Русский космизм — залог нашего духовного суверенитета

Есть понятие космизма как мирового явления, восходящего еще к античной культуре. Но русский космизм своеобразен, уникален, ни на что не похож. Он заслуживает сегодня первостепенного внимания, поскольку именно в нем содержатся многие ответы на самые страшные вызовы нашей эпохи.

Можно даже сказать, что статус родоначальников русского космизма гораздо выше, чем статус философа, писателя, прогнозиста, аналитика. Так статус Николая Федорова – это статус пророка. Для того чтобы убедиться в этом,  достаточно посмотреть его последние работы, которые можно считать его завещанием. И там современный человек обнаружит, что этот великий мыслитель более 100 лет назад воочию предвидел, куда катится наш мир. Несмотря на все чрезвычайные оптимистические ожидания тогдашних позитивистов, марксистов, софиологов, оккультистов и прочих. Но он не просто предвидел, куда катится мир, а предлагал грандиозную альтернативу, породившую русский космизм, вдохновившую множество его учеников.

Все великаны того времени признавали его. Достоевский считал его великим, Толстой почитал его, даже Владимир Соловьев называл его своим учителем. Николай Лосский говорил, что это был праведник, неканонизированный святой. При этом многие православные тогда его не восприняли, но некоторые священники сразу распознали в нем великий сердечный разум. Между тем, Федоров был церковным человеком, полностью принимал ортодоксальное христианство, но при этом говорил, что оно не докончено, не довершено. Это и есть задача русского космизма, говорил он, воплотить идеал Христа, давшего воскресительный подвиг не столько для Себя, сколько для всех нас. Поэтому Федоров и считал, что люди должны работать над этой темой, а все остальное в нашей жизни – второстепенно.

Суть русского космизма я бы свел к двум основным тезисам. Первый тезис — это метафизика родства, потому что главная мысль там заключается вовсе не в развитии технологии, техники, инфраструктуры цивилизации. Скорее, наоборот, технократия – это опасный путь, она может оказаться путем в ад, часто таковым и оказывается. А космизм – путь к братству, путь к родомыслию, путь к тому, чтобы отцы и дети сумели воссоединиться в будущем, стать новым целым. Космос воспринимается как огромная семья. И Федоров определял свое «общее дело» как соработничество Богу.

Таким образом, космизм был авангардным, футурологическим направлением, но одновременно он был глубоко традиционалистским, можно даже сказать, реакционным в духовном плане. Потому что он хотел повернуть человека от его дикого желания отлепиться от неба и погрузиться в земные дела, – к глубинным процессам, которые происходят в человеческом духе. И далее, оттуда уже могло происходить что-то техническое.

Безусловно, среди космистов были люди разных взглядов, и была естественнонаучная ветвь, в которой одну из первых ролей играл Вернадский. Космисты естественнонаучного типа тоже приняли этот принцип соработничества Богу, но у них он звучал как выход на самоуправление природы. Природа посредством человека наконец-то приходит в сознание, сознает себя и начинает управлять собой разумно, перестает быть «слепой».

И здесь я перехожу ко второму главному тезису русского космизма, – это метафизика преодоления смерти. Смерть понимается как слепая стихия, враждебная жизни и человеку. Воскрешение, пасхальное начало для Федорова было объективным законом истории, к которому человечество должно прийти. Это победа над злом и смертью, победа над тьмой не через ее уничтожение, а через претворение ее в свет.

Есть еще одна такая важнейшая категория философии общего дела как позитивное целомудрие. В христианской аскетике есть понятие целомудрия как воздержания, как способности обуздывать собственные страсти. Федоров называл это негативным целомудрием. Суть же позитивного целомудрия в том, что родотворная эротическая энергия, которая переполняет человека, преобразуется в сознательную творческую энергию. На первый взгляд, мысль может напоминать идею сублимации Фрейда. Но только здесь перед нами не прото-фрейдизм, а федоризм. Это совершенно другая, вертикальная смысложизненная ориентация, в конечном счёте, направленная на регуляцию природы и возобновление утраченной жизни.

В естественнонаучной ветви космизма это также было полностью принято, но пересказано на другом языке. Эта мысль была интерпретирована как негэнтропия — известный термин, обозначающий преодоление тепловой смерти, преодоление естественной склонности систем физического мира к деградации. Дух человеческий доказывает, что негэтропийные процессы имеют место быть. И в этом предназначение человека. Опять же здесь мы видим высокий накал, высокий, можно сказать, религиозный пафос.

