие зачатки рациональной психологии человека в Западной Европе, и, как следствие, самостоятельные начала цивилизации. Как рационально понимать процесс инициации передачи расовой энергии разумного духа в исторических событиях мировой цивилизации? Мы его понимаем, как фрактальный «излом» в глубинах подсознания высшей психики человека, где начинает высвечиваться кардинально иная картина понимания субъективности и объективности событий мировой истории, где не видно «начала», а лишь присутствуют отдельные фрактальные элементы, рациональные «срезы» в тотальном хаосе известных представлений о мире и человеке.
…
Вообще, чем большая «гладкость» непротиворечивости суждений приводится в доказательство какой-то теории, тем меньше она обладает мерой разумности в новейшем понимании рациональной логики, но зато имеет наибольшую убедительность. Здесь выражается кардинальное отличие между логикой Аристотеля и Гегеля. Если логика в современной математике базируются на логике Аристотеля, то логика Гегеля указывает не на стремлении к абстрактному снятию противоречия в умозаключении, а, наоборот, к максимальному расширению понимания определенной предметности во взаимопроникновении противоположных суждений как самой разумной идеи жизни в ее противоречивости. В частности, здесь можно указать на теорему Геделя о неполноте любых формальных доказательств в математике, подтверждающих актуальность логики Гегеля. Для нас этот важнейший момент понимания ограниченности формальной логики в современном понимании мира и человека заключается в том, что практически все ценности массовой культуры в современной псевдоцивилизации строятся на стремлении к непротиворечивости суждений, то есть на законах формальной логики. С философской же точки зрения, речь идет о том, что абстрактный человеческий рассудок, потерявший взаимосвязь с разумным пониманием мира, неизбежно замыкается на какой-то формальной логической системе представлений, когда это научное многообразие подобных систем представлений, вместо разумного понимания мира, в целом, образует хаос этих замкнутых внутри себя систем, далеких как от понимания разумной действительности, так и от понимания подлинных законов природы. Получается, что существует «научно» непротиворечивое суждение, но за пределами разума, поскольку язык подобной формальной логической системы уже становится чем-то мифологическим, то есть рассуждающим не о самом предмете понимания, а об абстрактном представлении о нем. Возвращаясь же к пониманию противоречия у Гегеля и даже Гексли, мы должны понимать, что одним из главных критериев полноценного научного мышления, то есть мышления, относящегося к фундаментальной науке, является удержание противоречия в его крайности оценочных суждений. Именно здесь выясняется этот принципиальный акцент у Ницше на логике оценочного суждения. Ницше не интересует: ложно суждение или истинно, – для него главное, чтобы оно обладало полнотой, а полнота суждения не может быть не противоречивой, поскольку любая разумная идея противоречива, в отличие от формальной логической системы, построенной на конечных логических операциях. Противоречивость любой, даже великой идеи, показывает ее противоположные оценки в мировой истории в воздействии на разум человека. Так, в одну эпоху утверждают, что боги существуют и в этом есть высшая истина мира; в другую полагают, что существует только один бог, а множество богов – это мифология, или предрассудок; в третью, утверждают, что бога – нет, а есть лишь одна материя и научно-абстрактное понимание мира. Все эти системы представлений находятся в постоянной борьбе друг с другом, где предпочтение той или иной системе оказывается не с точки зрения ее истинности или ложности, а с точки зрения ее полноты понимания мира в определенную историческую эпоху. Только так мы можем объяснить известное высказывание Фомы Аквинского, этого одного из выдающимся схоластов европейского Средневековья: «Если разум мешает вере, то его нужно скормить собакам». Разумен был Ф. Аквинский? Конечно, разумен, но в эту историческую эпоху оценочная система исторических ценностей требовала для активности высшей психики человека дальнейших размышлений в понимании единого Бога, которая впоследствии привела к Богу Декарта, Лейбница и Ньютона. Но противоречивость суждения разумного человека о разуме, который он отрицает, здесь налицо. Однако отрицает ли он разум в этом эмоциональном отрицании в действительности? Понятно, что нет, поскольку это чисто формальное отрицание разума, по существу, лишь утверждает его новый исторический смысл, который впоследствии начинает раскрываться у западноевропейских великих ученых метафизиков Нового Времени. В определенном смысле, это логика отрицания отрицания по Гегелю, но в большей степени эта логика дает возможность понять акцент Ницше на приоритете ложного над истинным в его собственных суждениях, в частности, по отношению к разуму.
Отрицая понимание разума в предшествующей ему системе ценностей классического рационализма западноевропейской философской школы, Ницше утверждает другой тип разума, который исторически должен раскрыться только в следующей эпохе. Ведь это только какая-то примитивная абстрактная схема представлений крутится в сознании, как белка в колесе, у современных псевдофилософов, которые несмотря на отсутствие противоречивости своих суждений, больше напоминают племенных шаманов, с бубном своей пустой болтовни. Впрочем, современная иррациональная массовая культура как раз и стремится к этому, чтобы создать из разумного человека подобную куклу нового племени, произносящей определенный набор примитивных фраз за счет своего механического мотора внутри, прообразом которой являются дикторы СМИ. Разумны ли эти говорящие «куклы»? У нас большие сомнения, поскольку непротиворечивость суждений не говорит о наличии у человека разума, а лишь о том, что он хорошо усвоил абстрактную систему представлений о мире своей исторической эпохи, или, по крайней мере, придерживается ее ценностей. То, что система ценностей его эпохи через некоторое время окажется на исторической «помойке», неразумный человек понять не может. Но если вложить в машину, обладающую какой-то технической программой по определению «разумности» мысли, утверждения Фомы Аквинского или Ницше о разуме, то она даст однозначный ответ: «неразумны». И здесь мы приходим к одному очень важному выводу: истинность или ложность какой-то глубокомысленной идеи определяет не человек, а время. Именно по этой причине Ницше так яростно нападал на «человеческое», поскольку, с точки зрения представлений своей исторической эпохи о разуме он был не философом, а чудаковатым поэтом, хотя и в наше время многие стремятся видеть в нем не новейшие идеи субъективного разума, а лишь его захватывающий эмоциональный пафос полноты мысли. Одновременно, мы должны понимать, какая бездонная пропасть, а, по существу, ницшеанская бездна отделяет интеллектуальные возможности современных компьютеров от разумного понимания мира. Конечно, здесь мы не затрагиваем вопросы примитивной логики человеческого общения на бытовом уровне, поскольку как раз на бытовом уровне, то есть на уровне массового общества, формальная логика работает полноценно. Но проблема состоит в том, что эта логика по отношению к мере сложности разумного понимания мира в современную эпоху является полностью инфантильной, то есть практически не касается высшей человеческой психики, где формируются основы рациональной психологии человека. Так, разложение семьи и моральное разложение, которое мы наблюдаем практически во всех народах европейского мира, обусловлено не «кризисом культуры», то есть сломом привычных представлений о ценностях, а невозможностью массового бессознательного подменить высшие функции расового бессознательного в глубинах человеческой психики. И если Ницше заявил о мире «по ту сторону добра и зла», когда моральные ценности буржуазного мира еще были достаточно устойчивы, то истинность его идеи проявилась только в наше время, где буржуазные ценности исчезли, а ценности какократии не несут в себе ничего, кроме деградации и вырождения человека как разумного существа. Однако легкомысленно кого-то упрекать в этой расовой катастрофе, имеющий периодический характер в мировой истории. Необходимо понимать ее неизбежность и действовать на основании этой неизбежности в политической воле к власти разумных ценностей жизни.
…
Вообще, размышляя над новой моделью мировой цивилизации, мы, конечно, должны переосмыслять, в первую очередь, рациональную культуру западноевропейской истории, поскольку рассуждать о существовании западноевропейской цивилизации разумный человек в наше время уже не может. И если на обломках бывшего соц. лагеря, по крайней мере, новую цивилизацию можно построить, поскольку здесь в глубинах человеческой психики еще не истрачены ее высшие ресурсы, то западноевропейский мир демонстрирует старческую дряхлость и бесконечную усталость. Но не стоит питать иллюзий. Если новой мировой цивилизации предстоит состояться, то история достижений западноевропейского мира будет для нее тем «Ветхим Заветом», каким был Ветхий Завет иудейской религии для христианской цивилизации. Во фрактальной системе исторических координат, мы находим фрактальное подобие христианской веры, возникшей в Римской империи и построения на основании этой веры лигаристических союзов в Западной Европе, – веру в разум, возникшую в западноевропейской цивилизации, и зачаточную систему лигаристических союзов: в советском политическом режиме, в фашистской Германии и в Китае. Мы видим, что во фрактальной системе исторических координат, в которой происходят процессы расовой катастрофы, рушится тысячелетний опыт представлений человека о мире. Но сама цивилизация остается, поскольку высшая сфера человеческой психики, связанная с подсознательным инстинктом смерти, восстанавливает срезаемые топологические слои культуры новыми фрактальными связями лигаристических союзов.
Возвращаясь к противопоставлению дионисического и аполлонического в известной философской работе Ницше, посвященные героической эпохе Др. Греции, мы должны понимать, что какофония политической власти в эпоху Темных Веков не случайна, впрочем, как не случайно вообще возвращение разумной философской мысли к вопросу о возникновении классической эпохи др. греков из варварской эпохи. Здесь мы имеем фрактальное подобие возникновения служителей нового культа, как в религии христианства, так и в религии ислама, которые необходимо искать в расовом опыте др. египетского жречества. Так, в эпоху глобальных расовых катастроф разумный дух человека неизбежно возвращается на тот фрактальный разлом, где одна модель цивилизации исчезает, а другая, наоборот, возникает. Причем, это возвращение происходит на «один» шаг назад, то есть возвращается именно к моменту предшествующей модели исчезнувшей цивилизации. В религии ислама и христианства – к др. египетскому опыту жречества, в наше историческое время – к опыту идеи отображения человеческой жизни как образа космоса у др. греков. Принципиален тот факт, что дорийский греческий лад – строгий, воинственный, суровый, проникнутый попыткой на бессознательном уровне переместить утрачиваемое ощущение веры – в пространство лигаристического союза. Учитывая глубокую эмоциональную взаимосвязь философии Ницше и классической музыки, можно полагать, что философ в наибольшей степени пережил этот фрактальный момент рождения античной цивилизации на подсознательном уровне в глубинах своей расовой памяти, найдя при этом достаточно строгое его фрактальное подобие в своей исторической эпохе, дав ей жесткую и суровую оценку в своем учении – «нигилизм». И действительно, если ничего нет в разумной действительности, то должно же что-то быть, поскольку эта мысль об отсутствии даже минимума разумной действительности уже является тем рациональным «нулем», который все собой оценивает в новейшей метафизической мере. С другой стороны, если учесть, какую фундаментальную функцию процесса познания рационального мышления понятие «ничто» выполняет в философии Гегеля, то можно сказать, что Ницше решает очень сложную задачу в истории философии, а именно доводит чистую абстракцию диалектики понятия «ничто» Гегеля его науки логики, которая достаточно далека от практического применения, до чего-то живого в буквальном смысле этого слова. Это та великая задача, которую в свою историческую эпоху решал Плотин в истории философии, когда, создав школу неоплатонизма, занимался тем, что оживил идеи Платона до живой реальности глубокомысленной мысли в своей кризисной исторической эпохе.
Если понять, что новая модель мировой цивилизации рождается в пространстве лигаристического союза, очень многое становится на свои места. Становятся, в частности, понятны и ценности коммунизма, поскольку «зачистку» отработанной арматуры неработающих тензоров воли к власти мировой цивилизации должны вести какие-то откровенно деструктивные, но «прогрессивные», для своего исторического времени примитивные человеческие силы, рабы и варвары, опирающееся на что-то доступное в понимании «для всех», например, на человеческий труд. Таковы члены общины дорийской орды, члены общины германских орд, как и в новейшее историческое время участники большевистских орд, строящих пролетарское общество. При этом, сама идея исторического «прогресса» есть не более, чем примитивная идея о топологической непрерывности ценностей мировой культуры, которые неизбежно усложняются в процессе познания мира, поскольку культура – это то, что «залатывает» дыры фрактальных разрывов в процессах мировой цивилизации. Ведь все равно эти «дыры», эти разрывы дискретных переходов: от одной радикальной политической силы мировой истории – к другой радикальной политической силе, в конечном счете, обрастают матриархальным духом культуры, поскольку массовое бессознательное в глубинах человеческой психики – это тот инертный центр биологического существа человека, который работает на возврат к стабильной полноценности монотонного образа жизни, то есть к духу традиции. Заметим главное. Разумная воля новых политических сил всегда направлена на утверждение высших центров подсознательной психики человека в его существовании, а эти центры обладают крайней разрушительной силой, поскольку всегда сопряжены с новизной откровения метафизического мира.
…
Мы строим свое понимание процессов мировой истории и мировой цивилизации на существовании в человеке высшей психики, которая взаимосвязана с его подсознательным расовым существом. Эта высшая психика является единой для расы homo sapiens, концентрируясь в подсознательном инстинкте смерти человека, одновременно, являющимся источником его индивидуальной расовой памяти. Мы утверждаем, что любые новейшие идеи мировой цивилизации как бы уже заранее существуют в этом высшем резервуаре памяти, а когда эти идеи выводятся с уровня подсознания на уровень сознания разумной действительности, они естественно захватывают человеческое существо всех народов мира. В этом смысле, не случайно идея монотеизма распространилась почти на все европейские и восточные народа, а вера в разум – на весь мир. И если западноевропейская модель мировой цивилизации, если рассматривать ее в пределах только христианского мира, была чисто европейской, то вера в разум – это действительно вера уже всех народов мира, что подтверждает вовлеченность в научно-технический прогресс практически всех стран, несмотря на их традиции и национальные религии. Другими словами, должно быть очевидным, что разум – это высшее в человеческой природе, что отделяет его от животного. Однако путь, который выбрала современная западноевропейская культура псевдоцивилизации является тупиковым, поскольку в ее понимании: цивилизация, – это мера лишь научно-технического прогресса в чисто материалистическом представлении о мире. Во фрактальной системе исторических координат, подобный путиковый путь: от буферной цивилизации – к псевдоцивилизации, например, прошла Римская империя, передав эстафету топологии своей культуры буферной модели Византии. Мы видим, что фрактальное подобие этого исторического процесса следует видеть в возникновении веры в разум внутри западной цивилизации и на ее границе, когда именно эта вера полностью истощила ресурсы западноевропейских наций в энергии воли к власти. Но, с другой стороны, именно достижения научно-технического прогресса не дают возможности современным народам мира вернуться назад, к своей традиционной вере, поскольку открытие основ рациональной психологии на самом примитивном уровне подтверждается развитием научно-технического прогресса, то есть традицией современной доминирующей культуры, где дух всех народов мира начинает смещаться в область откровение новейшего понимания разумной действительности. Конечно, достижения в разработке научных технологий у народов мира различны, но именно это «выдавливание» традиционного духа народа в гонку современных научных технологий и дает приблизительных лидеров в возможном построении лигаристического союза как эпицентра развития мировой цивилизации. Этот процесс, безусловно, мировой, протекая, в том числе и на африканском континенте. Но есть и крайне негативное следствие этого процесса, когда большинство людей не успевают перестроиться на подсознательном уровне, превращаясь в иррациональную человеческую массу, которой псевдоцивилизация внушает в своей мифологической системе представлений, что «разум» есть у каждого человека, поскольку когда-то, очень давно, первобытный человек в процессе эволюции развил свой мозг лучше обезьяны. Понятно, что современные биологи путают: возможности мозга и возможности разума, ибо пропасть между абстрактными возможностями научного понимания и разумного понимания – огромна. Мы должны понимать, что не принципиально: пройдут ли народы мира путь построения новой модели мировой цивилизации через третью мировую войну, или все-таки найдутся решительные политические силы, которые смогут избежать этой очередной исторической катастрофы. Главное в этом историческом смысле, понять, что назад в истории дороги нет, ибо невозможно вырваться за пределы исторических событий, которые свершаются здесь и теперь.
Мировая культура является огромным слоем различных мифологических представлений, начиная от представлений каких-то первобытных полудиких племен и заканчивая новейшим мифом о том, что разум должен обосновываться исключительно в научном знании. Понятно, что между этими разнообразными топологическими слоями «мусора» культуры существует глубокая пропасть, с точки зрения уровня абстрактной культуры мысли, как и понятно то, что детскому сознанию в наше время необходимо изучать различные науки, а о религии нужно иметь лишь некоторые представления. Но разум в высшей человеческой психике устроен так, что ему необходим горизонт будущего, какая-то свежая «утренняя заря», каждый раз озаряющая мир новизной новых идей. Это вызвано тем, старые идеи «изнашиваются» до жутковатых дыр фрактальных пустот рациональных коммуникаций, когда примитивные односложные фразы общения современной молодежи во всем мире напоминают, то ли словарный запас дикаря, то ли механические реплики примитивной технической машины. Можно сказать, что молодежь всего европейского мира лишена полностью рациональных коммуникаций в социальной структуре псевдоцивилизации в этом безумии мусора информационных систем, не имея: ни пола, ни национальности, ни каких-то признаков разума в психологии своего поведения.
…
В чем основное предназначение коммуникаций в политической структуре лигаристического союза? Мы утверждаем, что оно выражается в процессе взаимодействия людей на основании их высших психических импульсов, которые отталкиваются от расового бессознательного. Здесь принципиален тот момент, что поток расового бессознательного имеет кардинально другой источник, чем массовое бессознательное, поскольку первый источник заставляет человека выполнять какой-то высший долг перед силой, которая произвела мир, тогда как второй источник, наоборот, стремится снять все ограничения для естественного состояния человеческой души, то есть такого состояния психики, которая в наибольшей степени свободна от социальных комплексов. Необходимо понимать, что комплексы психики всегда имеют социальную природу, которая окрашена в доминирующие тона матриархальной культуры. Это обусловлено тем, что внутренние социальные связи современной псевдоцивилизации – иррациональны, то есть исключают в себе действие высшей психики, где требование долга, превышающего ценность человеческой жизни, как разумного импульса воли к власти, не предусмотрено. Массовый социум воспринимается как единая семья, то есть в этой политической системе невозможно вырваться за пределы постоянного насилия над человеческой душой подсознательных матриархальных инстинктов. Дух «великой матери», как и в культе примитивных племен, существующих за пределами развития мировой цивилизации, фрактально подобен потоку свободных бессознательным ассоциаций психики, с которыми работает психотерапевт. То, что это «наука», а не новейший шаманизм псевдоцивилизации, аргументируется тем, что существует определенный положительный результат. Но ведь и действие шамана в среде первобытного племени тоже результативно, как утверждают члены первобытной общины! Поток к шаману племени никогда не оскудевает, хотя он и не одет в белый халат и не оперирует научными медицинскими терминами. Если же мы сравним во фрактальной системе координат этот возврат к культу «великой матери» в эпоху расовой катастрофы, когда следы мировой цивилизации теряются, то главная характеристика этой исторической эпохи заключается в том, что в ней исключительно активна человеческая масса, тогда как следы разумной индивидуальности почти полностью отсутствуют. Рассматриваем ли мы последние десятилетия существования Римской империи или Византии, везде обнаруживаем этот человеческий сброд, который существует у власти: полуварваров германцев, случайных политических проходимцев, даже евнухов – в Византии, то есть тот архетип Quasi Homo, который начинает тотально доминировать в эпоху расовой катастрофы. При этом все атрибуты политической власти в этих империях сохраняются, хотя старая политическая система и скрипит из последних сил, поскольку честные люди уже не хотят быть участниками этого проекта псевдоцивилизации, а варвары, рабы и вырожденцы не способны быть полноценными цивилизованными людьми. И самое страшное, конечно, состоит в том, что уже не помогают никакие древние боги в этой практически разложившейся политической системе, поскольку старые боги померкли, а новому, единому богу, некому служить в мире Темных Веков, ибо истинные античные граждане все-таки в глубине души остаются со старыми богами, на основании которых была построена цивилизация, а варвары, чувствующие себя уверенно и внутри, и на границе цивилизации, порвав со своими языческими богами, почти не понимают сущности нового единого бога.
Если психоаналитически оценить действия любых религиозных молитв, то их деятельность направлена на то, чтобы активизировать в подсознательной психике человека ее высшие слои, поскольку практически все религии акцентируют свое учение на сознании конечности человеческой жизни, и, как следствие, необходимости задуматься над своим поведением по отношению к другому человеку на основании этой мысли. Понятно, что пространство практически всех религиозных систем в мировой истории построено на доминировании расовой, а не массовой, психологии. Но ведь массовая психология всегда существует с расовой психологией человека где-то рядом, всегда готовая вклиниться в нее своей неразумной активностью, требуя участия в жизни человека какого-нибудь шамана. Есть, конечно, «прогрессивные» шаманы своего времени, психотерапевты, но есть и многочисленные секты, куда стекаются толпы психически не очень здоровых людей, поскольку в эпоху расовых катастроф сохранить полноценную психику не так просто.