В русском космизме содержатся все главные ответы на самые страшные вызовы нашего времени. В работе «Русский ковчег» (2020) мы обобщили эти вызовы в метафоре нового потопа. Что такое потоп? Это процессы деструкции, в первую очередь, внутри человека, которые связаны с фундаментальной противоположностью между человеком как он есть сейчас, как он сейчас развивается и законами космоса.

Противоречие заключается в попытке человека построить свой автономный, замкнутый мир здесь, приватную территорию, на которой он будет проживать. Земля – это такое место, которое хотят сделать предметом частной собственности для небольшой группы людей. Не все это понимают и не все осознают, но, в конечном счете, к этому социум искусственно направляется уже не одно столетие. И из этого следует неумолимое ограничение жизни других в пользу малой группы «хозяев истории».

Итак, для того чтобы Земля стала такой уютной территорией для немногих, программируется ограничение жизни. Отсюда столь агрессивный пафос экологизма, когда охрана природы важнее чем человеческие жизни, потому что это человеческие жизни тех миллиардов, которые за забором, а не хозяев жизни. С регуляцией рождаемости то же самое: нас слишком много, Боливар не выдержит двоих, не выдержит тем более и 10 миллиардов. Отсюда и новейшие проекты цифрового контроля, и многие другие черты «великого обнуления».

Этот комплексный вызов сегодня самый страшный, он идет не извне, он идет изнутри самого человечества. И этот вызов напрямую связан с темой космоса, потому что носители этого вызова воспринимают Землю как замкнутый мир.

Космисты же предложили другой путь, и это не просто мечта о том, что можно переселять воскресших отцов на отдаленные планеты. Эта идея потом развивалась у Вернадского, она развивалась и у крупнейшего советского мыслителя Забелина, говорившего, что само управление природными процессами связано с тем, что человечество перешло определенный барьер как будто естественного существования на планете Земля. Поэтому становится понятно, что у человечества другая миссия, эта миссия выше, чем лишь пребывание на Земле в качестве одного из ее биологических видов. Отсюда становится понятно стремление к управлению природой и выходу в новые пространства.

Со стороны сил цивилизации потопа предлагается акосмическое сознание, противо-космическое сознание и даже, хуже того, предлагается хитрая коварная карикатура на космизм, которая получило имя трансгуманизма. Мы в своей работе, которая вышла в книге «Трансгуманизм: Цифровой левиафан и голем-цивилизация» (2021) провели буквальное сравнение русского космизма и трансгуманизма. Итоги оказались очень интересными, тем более что внутри трансгуманизма есть масса вещей, позаимствованных у космистов напрямую. Только это карикатура и каверзная работа со смыслами, потому что трансгуманизм практически целиком, – исключений очень мало, – построен на той же идейной базе, что и идеология устойчивого развития.

Идеология устойчивого развития восходит к той самой акосмической идее, которую можно образно представить так. Мир – тесная комната, заставленная мебелью да еще и с запертой дверью. Для того, чтобы что-то изменить в этом мире, необходимо быть виртуозным мастером по передвиганию мебели в переполненной комнате, где и миллиметра свободного нет. Поэтому если ты хочешь что-то изменить к лучшему, то ты можешь сделать это только за счет кого-то другого, ущемив кого-то другого. Такова тесная комната глобализма. Впервые в этом ключе начал мыслить еще Мальтус в XIX веке. Кстати, Федоров хорошо знал работы Мальтуса, и они придали своего рода толчок к выработке федоровской философии.

В середине XX века был дан зеленый свет этим неомальтузианским идеям, начиная от Хью Мура в 50-е годы, затем Поля Эрлиха с его «Бомбой перенаселения». Был создан Римский клуб, и уже к 80-м годам идеология устойчивого развития в научном сообществе была жестко навязана и практически победила во всем мире, в том числе происходило это и в позднем Советском Союзе.

Под таким вроде бы благовидным видом с формулой устойчивого развития ради блага будущих поколений фактически речь  шла о торжестве акосмического паразитического сознании, о новом колониальном сознании. Мы понимаем, когда говорят о нехватке ресурсов, о том, что необходимо регулировать и количество людей, и способ распределения ресурсов на планете – за этим скрывается попытка сохранить нынешний уклад, нынешнее распределение ресурсов, нынешнее господство.