Если сравнить воздействие научного знания на сознание современного человека, то нет сомнения в том, что, безусловно, оно на порядок более результативно, чем религиозная молитва. По крайней мере, знания современных наук подводят к гипотезе Дарвина о происхождении разумного человека со стороны существования материального мира. Но мы подходим к гипотезе Дарвина с другой стороны. Так, очевидно, что в процессе познания всего многообразия материального мира человек получает огромное количество информации о материальных процессах природы и Вселенной и, как следствие, достаточно строгое физико-математическое представление о существовании мира. Ну а если гипотеза Дарвина верна только частично? Если отображение всего многообразия материального мира есть опыт непосредственных чувственных ассоциаций человека при жизни, где индивидуальная жизнь человека – это нечто настолько бесконечно малое по сравнению со временем существования Вселенной, что всем этим непосредственным эмпирическим опытом можно пренебречь? Другими словами, есть ли какой-то иной источник информации в подсознании человека о мире, который соизмерим со всем временем существования Вселенной? Религия учила, что такой опыт есть, и он заключается в процессе постижения веры в бога. В этом смысле, известная идея Ницше о том, что «Бог умер», утверждает, что человек перестал получать эту информацию в течении своей жизни из глубин расовой памяти, проникнутой традицией, а потому знание о разумной действительности стало равно нулю, то есть рациональное мышление оперирует ничем иным, как этим нулевым рациональным знанием о мире. Понятно, что если существует только материальный мир, который научно постигаем, то мысль Ницше иррациональна. Однако, как будет оценена его идея, например, через 200 лет, то есть в то историческое время, к которому он апеллировал сам, не надеясь на понимание своих идей среди современников? Ясно, что так далеко нет необходимости обращаться, поскольку мы работаем достаточно плотно с позиции объективного разума над его идеями. Для нас же важен тот достаточно строгий момент рациональной логики понимания метафизической действительности, когда импульсы воли к власти должны дать ключ к пониманию развертывания этого «нуля» нигилизма в новейшее объективно разумное понимание мира и человека. Идею о происхождении человека от обезьяны в теории Дарвины мы должны понимать именно как противоречие высшей логики современного рационального мышления, в которой оба полюса умозаключения: человек произошел от обезьяны – человек не произошел от обезьяны, должны быть равносильны и переходить друг в друга в качестве той или иной системы ценностей культуры и цивилизации
То, что мы стремимся доказать, так это то, что в глубинах подсознания каждого человека должна быть взаимосвязь с тем созерцанием времени, которое соизмеримо со временем существования всей Вселенной и мира. Но с позиции абстрактной науки подобное понимание невозможно, и тогда в созерцании человека необходимо должен действовать художественный мир искусства, поскольку художественный феномен – это единственный феномен, который не только не разрушается под воздействием подсознательного инстинкта смерти человека, но, и, наоборот, максимально усиливает его в качестве созерцания производящего онтологического потока времени. И тогда становится понятна позиция Ф. Аквинского и Ницше, отбрасывающих известное представление о разуме для понимания подлинной разумной действительности. Разум должен действовать, даже отрицая представление о самом себе, поскольку не всегда представления, связанные с тем, что называется «разумным», разумны в действительности. Разумное понимание может становиться «нулевым» в определенный момент времени, хотя мифология многообразия абстрактных научных знаний о мире может быть максимальна.
Когда Ницше указывал на необходимость художественного созерцания мира в нулевой позиции разумной действительности, то есть с позиции субъективного исторического разума, или позиции нигилизма, он лишь указывал на требование мыслить идею о происхождении человека от примата во всей полноте ее противоречивости. Так, в отличии от неразумной российской культуры нигилизма, которая учила, что «Бога нет», он учил лишь о том, что «Бог умер», то есть требовал понимания такой идеи человека, которая соизмерима со всем опытом существования мировой истории в высших ценностях ее прошлого. И он нашел это происхождение в идее «сверхчеловека». Какая пропасть лежит между интеллектуальными возможностями обезьяны и современного человека всем известна, а вот какой путь придется пройти человеку в новой модели мировой цивилизации от современной зловещей эпохи Темных Веков в построении ее новой модели, – покрыто полностью неизвестностью. С другой стороны, эта нулевая позиция разумной действительности никак не противоречит новейшим идеям фундаментальной науки, но, наоборот, взывает к ним в этой какофонии дионисической стихии мира, где именно новейших идей и не хватает для развертывания нулевой позиции разумной действительности в бесконечную сложность полноты его разумного понимания.
…
Одной из главных идей нашей мысли является утверждение, что устойчивость модели любой цивилизации утверждается из расовой энергии лигаристического союза, возникающей в силу определенных исторических факторов, то есть противоречий мировой истории, лежащих в основании духа этого лигаристического союза. Мы, в основном, рассуждаем о духе лигаристических союзов, сложившихся в Др. Спарте и в рыцарских орденах Западной Европе на границе между Темными Веками и Средневековьем в модели античной и западноевропейской цивилизации. Именно эти два лигаристических союза мы берем за основу, поскольку будущая модель мировой цивилизации неизбежно будет строиться из их прообраза. До нас же, именно Ницше максимально серьезно отнёсся к этому историческому феномену, когда обратил внимание на процесс становления великой греческой цивилизации из духа варварства на грани Темных Веков, поэтому мы утверждаем, что в современном понимании исторического разума он первый заложил основы его субъективной исторической позиции. Но он исследовал этот процесс с «обратной стороны», то есть со стороны исчезновения каких-то разумных признаков существования западноевропейской цивилизации, находясь внутри ее еще достаточно активных процессов. Мы же исследуем этот процесс, наоборот, исходя из почти полного отсутствия каких-то рациональных элементов мировой цивилизации, то есть из Темных Веков современной российской действительности.
Аналогично оценке противоречивой гипотезы Дарвина о происхождении человека, мы должны оценивать и события 1917 года, повлекшие за собой гибель Российской империи. Так, мы имеем одно умозаключение: в России произошла «великая революция», и второе, противоположное умозаключение: в России не было революции, а произошла национальная трагедия, повлекшее за собой гибель государства и, как следствие, погружение в варварство. Вообще говоря, оба утверждения имеют право на существование, но почему-то в российской гуманитарной мысли, утвердилось именно первое утверждение. О национальной катастрофе, когда в первое десятилетие большевистского террора уничтожался цвет нации, почему-то никто не рассуждает. Причины лежат на поверхности. Почти полностью подражательная гуманитарная российская мысль той исторической эпохи, особенно в среде поэтов и мыслителей, как их принято называть «серебряного века», сформировалась в представлении, что история России является лишь частью развития западноевропейской цивилизации, когда искали в истории России соответствующие: Темные Века, Средневековье, Возрождение, Новое Время и эпоху развитого капитализма. Но дело в том, что эта схема понимания событий мировой истории в западноевропейской культуре опиралась на отчётливость разумной мысли, то есть на определенную базу классической западноевропейской философии, тогда как в российской истории таковой никогда не существовала. На критические же замечания немногочисленных русских рационалистов, таких как Чаадаев и Грибоедов, здесь особенно никто серьезного внимания не обращал, поскольку, в конце концов, это было частное мнение людей, чья мысль ничем не обосновывалось, за исключением очень проницательных наблюдений. И метод отношения к разумному человеку, как в Российской империи, так и, особенно, в СССР был одинаков, – объявить «сумасшедшим» этого человека, чтобы не смущал общественное мнение своими беспокойными суждениями. Но так было в прошлом, когда еще существовала русская национальная элита до 1917 года, когда с дворянином нужно было все-таки как-то считаться, ибо он действительно принадлежал к узкому цивилизационному слою, на котором держалась империя. В СССР действовали проще. Поскольку национальной элиты уже не было, то людей, сомневающихся в вере в коммунистические ценности, просто сажали в сумасшедшие дома или в лагеря.
За слабоумие гуманитарной культуры, которая не в состоянии понять законы развития мировой цивилизации, российская государственность заплатила сполна. Сначала гибелью Российской империи, затем распадом СССР. Отброшенная в своем развитии цивилизации к подобию полудикой Московии, где, возможно, фрактальным историческим уровнем аналога развития цивилизации в западноевропейской истории служит политическая модель власти полудиких Меровингов, вопрос о дальнейшей судьбе мировой цивилизации на обломках Российской империи стоит как никогда остро, поскольку современный какократический принцип власти в России – это то, что существует за пределами внутренних процессов развития мировой цивилизации. Можно, конечно, на некоторое время заморозить вопрос о будущем России в известном названии партии «Единая Россия», но всем очевидно, что распад продолжается. А если учесть разрушительное воздействие различных аналитических центров западноевропейского мира со стороны политических усилий по ускорению этого разрушения, то ситуация выглядит очень удручающе.
Итак, поскольку мы исходим из факта гибели Российского государства под ударами большевистских орд, то умиление и восторг по поводу освобождение всех рабов мира, который коммунизм культивировал в процессе существования политический системы КПСС, мы оставляем той среде людей, которая разумом не обладает. И действительно, обозревая события мировой истории, где рабские массы людей периодически восстают, можно заметить, что вследствие этих восстаний уровень рациональных коммуникаций между людьми катастрофически падает. И, ладно бы следствием этого восстания было бы что-то устойчиво положительное, то есть рабство полностью искоренялось в мировой истории, но нет, – мы видим, что через столетия опять появляются эти рабские массы людей, которые опять разрушают ненавистные «цепи» мировой цивилизации. Например, в истории Китая подобный процесс восстания рабских масс и периодическая гибель китайских династий империи пронизывает всю ее многотысячелетнюю историю, когда империю практически каждый раз нужно было восстанавливать с нуля. Другими словами, отдавая должное в понимании стремления рабской души к свободе, мы все-таки стоим на позиции высших ценностей мировой истории, которые утверждают, что стремление к свободе – это не путь строительства мировой цивилизации, а процесс ее разложения и распада. С другой стороны, в исторические эпохи расовой катастрофы, то есть в историческое время, когда разумные силы теряют контроль над политической ситуацией, культ свободы становится определяющим, что можно наблюдать в современной политической модели США.
Исходя из противоречивости оценки событий, повлекших за собой гибель Российской империи, мы должны указать на строительство новой модели мировой цивилизации. И здесь мы подходим к основному вопросу нашего труда в понимании законов мировой цивилизации: на чем держится ее внутренняя структура? Почему одни государства гибнут, а другие, наоборот, преодолевая состояние варварства, становятся новым эпицентром развития мировой цивилизации? Именно в этом вопросе необходимо обратиться к политической конструкции лигаристического союза, то есть такого политического образования, которое является началом мировой цивилизации. И здесь мы вновь возвращаемся к тому феномену, на который обратил внимание Шпенглер, изучая судьбу западноевропейского мира, когда германский мир, пребывающий в состоянии варварства Темных Веков, неожиданно пришел в великое возбуждение. Заметим, что перед этим историческим моментом времени, германские племена вели напряженные войны с арабским миром, который в тот момент выражал развитие мировой цивилизации. Арабы захватили Сицилию, разрушили Тулон, оккупировали Испанию. Такова была расплата за «свободу», которая распространилась на обломках Римской империи после нашествия германских орд! Как известно, «отрезвляющее» воздействие на животную душу варвара оказал факт захвата мусульманами Иерусалима, что послужило поводом в 1095 году папой Урбаном на Клермонском соборе объявить первый крестовый поход, закончившийся большим успехом. Таким образом, первоначально, западноевропейский мир связала не языческая традиция предков, которая уходила на века в глубь истории, а те зачаточные идеи развития мировой цивилизации, которые она получила, как историческую эстафету, от Римской империи, то есть веру в единого бога. Подобный пример, на который обращает внимание Шпенглер, выбран нами не случайно, поскольку он демонстрирует момент возникновения исторического духа западноевропейских наций, до этого момента не существующих в событиях мировой истории.
Возвращаясь к событиям Второй Мировой Войны, в духе военных сражений которой мы находим начало новой модели мировой цивилизации, мы должны понимать, что это первая «расовая» война в истории человечества. С одной стороны, в ней выступала идеология превосходства высшей арийской расы, с другой, представление, что раса homo sapiens есть феномен исключительно биологический, где его чисто материалистическое понимание в контексте догмы происхождения человека от примата не может подвергаться сомнению. Понятно, что обе эти теории являются ложными, поскольку отбрасывают противоречивость понимания расового существа человека, а потому и обе идеологии: фашизма и коммунизма потерпели поражение. Но, с другой стороны, гипотеза великого Дарвина жива, хотя и превратилась в догму, а потому и ценности либерализма, хотя и сдали свои политические позиции в мире, все-таки доминируют в силу отсутствия какой-то альтернативы расовой теории в идеологической системе современной псевдоцивилизации. Понятно, что различные попытки противопоставлять этой научной теории религиозные мифы о происхождении человека, могут привести только к одному, к потере разума, и, как следствие, к поражению в той геополитической войне идей, которая ведется во всем мире. Ведь для существования независимости любого государства в нем должны действовать какие-то разумные силы, путь даже в полном вакууме друг по отношению к другу, как, например, в современной России. Понятно, что массовому сознанию можно внушать любую мифологию, но не человеческие массы определяют внутреннее развитие мировой цивилизации, а коммуникации между людьми, обладающих разумом. А тот факт, что рациональные коммуникации западноевропейского мира в наше историческое время исчезли, а новых идей рациональных коммуникаций в этом мире не предлагается, стало слишком очевидно в наше время. В силу всего вышесказанного, мы должны полагать, что гипотеза Дарвина верна лишь частично, а именно с той точки зрения, что массовое бессознательное человека, а также его физиология, «обслуживающая» это массовое бессознательное, действительно имеют свое происхождение от примата. Когда же речь идет о расовом бессознательном, которое является базой для формирования рациональной психологии человека, мы должны понимать, что это бессознательное не относится к массовым инстинктам.
То, что характеризует основы функционирования современной псевдоцивилизации, выражая ее «подушку безопасности» от неизбежных социальных потрясений, так это разнообразный BLITEUM мифологических представлений культуры, существующих на любой вкус: от первобытных верований африканских племен – до веры в научно-технический прогресс. Подчеркнем здесь еще раз. Мы резко отделяем достижения фундаментальной науки, которые для открытия новейших научных идей требует разумного понимания мира, от достижений научно-технического прогресса, который ограничен стремительно растущим многообразием новейших технологий во всех областях научного знания. И научно-технический прогресс не остановить, как невозможно было остановить движения вглубь человеческой души веры в единого бога после гибели языческого мира. По существу, BLITEUM низших ценностей массовой культуры – это мусор, стремительно растущий сорняк многообразных мифов, которые заполняют массовое сознание, когда рациональные основы человеческой психики исчезают. Подобный «сорняк» человеческой жизни всегда поглощает разумные основы цивилизации в момент расовой катастрофы, то есть в тот момент, когда ее старые политические структуры изношены, а новых еще не существует. Так, можно было наблюдать, что вера в коммунистические ценности начала внедряться в русской деревне, когда существование неведомого «разума» стало подкрепляться «чудодейственными» электрическими лампочками и «магическими» тракторами. Но научно-технический прогресс внедрялся, по существу, во все народы мира, существующих за пределами западной цивилизации, через ощущения от «чуда», которое переживает неразумная душа, прикоснувшаяся к чему-то разумному на самом примитивном уровне, а именно на уровне эмпирической достоверности научно-технического прогресса. Особенно ярко это эмоциональное восприятие русского крестьянства от магии воздействия научно-технического прогресса описано у писателя А. Платонова. Но ведь, и вера в единого бога тоже внедрялась через впечатления от «чуда», которое связывали с чудесным исцелением людей, с их чудесным спасением и другими чудесами.
Как же оценить современное историческое время с позиции объективного исторического разума? Мы обнаруживаем фрактальное подобие исторических событий, в которых Темные Века повторяются в очередных расовых катастрофах, то есть в процессах мировой истории, где рациональные коммуникации между людьми исчезают. Мы видим новую касту «жрецов», на этот раз научного абстрактного знания, которые в своей замкнутости «монастырей» различных научно-исследовательских институтов высокомерно взирают на неразумные человеческие массы, потерявших всякий смысл существования, кроме биологического. Но другого смысла, кроме как биологического, человек и не может иметь в Темные Века, поскольку, в противном случае, он может неожиданно открыть в себе разум, то есть усомниться в разумной ценности всей той информации о достижениях научно-технического прогресса, о которых постоянно сообщают ему СМИ. Современный массовый человек, как и в свое время человек Темных Веков начала монотеистической веры, каждодневно обращается к этой «молитве» действия непротиворечивости абстрактного рассудка, который скользит по поверхности явлений, создавая мифологию наличия присутствия вокруг него «цивилизации», хотя в действительности речь должна идти о псевдоцивилизации.
Необходимость введения у Ницше оценочного понятия «высшие ценности», которая отличает их от ценностей «низших», стала особенно актуальна в наше историческое время, когда такого интенсивного воздействия мусора низших ценностей на сознание человек еще не переживал в мировой истории. Создается такое ощущение, что человек оказался на какой-то гигантской исторической свалке различных мифологических представлений о мире, барахтаясь в ней как какой-то бомж мировой псевдоцивилизации. И чем меньше признаков разума в его образе жизни, тем агрессивней ведут себя разнообразные мифы представлений, проникая в глубины психики, и захватывая его бессознательное. Высшие же ценности, то есть разумный путь развития мировой цивилизации, оказался утрачен, во-первых, конечно, в системе современных ценностей западноевропейского мира, а, во-вторых, в среде, где разум, собственно говоря, никогда и не имел право на историческое существование, например, в России. Ведь частное мнение разумного человека – это не система рациональных коммуникаций, которая создает основание существования мировой цивилизации. Разница же между подражательной моделью развития, которая характеризует всю историю российской государственности, вплоть до нашего времени, от самостоятельных основ развития мировой цивилизации такая же, как пропасть между абстрактными представлениями рассудка и действием разума.
Главная задача формирования лигаристического союза в Темных Веках мировой истории, в нашем понимании, состоит в том, чтобы «зачистить» влияние чрезмерного мусора (BLITEUM) разнообразных мифологических представлений на сознание человек хотя бы в замкнутом пространстве его существования. С другой стороны, очевидно, что первая фаза становления политической модели лигаристического союза является, как минимум, полуварварской, а в каком-то смысле, и полностью варварской, – это вопрос лишь в том, с чем сравнивать. В этом смысле, мы не имеем иллюзий по поводу того, что все три наиболее крупные зачаточные модели лигаристических союзов: в фашистской Германии, в СССР и в Китае являются полуварварскими или варварскими политическими системами. Однако заметим, что с наименьшими потерями после гибели традиционного Китая все-таки вышла политическая система лигаристического союза именно в КНР. Возможно, учитывая предшествующий опыт соседей, а возможно, скорее, по той причине, что в системе существования современной псевдоцивилизации, где разумный человек не востребован системой, восточный менталитет подходит в наибольшей степени, поскольку практически вся предшествующая политическая система Китая – это система действия традиции единой «семьи», и, как следствие, чисто абстрактных ценностей представлений о мире. Однако время не стоит на месте. То, что максимально востребовано в современной политической модели псевдоцивилизации, завтра окажется востребованным лишь мифологией жизни.
Лигаристический союз – это политическая конструкция, в которой расовая энергия человеческой души перерабатывается в основы рациональной психологии. Понятно, что масштаб политического влияния лигаристического союза и его цели кардинально отличаются в различное время мировой истории в силу исторической задачи, которую он решает. Например, лигаристический союз – пифагорейцев или кланов самураев имеет значительно более скромные задачи, чем лигаристические союзы древних спартанцев или рыцарских орденов. Но в любом случае, региональное ли воздействие духа лигаристического союза на последующие этапы развития цивилизации или глобальное, основным признаком этой политической системы является иерархический принцип в зарождении метафизической дистанции между людьми как необходимого условия существования основ разумной индивидуальности. По-видимому, объективно рациональной задачей лигаристического союза является – переплавка основ расовой психологии человека в зачатки рациональной психологии, конечно, с учетом специфики менталитета народа. Так, каждый психически полноценный человек ощущает в себе эти начала высшей психики, которые указывают на существование метафизического мира, однако отношение к ним различно. Подавляющему большинству людей достаточно приобщение к какой-то традиционной народной вере, но тем, кто обладает наиболее глубокомысленными способностями мышления, очевидно, этого мало. Мало по той причине, что все веры, даже великие, изнашиваются во времени, в конечном счете, превращаясь в миф, поскольку изнашиваются идеи, на основании которых эти веры возникают. Конечно, в период распада цивилизации все эти мифологические потребности в вере резко обостряются, появляется множество различных сект и религиозных течений, которые стремятся к своему доминированию в мифологическом пространстве псевдоцивилизации, но активность воли верующего субъективного чувства очень мала. Она способна лишь к импульсивности определенного фанатизма, но не к системному присутствию в действии воли к власти разумного утверждения мира. Таким образом, основа лигаристического союза – это поддержание напряжения импульсов воли к власти в постоянной готовности к войне, когда начала новой модели мировой цивилизации существуют, в основном, лишь потенциально. Уже в силу этой особенности мы должны рассуждать не о процессе религиозной инициа́ции духа в пространстве лигаристического союза, а о процессе инициации расовых основ глубин человеческой психики, которые далеко выходят за пределы действия народного духа, обращаясь к памяти духа мирового.
Как мы уже указали, вера в лигаристическом союзе является вторичной по отношению к чувству долга, который характеризует сознание индивида, ставшего причастным высшим ценностям мировой истории на уровне подсознания. По существу, речь идет о том, что лигаристический союз является тем пространством в племенной среде людей, где формируются зачатки рациональной психологии человека из расового подсознания, то есть психологии, обусловленной подсознательным инстинктом смерти. Можно сказать, что главной характеристикой лигаристического союза является необходимость переживать не просто инстинкт смерти как основу энергии подсознательных импульсов воли, а постоянно усиливать это состояние в качестве альтернативы своей биологической природе. Но, в отличие от религиозных представлений, здесь отсутствует культ потребности спасения как необходимый атрибут религиозной веры, поскольку здесь сознание человека переключается от полной привязанности к повседневным заботам жизни – к потребности жертвовать, то есть, по существу, умирать уже при жизни во имя какой-то высшей цели. Именно здесь мы находим проявление духа расы homo sapiens, когда вместо акцента на идеи религиозного спасения, на надежды жизни после смерти, воля к власти создает очень жесткий коммуникационный каркас, в котором существует не «общее» между людьми, а лишь их «касание», метафизическое «связывание» их индивидуальностей на суде истории уже при жизни. Это очень важный момент, состоящий в том, что тот, кто переживает «высший суд» при жизни, становится членом лигаристического союза, то есть инициируется духом мировой истории.
Действие массового бессознательного не распространяется на религиозные ценности и коммуникации лигаристического союза. Воздействие энергии расового подсознания одного индивида на расовое подсознания другого индивида создает определенное энергетическое поле лигаристического союза, в котором начинают действовать законы мировой цивилизации. Поскольку религиозное пространство и пространство лигаристического союза – это два «сообщающихся сосуда» расовой организации психологии духа homo sapiens, то становится понятным, почему формирование лигаристического союза происходило менее удачно, например, в основах турецкой государственности, хотя и здесь можно указать, например, на войско янычар, как на его зачаточную структуру. Ислам возник на пол тысячи лет позднее христианства, а потому религиозная энергия расового подсознания ислама здесь сопротивлялась проникновению разрушительного воздействия материалистического представления о мире, которое стремилось закрепить себя в достижениях научно-технического прогресса. И, как следствие, в научно-техническом развитии, Турция стала сильно проигрывать западноевропейской цивилизации, в силу чего Османская империя и сошла с исторической сцены как активная политическая сила.
Почему нам так важно понять основы политической структуры лигаристического союза, которая, как мы утверждаем, лежит в основании формирования любой модели мировой цивилизации? Мы полагаем, что это необходимо для того, чтобы понять наших отцов, которые верили в то, что нам кажется сомнительным, с одной стороны, но, с другой стороны, мы инициированы их духом, который является каким-то единым духом расы homo sapiens, пронизывающим все народы мира. Ведь расовый дух – это прежде всего основы высшей памяти, которые владеют подсознательным существом человека в наиболее разрушительных слоях подсознания. А импульсы разумной воли как раз и образуются из этих наиболее разрушительных слоев, поскольку энергия человеческих влечений, каким бы напряжением их не наделяла культура, всегда на порядок слабее, чем импульсы воли к власти. Мировая цивилизация движется в этих подсознательных расовых импульсах, которые выдвигают в мировой истории все новые и новые ее разумные политические силы. Так, можно с настороженностью наблюдать за появлением мусульманских патрулей в Лондоне или других европейских городах, но необходимо смириться с мыслью, что, если в западноевропейском мире не появится какой-то современной политической конструкции лигаристического союза, то энергия воли к власти расового духа homo sapiens архаичных религиозных ценностей ислама будет теснить и дальше массовые ценности западноевропейской псевдоцивилизации изнутри. Ведь очевидно, что в социальной системе западноевропейского мира речь идет уже не о «свободе» и «демократии», а о глубоком моральном разложении, которое происходит в западноевропейских народах, утративших свою национальную элиту вследствие расовой катастрофы. Таким образом, лигаристические союзы – это отображение фрактальных потоков расового бессознательного homo sapiens, пронизывающего все народы мира, но с различной мерой интенсивности. Чем ближе к эпицентру развития мировой цивилизации, – тем процесс структурирования лигаристического союза более интенсивен. Но главное состоит в том, что на уровне расового бессознательного все народы мира едины, будучи подвержены необходимости участия в процессах развития мировой цивилизации, либо как ее активные участники, либо как участники пассивные, как, например, выступали африканские народы.
Почему практически все лигаристические союзы имеют военизированную основу, то есть предполагают движение той или иной агрессии в своих коммуникационных связях? Здесь необходимо отчетливо понимать, что цивилизация, если она существует, всегда проявляет определенную агрессию по распространению своих ценностей. И, как показывает исторический опыт, наоборот, фаза перехода цивилизации в состояние псевдоцивилизации демонстрирует исчезновение агрессивности воли к власти, поскольку в тот момент, когда процесс доминирование животных влечений над волей переходит определенную границу, начинается внутренний обвал ее рациональных коммуникаций, поддерживаемых той или иной исторической энергией лигаристического союза. В конце существования любой цивилизации побеждают ценности экономической целесообразности, то есть целесообразности доминирования ценностей культуры над ценностями цивилизации. Очевидно, что расчленить ценности культуры и цивилизации достаточно сложно, поскольку они всегда почти выступают как одно целое, однако для разумного понимания событий мировой истории — это необходимо. Именно поэтому Ницше ввел различение на «высшие» и «низшие» ценности культуры. Но субъективная позиция разумного понимания иерархии высших и низших ценностей, в объективно рациональном смысле, предполагает, что цивилизация – это и есть высшие ценности культуры.
То, что связывает понимание мира, казалось бы, полярно противоположных ценностей, то есть религии и науки, относится к единым ценностям культуры, что в истории философии в наибольшей степени показал Кант. Речь, собственно, идет о том, что и религиозные и научные ценности, в основном, строятся на абстрактных представлениях рассудка, которые не должны иметь каких-то противоречий. Именно из-за отсутствия противоречивости этих представлений, религиозный и научный рассудок властвуют над непосредственными чувственными ассоциациями человека: религиозный – в представлении о духовном мире человеческой души, научный – в представлении о материальном мире, окружающем человека. Но рациональная философская мысль, существующая в авангарде развития новейших идей развития мировой цивилизации, всегда противоречива. Противоречивость подлинно рациональной философской мысли проистекает из противоречивости самой жизни, взятой в максимальной мере сложности ее понимания. Собственно, процесс развития мировой цивилизации потому и имеет фрактальный характер развития, то есть дискретность появления новейших исторических сил, меняющих ход развития мировой истории, что эти новейшие политические силы мировой истории всегда появляются в противоречивости представлений о мире.
Религиозное пространство ценностей и пространство ценностей лигаристического союза отчетливо дают понять, что в них действуют не массовые инстинкты, а расовый подсознательный инстинкт человека. Эти два сообщающихся сосуда высшей психики человека пронизывают все народы мира, во все исторические времена, но по-разному влияют на внутренние процессы мировой цивилизации. Понятно, что существуют глобальные фракталы развития мировой цивилизации в истории в многообразии лигаристических союзов, для западноевропейской цивилизации – это спартанские ордена и рыцарские союзы. В них, можно сказать, энергия действия воли к власти в этот исторический период мировой истории наиболее интенсивна, определяя направление развития дальнейших исторических событий. Были лигаристические союзы, например, такие, как кланы самураев или войско янычар, в которых рациональный элемент, находясь на периферийном уровне развития, был не развит, однако для своего региона в среде соседних народов, он был достаточно интенсивен. Заметим, что даже в армии Речи Посполитой были образованы собственные части по подобию янычар у короля Польши Августа II, где боевые барабаны были турецкого образца. Но в этих локальных лигаристических союзах, которые не дали начало новой цивилизации, отсутствие эпицентра развития разумных основ человеческой жизни компенсировалось фанатизмом, который в большей степени свойственен восточному менталитету, чем европейскому. Поэтому вся мировая история буквально пульсирует разнообразными фрактальными структурами лигаристических союзов, в которых религиозное чувство переплавляется в определенный пласт развития мировой цивилизации.
Понятно, что развитие лигаристического союза имеет несколько стадий своей организации и политических целей. На первой своей стадии речь идет о том, чтобы «переплавить», или инициировать определенную веру в самые зачаточные импульсы воли к власти, то есть организовать пространство новой модели мировой цивилизации в почти полном хаосе иррациональных представлений о мире. Именно эту задачу решали: фашизм, коммунизм и маоизм, которые «проткнули» своей идеологической энергией рыхлые ткани представлений культуры, поскольку этим представлениям пришло время уйти из сознания человека под воздействием активности высших слоев человеческой психики. Ведь представления человека всегда отображают только поверхностный пласт культуры. Поэтому в первый момент своего появления лигаристический союз существует в крайности противоречий с собственной идеей существования, то есть в энергии человеческих масс и орд, которые пульсируют в дионисической полноте энергии своей неразрывной связи с природой, где действует какофония власти соответствующих вождей. Поэтому, выполнив свою историческую задачу по зачистке отработанных звеньев рациональных коммуникаций старой модели мировой цивилизации, фашизм и коммунизм исчезли. Правда, китайский вариант лигаристического союза оказался более «живучим», даже претендуя в наше время на мировое господство, поскольку сумел встроиться в активные связи современной псевдоцивилизации, однако не стоит питать иллюзий, – любые процессы псевдоцивилизации обречены быть «разорваны» становлением ее новой модели.
Процесс формирования лигаристического союза, который происходил в истории государства Российского, конечно, имеет очень длительную и сложную историю, которую можно условно рассматривать, начиная с государственной деятельности И. Грозного. И если неудачи государственного строительства Речи Посполитой мы видим в том, что в ней государство на смогло подчинить внутри себя частные интересы высшего дворянства, то жесткость и даже жестокость правления Грозного была обусловлена именно подсознательный задачей формирования новой модели мировой цивилизации, которая всегда начинается почти незаметно, но в очень жестких политических усилиях. Строительство новой модели мировой цивилизации «накатывает» фрактальными волнами, когда значительное расширение Московского государства при И. Грозном заканчивается распадом после его смерти и почти полным исчезновением целостности русского государства в истории Смутного Времени. И таких усилий в попытке построения основ самостоятельной цивилизации в политической модели лигаристического союза в истории государства Российской мы находим, по крайней мере, еще две. Это проект Российской империи и построение социалистического лагеря после Второй Мировой Войны в сталинском режиме. И каждый раз мы видим, во-первых, очередное ослабление традиционных основ веры, с одной стороны, и все более универсальную государственную идеологию, с другой. Таким образом, основы строительства лигаристического союза формируются стремлением к максимальной универсальности идеологического пространства для построения цивилизации. Но главной причиной, по которой каждой раз усилия по строительству новой модели мировой цивилизации в России приводили ее к государственному распаду, мы находим в том, что в западноевропейском мире еще горел огонь разумной воли в существовании ее рациональных коммуникаций. Этот огонь стал стремительно угасать только после событий Второй Мировой Войны, а в последние десятилетия угас полностью, если учесть, что звание рыцарей в Англии стали присваивать гомосексуалистам и разного рода клептократам псевдоцивилизации, покупающим это звание за деньги. Угас он потому, что основной идеей возникновения лигаристического союза является поддержание полноценности психики человека, ибо это необходимое условие формирование в нем основ рациональной психологии.
Строительство «звеньев» политической структуры лигаристического союза соответствует параллельному накоплению «плотности» тензоров воли к власти, которые, по существу, выражают меру активности расового подсознания человека, способного захватывать сознание, подчиняя его не низшим ценностям, а высшим ценностям. Можно сказать, что фракталы цивилизации срезают слой за слоем низшую культуру в глубинах человеческой души, чтобы найти «чистый» источник разумной воли, или высшие ценности. Так, фрактальность воли к власти состоит в том, чтобы одновременно и выражать меру современной разумности существования мировой цивилизации, то есть соответствующую меру научного знания, и созерцание высших ценностей, которое возвышает душу над текучестью непосредственных чувственных ассоциаций, в пределах которых возникает и разворачивается любая социальная система. Собственно, по этой причине все достижения высших ценностей мировой истории, начиная от египетского сфинкса и заканчивая классической западноевропейской музыкой, демонстрируют присутствие разумного духа homo sapiens, который выражен как максимальное достижение воли к власти народов, доминирующих в этот момент в мировой истории как строители мировой цивилизации. И если практически все в мировой истории фрактально подобно, то есть основы государственного устройства, социальной жизни, семейные ценности, профессиональные ремесла и многое другое, поскольку подчиняется соматической функции человеческого мозга, то великое искусство всегда неповторимо, поскольку разумные идеи жизни всегда новы, указывая на неповторимость определенного момента времени.
Можно сказать, что в политических движениях коммунизма, фашизма и маоизма модель лигаристического союза прошла свое «дно», то есть тот минимум огня воли к власти, в котором была найдена граница: между животным началом человеческого существа и его расовым бессознательным. То, что эта граница повернулась не к началам строительства новой модели мировой цивилизации, а к иррациональным процессам псевдоцивилизации, следует рассматривать как первый этап строительства. Ведь для движения вперед, необходимы высшие психические ресурсы человеческой психики, то есть развитие рациональных способностей мышления, которое постоянно ищет новейший комплекс идей для реализации цивилизационного проекта. Мы утверждаем, что время для построения следующего этапа наступило. Слишком глубоки и стремительны признаки вырождения человека в европейском мире, а, впрочем, и во всех народах мира, когда исчезновение импульсов воли к власти влечет за собой коллапс и исчезновение европейской цивилизации, доминирующей в последние столетия за счет развития научно-технического прогресса. Впрочем, и китайский проект начальной стадии строительства лигаристического союза не прошел без последствий для китайского народа. Например, удар по традиции был нанесен с точки зрения государственного планирования семьи, когда разрешалось иметь только одного ребенка. Когда же потребовалось увеличить численность населения и запрет был снят в наше время, как известно, китайцы не стремятся возвратиться к многотысячелетней традиции, в которой большое количество детей полагалось благом, их вполне устраивает один ребенок, чтобы жить в свое удовольствие, поскольку материальные блага псевдоцивилизации слишком соблазнительны, чтобы выполнять какое-то чувство долга перед памятью предков.
И здесь мы подходим к тому феномену высшей человеческой психики, который определяет живой дух полноценной традиции, а не ее фасад в иррациональных процессах псевдоцивилизации. Он выражается в том, что для ее полноценного существования дух должен гореть в глубинах человеческой души как постоянное соприкосновение со смертью. Смерть должна войти в существо человека как плоть и кровь, где эти «взрывы» воли к власти, проистекающие из глубин высшей человеческой психики, должны быть направлены на строительство новейших рациональных коммуникаций, в которых соприкосновение с духом мировой истории должно отображать отрешенность сознания человека от многообразного мусора низших ценностей псевдоцивилизации, который, как сорняк, мешает строительству ее рациональных звеньев. И здесь не может быть использован тот метод восстановления государственности, который происходил в истории России за счет погружения ее народа в различные войны, когда инициация духом мировой истории происходила извне, а после смерти участников сражений опять возвращало человека в непролазное «болото» на задворках мировой цивилизации.
Еще Гегель, изучая наследие др. египетской цивилизации, обратил внимание на странный феномен, когда образ жизни др. египтянина делился приблизительно поровну: на мир живых и мир мертвых, поражаясь тому пламени египетского духа, который вырывался из царства мертвых, пронизывая мир живых. Вот где существовала подлинная традиция духовной преемственности поколений, а также объяснение тому факту, что египтяне – это, пожалуй, самый древний народ в истории мировой цивилизации, строитель когда-то самой могущественной др. восточной ее модели, который не исчез в мировой истории и в наше время. Можно сказать, что традиция существует ровно столько, сколько в ней подсознательный инстинкт смерти человека связывает его с таинством духа мировой истории, который он ощущает, как связь с тем, что определяет его жизнь каким-то высшим содержанием. Другими словами, рациональная система ценностей полноценна, если она демонстрирует патриархальную норму жизни человека от одного поколения – к другому поколению, зачищая сорняк его подсознательных животных инстинктов не разного рода методами самовнушений, которые ранее были связаны с богами, потом с единым богом, а затем и с научными знаниями о мире, а с созерцанием мира как художественного целого, в котором фрактальное множество отдельных деталей дает возможность соприкоснуться с его духовной взаимосвязью метафизики времени. Можно сказать, что традиция обладает разумной взаимосвязью поколений, если в ней полностью властвует патриархальный дух, то есть дух, который способен инициировать подсознательные импульсы воли к власти, а по существу, живую взаимосвязь рациональных коммуникаций. И как только патриархальный дух исчезает, в глубинах подсознания человека начинают активизироваться инстинкты матриархата. Собственно, чем меньше народ взаимосвязан с процессами мировой цивилизации, тем более активны в нем процессы матриархальной психологии, то есть место рациональных коммуникаций начинают занимать первобытные инстинкты тотема и табу.
Возвращаясь к моральному состоянию человека в СССР после событий Второй Мировой Войны, мы обнаруживаем тот факт, что именно инициация духом мировой истории, которую прошли фронтовики, дала возможность государственного строительства. Что это было? Мы утверждаем, что это было подлинное противоречие человеческой жизни, когда, пережитая на полях сражений смерть в душе фронтовиков, порождала очень мощный импульс воли к власти в зачаточной конструкции лигаристического союза. Проблема состояла лишь в том, что смерть была инициирована извне, то есть это был ответ на структуры насилия мировой цивилизации, которые проникли со стороны угасающей западноевропейской модели развития, достав да самых глубин высшей человеческой психики. И, наоборот, в наше время, когда мы наблюдаем массовое строительство храмов, почему-то восстановление моральных норм жизни мы не обнаруживаем, как и достойной связи с традицией. Мы видим нечто прямо-противоположное, а именно, моральное разложение народа, его массовую апатию и полное безразличие по отношению к происходящему в стране. С чем это связано? Мы утверждаем, что это связано с фактом разрушения зачаточной политической конструкции лигаристического союза, которая возникла здесь после Второй Мировой Войны как прообраза новой модели мировой цивилизации. Понятно, что нам чужда примитивная коммунистическая идеология и те массовые коммуникации, которые были активны на развалинах Российской империи. Но и игнорировать очевидное, мы не можем, поскольку на полях сражений Второй Мировой Войны проявился суровый дух расы homo sapiens, который дает ответ на противоречивую гипотезу Дарвина о происхождении человека. Этот ответ состоит в том, что между животными инстинктами человека, которые частично подавляются ценностями низшей культуры, за счет чего строится определенная социальная система представлений исторической эпохи, – и его разумом, который проистекает из подсознательных импульсов воли к власти, образуя систему рациональных коммуникаций, не просто пропасть, а настоящая ницшеанская «бездна». Конечно, находясь в Темных Веках принципиально новой модели развития мировой цивилизации, ответить на вопрос, как разумное и животное взаимосвязано в человеке, мы не можем, оставляя этот вопрос следующим поколениям рационалистов. Для нас важно понять меру пропасти: между животными подсознательными инстинктами человека и основами его рациональной психологии. А тот факт, что во многом мы переворачиваем «вверх ногами» начала субъективного разума Ницше, который утверждал культ «аморальности» сверхчеловека, не должно нас смущать, поскольку его позиция была все-таки позицией культуры, пусть и «высшей», тогда как нами движет объективный разум понимания новейших идей развития мировой цивилизации. Как известно, в свое время Маркс аналогичным образом переворачивал «вверх ногами» диалектику Гегеля, чтобы доказать свою теорию борьбы классов в мировой истории. Ничто не может остановить суровый ход развития мировой цивилизации, зачищая многочисленный мусор ее отработанных рациональных звеньев. Опираясь на дух расы homo sapiens, существование которого, как мы утверждаем, было доказано в событиях Второй Мировой Войны, мы понимаем, что период варварства эпохи Темных Веков должен иметь конец именно в осознанном строительстве рациональных коммуникаций лигаристического союза.
Мы должны понимать, что мировая цивилизация существует как историческое действие разума в воле к власти. И здесь, конечно, необходимо различать уровни активности действия разумной воли: от самого примитивного, который задействован в непосредственном быту человека – до ее наивысшего проявления: в великих сражениях, в создании выдающихся произведений искусства и в появлении новейших научных идей, глобально меняющих предшествующую картину представлений человека о мире. Понятно, что повседневные заботы человека о хлебе насущном полностью описываются определенной традиционной схемой его поведения. В этом случае, речь идет о какой-то культуре, то есть системе представлений, где отсутствие противоречий жизни гарантируется ее монотонностью течения во времени в достижении каких-то конечных человеческий целей: заботе о семье, о своем здоровье, об уровне своего образования и так далее. Здесь все заранее известно, поскольку это то «человеческое», которое участвует в процессах мировой цивилизации как нечто максимально пассивное, что, собственно, определяет тот наименьший импульс человеческой воли, исследованием которого занимался Фрейд на уровне массового бессознательного, а потому не может быть предметом нашего внимания. Это то, что возникает и движется в процессах массового сознания, беря свой источник из инстинкта самосохранения человека как биологического существа. Одновременно, это есть то основание гипотезы Дарвина о происхождении человека от примата, которое мы не подвергаем сомнению, а полностью учитываем, тем более, что поведение массового человека в иррациональных процессах псевдоцивилизации все более напоминает подобное поведение животного. Можно сказать, что психоаналитическая теория Фрейда глубочайшим образом исследовала этот самый зачаточный, самый минимальный импульс воли, который можно назвать «нулевым» в контексте развития мировой цивилизации, но и, одновременно, максимальным в процессах развития низших ценностей культуры. Ницше же показал другую сторону воли, а именно, ее максимальную энергию, то есть указал на путь великих идей развития мировой цивилизации в чем-то «сверхчеловеческом», что в принципе существует за пределами массовой психологии человека. Именно здесь обнаруживаем тот феномен, который определяет содержание нашей мысли, – расовую психологию homo sapiens, которая порождает дух событий мировой истории. Этот феномен выражается в том, что дух мировой истории всегда проистекает из подсознательного инстинкта смерти человека, который связывает его с метафизическим миром и который действует за пределами массового подсознания. Таким образом, новейшие идеи понимания мира разум всегда черпает из чего-то самого разрушительного, в чем противоречия жизни достигают своего максимального напряжения.
Главная причина, по которой мы полагаем мифологией представлений основные идеологические системы массовых ценностей в наше историческое время, определявшие в прошлом события мировой истории, до недавнего времени: фашизм, коммунизм и либерализм, состоит в том, что в них субъекты мировой истории «отработали» свой потенциал разумной воли. Эти идеологии стали мифологией, а потому относятся уже не к цивилизации, а к процессам псевдоцивилизации. В фашистской идеологии, как известно, главным субъектом мировой была высшая арийская раса, то есть идея, которая буквально умерла на наших глазах после известных событий в Америке и Европе, где неевропейские расы требуют «покаяться» европейцев в том, что они эксплуатировали другие народы в процессе строительства своей цивилизации. В идеологии коммунизма субъектом мировой истории является класс. Но исторический класс – это та же человеческая масса, только стремящаяся к максимально производительному труду, что в принципе враждебно идеи высших ценностей, на основании которых существует иерархия познавательных способностей человека и, как следствие, мировая цивилизация. Поэтому ценности марксизма могли захватить лишь сознание человека, у которого разум либо отсутствует, либо существует на самом примитивном уровне. Впрочем, в конце существования любой цивилизации, когда активизируются процессы псевдоцивилизации, пролетарии и рабы всегда выражают «прогрессивные» ценности веры, будь то ранее христианство или коммунизм. И, наконец, можно видеть, что наиболее «живучим» в этой триаде оказался либерализм, который, собственно, как «гниющий труп», смердит в процессах современной псевдоцивилизации, разлагая народы мира смрадом своих низших ценностей. Главную причину предрассудков современных ценностей либерализма мы видим в том, что на ценностях свободы мировая цивилизация не строится. Она строится на суровом чувстве долга.
Ранее мы уже указали на политическую функцию научно-технического прогресса во фрактальной системе исторических координат, когда ей соответствует структура функционирования христианской церкви. Так, вера в разум должна была найти что-то массовое, то есть что-то максимально доступное для всех людей, чтобы стать непосредственным образом жизни человека, и оно было найдено в представлении, что мировая цивилизация возникла и развилась как отображение развития научного знания. Понятно, что мы не подвергаем сомнению ценность научного знания, но и, наоборот, полагаем, что ценности научно-технического прогресса должны быть тем подобием единой «церкви» в наше время, на базе которой развилась христианская цивилизация в старой модели мировой цивилизации. Мы говорим о другом. Мы говорим о том, что чем более глубоко проникает в непосредственный образ жизни человека научно-технический прогресс на уровне чистых абстракций мысли, тем меньше в нем разумного понимания мира как его метафизической идеи существования. Так, и бога становилось в человеческой душе все меньше, чем тоталитарней становилась власть церкви в европейском мире. Это происходит по той причине, что великая идея, в процессе ее усвоения в процессах мировой цивилизации, постепенно теряет свою «свежесть», когда ее «острые углы» противоречий сглаживаются, и она становится частью мировой культуры. Поэтому рационалисты в Западной Европе и были вынуждены на границе между Темными Веками и Средневековьем обратиться к великой греческой философии, поскольку мировая цивилизация протекает как процесс «вечного возвращения» назад, к утраченному опыту предков. Так ветхозаветная идея о едином боге начала «тесниться» воздействием наследия великой греческой философии. В основном, как известно, схоласты работали с логикой Аристотеля, что и дало впоследствии столь выдающиеся результаты после окончания эпохи Средневековья в метафизической логике философов Нового Времени.
…
Размышляя над историей развития мировой цивилизации, мы должны понимать, что ее рациональные ценности едины для судьбы мировых народов, когда всегда существует определенная модель, которая указывает на очередной ее этап развития. Модель цивилизации – это определенный комплекс идей, которые определяют ее, по крайней мере, на тысячелетие. Можно заметить, что в процессе развития мировой истории с каждой новой моделью ее система ценностей становится все более универсальной. Например, если до веры в разум, можно видеть противоречия монотеистической веры в различии традиций христианства и ислама, а также буддийскую веру, которую вообще нельзя отнести к монотеизму, то именно вера в разум стала в новейшее историческое время подлинно мировой, распространившись во всех народах и на всех материках, связывая людей в процессах развития научно-технического прогресса. Но мы утверждаем, что вера в процессах мировой цивилизации вторична перед энергетическим потенциалом ее постоянно обновляющихся идей разумного понимания мира.
Происхождение любой веры всегда проистекает из высших основ человеческой психики, но прежде чем эта вера переходит в непосредственные процессы развития мировой цивилизации, то есть в действие энергии воли к власти, происходит катастрофический распад основ цивилизации, сопровождающийся гибелью империй и часто исчезновением народов, строителей этой цивилизации. Например, так пала Римская империя под грузом новой веры в единого бога. Аналогичным образом, чуть больше столетия назад исчезли несколько империй: Австро-Венгрия, Российская, Османская. Так, новая великая вера всегда сопровождается расовой катастрофой, то есть кардинальной перестройкой представлений человека о мире и, как следствие, его непосредственной системы ценностей. С другой стороны, для утверждения новой великой веры всегда необходимы свежие ресурсы неистраченной высшей психики человека, которая является базой для становления основ рациональной психологии. И если новую великую веру монотеизма в европейском мире на первой стадии возникновения распространили, в основном, в античной цивилизации рабы и пролетарии Римской империи, то коммунистическое учение в мире распространили пролетарии и рабские народы, воспринимавшиеся в западноевропейском мире как неразумный ресурс многочисленных колоний. Однако вера, как мы видим, способна зажечь на пару поколений энергию рабских масс, то затем неизбежно гаснет, поскольку в вере импульс воли действует лишь на уровне чувствующей души. Уже на более высоком уровне познания, на уровне представлений абстрактного рассудка, чувствующая душа проигрывает в волевом импульсе своей энергии – полностью, поскольку даже абстрактный рассудок способен создавать схематичное представление и действовать на основании этого представления в своей воле как машина. По этой причине, мы замечаем, что современная российская политика проигрывает на постсоветском пространстве в своем влиянии западноевропейской политике, хотя последняя уже не содержит в себе какой-то разумной идеи развития, а лишь гоняет по кругу свои примитивные ценности мифологических представлений либерализма. Здесь необходимо понимать, что в отличии от эмоциональной непосредственности чувствующей души, которая апеллирует к ценности религиозной традиции, абстрактная схема представления рассудка лишена этой эмоциональной экзальтации, вызывающей протест в чувствующей душе, когда ее, по существу, насилует абстрактный рассудок, требуя обратить внимание на то, что в ней каким-то образом присутствует разум. По этой причине, единственный путь, который остается для чувствующей души, чтобы избегать необходимости действия в себе разума, – это еще глубже «зарываться» в ценности традиции, архаичной, связанной с монотеистической верой или новейшей, связанной с ценностями научно-технического прогресса. Это и происходит на всем постсоветском пространстве, где абстрактная схема ценностей «свободного мира», поддерживаемая отчетливыми представлениями непротиворечивых рассудочных умозаключений, жестко теснит неразумную современную российскую политику, забившуюся «в угол» своего беспомощного, но все-таки огрызающегося политического режима какократии.
То, за счет чего современная западноевропейская политика почти полностью выигрывает у современной российской политики, можно понять, сравнивая отчетливость философской позиции Канта и известных российских «философов», ни один из которых не демонстрирует какого-то наличия разума в своих суждениях. Так, Кант строит свою философию безусловного приоритета ценностей научного просвещения на исключении противоречивости философских умозаключений, тем самым доказывая наличие существования разума в-себе. Российская же псевдофилософия сообщает лишь о чем-то уже известном: о том, что хорошо верить во что-то, потому что это «истинно», или, что еще хуже, демонстрирует какой-то полностью бессвязный наукообразный поток болтовни, правда, иногда с раздраженной агрессивностью, что ее насилует абстрактный рассудок, требуя какой-то элементарной логики суждений. Но дело в том, что для присутствия в процессах мировой цивилизации, по крайней мере, требуется активная позиция абстрактного рассудка, поскольку чувствующая душа в своих эмоциональных всплесках умозаключений, в иерархическом уровне познавательных способностей человека, стоит на порядок ниже логических способностей рассудочных суждений, проистекающих из самостоятельного проекта развития цивилизации. По этой причине, современная российская политика постоянно забивается в угол, как «мышь», поскольку на эти примитивные схемы политического натиска западноевропейской псевдоцивилизации она не имеет возможности ответить даже примитивной логикой учения коммунизма, который все-таки демонстрирует отчётливость абстрактных представлений о ценностях. Поэтому в противостоянии коммунистической системы ценностей и ценностей либерального мира, которое существовало в политическом противостоянии соц. лагеря и западноевропейской исчезающей цивилизации, был паритет. Абстрактные ценности «научного» понимания мира и мировой истории сражались на равных. То, что произошло после распада СССР, безусловно, сравнимо по масштабам с распадом Российской империи, однако с той существенной разницей, что Российская империя была все-таки частью мировой цивилизации, правда, с подражательной системой государственности, тогда как СССР развился из большевистской орды и исчез в новой орде, перестроечной, и единственное, чем обладал, с точки зрения новейшей истории мировой цивилизации, так это самой примитивной, полуварварской политической конструкцией лигаристического союза. И все-таки, размышляя над будущем мировой цивилизации в российской государственности, мы должны обратиться не столько к опыту существования Российской империи, сколько к политической модели СССР после Второй Мировой Войны.
…
Одной из главнейших современных идей современной рациональной философии является переоценка ценностей в понимании человека и мира. Если в классической западноевропейской рациональной школе мысли человек и мир рассматривались как некий механизм Творца, который необходимо изучать с помощью научного знания, то в наше время человек и мир воспринимаются как метафизическое поле, существующее на границе: сознания и подсознания. Единственное, что можно сказать об этом метафизическом поле, с точки зрения науки, так это то, что оно имеет фрактально-топологическую природу. В этом смысле, массовое бессознательное человека есть лишь слабая, доступная для научного наблюдения тень от его расового бессознательного, существующего по совершенно другим законам. Для нас же кардинальное изменение понимания человека не как машины, а как онтологического поля времени, дает возможность понять, почему предшествующая нам рациональная школа западноевропейской мысли может быть хорошим полигоном для развития рационального мышления, но полностью бесполезной в попытке понять современную метафизику мира. Во фрактальной системе исторических координат, это все равно, что использовать великие достижения классической греческой философии в ее наиболее выдающихся образцах, философии Платона и Аристотеля, в схоластической мысли средневековой Европы. При этом мы замечаем, что дух расы homo sapiens пронизывает и восточные народы в процессе распространения монотеистической веры в истинах ислама. Однако мы полагаем, что для авангардного развития мировой цивилизации восточные народы все-таки слишком импульсивны, им более свойственен фанатизм веры, тогда как для реализации рационального проекта развития мировой цивилизации необходима суровая методичность действия воли к власти, в которой религиозные представления оказываются где-то далеко позади в новейшем понимании мира и человека. Восточный менталитет в большей степени стремится остаться во власти традиции, поскольку народы Востока значительно больше находятся в истории, а потому значительно больше истратили свой потенциал энергии воли к власти.
Таким образом, лигаристический союз является политическим образованием, в котором происходит зарождение новой модели мировой цивилизации, ее фрактальная структура целого, которая должна быть прообразом ее будущего развития. Чем же является разумный субъект новой модели мировой цивилизации? Поскольку человек – это сложное поле взаимосвязи его сознания и бессознательного, то в событиях мировой истории новейшие политические силы всегда «выплескивают» высшие психические ресурсы человека. Другими словами, между минимальным импульсом воли, образованного процессом вытеснения в массовом бессознательном животного влечения низшими ценностями культуры, –и максимальным импульсом воли, образованного движением расового бессознательного как метафизического огня от воздействия новой идеи развития цивилизации, существует пропасть: присутствия человека в пределах каких-то конечных представлений, в первом случае, и сверхчеловеческой судьбы, во втором случае, поскольку судьба – это неизбежность присутствия духа человека в мировой истории. Но если идею о разумном изучении материального мира в полной мере использует современная наука, то идею о бесконечном могуществе духа, властвующего над душой в слоях высшей человеческой психики в становлении процессов мировой цивилизации, находится в самом зачаточном состоянии, с точки зрения его новейшего разумного понимания. Здесь необходимо работать с феноменом памяти, где расовое бессознательное скрывает модель происхождения человека и мира. Единство внутренних процессов становления мировой цивилизации в событиях мировой истории ускользает в глубины высшего, расового бессознательного, человека. Именно в этом феномене высшей человеческой психики мы должны искать понимание той исключительной важности расового бессознательного, которому придавал значение Платон в своей известной теории анамнезиса. Собственно, мир идей по Платону, в нашем понимании, и есть расовое пространство воли к власти непрерывной объективизации разума, где художественный мир фракталов бесконечного многообразия подобий сводится к главному подобию: мира материального и мира идей.
Можно сказать, что подобие политических элементов строительства лигаристического союза обусловлено властью высшей психики человека над импульсами воли. Они формируются под влиянием расового бессознательного человека, когда усилия германцев по строительству Священной Римской империи и усилия сталинского режима власти по строительству СССР, как подобия Российской империи, и есть этот феномен «вечного возвращения» к памяти предков. Вообще, действие фрактального мира подобия очень многообразно. Например, внешнее сходство детей с родителями, когда, с другой стороны, их характеры и ценности очень часто резко отличаются, а то и просто противоположны. Например, генетика человека, одновременно, подчиняется каким-то строгим законам науки, то есть отображает работу передачи генов от родителей – детям, и в то же время в процессе возникновения индивидуального духа из расового бессознательного, формирует принципиально другую индивидуальность человека. В этом смысле, можно проследить весь процесс биологической цепочки передачи генов: от одного биологического организма – другому биологическому организму, но невозможно зафиксировать этот «скачок» возникновения духа новой индивидуальности. И здесь возникает очень важный вопрос: «Почему, протекая по каким-то строгим научным законам, конечный продукт целого в логической цепочке имеет принципиально иную структуру, чем его прообраз?» Так, можно математически исследовать фрактальную структуру снежинки, но невозможно смоделировать поведение снежного урагана как математическое суммирование этого огромного количества подобных фрактальных элементов. Всегда найдется мера хаоса, которая образует неповторимость конечной объективной картины целого.
Когда мы рассуждаем о метафизической природе времени, которая отображает фрактальный характер развития процессов мировой цивилизации, то полагаем, что, хотя в мировой истории и прослеживается определенная линейность развития событий, она всегда ограничена той системой конечных представлений о мире, который выражает определенная культура своего времени. Религиозная ли это культура или научная культура – это не суть важно, важно то, что представления любой культуры ограничены временем реализации определенного комплекса идей, которые возникают из глубин подсознательной расовой памяти человека. Так, момент возникновения идеи, время ее реализации и, наконец, исчезновение в какой-то мифологии человеческих представлений кардинально отличается. Если в начале мы обнаруживаем смутные догадки непосредственной интуиции чувствующей души, выражающей свою духовную непреклонность, потом длительную работу абстрактного человеческого рассудка, который создает строгую систему представлений этой веры, религиозную или научную, а затем, когда появляется новейшая фрактальная картина мира, и система представлений уже не соответствует этой картине, попытку абстрактного рассудка удерживать свою логику представлений хотя бы в мифологической или какой-то догматической схеме мысли. И, конечно, наиболее полноценной логикой в формировании представлений о мире всегда была научная логика. Другое дело, что начала научного знания, ее базу предпосылок всегда формировали философы, поскольку для фундаментальной науки важно периодически разрушать предшествующую научную систему представлений, производя переоценку ценностей с позиции новейших научных идей. Поэтому научная логика – это то, что существует на границе конечных представлений абстрактного рассудка и рациональной философии.
Так почему все-таки происходят расовые катастрофы в мировой истории, когда исчезают государства и теряются следы разумного развития мировой цивилизации? Здесь мы должны опять обратиться к феномену расового бессознательного в глубинах подсознания человека, чтобы понять процессы, которые не относятся к массовым началам человеческой психики. Кардинальное отличие массовых начал человеческой психики – от расовой, лежит на поверхности, когда первое сводится к животным инстинктам, а второе – к подсознательному инстинкту смерти, который формирует духовную организацию человеческой психики, и, как следствие, какое-то метафизическое пространство сознания. Самое простое определение расового подсознания – это воздействие на непосредственную жизнь человека памяти предков, то есть сознания, что он разделяет с ними свою жизнь. Ранее мы уже указывали на феномен др. египетского опыта существования лигаристического союза в касте египетских жрецов, где культ мертвых был одним из наиболее глубоких из всех исторических народов. Здесь можно вспомнить десятки, а то и сотни тысяч мумифицированных животных у египтян. Можно сказать, что др. египтяне стремились стереть границу между жизнью и смертью в непосредственном быту человека, то есть между его биологическими инстинктами и его расовым подсознанием, которое активизировало импульсы воли к власти для строительства цивилизации. Замкнутый же характер египетского жречества был направлен на то, чтобы оградить большую часть людей, чей разум слаб, от соприкосновения с этим таинством инициации разумного понимания духа. Эта традиция кастового ограничения пространства существования лигаристического союза, – главнейший его критерий, поскольку люди не равны от природы, и тем, чей разум слаб, конечно, не стоит соприкасаться с этим разрушительным огнем подсознательного инстинкта смерти. С другой стороны, иерархию людей по мере активности в них рациональной психологии и поддерживает система функционирования лигаристического союза, удовлетворяющая определенной исторической эпохе и определенному духу народа. Еще столетие назад ее можно было наблюдать в западноевропейской цивилизации, когда в ней существовали рациональные коммуникации. Но уже Ницше констатировал исчезновение глубокомысленного присутствия разума в немецких университетах, где начинало возникать доминирование массового сознания над рациональной психологией человека.
…
То, что в наше время является слишком очевидным для разумных людей, так это то, что старая модель мировой цивилизации, доминировавшая около тысячелетия, начиная с возникновения монотеистической веры и заканчивая постиндустриальным обществом, практически исчерпала свои идеи развития. Новейшие идеи, которые родились на сломе двух глобальных «плит» различных цивилизаций, старой и новой, уже не могут использовать старые представления о мире, поскольку дух человека существует во власти истории, а история никогда не стоит на месте. Поэтому, хотят они или не хотят, но все народы должны пройти свой путь в новой модели мировой цивилизации, и не все после этого останутся, как показывает опыт мировой истории. Какие-то народы исчезнут, не в состоянии перестроить свои ценности в кардинально изменившемся мире. Именно для переоценки ценностей и должна существовать в каждом народе национальная элита. Национальная элита – это среда людей, обладающая рациональной психологией, то есть психологией, которая ориентирована на авангардные идеи развития мировой цивилизации.
Народ, лишенный своей национальной элиты, живет разного рода мифологией представлений, которая кормит массовое сознание, существующее за пределами разума. В России это: и национализм, и евразийство, и исламизм, и либерализм, то есть ценности, которые дают возможность западноевропейской политике держать в раздробленном состоянии территорию лигаристического союза, который стихийно возник на пространстве бывшего соц. лагеря. Понятно, что мы не предлагаем вернуться к дикой политической системе советского режима, которая в принципе исключала базовую основу существования мировой цивилизации, – неравенство людей от природы в зависимости от меры активности разума в душе. Мы говорим о другом. Мы говорим о том, что новая модель мировой цивилизации рождается в этом зловещем смраде животных инстинктов бывших рабов, в Темных Веках, где едва заметна отдаленная перспектива ее возникновения: тысячу лет назад этой перспективой была монотеистическая вера, в наше время – вера в научно-технический прогресс. Но не вера создает пространство существования мировой цивилизации, ее создает – разумная воля, формирующая основы рациональной психологии. Мировой дух, или дух расы homo sapiens, накрыл своей зловещей тенью территорию исчезнувшей Российской империи, сосредоточившись в том, что определяет зачаточные ресурсы подсознательного инстинкта смерти, – угрозу мировой ядерной войны в случае внешних политических сил – помешать возникновению принципиально новой модели мировой цивилизации. Эпоха Темных Веков существует на границе двух тектонических плит кардинально различных моделей мировых цивилизаций. Там, где происходит глобальный перелом двух великих исторических вер, только политическая активность новейшего лигаристического союза способна структурировать человека в новую модель мировой цивилизации, где эта политическая структура лигаристического союза и должна стать прообразом новой модели развития мировой цивилизации.
Гл. 6. Лигаристический союз в мире псевдоцивилизации
Мораль (от лат. mores «общепринятые традиции»)
Нравственность должна выступать в роли красоты. Нравственность — это разум воли.
Гегель
Было бы наивно полагать, что мы идеализируем политическую структуру лигаристического союза. Всем известна жестокость древних спартанцев по отношению к илотам, на которых устраивались периодические охоты и убийства. Да и рыцарство не было столь уж благородно, как его пытаются видеть некоторые поклонники этих ценностей. Здесь, в частности, можно вспомнить картину Дюрера 1513 г. «Рыцарь, смерть и дьявол», в которой великий художник очень точно понял обратную сторону рыцарской доблести, которая скрывалась за бесстрашием и мужеством на полях сражений. Эта сущность рыцарской морали выражала тот путь сверхчеловеческого движения духа в новейшей судьбе мировой цивилизации, который по существу являлся аморализмом в своей исторической эпохе. И здесь мы вспоминаем, как Шпенглер «поправил» Ницше в понимании существа сверхчеловеческого, которое было свойственно и христианской цивилизации, а именно в том моменте, что рыцарское движение было политической силой, которое заложило фундамент в строительстве западноевропейской цивилизации, объединив европейцев, обладающих разумом, в системе рыцарских орденов. В картине Дюрера указано происхождение подсознательного импульса рыцарского движения воли к власти: смерть и дьявол, то есть именно политические силы рыцарства впитали в себя ту максимальную разрушительную энергию подсознательных процессов, которые разрывали душу человека на стыке двух цивилизаций. Ведь и др. аттическая трагедия, с исследования которой начинал Ницше свою философию, тоже была этой максимальной разрушительной силой дионисического начала человеческой души, которая бурлила, разрывая душу человека в дионисических и элевсинских мистериях на грани двух тектонических плит мировых цивилизаций. Рассуждая с позиции мысли Дюрера, именно смерть, как зловещая сила высших психических процессов человеческой души в психологии рыцаря, требовала собирания наиболее полноценных расовых инстинктов в какую-то замкнутую область пространства, то есть в политическое существование лигаристического союза, чтобы сформировать в нем начальные рациональные коммуникации новой модели мировой цивилизации.
В анализе истории возникновения политической системы лигаристического союза существует один из важнейших вопросов существования мировой цивилизации: вопрос о моральных ценностях, которых придерживается человек на протяжении развития многих веков. Так, первые христиане подвергали жесткой критике аморальные нравы римлян в последние века существования Римской империи. Но возникает существенный вопрос: как такая аморальная культура могла построить основы античной цивилизации? Как вообще состоялась античная цивилизация, если она была настолько аморальна? И вновь здесь мы находим фрактальное подобие исторических процессов, но уже в новейшее время, когда многие народы мира, находящиеся за пределами западноевропейской псевдоцивилизации, обвиняют западных европейцев в глубоком моральном разложении. Мы даем этому объяснение с позиции фрактального подобия процессов расовой катастрофы, то есть катастрофического истощения высших ресурсов человеческой психики в среде народов, которые достаточно длительное время находились в эпицентре развития внутренних процессов мировой цивилизации, то есть, по существу, были ее основными производительными силами. Правы ли были первые христиане в изобличении нравов разложившихся римлян? – конечно, правы, как, впрочем, и правы современные народы мира, вполне справедливо упрекающие западноевропейские народы в глубоком моральном разложении. Но здесь возникает один очень важный момент в понимании рационального смысла противоречий морального и аморального, на который обратил внимание Ницше. Он обратил внимание на тот факт, что природа аморализма имеет и обратную сторону, то есть противоречивость этого состояния психики указывает на такой «букет» ее разновидностей, что по разнообразию он не уступает и разнообразию моральных учений. Так, если мы рассмотрим аморализм рыцаря в его набегах на поля крестьян, которое он творил как настоящий варвар Темных Веков, то поймем, что христианская церковь мало что могла сделать с человеком, который даже клялся в наличии у себя чести и долга. Что же она могла сделать с теми какократами, которые вообще не утруждали себя какими-то клятвами, наслаждаясь в полной мере своими животными инстинктами в насилии над слабыми и беззащитными крестьянами. Однако аморализм рыцаря проистекал из того отчаянного состояния души, в котором оказывается человек, с одной стороны, лишенной традиционной веры, а с другой, понимающий, что вера в единого бога родилась не в его духе предков, а во враждебной империи, в которой он всегда воспринимался как варвар. При этом заметим, что в отличии от христианского монаха, который был защищен крепкими стенами монастыря и толстой библией от попыток посягать на его личность, рыцарь существовал в среде варварских масс людей, почти полностью лишенных веры в старых языческих богов и, одновременно, бесконечно далеких от понимания единого бога, повествование о котором было написано на латинском языке. И вот здесь мы сталкиваемся с той страстной защитой аморализма, которую Ницше противопоставлял христианским ценностям. Переводя его субъективную позицию разума в объективный современный исторический смысл, Ницше упрекал классический западноевропейский рационализм философской мысли в том, что он уклонился от участия в непосредственной борьбе разума в его воле к власти как построения рациональных коммуникаций между людьми. Укрывшись в современных «монастырях», научных университетах, разум, собственно, исчез из внутренних процессов мировой цивилизации в качестве рациональных коммуникаций. Но при Ницше все это только зарождалось в истории западноевропейской цивилизации, и лишь в наше историческое время исчезновения рациональных коммуникаций и появления псевдоцивилизации это стало в полной мере фактом расовой катастрофы.
В понимании тезиса и антитезиса оценки: моральное – аморальное мы также должны использовать новейшие подходы в понимании противоречий логических умозаключений, когда одна оценка должна переходить в другую оценку в результате исторической адекватности разумного понимания мира. Так, в идее аморализма сверхчеловека мы должны искать ни что иное, как моральную позицию разумного субъекта мировой цивилизации в системе функционирования лигаристического союза, какой бы народ или историческую эпоху мы не рассматривали. Здесь аморальное, как новейшая моральная позиция «по ту сторону добра и зла», состоит в том, что в Темных Веках мировой истории существует почти одно зло. Правда, в исламском мире монотеизм еще способен сохранять традиционные моральные нормы, но лишь за счет того, что исключает разумную позицию субъекта, то есть выражает лишь веру, а не волю к власти новейшей политической конструкции лигаристического союза. Рыцарь, или спартанский воин, находясь, один – в варварских массах дорийской орды, второй – в варварских массах германских орд, выбирают этот путь сверхчеловеческой дороги смерти и стоящего, за их спиной, «дьявола» (по мысли Дюрера), поскольку кто-то должен вобрать в себя всю эту разрушительную энергию подсознательного инстинкта смерти, в переживании которого невозможно спастись в каком-то религиозном смысле, чтобы структурировать очень жесткое пространство новейших рациональных коммуникаций. Другими словами, в этом пространстве лигаристического союза человек морален не потому, что он соблюдает какие-то абстрактные моральные нормы, а потому что его животные влечения в большей части его жизни парализованы исключительной активностью подсознательного инстинкта смерти. Так он вычленяется из варварской массы людей Темных Веков своей исторической эпохи, выражая начальные позиции разумной индивидуальности, чья воля к власти вовлечена в какой-то сверхчеловеческий процесс новизны восприятия нового мира. Именно здесь мы понимаем, почему в СССР, несмотря на отсутствие каких-то внятных моральных принципов жизни (за исключением, конечно, идиотского «морального кодекса строителя коммунизма») люди все-таки придерживались каких-то моральных норм, тогда как в современной России, где строятся сотни, а может, и тысячи церквей, налицо глубокое моральное разложение. Все дело в том, что после Второй Мировой Войны дух расы homo sapiens инициировал варварские массы людей причастностью событиям мировой истории, правда, на самом примитивном уровне. Однако этот уровень все-таки существовал, и какие-то моральные нормы все-таки соблюдались. А если учесть, что в конце своего правления партийная верхушка КПСС понимала, что ее существование у власти может быть гарантировано только каким-то восстановлением патриархальных норм жизни, можно понять попытки ее идеологической системы восстановить этот патриархальный дух во всех народах СССР. И здесь, сваливать это современное моральное разложение в России на внешнее воздействие массовой культуры западноевропейской псевдоцивилизации не имеет смысла, поскольку, например, культура ислама демонстрирует стойкое сопротивление этому разложению, когда патриархальный дух традиции еще достаточно силен внутри этой религиозной системы. Для этого можно лишь указать на военное сопротивление полурелигиозной организации Талибан оккупации СССР и США. В определенном смысле, эта организация тоже может служить примером какой-то самой примитивной системы функционирования лигаристического союза, сохраняющей внутри себя равновесие сообщающихся сосудов: исламской религиозной веры и военизированного образа жизни. Понятно, что воины Талибана демонстрируют явный аморализм по отношению к ценностям оккупантов, однако этот аморализм вполне обоснован, с точки зрения сохранения того расового пространства, которое соответствует их духу предков. И если мы видим, что фронтовики Второй Мировой Войны в СССР не только отстояли память духа своих отцов, но и смогли создать зачаточную новейшую политическую конструкцию лигаристического союза, то это потому что история духа Российской империи была историей «впитывания» расового подсознания исторического опыта мировой цивилизации, который передавался ей в беспощадных войнах с Западной Европой.
…
Наши размышления о политическом феномене лигаристического союза, который образуется как определённый «перевалочный пункт» на стыке двух устойчивых плит мировых цивилизаций, должен отвечать на важнейший вопрос о будущем человечества. Ведь если «история закончилась», то существует лишь одна мировая культура, в пределах которой ничего не может произойти кардинально нового, но будет лишь все повторяться в пределах известных представлений. Культура, за исключением ее высших ценностей, все превращает в миф, поскольку нет сомнений в том, что в своем массовом бессознательном человек – это животное, которое стремится к реализации своих подсознательных влечений, удовлетворяющих его биологическим инстинктам. Но если сознание человека не ощущает присутствия своей индивидуальной воли в историческом событии, то активность животных влечений психики максимально усиливается, поскольку единственной силой, которая «вырывает» его подсознательный импульс воли из-под власти влечений, образуя «сгусток» тензоров воли к власти, является инстинкт смерти. При этом, на биологическом уровне, когда дети являются продолжением развития генов своих родителей, преемственность поколений не гарантируется. Пример поведения нового поколения на постсоветском пространстве, когда вместо советской культуры оно подверглось воздействию низших ценностей западноевропейской псевдоцивилизации, показывает кардинально другое поведение человека в массовом обществе, чем это имело место в СССР. Другими словами, массовым сознанием можно легко манипулировать, подтверждая известную гипотезу Дарвина о происхождении человека от примата наличием у него животных стадных инстинктов. Впрочем, и известные атавизмы, встречающиеся у человека, а также некоторые болезни, такие, как микроцефалия, указывают на большую вероятность происхождения его соматической природы от примата. Но было бы легкомысленно полагать, что этот возврат массового человека – к чему-то недочеловеческому, к подражанию примату, является каким-то спланированным проектом каких-то разумных политических сил мировой цивилизации, пытающихся удержать свою власть и собственность. В действительности, речь должна идти о том, что феномен расовой катастрофы, то есть катастрофического понижения активности высшей психической энергии в глубинах подсознания человека, неизбежно возвращает психические процессы человека к животному существу, когда у него исчезают признаки рациональной психологии. Ведь рациональная психология возникает и развивается только при условии наличия какой-то дороги его жизненного пути в пределах мировой истории, где сверхчеловеческое указывает на сопричастность судьбы человека метафизическому началу мира. Поэтому уподобление массового человека – примату в системе ценностей массовой культуры, является вполне естественным, без каких-то злонамеренных усилий каких-то политических сил. Этому процессу подвержены все люди в современных процессах псевдоцивилизации, в независимости от своего финансового состояния. Так, «вечное возвращение» происходит не только к высшим ценностям истории, но и имеет место почти научный факт возвращения на пути в прямо противоположную сторону: в сторону животного состояния психики, то есть деградации, связанной с ослаблением умственных способностей человека и даже уменьшением размеров его головного мозга. Это тот феномен, который мы определяем, как феномен существования Quasi Homo. Понятно, что этот тип человека, мало что имеет общего с расовым архетипом homo sapiens, хотя биология у них одинакова. В определенном смысле, этот возврат, к природе, вполне удовлетворяет ценностям эпохи Просвещения, одним из идеологов которой был Ж.Ж. Руссо. В своем автобиографическом романе «Исповедь» он рассказывает, как он для соблазнения какой-то женщины разделся догола, уподобляясь своему биологическому предку. Правда, сограждане тогда не поняли его «просветительского» усилия, и чуть не убили. Но было бы начало. В большевистских ордах эта идея Руссо находит полное понимание, когда «прогрессивные» пролетарии приезжали в патриархальные русские деревни голышом, культивируя ценности свободной любви.
…
Возвращаясь к пафосу аморализма в философии Ницше, который он противопоставляет христианским ценностям, мы все-таки должны понимать, что речь идет не об атеизме, то есть представлении, что высшего начала мира не существует. Речь идет о другом. Речь идет о том, что величайшая идея мировой истории в судьбе мировой цивилизации о существовании божественного начала мира, потерпела крах, конечно, оставаясь ценностью в пределах мировой культуры. Ницше довольно подробно описывает причины, в силу которых метафизика представлений, связанная с божественным началом мира, больше не работает. Вообще, размышляя над сущностью морали, мы должны рассуждать аналогичным образом и в понимании сущности разума, то есть рассматривать не логику абстрактного рассудка, которая действует в пределах известных представлений, рассуждающих от имени религии или науки, а оценивать, насколько эти рассуждения эффективны с точки зрения их действия в системе рациональных коммуникаций. Ведь разумная действительность всегда есть то, что «стирает» реальность, то есть показывает иерархию взаимоотношений между разумным и рассудочным. Абстрактно рассудочное есть всегда нечто реальное, тогда как разумное всегда есть необходимым образом действительное, и в этом смысле всегда противоречиво, поскольку действительное есть жизнь, а жизнь – противоречива. С другой стороны, противоречивость жизни удерживает в себе опосредствованную реальность, когда истинное и состоит в том, чтобы быть ложным, с другой стороны. Здесь слишком много примеров, чтобы пояснять, о чем идет речь. Хорошо, конечно, если традиционные ценности работают, как это имеет место в современном исламе, но, одновременно, мы видим, что эта работоспособность гарантирована отсутствием авангардного развития разумных идей мировой цивилизации. Для существования в эпицентре новейших событий мировой цивилизации необходимы импульсы разумной воли, которые бы протекали параллельно развитию научно-технического прогресса, ибо научно-технический прогресс, во фрактальной системе исторических координат, есть такая же тонкая нить развития мировой культуры, каковой была христианская церковь тысячу лет назад. Можно сказать, что на детском уровне восприятия, то есть на уровне инфантильной человеческой психики, участие в достижениях научно-технического прогресса демонстрирует разумное понимание мира. Понятно, что так было не всегда. Когда научно-технический прогресс был чем-то второстепенным по отношению к фундаментальной науке, то именно фундаментальная наука была основой рациональной психологии человека, которая давала возможность западноевропейскому миру доминировать последние столетия в мировой цивилизации. Поэтому и классическая западноевропейская рациональная философия состоялась, что опиралась на непрерывность развития фундаментальных научных идей знания в прошлом.
Если оценивать подлинность любой морали, то она должна рассматриваться как мера суровости соблюдения своих законов. А характер этой суровости проистекает из ресурсов потенциалов энергии тензоров высшей психики, действующих в разумной воле. Ведь просто человеческая воля, как продукт низших ценностей культуры, есть не более, чем энергия биологических влечений человека, подавленная настолько массовой культурой, насколько человеку необходимо присутствовать в массовом социуме, выполняя какие-то примитивные социальные функции в этом полуживотном состоянии психики, не выходя за пределы определенных представлений. Понятно, что здесь о чем-то моральном не идет речь в принципе, поскольку это «свобода» ребенка, который разума не имеет, но зато имеет возможность играть в жизнь, то есть проводить свою жизнь полностью за пределами разумного существования мира. Очевидно, что и два века назад человек выполнял все социальные функции поведения, но он выполнял их в мире внутренних процессов цивилизации, когда моральные обязанности протестантизма осуществляли достаточно суровый контроль над поведением человека в его повседневной жизни. Вообще, протестантизм был движущей волей к власти внутренних процессов мировой цивилизации три последних столетия, опять-таки в процессе возвращения назад, к истинам Ветхого Завета, которые, конечно, в своей морали более суровы, чем христианство. Это обусловлено тем, что Ветхий Завет возник в менталитете восточного народа, которому более свойственно быть фанатичным в своей вере. На этот момент, в частности, указывает и Фрейд, замечая, что христианство никогда не было подлинным монотеизмом. С другой стороны, понятны объективные исторические причины возникновения протестантизма, которые объясняются разложением лигаристических союзов рыцарских орденов, на которых держалась внутренняя энергия христианской цивилизации. Можно видеть, что европеец, конечно, не дотягивает в своем фанатизме веры до восточного человека, а потому его огонь расового подсознания устремляется в структуру лигаристического союза, в которой разум определяет позиции действия воли к власти как силы цивилизации, уравновешивающей недостаток веры. Собственно, и известные 95 тезисов Лютера, которые он обнародовал в 1517 году с критикой индульгенций, как раз и состояли в том, чтобы утвердить право человека на непосредственный контакт с Богом, ограничивающий права церкви. В результате, начинает постепенно формироваться основа рациональной психологии, которая и создала, собственно, западноевропейский исторический проект цивилизации, существовавший вплоть до последнего времени. Победа протестантизма во всем западноевропейском мире характеризовалась кардинально иным пониманием Бога, где человек нуждался уже в минимальном контакте с институтом церкви. В конечном счете, мы видим, что этот контакт исчез почти полностью в наше время, когда некоторые современные западноевропейские обыватели не гнушаются возить с собой резиновые «храмы» на машинах и надувать их в том месте, где им потребуется. Однако очевидно, что постепенное устранение активности христианской церкви в непосредственной жизни западного европейца привело к тому, что между людьми исчезла сама живая идея Бога, то есть того высшего начала мира, который в религиозном представлении человека является его разумным началом. Следствием этого было утверждение, что мерой всего является научное знание, которое способно производить научные технологии, то есть с этого момента власть церкви вообще упраздняется, ей оставляется место чего-то «декоративного», что-то вроде музея исторического прошлого, куда можно прийти и посидеть в силу какой-то любознательности на досуге.
Это описание процесса развития судьбы великой идеи о существовании Бога в западноевропейской цивилизации должно дать нам понимание фрактального подобия возникновения новой модели мировой цивилизации, которая связана с верой в разум. Так, если основой коммуникаций старой модели мировой цивилизации в христианском мире была церковь, которая связывала людей в расовом подсознании, указывая на полное пренебрежение в человеке к его животному началу, то в новейшей модели мировой цивилизации такой системой коммуникаций является система функционирования научно-технического прогресса, которая, наоборот, демонстрирует полное пренебрежение человеком его духовного начала души. Вообще, если какая-то система представлений пренебрегает чем-то крайне важным для человека: религиозное сознание – научным пониманием мира, а научное знание – духовным началом человеческой души и метафизикой мира, то такая система представлений обречена. Рассуждения же о том, что люди до этой системы представлений чего-то «не понимали» в прошлом, будучи не знакомы с современным научным знанием, или были незнакомы с какими-то высшими моральными истинами, как это утверждается в монотеизме, относится к тем предрассудкам, которые существуют за пределами разума. Подобный метод рассуждений, через какие-нибудь пол тысячи лет дает возможность какой-нибудь кардинально новой системе представлений о мире свысока смотреть на уровень современных научных знаний. Подлинно разумный метод понимания мировой истории должен учитывать предел возможностей познания человека, – проникать в тайну возникновения мира, учитывая ограниченность представлений своей исторической эпохи.
…
Когда мы размышляем над судьбой западноевропейской рациональной философии, которая, как мы убеждены, заканчивается на философии Ницше, естественно возникает вопрос: а как же другие школы национальной рациональной мысли, какие достижения существуют у них? По поводу русской школы рациональной мысли ситуация понятна, – мы начинаем здесь с нуля, который, правда, вмещает в себя понимание всего исторического прошлого мировой цивилизации и ее начало будущего развития. Но здесь мы должны уверенно заявить, что этот философский рациональный нуль уже существовал в философском понятии Гегеля «ничто» и учении Ницше, как «нигилизм», а нашей задачей является лишь дальнейшее продвижение в этом направлении, поскольку рациональная философия, как и фундаментальная наука, развиваются последовательно: от одного комплекса научных идей – к другому комплексу, только не научного, а философского содержания.
Здесь стоит заметить, что нам известно качество преподавания философии в современных российских университетах, которое соответствует уровню Темных Веков, где некоторым лекторам позволительно рассуждать о том, что «Платон рассказывал сказочки». Так, гуманитарная мысль всегда отображает тот уровень рациональных коммуникаций мировой цивилизации и систему политической власти, которая соответствует этой гуманитарной мысли. В нашем понимании, эта современная система власти оценивается по отношению к разумной психологии человека как «какократическая», то есть существует за пределами разумных законов развития мировой цивилизации. Однако этого нельзя сказать о духовном пространстве, которое возникло здесь после событий Второй Мировой Войны, когда расовое бессознательное опыта мировой истории «стекло» с территории западноевропейской цивилизации на территорию соц. лагеря. И как только произошло это тектоническое смещение мирового духа на другую территорию, начался процесс исчезновения рациональных коммуникаций западноевропейской цивилизации. Еще некоторое время их остаточные звенья функционировали в буферной модели ее развития, в США, но эта система не предполагает самостоятельного расового поля, которое вырастает из глубин мировой истории, а то, что не проникнуто духом мировой истории, исключает в себе возможности возникновения новых разумных идей развития мировой цивилизации. Ведь идея, в подлинном понимании ее проявления, и есть истина того или иного расового поля существования homo sapiens. Идея – это воспоминание по Платону, которое в своем вечном возвращении к памяти прошлых цивилизаций, выхватывает определенные фрактальное понимание ее настоящего. Понятно, что это не воспоминание массового подсознания, с которым работает психоанализ, поскольку массовое подсознание ограничено временем жизни человека и характеризуется началами его матриархальной психологии как субъекта какой-то семьи или семьи-социума. Патриархальное поле лигаристического союза формируется из свойств подсознательной расовой памяти, которая отображает в тензорах воли к власти всю цепочку движение импульса высшей психики: от начала его возникновения в первой модели мировой цивилизации – до его активности в настоящий момент времени. Эта цепочка, или последовательность движения подсознательных образов во времени в расовой памяти указывает на то, что существовало в человеке до его рождения и будет существовать после его смерти. И действительно, онтология времени является той фрактальной действительностью, в сознании которой протекают последовательности тензоров воли к власти созерцания духа: от начальной точки возникновения цивилизации – до настоящего момента времени. Наиболее полно присутствие тензоров этой разумной действительности выражается в великом произведении искусства, в котором эстетический феномен образует рабочий материал тензора воли к власти. Здесь принципиальным моментом является понимание, что напряжение импульса воли: от его нижней грани, где определено сознание субъекта в массовом социуме – до высшей грани, которая ускользает во что-то сверхчеловеческое по интенсивности своего напряжения в эпицентре развития мировой цивилизации, огромно. Оно настолько огромно, что в первом случае сознание человека постоянно озабочено чисто социальными проблемами, где инфантильная психология ограничивается исключительно воздействием массовым ценностей, тогда как во втором случае, импульс воли, будучи вовлеченным в процесс развития мировой цивилизации в напряжении действия своих тензоров пробегает в подсознательной памяти воспоминание всего исторического прошлого ее пути.
Почему так важно для существования человека взаимодействие с подлинным искусством? Мы полагаем, что эстетический феномен – единственный вид сознания человека, которое не разрушается под максимальным воздействием подсознательного инстинкта смерти, который производит духовную энергию человеческой души в процессе развития мировой цивилизации. Понятно, что это разумный дух мировой цивилизации, но именно этот дух и есть дух расы homo sapiens, который питает лигаристические союзы, распространяя расовую энергию подсознательных связей как энергию ее внутреннего развития. В этом смысле, все многообразие человеческой культуры, которое существовало в прошлом и существует в наше время, является лишь тонкой «пленкой» представления о настоящем моменте времени, которое массовое сознание «натягивает» на линейную схему об исторических событиях.
…
Почему мы оцениваем во фрактальной системе исторических координат характер политической власти в наше время на всем постсоветском пространстве на уровне полудиких Меровингов или полудикой Московии? Мы полагаем, что если исходить из разумных процессов развития мировой цивилизации, то следствием движения большевистских орд была ликвидация национальной элиты Российской империи, а также стран, которые входили в соц. лагерь. То, что эти народы в наше время стали пропагандировать в своих странах идеологию русофобии, объясняется не только влиянием западноевропейской политики, которой выгодна максимально ослабленная российская государственность. Главная причина состоит в том, что современная российская идеология не предлагает какого-то элементарно внятного цивилизационного проекта развития. Так, экономические проекты, которые, как это должно убеждать массовое сознание, указывают на какое-то присутствие здесь цивилизации, лишь демонстрируют вовлеченность какократической системы власти в «хвост» распадающейся цивилизации, которая в силу отсутствия в ней рациональных коммуникаций, является псевдоцивилизацией. Понятно, что эти экономические проекты не могут называться «национальными», поскольку в современной России мы практически ничего не находим национального, кроме воспоминаний о событиях Второй Мировой Войны и выхода первого человека в космос. Возвращение к народным традициям, восстановление различных церквей и храмов – это, конечно, хорошо с позиции культуры, но с позиции развития мировой цивилизации — это фрактально подобно попыткам германских варваров возвратиться к своей языческой вере, когда Римская империя пала, а вера в единого бога едва тлела в этих варварских массах людей. Проблема состоит в том, что ликвидирован патриархальный слой народа, русское крестьянство, на который опирался проект развития Российской империи и во многом политическая система СССР. Последние слои его расового поля были разрушены на наших глазах, тогда как полуварварские массы людей, стекающиеся в города и поселки городского типа, подвержены интенсивному воздействию массовых ценностей западноевропейской псевдоцивилизации. Эти люди уже не могут обладать какой-то взаимосвязью со старыми традициями, поскольку цивилизация кардинально изменилась, и старые традиционные представления о ценностях уже не работают в новом проекте развития мировой цивилизации. Мы полагаем, что это касается не только русского народа. Такое впечатление, что именно на нашем поколении произошел этот тектонический разлом двух глобальных плит представлений о мире двух моделей мировых цивилизаций, когда процесс расовой катастрофы «отрезал» поколения, идущее за нами, погружая их в хаос, который несет в себе псевдоцивилизация.
Если говорить о советском проекте государственности, то он держался на духе фронтовиков, а в метафизическом смысле, на инициации духом расы homo sapiens глубин подсознательной психики советского человека. Можно сказать, что именно дух мировой истории и формирует внутренние процессы развития мировой цивилизации. Мы полагаем, что перед началом Второй Мировой Войны этот дух начал подготовку к войне в сталинском режиме власти, когда, частично, инстинкты большевистской орды были подорваны репрессиями против ее наиболее активных вождей. Однако нельзя заблуждаться по поводу наличия какой-то разумной индивидуальности в режиме власти, где все строится на культивировании социального и массового, – это все-таки не цивилизация. В историческом существовании цивилизации всегда определяется субъективность как определенная разумная индивидуальность, для которой массовое сознание вторично, как вторично должно быть присутствие разумного человека в культуре по отношению к присутствию в цивилизации. Поэтому, можно сказать, что в сталинском режиме власти процесс вечного возвращения был направлен лишь на поиск основ разумной индивидуальности, по факту же исключая ее наличие в тотальной мифологии массового сознания. Именно по этой причине, то есть по причине отсутствия разумной индивидуальности как определяющего элемента базы системы рациональных коммуникаций между людьми, после смерти фронтовиков советское общество возвращается к состоянию политического «болота». Впрочем, дух нового проекта цивилизации продолжает здесь свою работу и в наше время по дальнейшему строительству лигаристического союза, когда средства массового уничтожения продолжают совершенствоваться, а военные парады – проводиться. Таким образом, мы видим, что современный проект российской государственности, пытающийся совместить исторический опыт Российский империи и советской проект государственности, висит «в воздухе», поскольку для реализации проекта Российской империи здесь отсутствует полноценная расовая база, русское крестьянство, а для советского проекта – поколение фронтовиков Второй Мировой Войны, которые прошли в ее сражениях процесс инициации духом мировой цивилизации. Следовательно, речь должна идти о каком-то принципиально новом проекте развития российской государственности.
…
Что значит мысль Гегеля, которую мы взяли в качестве эпиграфа для этой главы: «Нравственность должна выступать в роли красоты. Нравственность — это разум воли.» Так, исключительно важна в этом понимании работа Ницше о духе аттической трагедии, где в какофонии фрактального разрыва двух тектонических плит цивилизаций: др. восточной и античной, образуются два полярно противоположных по духу культа др. греков: культа Диониса и культа Аполлона. И если один культ направлен на разрыв массовых подсознательных инстинктов др. грека, действующих в сознании влиянием представлений о мире др. восточных цивилизаций, то второй культ, Аполлона, демонстрирует результат очищения от влияния от этих устаревших представлений о мире. Для нас здесь важно понять, что культ Аполлона у др. греков выражает идею гармонии и красоты первородной полноты мира, которая открывается в тот момент, когда дух расы homo sapiens торжествует в глубинах звериной души дорийского варвара. Это таинство обновления духа расы новейшего времени, безусловно, Ницше смог увидеть в музыке Вагнера, где это зарождение духовного самосознания субъекта во многом фрактально подобно рождению др. греческой трагедии.
В вопросе понимания человека и мира мы должны отбросить старый философский стереотип их понимания как чего-то механического, прообразом чего служит машина. И человек, и мир – это два очень сложных фрактальных поля, чья природа полностью неизвестна на уровне понимания очень скромных достижений современной науки. Ведь современная наука движется под влиянием старых философских идей о том, что существует лишь то, что можно математически измерить и представить в виде какого-то материального объекта, а потому современные компьютеры стремятся к наибольшей мощности алгоритмических операций. Понятно, что это не дорога к пониманию рациональной психологии человека, а движение лишь к максимальной сложности операционных возможностей машины, которые строятся по подобию абстрактных логических операций человеческого рассудка. Но машина не может мыслить противоречиво, поскольку это бездушное творение рук человеческих исключает противоречие по существу. Это не говорит о том, что совершенствование технологий по созданию более технически мощных роботов и компьютеров не должно продолжаться, оно неизбежно будет продолжаться, как фрактально исторически подобно развивались представления о едином Боге в схоластической школе западноевропейской мысли. Однако структура фрактала показывает, что картина целого может иметь смысл только как художественная картина метафизического мира, когда дробление этой художественной картины целого на отдельные математические модели фрактального пространства измеряет лишь его часть. Но великое произведение искусства способно схватывать именно это целое в художественной картине созерцания своей исторической эпохи как максимальное достижения воли к власти разумного духа. Поэтому можно часами созерцать какое-нибудь великое произведение искусства, ощущая в глубинах подсознания, как оживают тензоры рациональных коммуникаций прошлого, то есть восстанавливается связь времен всего того опыта развития мировой цивилизации, который она накопила в высших ценностях.
Почему так важно понимать ницшеанскую идею «воли к власти»? Понятно, что здесь не идет речь о чисто «человеческом» аспекте власти человека над человеком, которое ограничивается определенной культурой политической системы своей исторической эпохи. Речь идет о том, что вкладывал Шопенгауэр в свое понятие «злой мировой воли». А вкладывал он воздействие глубин расового подсознания человека на его психику, которое не может быть «добрым», поскольку инстинкт смерти скорее движется со стороны зла, а не добра, то есть это движение фрактальных разрывов цивилизационных процессов, а не топология непрерывности развития культуры. Другое дело, что без познания меры зла, которое может существовать в мире, не может быть постигнута и мера добра. Здесь, в частности, мы вспоминаем параллельность развития культа Аполлона и Диониса в др. греческой истории. Нам важно понимать, что цивилизация всегда углубляет эту меру зла не потому, что человек по своей «человеческой» прихоти стремится делать зло, или какие-то коварные мифологические силы «дьявола» толкают его на это, а потому что разумное познание мира всегда разрушительно для традиционных человеческих представлений о мире. Можно сказать, что плата за процесс постоянного возвращения к глубинам своей расовой памяти очень высока. И если религиозное сознание стремилось ограничить этот процесс возвращения подсознания человека к его расовой памяти какими-то традиционными представления о существовании бога, то в наше время эти ограничения практически сняты в новейших идеях развития мировой цивилизации. Но вместе со снятием всех ограничений возникает и обратный процесс: ничто не требует внимания к этим расовым воспоминаниям, которые на подсознательном уровне контролируют меру суровости действия духа в человеческой душе. В результате, начинается регресс человеческой психики, в которой ее высшие слои перестают напрягаться, то есть прерывается процесс производства тензоров воли к власти, и, как следствие, исчезает пространство мировой цивилизации. Этот регресс выражается в том, что человек начинает обратное движение в своей рациональной психологии: от человека – к примату. При этом все достижения культуры не только не исчезают, но и бесконечно усложняются, если учесть стремительный рост научно-технических достижений современной псевдоцивилизации.
Если оценить основную политическую функцию лигаристического союза, которую он выполняет на стыке сдвига двух тектонических плит цивилизации, то она выражается в том, чтобы стянуть в свое пространство максимальную энергию «зла», то есть разрушительные процессы расового подсознания, чтобы организовать из этой энергии зачаточное поле рациональных коммуникаций. Таким образом, в начале развития новой модели мировой цивилизации появляется новый духовный опыт человеческой жизни, который не может быть объяснен со стороны известных представлений. Однако и жить вне какой-то моральной системы ценностей человек тоже не может. Так появляется «аморализм» высших ценностей лигаристического союза, который существует по ту сторону добра и зла. Его задачей является заложить начало новой рациональной психологии, соответствующей новейшим идеям развития новой модели мировой цивилизации, когда устаревшие представления о разуме становятся инфантильными, то есть могут удовлетворить лишь сознание ребенка. Но в пределах этой инфантильности психики процесс не фиксируется в какой-то стабильности, но, наоборот, мы наблюдаем возвращение разрушенной рациональной психологии человека – к животным инстинктам примата, то есть процесс расовой катастрофы усиливается. Поэтому «аморализм» лигаристического союза в действительности является подлинной моралью, ибо, по существу, направлен на то, чтобы сплавить остатки энергии патриархального духа народа с обновленной природой мирового духа истории. Этот процесс всегда происходил на историческом переломе: например, от существования псевдоцивилизации др. восточного мира – к зачаткам античной цивилизации в спартанских союзах, от псевдоцивилизации античного мира – к зачаткам христианской цивилизации – в рыцарских союзах, а также происходит в новейшее историческое время в неудачных попытках построения лигаристических союзов фашизма – в Германии и Италии, коммунизма – в СССР и маоизма – в Китае. В понимании феномена возникновения политической структуры лигаристического союза мы должны сделать очень важный вывод: цивилизация существует только тогда, когда в душе человека активен разумный дух истории.
Чтобы понять, почему именно осколки Российской империи и СССР должны стать базой для формирования новой политической структуры лигаристического союза, из которой должны возникнуть новейшие рациональные коммуникации мировой цивилизации, мы вновь обращаемся к фрактальной системе координат мировой истории. Так, мы должны вспомнить, что христианская вера возникла на базе Ветхого библейского Завета, то есть иудейской религии, которая, по гипотезе Фрейда, сформировалась через просветительскую активность Моисея и который, по его предположению, был высокопоставленным египтянином, бежавшим после падения режима фараона Эхнатона, этого первого правителя в мировой истории, который пытался культивировать монотеизм в религии бога Атона в ХIV в. до н.э. А если мы вспомним, что последний русский император Николай II был братом английского короля Георга V, то есть поймем, насколько сильно было влияние западноевропейской расовой крови на русскую аристократию, то идея «вечного возвращения» духа мировой истории к своим промежуточным «перевалочным пунктам» в политических моделях лигаристических союзов становится более понятной. Ведь как иудаизм был расовым резервуаром памяти достижений восточных цивилизаций в тот момент, когда в мировой цивилизации доминировали ценности античного мира, так и русское православие было резервуаром расовой памяти античной цивилизации, которая была «законсервирована» до определенного момента мировой истории. И, кажется, этот момент настал.
Если мы проанализируем процесс возникновения рыцарских союзов, то заметим, что речи о какой-то «революции» здесь не может идти в принципе. «Восстание как доблесть раба» (Ницше) уже сполна пережила российская государственность в ХХ веке. В политической модели формирования лигаристического союза имеет место процесс, который полярно противоположен каким-то «революционным» изменениям. Ведь одно из основных предназначений политической функции лигаристического союза – это восстановление в человеческой природе какой-то полноценной психической нормы, то есть восстановление патриархального образа жизни, удовлетворяющего современному уровню развития научных знаний о мире. Конечно, это «вечное возвращение», но не человека – к инстинктам примата, что имеет место в процессах псевдоцивилизации, а возвращение человека – к сверхчеловеческому пути в принципиально новой модели развития мировой цивилизации. Под «патриархальным» мы, конечно, не имеем в виду возвращение к моральным ценностям какого-нибудь «Домостроя» Московии или безраздельной власти царя, как это имело место в Российской империи, где она «империей» была лишь номинально, тогда как на уровне политическом в расовом сознании народа отражалась именно как власть царя. Впрочем, эти анахронизмы политической власти слишком очевидны в современной России, где все политические ценности плавают в «тумане» многочисленных мифологических представлений об исторической действительности.
…
Что значит, «фрактальная система исторических координат»? Так, линейное представление об исторических событиях, которое доминировало последние два тысячелетия, когда монотеистическая вера, построенная на этом линейном представлении, как мы видим, передала свою эстафету веры в линейные процессы мировой истории, – вере в научно-технический прогресс, которая отождествила его с развитием мировой цивилизации. Собственно, по этой причине и монотеизм, и научное знание перестали конфликтовать. Конечно, фундаментальная наука пока еще «дышит» в этой клоаке массовых коммуникаций, но уже с таким трудом, что ее разумные позиции стали практически незаметны в гонке научно-технического прогресса. Ведь фундаментальная наука всегда имеет дело с разумными идеями, которые кардинально меняют представления людей о мире, сохраняя при этом его понимание как разумного целого.
Во фрактальном мышлении мы находим два конструктивных момента, относящихся к пониманию исторического события. Первый момент выражается в том, что фрактал – это математическая мера, второй момент состоит в том, что определенное множество фракталов – это некий художественный рисунок целого. В понимании фрактального потока событий в истории мировой цивилизации, математическая мера фрактала относится к развитию научно-технического прогресса, а художественное целое фрактального рисунка – к метафизике разумной действительности. Фрактальная система исторических координат демонстрирует два фундаментальных свойства фрактала: его математическую структуру как бесконечно малый элемент целого, с одной стороны, и его бесконечно сложную реальность художественной картины мира как само целое, с другой. Ведь разумный субъект в мировой истории снимает своей волей к власти хаотическую реальность мифологических представлений о мире – в разумную действительность, которая подчиняется какой-то высшей идее жизни. Эту высшую идею жизни кардинально отличает от ограничительной функции табу определенной культуры тот факт, что инстинкт смерти, действующий в подсознательном движении импульса воли к власти, выхватывает из подсознательной памяти человека не воспоминания, связанные с событиями его личной жизни, а некие структурные подобия поведения людей, которые когда-то жили, но умерли, то есть устанавливает подсознательную взаимосвязь с памятью предков. Собственно, так возникает духовная взаимосвязь поколений. Человеком в этот момент движет не инстинкт самосохранения, который «гасит» его беспокойство от соприкосновения с высшими процессами психики – пребыванием в каком-то религиозном храме или научно-исследовательском институте, а буквально «размазывает» в импульсе воли к власти движения духа. Так возникает великое произведение искусства своей исторической эпохи, основной критерий которого выражается в максимальном сосредоточении на созерцании движения подсознательных импульсов высшей психики: от наиболее отдаленных воспоминаний – до настоящего момента времени. Главное в понимании сущности разумного субъекта должно состоять в том, что он выражает глубины расового бессознательного, которые буквально «замораживают» инстинктом смерти животные влечения, а не «вытесняют» их, как это происходит под воздействием массовой культуры. Ведь процесс подавление влечений массовой культурой приводит только к тому, чтобы всего лишь удержать процесс регресса движения психических реакций: от человеческих – к реакциям животного. Речи о том, чтобы дать возможность развиваться высшим слоям психики в каком-то направлении от человеческого – к сверхчеловеческому, речи здесь не может идти в принципе. Здесь даже зафиксировать статическое состояние психической нормы, удерживая хотя бы «человеческое» в процессах психики, тоже удается с трудом. Мы видим, что современный массовый человек все более «дрейфует» в сторону первобытного дикаря с его многочисленными наколками своего тотема и соответствующими первобытными танцами на разнообразных дискотеках. Отношение к своему народу он имеет очень мало, поскольку в любом народе существовала и существует какая-то психическая норма, отображающая хотя бы минимальную меру рациональности его психологии. Именно эта психическая норма и ликвидирована в результате расовой катастрофы, что разрушительно влияет и на институт семьи, и на присутствие каких-то элементарных рациональных коммуникаций в государстве. Почти все современные государства стали этими полупервобытными общинами, ибо массовая культура практически не касается основ рациональной психологии человека. Возникает вопрос: «Как же возможно это существование полупервобытных общин в современный век стремительного научно-технического прогресса?» Ответ мы должны искать в историческом прошлом мировой цивилизации, где одни ее модели исчезают, а другие возникают, когда между этими двумя блоками кардинально различных моделей цивилизаций происходит процесс расовой катастрофы, то есть глобальная перестройка представлений человека о мире и, как следствие, перестройка его психики. Фрактал подобия исторических процессов выражает и «человеческую» меру в своей математической структуре, и «сверхчеловеческую» меру в художественной картине целого, которое можно лишь созерцать. Понятно, что если рассматривать исторические события с чисто научной точки зрения, то сознание субъекта видит последовательное развитие научно-технического прогресса, где «человеческие» усилия по строительству мировой цивилизации протекают от самых примитивных достижений – до наивысших, что выражается в истории математики. А если сюда добавить еще и современные сомнительные космологические теории о происхождении Вселенной, то можно полностью отказаться от разума, оставив для понимания мира лишь абстрактные возможности представлений научного рассудка. Но проблема состоит в том, что скорее всего, эта система научно материалистических представлений о Вселенной и происхождении человека через несколько сотен лет будет восприниматься как наивный миф наивных предков, как воспринимаются в наше время представления о мире, например, др. египтян в наследии их «научного» знания с позиции современной науки. Так, с психологической точки зрения, непротиворечивая система представлений научного рассудка лишь удерживает границу: между крайне слабой стабильностью функционирования «человеческой» психики и процессом ее регресса в сторону животных влечений, если исчезают новые идеи развития мировой цивилизации, то есть перестает функционировать рациональная психология человека.
Понятно, что понятие «цивилизация» приходится рассматривать в двух принципиально различных плоскостях. Первая плоскость понимания указывает на конечную систему «человеческих» представлений, которая определяет позиции мировой культуры на данный момент времени для массового сознания, а вторая плоскость относится к авангардным идеям развития мировой цивилизации, то есть требует указывать на определенную взаимосвязь прошлого, настоящего и будущего в качестве разумного содержания непосредственной жизни человека по отношению к высшим ценностям мировой истории. Именно последнее, разумное понимание сущности цивилизации, и определяет эпоху расовой катастрофы, когда одни полноценные традиции почти разрушены, а другие полноценные традиции еще не сформировались, то есть, по существу, выражает коммуникационный вакуум Темных Веков. И здесь следует заметить, что научные представления – это самые устойчивые представления, поскольку в них традиционная логика жизни наиболее живуча в сознании людей. С другой стороны, можно заметить, что единственное научное мышление, которое не может полагаться в какой-то степени мифологическим, – это математическое мышление, что, собственно, и отражает структуру фрактала с точки зрения измеряемой меры.
Поскольку в массовом сознании существует только то, что можно представить, то и политическая жизнь массовой псевдоцивилизации стала театральным «представлением», где вместо рациональных коммуникаций выступают разного рода шоу. Эти шоу должны имитировать наличие каких-то разумных связей между людьми, хотя между ними отсутствуют их какие-то признаки. Понятно, что в авангарде этих политических шоу находится политическая жизнь США, тогда как остальные народы, существующие в арьергарде процессов псевдоцивилизации, вынуждены подражать этим массовым шоу неразумного образа жизни человека. В результате, мы видим, что инфантильная психика массового человека стала политической базой внутренних процессов псевдоцивилизации, где быть взрослым с психикой ребенка является в наше время определенной «нормой» человеческой психики. В этом смысле, очевидно, что религиозное сознание народов, несмотря на отсутствие в нем каких-то научных знаний, все-таки было причастно духу мировой истории через активизацию высших процессов психики.
Когда мы рассуждаем о рациональной основе коммуникаций цивилизации, то должны понимать, что речь должна идти о государственной психологии национальной элиты народа. Но это то, что практически исчезло во всех народах мира, поскольку религиозные идеи уже не могут быть авангардными идеями развития мировой цивилизации, а других у этих народов не существует. Они пытаются что-то противопоставить этой политике глобализма современной псевдоцивилизации, однако чувствующая душа, выступающая в качестве сознания религиозных ценностей, не может что-то противопоставить строгой системе представлений абстрактного рассудка, поскольку абстрактный рассудок является более высокой ступенью познания мира. Поэтому мир глобализма без труда внедряет свои примитивные ценности материального потребления в массовое сознание народов, где утверждается, что развитие мировой цивилизации основано исключительно на научно-техническом прогрессе.
…
История мировой цивилизации в процессе расовой катастрофы, когда истощаются высшие слои человеческой психики, выражает историческую необходимость образования лигаристических союзов, где происходит накопление новой энергии высшей человеческой психики для ее очередного рывка в импульсах воли к власти. Наивно полагать, что внутренняя энергия коммуникаций лигаристического союза как-то «спасает» человека, то есть дает ему возможность «укрыться» от разрушительного воздействия времени в какой-то мифологической системе представлений о мире. В действительности, все наоборот. Лигаристический союз аккумулирует в своем пространстве наиболее разрушительные процессы человеческой психики, связанные с инстинктом смерти, а потому его пространство не может быть социальным. Мы видим, что практически все лигаристические союзы, лежащие в основе развития определяющих моделей мировых цивилизаций, имеют кастовый характер, поэтому и речь здесь идет не об «общем», а лишь об определенной метафизической «связи» между разумными индивидуумами. «Общее», определяющее такие учения как социализм или коммунизм, не предполагает в себе высшую ценность разумной индивидуальности, когда ценность личности выводится из ее причастности социальному целому. Но такая личность неизбежно ограничивается функцией какой-нибудь социальной массы. Так, лигаристический союз возникает и развивается для того, чтобы отделить человека от массовых инстинктов, создав определенную границу между людьми, которая характеризуется новейшими идеями развития мировой цивилизации. Можно сказать, что глобальный лигаристический союз выполняет важнейшую метафизическую задачу: отделение разумного духа от массовых инстинктов человека, поскольку цивилизация начинается не с задачи обеспечения человека материальными благами, а с выработки у него рациональных основ психики. Почему же мы тогда полагаем, что фашистский и коммунистический режим были зачаточными конструкциями лигаристического союза?
Размышляя над моделью фашистского и коммунистического режима, мы видим, что они ставили себе задачу, – построение государства. Так, по существу, политическая задача была разумна, но методы неразумны. Преимущество этих политических моделей перед либеральной политической системой государства выражалось в том, что государство было высшей ценностью, поскольку по известной формуле Платона, «государство – это разум», цивилизация не может существовать, если государственное устройство в ней неполноценно. Но либеральная политическая система государства, как можно видеть в тоталитарной власти массовой культуры в современной западноевропейской псевдоцивилизации, полностью исчерпало все свои рациональные коммуникации в мировой истории, оставляя для политической активности лишь коммуникации массовые. Так, когда дух расы homo sapiens исчерпывает свое историческое присутствие в каких-то народах, которые выражали его существование и строили на его основе цивилизацию, эти народы неизбежно превращаются в неразумные массы. Однако мифология массового сознания продолжает утверждать, что цивилизация здесь «есть», что все «хорошо», то есть начинаются попытки восполнить утрату рациональной психологии человека полнотой потребления материальных благ. Этот процесс происходил в свое время с римлянами и, аналогичным образом, происходит с современными англичанами.
Вообще, размышляя над западноевропейской моделью государственности, когда она существовала еще в полноценном функционировании мировой цивилизации, мы понимаем, что здесь что-то не то. Парадокс состоит в том, что наиболее полноценный лигаристический союз в качестве рыцарских орденов, возник именно на территории Англии. Это можно, например, оценить по мере высочайшего благородства души, которое сквозит в драмах Шекспира. Такой степени благородства души в других произведениях западноевропейской поэзии мы не находим. Но в сравнении с духом Римской империи, английский дух империи проигрывает несоизмеримо, поскольку дух Римской империи был архитектоникой духа, тогда как дух английской империи выражением торгово-промышленной модели развития мировой цивилизации. Архитектоника римского духа – это та высочайшая энергия имперского духа, к которой пытался приблизиться немецкий национальный дух, но так и не смог этого сделать в своей истории, предприняв последнюю попытку в идеологии фашизма.
Мы полагаем, что лигаристический союз является таким объединением людей, которые, осознавая в своей душе разумные основания цивилизации, вынуждены действовать в почти полностью внешней племенной системе человеческих отношений. Эта племенная реальность человеческих коммуникаций периодически возникает в процессах расовой катастрофы, когда рациональные коммуникации мировой цивилизации рушатся, и массовый социум погружается в хаос представлений псевдоцивилизации. В этот момент государственная система катастрофически деградирует, становясь единой «семьей» матриархального типа, где во всем доминирует инстинкт самосохранения человека. Здесь следует заметить, что отличие человеческой массы от человеческой орды в процессах расовой катастрофы выражается в том, что масса – это относительно «мирное» сообщество, а орда способна проявлять значительную агрессию, если она заряжена верой во что-то. Но с точки зрения разумных законов развития мировой цивилизации, принципиальной разницы между человеческой ордой и человеческой массой – нет. Эти два неразумных вида «общности» людей, которые исключают наличие в себе рациональной психологии, хотя, конечно, неразумный человек вполне может участвовать в развитии научно-технического прогресса в массовом обществе. Мы видим, что эти массы в определённый момент исторического времени могут переходить в агрессивные орды, поскольку выполняют очень важную историческую задачу: «зачищают» обломки рациональных коммуникаций старой модели развития мировой цивилизации. Так, орды татаро-монголов зачищали территории, где цивилизационный процесс существовал в самом зачаточном состоянии, захватывая земли Средней Азии, Китая и восточнославянских государств. Здесь, мы должны согласиться с мнением Гумилева о том, что «пассионарий», то есть ордынец мировой истории, будь он гиксос, захватывающий земли Др. Египта, или дориец, разрушающий эгейскую цивилизацию, или германский варвар на пепелище Римской империи, или большевик на обломках Российской империи, – все это те силы разрушения, которые существуют за пределами рациональных коммуникаций мировой цивилизации, но приобретают крайнюю активность в момент расовой катастрофы, то есть в исторический момент рациональной меры ноль событий Темных Веков.
…
Анализируя структуру социальных и политических процессов современной псевдоцивилизации, мы видим, что неразумное, человеческая масса, стала основой ее иррациональных процессов. Разумная индивидуальность человека потеряла свое пространство существования, поскольку метафизика действительности старой модели мировой цивилизации исчезла, а новое метафизическое пространство – отсутствует. Ведь метафизика является непосредственной динамикой воли к власти высшей энергии психики человека, когда ее подсознательные пласты «натягиваются» на фрактальную действительность доминирования рациональных коммуникаций между людьми. В результате, между людьми возникает иерархия по отношению к уровню познавательных способностей человека, что, собственно, и доказывает реальность существования цивилизации. Но когда эта иерархия разрушается в результате расовой катастрофы, то есть в процессе истощения высших психических ресурсов воли к власти, то рациональные коммуникации между людьми сворачиваются, но не исчезают. Они приобретают метафизическую меру «ноль», то есть почти полностью обесцениваются в исторической действительности, что и получило название в философии Ницше – «нигилизм».
То, что «вырывает» из процесса деградации человека в социальных структурах псевдоцивилизации, является политической конструкцией лигаристического союза. И если в социальных политических структурах псевдоцивилиации человек начинает свое движение обратно, с точки зрения наличия рациональной психологии, – возвращение к рефлексам примата, то пространство лигаристического союза пресекает этот процесс деградации, возвращая его к необходимости какого-то новейшего исторического пути в формировании политической модели, соответствующей своему духу времени, формируя рациональную психологию, выражающую новейшие идеи развития мировой цивилизации. Эту исключительно важнейшую историческую задачу лигаристический союз решает в процессе формирования принципиально нового проекта развития мировой цивилизации.
Вообще, с точки зрения понимания морали, мы должны осознавать, что она должна быть кардинальным образом переосмыслена в наше историческое время. Так, во фрактальной системе исторических координат понимания событий мировой истории, мы видим, что западноевропейский мир упрекают в аморальности все народы мира, как в свое историческое время упрекали в аморальности др. римлян народы, которым, собственно, римляне и передали начала развития мировой цивилизации. Стремясь понять причины этой тотальной деградации человека в периодических расовых катастрофах мировой истории, мы понимаем, что народы, длительное время находящиеся в эпицентре развития мировой цивилизации, растрачивают ресурсы своей высшей психики. Но наивно полагать, что этот процесс является «благом» для других народов, находящихся на периферии мировой цивилизации, поскольку в силу отсутствия у них самостоятельных начал цивилизации, они тоже втягиваются в процесс этой деградации. Ведь разумное может проистекать только из глубин расового подсознания человека, тогда как народы на периферии мировой цивилизации усваивают лишь абстрактные ценности рассудка, то есть на подсознательном уровне не способны строить какие-то новые начала цивилизации. Поэтому после гибели Римской империи можно наблюдать глубокую деградацию в среде германских племен, вырождение и возвращение к варварству, как, в наше время, нечто подобное происходит на развалинах соц. лагеря, где доминирует хаос представлений об исторических событиях и процесс глубокой деградации. Можно наблюдать, что многие интеллектуалы этих народов, по инерции старых представлений, не в состоянии понять, что западноевропейский проект развития закончился, воспринимают состояние псевдоцивилизации как реальность существования «цивилизации». Причины, впрочем, такого положения дел уже выяснил Шпенглер, утверждая, что интеллектуал – это не разумный человек, а «кочевник», который не связан с глубинными расовыми основами своего народа, культивируя те представления, за которые больше платят. Эти «кочевники» кочуют в человеческих массах современной псевдоцивилизации, мало чем влияя на процесс возвращения человека к первобытным инстинктам племени. Они, конечно, развивают научно-технический прогресс, но не развивают основы рациональной психологии, а потому поле существования фундаментальной науки становится все меньше и меньше в среде этих кочевников, не обладающих разумом. С позиции иерархии познавательных способностей человека, абстрактный рассудок находится на ранг ниже познавательных способностей разума, поэтому функции абстрактного рассудка неразумны, если оценивать их с позиции постоянного обновления идей развития мировой цивилизации. Но для народа, сознание которого существует во власти непосредственной реальности чувствующей души, ценности абстрактного рассудка, наоборот, стоят на ранг выше, а потому сознание народа находится во власти мифологических представлений, которые ему диктует интеллектуальный кочевник.
…
Причина, по которой философия Ницше и Платона в качестве основы познания мира полагает взаимосвязь художественного феномена и моральных ценностей человека, следует искать в особенности художественного феномена – удерживать сознание на уровне максимальной сложности восприятия мира, когда подсознательные процессы психики протекают под воздействием инстинкта смерти как отображения глубин его расовой памяти. Собственно, именно в этом подсознательном инстинкте мы должны искать основы расовой психологии homo sapiens, который формирует разумные импульсы воли, концентрируясь в коммуникациях лигаристических союзов. Воля же, как социальная активность массовой психологии, никогда не выходит в своем действии за пределы конечных представлений своей исторической эпохи, будучи ограничена двумя низшими ступенями познавательных возможностей: непосредственным восприятием реальности и абстрактными представлениями рассудка. Так возникает и углубляется объективность расовой катастрофы, когда субъект теряет свои основания в нарастающих иррациональных процессах псевдоцивилизации. Возвращаясь к противоречиям культуры и цивилизации, мы должны понимать, что позиции культуры, за исключением высшей культуры, всегда ограничиваются этими двумя низшими познавательными способностями человека. Единственная сфера, которая касается высших ценностей, помимо искусства, – это великие научные открытия, которые возможны лишь при условии хотя бы минимума рациональных коммуникаций между людьми, то есть пространства цивилизации, а не псевдоцивилизации. Наивное представление, что научные «мозги» можно купить за деньги, которое доминирует в современных массовых ценностях, не учитывает, что разумный дух мировой цивилизации найдет человеческие ресурсы, чтобы противопоставить информационному валу мусора научно-технических достижений псевдоцивилизации – вероятность физического уничтожения человечества, если оно уклонится от разумного пути своего развития. Это мы и наблюдаем в процессе увеличения средств массового уничтожения в России и Китае, которые противостоят окружающему их разлагающемуся миру псевдоцивилизации, по крайней мере, потенциально. Правда, пока это противостояние существует в скрытой форме, в форме человеческой неприязни и раздражения, но здесь необходимо понимать, что всему – свое время.
Вообще, рациональная интуиция подсказывает, что в ближайшие десятилетия представления человека о мире ждут кардинальные изменения. По мощи изменений этих представлений этот перелом будет, вероятно, не менее, а скорее – более, глобальный, чем перелом представлений о его происхождении, которые происходили в монотеистических религиях по отношению к языческому миру. Пока же в мусорном пространстве современной псевдоцивилизации единственное, что останется – это непрерывное совершенствование вычислительных систем, которые, как мы уже показали, являются важнейшей составной частью фрактального мышления. Но вопрос состоит в другом: где в современной исторической действительности существует художественное отображение фрактального мира, то есть понимание его метафизического целого? Здесь мы оказываемся перед необходимостью ответить на другой важнейший философский вопрос: как существует дух расы homo sapiens? Так, события Великой Отечественной Войны доказывают, что человек может не верить, но дух в нем вырабатывается более интенсивно, чем у человека, которому кажется, что в нем дух присутствует, когда он ходит в храм и соблюдает определенные моральные ограничения. Здесь существует доказательство закона «сообщающихся сосудов»: религиозного состояния души и духовного пространства лигаристического союза, когда дух способен не просто возникать в атеистической среде людей, но и потрясать их психику до основания, то есть человеческая душа, насильно лишенная религиозного пространства, образует новейшее пространство лигаристического союза, выражая метафизическую действительность новых духовных коммуникаций. Так, если в начале войны можно наблюдать, как советские войска сдаются сотнями тысяч, поскольку эти варварские пролетарские массы ни на что не способны, будучи лишены духовной взаимосвязи, то уже через год пространство лигаристического союза «рвет» эти массовые инстинкты в клочья мужеством духа.
…
Можно обратить внимание на периодичность Темных Веков мировой истории, когда, например, от момента разлива дорийской орды на территории разгромленной эгейской цивилизации с XI по VI вв. до н. э. проходит четыре столетия до момента возникновения известных законов Ликурга, а в истории западноевропейской цивилизации с VI по X вв. н. э. происходит переход от племенного образа жизни германских масс и орд – к постепенному возникновения рыцарских орденов и схоластической философии. Но человечество «стареет», то есть народы мира «изнашивают» свою высшую психику, а потому время в человеческой душе ускоряется. Поэтому фрактальные события протекают значительно быстрее, чем это было в историческом прошлом. Собственно, и народов, которые бы не участвовали в эпицентре развития строительства мировой цивилизации осталось не так много, если учесть, для построения новой модели мировой цивилизации необходимы не только высшие ресурсы психики, но и многовековой опыт накопления духовной энергии в великих сражениях, в которых, собственно, только и формируется метафизическое пространство существования лигаристического союза.
Предрассудок в понимании того, чем является культура и чем является цивилизация, особенно сильно выразился в немецкой мысли. Но особенно последовательно этот предрассудок в понимании сущности того, чем является культура и чем является цивилизация, выразился в исторической концепции Шпенглера, в силу чего в ней отсутствует, собственно, разумная идея развития мировой цивилизации в исторических событиях. И действительно, рассматривая отдельные исторические цивилизации как подобие живых организмов, которые рождаются, проживают свое время, отцветают и умирают, он, с одной стороны, описывает их фрактальный принцип подобия, но с другой, что самое главное, не указывает на их внутреннюю взаимосвязь как единой мировой цивилизации, в которой всегда господствует дух расы homo sapiens. Мы же этот господствующий дух расы homo sapiens в мировой истории понимаем отчетливо. В др. восточном мире это была цивилизация Др. Египта, в античном мире – др. греки и римляне, в западноевропейской цивилизации, очевидно, западноевропейские нации. Понятно, что на периферии доминирующих народов могли развиваться другие топологические ветви культуры, которые стремились создать какую-то самобытность, но эта самобытность постоянно подвергалась агрессии со стороны народов, обладавших более полноценной моделью лигаристического союза. Например, китайские империи постоянно кем-то завоевывались, то монголами, то японцами. Это было вызвано тем, что китайская философия никогда не выходила в своих представлениях о китайском народе как единой «семье», а «семейное», учитывая новейшие идеи психоанализа, необходимым образом обусловлено в большей степени матриархальной, чем патриархальной, психологией человека, поскольку здесь всегда, в конечном счете, последнее слово было за биологией, а не за властью духа. Надо заметить, что и русская философия была такая же, то есть никогда не рассуждала с позиции субъективного разума как духа мировой истории, и, как следствие, не обладала каким-то объективным пониманием исторических событий. Хотя, конечно, и проект Российской империи, и зачаточная конструкция лигаристического союза СССР после Второй Мировой Войны показывает, что какой-то новый суровый патриархальный дух мировой истории здесь пробивает себе дорогу в будущее.
Возвращаясь к исторической концепции Шпенглера, мы полагаем, что отсутствие понимания единства мировой цивилизации было вызвано в ней рациональной слабостью расовой теории происхождения человека в западноевропейской школе мысли, когда, отталкиваясь от теории Дарвина, западноевропейская мысль развивалась в ложном направлении. Одна школа, чисто научно экспериментальная, сделала из гипотезы Дарвина догму о биологическом происхождении расы homo sapiens, вторая, ориентируясь на успехи западноевропейской цивилизации в завоевании колоний во всем мире, стала разрабатывать идею о «высшей» белой расе, в конечном счете, оформившись в идею об арийской расе. Так, если научно экспериментальная биологическая расовая теория, по существу, была естественным продолжением философии английского эмпиризма, то теория об арийской расе, как мы полагаем, была бессознательной попыткой – закрепить успехи западноевропейской модели цивилизации в качестве ее дальнейшей экспансии. Поэтому теория Дарвина сохранила свое значение в наше историческое время, хотя и сильно сдала свои позиции, с точки зрения максимально усложнившегося разумного понимания мира, что две низших сферы возможностей познания: непосредственность чувственного восприятия, который дает определенный опыт в научном эксперименте, и, собственно, анализ этих экспериментальных данных в какой-то научной абстрактной схеме, остаются единственным подходом в понимании происхождения расы homo sapiens в пределах единственности существования представлений о материальном мире.
Мы полагаем, что ценности современной псевдоцивилизации доминируют во всем мире в наше время, поскольку в представлениях о мире и человеке господствует примитивный английский эмпиризм философской мысли, где «гладкость» непротиворечивых суждений о происхождении человека в линейной последовательности исторических событий, начиная от Большого Взрыва и заканчивая собиранием атомов и молекул в структуры, из которых произошла живая клетка, а из нее, путем биологической эволюции, сам человек, отшлифована до «блеска» абстракциями материалистических представлений. И, как мистики Темных Веков Западной Европы шлифовали толкования Ветхого Завета, доказывая библейскую мудрость, так и современные биологи стремятся доказать происхождение человека от обезьяны. Однако мы полагаем, что доказывать соматическое происхождение человека от обезьяны вряд ли есть необходимость в наше время. В судьбе мировой цивилизации эта истина ничего не изменит. А вот вопрос о происхождение разума у человека в наше историческое время стоит как никогда очень остро. И если, например, теория Фрейда не только вполне вписывается в теорию биологической эволюции, но и полностью ее подтверждает, с точки зрения массового бессознательного в глубинах человеческой психики, то разумность того, что принято называть в представлениях массового сознания «цивилизацией», вызывает все больше вызывает.
Размышляя над наличием духовной организации человеческой души, мы должны понимать, что это в первую очередь касается идеи происхождения человека из начал цивилизации, а не из начал культуры. Другими словами, нет смысла сводить этот важнейший вопрос о происхождении человека к культуре научно-технического прогресса, который описывает нам эту «гладкую» мифологию его возникновения в линейных представлениях о событиях мировой истории. Ведь такую же «гладкость» представлений о происхождении человека можно найти в любой период мировой истории. Уже здесь становится понятно, почему Ницше отбросил «представление» Шопенгауэра, оставив лишь волю, причем придав ее импульсу метафизическое содержание. Ведь лишенный спасительной мифологии традиционных представлений о мире, субъект вынужден обратиться к собственным глубинам подсознания, где этот импульс зарождается и стремится быть началом какого-то разумного процесса цивилизации. Это и есть воля к власти, а не воля культуры, которая всегда ограничена какими-то табу и каким-то тотемом, современной ли массовой культурой материалистических научных представлений о мире или первобытной, между которыми не существует особенной разницы, с точки зрения разумных законов развития мировой цивилизации. Поэтому западноевропейские антропологи, такие, например, как Леви-Стросс, и обращались к началам первобытной культуры, что это движение человека обратно, к психическим реакциям примата, всегда характеризует процесс расовой катастрофы, то есть момент утраты им рациональной психологии. Это явные признаки исчезновения цивилизации, когда остается одна культура, пусть даже очень «прогрессивная», в которой субъект, потерявший разум, стремится «сгладить» все шероховатости догматичных представлений о мире в какой-то очень простой схеме абстрактного научного понимания.
Важнейший вывод, который мы можем сделать, размышляя над противоречиями культуры и цивилизации, выражается в том, что, если человек не существует во власти новейших идей развития мировой цивилизации, то власть низших ценностей культуры неизбежно возвращает его к животным влечениям. Причем процесс активности влечений постоянно усиливается пропорционально процессу распада разумных политических структур цивилизации – в иррациональные структуры псевдоцивилизации. В этом смысле, традиционная мораль ничем уже помочь человеку в его деградации и возвращению к деструктивным процессам психики не может. Единственным средством является полная «консервация» сознания в традиционных ценностях, как, например, это происходит в идеологической диктатуре ценностей ислама в Талибане. Однако подобная «консервация» сознания в исключительно традиционных ценностях имеет и обратную сторону, которая выражается в том, что возможности формирования рациональной психологии блокируются, в результате чего подобная политическая позиция почти полностью отсекается от возможностей самостоятельного участия в развитии научно-технического прогресса. Ведь научно-технический прогресс, по крайней мере, дает возможность поддерживать в полной мере развитие абстрактных возможностей научного рассудка.
…
Если оценить судьбу великой идеи в истории мировой цивилизации, то мы должны осознавать, что полноценная идея является тем, что возвышает человеческую душу. Она дает возможность почувствовать сопричастность метафизическому пространству истории. Таким образом, именно исключительная «полнота», или полноценность определяет меру величия идеи и, можно сказать, срок ее существования в эпицентре развития процессов мировой цивилизации. Но во времени, любая идея неизбежно исчерпывается, поскольку «инструмент» идеи, человеческий рассудок, ограничен возможностями представления, а представление, рано или поздно, начинает «убивать» идею. Но в современной рациональной философии необходимо ответить на важнейший вопрос: как в сознании рождается великая идея? Так, если многочисленные схемы представлений о мире являются определенным «шлаком» отработанных идей, которыми сознание человека оперирует как «технической» возможностью абстрактного рассудка, то начальное появление, по крайней мере, выдающейся идеи рождается из созерцания этой полноты. В понимании происхождения идей, которые меняют ход развития мировой цивилизации, мы должны обратиться к учению «анамнезиса» Платона. Ведь для того, чтобы понять какую-то мысль, определившую судьбу мировой цивилизации, необходимо возвратиться к ее возникновению в мировой истории. Идея же является основанием любой рациональной мысли, поэтому сущность идеализма должна быть кардинальным образом переосмыслена.
Если мы поставим себе целью: перевести учение анамнезиса Платона на язык современного разума, то сразу же оказываемся во власти идеи «вечного возвращения» Ницше, которая в объективно разумном смысле, является системой фрактальных исторических координат. Так, если мы ставим себе задачу: понять позицию разумного человека в современных процессах псевдоцивилизации, то оказывается в схеме субъективного оценочного рационализма Ницше: человек – обезьяна, человек – сверхчеловек. Здесь схематично намечено движение импульсов психики массового бессознательного в пределах первой схемы и расового подсознания в пределах второй схемы. Но поскольку разумное суждение всегда удерживает в себе противоречивость двух противоположных умозаключений, то в качестве непосредственного действия разума здесь выступает воля к власти: ее нулевое состояние, когда мы оцениваем психическое состояние человека на какой-нибудь массовой дискотеке в образе дикаря в наколках, или, наоборот, ее наивысшее проявление, например, в момент творческого порыва великого художника эпохи итальянского Возрождения. Понятно, что граница этих кардинально различных психических состояний достаточно условна, когда эти подсознательные психические состояния могут мгновенно меняться. Но главное здесь, как мы полагаем, состоит в том, что между потоком движения массового бессознательного человека и потоком движения его расового бессознательного существует бесконечная «пропасть», когда первый вид импульсов ориентируется на его биологический инстинкт самосохранения, а второй – на подсознательный инстинкт смерти, который выплескивает полноту метафизического мира.
Если искать предисторию возникновения учения Платона «анемнезиса», то мы должны будем обратиться к учению его учителя, Сократа, который утверждал, что философия учит только одному: «умиранию и смерти». Так, обладая внешностью дионисического сатира, Сократ указал на предпосылки подлинного морального сознания в человеке, когда, фактически, в своей судьбе и своей мысли отобразил перелом: от дионисического в глубинах своей психики, фрактальным подобием которого в наше время является массовое сознание, – к аполлоническому началу, фрактальным подобием которого в наше время являются основы рациональной психологии человека. Таким образом, Платон развил начальное понимание трех иерархических уровней познания: чувства, рассудка и разума, опираясь именно на субъективно-рациональную позицию Сократа, которая, по существу, отобразила в судьбе великого философа логику формирования пространства лигаристического союза в Др. Греции. Впрочем, следует заметить, что и Ницше был прав, когда выводил свое учение «нигилизм» из дионисического начала, противопоставляя его христианству, поскольку в пространстве расовой катастрофы, когда высшие слои психики человека стремительно ослабевают в своей активности, единственным насыщением умирающего пространства цивилизации является процесс разрушения того, что было взаимосвязано с представлениями, которые уже не возбуждают подсознательные импульсы воли к власти как участие в процессе развития мировой цивилизации. В историческом же смысле, фрактальным подобием этого процесса является невозможность старых богов эгейской цивилизации сохранять традиционные ценности в кардинально изменившейся картине представлений о мире, как и в наше историческое время, как мы видим, оказывается крайне малоэффективным воздействие морального христианского учения в среде европейских народов. Ничего не поделаешь, – любые представления о мире обречены в процессе развития мировой цивилизации, отправляясь на обочину мировой истории, оседая в воспоминаниях культуры. И укрыться, как «черепаха» в свой «панцирь», в традицию, народам мира не удастся, поскольку научно-технический прогресс будет неизбежно наступать по всем фронтам на непосредственный образ жизни человека, продолжая кардинально его изменять. Он будет наступать так же решительно, как в свое время монотеистическая религия наступала на умирающее язычество.
Мы должны понимать, что любая модель мировой цивилизации действует лишь до того момента, пока в ней активны хотя бы отголоски того лигаристического союза, который в свое историческое время заложил ее модель развития. Поэтому, например, Платон и строил свою теорию идеального государства по подобию спартанских лигаристических союзов, поскольку понимал, что основа государственного устройства др. греческого государства берет свое начало в Др. Спарте, то есть в том переломном историческом моменте, когда дорийская орда была переплавлена в какие-то самые зачаточные расовые начала человеческой психики homo sapiens, являющиеся базой для формирования основ рациональной психологии. Расовая память является постоянным возвращением к той модели лигаристического союза, который в определенный исторический момент времени заложил основы строительства цивилизации в сознании народа. Другое дело, что наше историческое время требует необходимости формирования такой политической модели, которая бы затрагивала интересы национальных элит всех народов мира. И здесь, конечно, исторической модели, ограничивающей узкий круг народов, оказавшихся в эпицентре ее развития, мало, – необходима такая модель, которая касается всех разумных людей, то есть задевает духовную память всего пройденного пути развития мировой цивилизации.
Западноевропейская научная рациональная школа мысли развивалась за счет параллельного развитии фундаментальной науки, когда великие научные идеи подтверждали ее актуальность и базовую основу рациональной психологии. Однако в наше время ситуация кардинальным образом изменилась. В рядах нобелевских лауреатов мы уже не видим новейших научных фундаментальных идей, а лишь открытия, в основном, научно-прикладного характера. Рациональной западноевропейской философии не на что опираться в своем существовании в наше историческое время, поэтому в том, что стали называть «философией» в западноевропейском мире, является лишь логикой различных незначительных вопросов, имеющих очень косвенное отношение к философии: проблему языка, проблему социальных коммуникаций и тому подобное. Наконец, многие стали ставить вопрос более радикально: а нужна ли вообще философия в современном постиндустриальном обществе, где целиком и полностью доминируют абстрактно-научные представления о мире? И действительно, там, где разум отсутствует, философская мысль не нужна, поскольку то, что начинает называться «философией», будучи не связанное с рациональной психологией, только раздражает людей. И это раздражение вполне оправданно. Ведь «философия», не являющаяся философией, то есть не имеющая разумного основания в своих суждениях, начинает залезать со своими примитивными суждениями во все области человеческих представлений, создавая впечатление, что это такая назойливая «муха», которая непонятно зачем «жужжит» в сфере человеческих коммуникаций. Подлинная же философия всегда идет в авангарде развития новейших идей развития мировой цивилизации, обгоняя конечные представления рассудка стратегическим мышлением постоянно обновляющегося метафизического проекта рациональных коммуникаций между людьми.
…
То, что характеризует психологию человека в момент расовой катастрофы, то есть в момент катастрофического ослабления высших функций психики, – это возращение к инстинктам матриархата. Так, можно сказать, что потребность массовой психологии человека необходимо требуют какого-то «тепла» культуры, которое должно быть как-то связано с инстинктами матери. В момент разрушения рациональных коммуникаций, как признака существования цивилизации, начинает разрушаться полноценная психика человека. Так возникают не просто человеческие массы, но и человеческие орды, которые образуют внутри массовых коммуникаций большой заряд агрессии в процессе расовой катастрофы. Именно такими агрессивными массами-ордами и стали народы, вовлеченные в эпицентр наиболее разрушительных процессов расовой катастрофы: в СССР и фашистской Германии.
Если оценить основную причину появления вождизма в Германии и СССР в ХХ веке, то следует видеть ее в историческом факте обрушения рациональных коммуникаций мировой цивилизации, которая берет свои истоки в лигаристическом союзе рыцарских орденов Западной Европы. Можно сказать, что этот огонь воли к власти нашел свое последнее, отчаянное проявление в фашизме, но не как разумная политическая сила, а как выброс какой-то максимально разрушительной расовой энергии. Но и со стороны советского режима выступала не менее агрессивная политическая сила, которая также похоронила взаимосвязь со старой моделью цивилизации. Поскольку в обоих случаях разума в этих массах уже не существовало, они впали в то эмоциональное состояние полу экстаза, которое, вероятно, должен чувствовать человек в первобытном племени во время какого-то ритуального танца, когда ритмы взаимосвязи с первородными силами природы воспринимаются как что-то сакральное. Здесь мы возвращаемся во фрактальной системе исторических координат к моменту отделения от дорийских орд зачаточной политической конструкции лигаристических союзов спартанских орденов, когда сознание человека ищет какого-то разумного смысла существования, но не находит, а потому еще больше погружается в этот ритм обнаженных природных инстинктов человеческой души в дионисической мистерии своей первобытной связи с природой. В подобной какофонии дионисической мистерии политической реальности, очевидно, что какократическая власть должна каким-то образом пресекаться со стороны разумных процессов цивилизации. Поэтому минимальная реакция структур цивилизации на какократическую систему власти является возникновение в ней института вождизма. Так, вождь упорядочивает иррациональную жизнь племени энергией своей воли, которая распространяется как «электрический ток» по массовым инстинктам человека, лишенного разума, когда его психика начинает двигаться от человеческого – к животному. Впрочем, подобная оценка справедлива лишь с позиции устойчивых рациональных основ цивилизации, которые не испытывают в себе процесса распада, обладая мощными идеями для своего внутреннего развития. Но ситуация в ХХ веке была кардинально иная. Западноевропейские нации смертельно устали от постоянного перенапряжения, погружаясь в состояние распада. Лебон вообще заявил, что романские народы полностью «выдохлись», превращаясь на глазах в человеческие массы, в которых неприязнь к чему-то выдающемуся и талантливому стало «нормой» европейской культуры.
Возвращаясь к политической ситуации начала ХХ века в Западной Европе, мы видим, что западноевропейский мир потерял разумную идею своего существования. Это видели все. Впрочем, все это уже начиналось и в XIX веке, как, это например, заметил Лермонтов в известных строках стихотворения:
Не так ли ты, о европейский мир,
Когда-то пламенных мечтателей кумир,
К могиле клонишься бесславной головою,
Измученный в борьбе сомнений и страстей,
Без веры, без надежд — игралище детей,
Осмеянный ликующей толпою!
Чтобы понять феномен вождизма в ХХ веке, нельзя применять примитивные методы психоанализа, которые могут оценивать лишь мотивы поведения низшей психики человека. Необходимо разбираться, что происходит с его высшей, расовой психикой. Впрочем, психоаналитические методы фрейдизма тоже приемлемы, выражая позиции абстрактного рассудка, то есть ступени познания, которая все-таки дает более полноценные знания, чем непосредственно чувствующая душа. Но ступень познания разума – наивысшая, тем более, что она требует понимания той пропасти, которая существует между абстрактными возможностями познания рассудка и мыслящего разума в качестве реальности противоречий: между ценностями культуры и ценностями цивилизации. Позиция разума, как позиция развития новейшей судьбы мировой цивилизации, требует находить идеи, а не схемы рассудка, которые неизбежно исчезнут в историческом времени. Существо же идеи, учитывая теорию анамнеза Платона, всегда есть возвращение к чему-то тому, что уже существовало, но в настоящий момент времени выражается в каком-то совершенно новом историческом мире действительности.