Об этом свидетельствует индийский экономист Амартия Сен, который проанализировал историю Индии за 200 лет и показал, что в Индии частый массовый голод прекратился, как только Индия добилась национальной независимости. Заметим, Индия не стала социалистической или коммунистической, оставшись буржуазной страной, лишь избавилась от колониальной зависимости, избавилась от этого лукавого миропорядка, когда индийцы взяли страну в свои собственные руки.

То, к чему призывал Федоров и идеи трансгуманистов – это фактически антиподы. Взять, к примеру, такое их течение, иммортализм (то есть, бессмертие, отсутствие смерти). Конечно, на первый взгляд, это взято у Федорова, но иммортализм у гуманистов нацелен не на то, чтобы кого-то воскресить, он нацелен на то, чтобы избранную часть ныне живущего поколения сделать бессмертной – сначала через омолаживание, потом через искусственное продление жизни. В итоге эта избранная часть сумеет попасть на счастливый пароход будущего. Она со всеми её нынешними пристрастиями, со всеми её пороками, со всеми ее гадостями станет такими небожителями на земле, такими античными богами, никогда не умирающими, но уже и не рождающими, потому что им это не нужно.

Мы видим здесь самую настоящую пародию на Фёдорова, карикатуру, которую даже трудно было себе вообразить. Он предлагал воскрешать отцов, тех грешных отцов, как бы обращаясь к ним с любовью, прощая им грехи таким образом. И мотивировано это тем, что дети любят своих отцов, – вот в чем пафос Федорова.

Здесь же приходит совершенно противоположное: поколение, получающее волшебную таблетку, эликсир бессмертия – отсекает себя от всех поколений, которые были до них, и также она отсекает от себя от будущих поколений, потому что им не надо рожать детей, они не хотят их рожать, они хотят жить в свое удовольствие.

Чудовищная пародия на космизм – это суть трансгуманизма. Допустим, они взяли у Вернадского многие идеи, связанные с ноосферой. Возникло даже целое направление гайанизма.  И если мы почитаем главного автора этого направления Джеймса Лавлока, то мы вдруг выясним, что у него совершенно противоположный взгляд. Вернадский говорил, что человечество в процессе своего развития должно стать преобразующей силой, геологической силой, способствующей эволюции биосферы, то есть человечество должно возглавить эволюцию биосферы, превращая ее в ноосферу. А Джеймс Лавлок считает, что Гея (Земля), – отсюда сам термин гайанизм, – сама является самоценностью, и она не может быть подчинена человеку. Гея существует несколько миллиардов лет, это бесконечно сложная система, накопившегося мудрость циклического многоуровнего эволюционного процесса и поэтому любые виды так называемых «выскочек», включая человека, в конце концов, будут уничтожены. Соответственно человек тоже будет уничтожен, потому что Гея мудрее, мощнее. Вот как можно было извратить Вернадского, и во что можно было превратить учение о ноосфере. Опять же, они, может быть, считают, что для них будет сделано исключение, и Земля их не уничтожит, они останутся, вот это маленькое бессмертное меньшинство. Но факт остается фактом.

Может быть, К.Э. Циолковский дает больше поводов сказать о близости космизма трансгуманизму. Однако Циолковский был абсолютно противоположен мальтузианству, «устойчивому развитию», агрессивной «зеленой повестке». И еще один яркий пример – Циолковский много говорил о счастье человека как цели космизма, имея в виду его творческую самореализацию. У трансгуманистов эта тема разрабатывается в течении аболиционизма, в котором утверждается, что человека можно сделать счастливым за счет определенных психологических, психотерапевтических и медикаментозных методов. Человек несчастлив, но мы дадим ему таблеточку, подвергнем его некоторым тренингам – и он будет себя чувствовать «счастливым» (это очень важно: не будет счастливым, а будет чувствовать себя счастливым, ему станет психологически комфортно!). Опять же мы видим здесь, что в трансгуманизме все в высшей степени окарикатурено.

Советский Союз дал свой поразительный проект рецепции космизма в космонавтике. Безусловно, это была узкая рецепция, частная, но она была блистательная, доказательная. При этом, конечно, советское мировоззрение, мироощущение восприняло многие интенции космистов, но оно было стеснено в том, чтобы воспринимать, скажем, идея Фёдорова напрямую. Тем более что там присутствует метафизический, религиозный пафос. Тем не менее, многие ученики и в эмиграции, и среди тех мыслителей, кто остался в СССР, как Павел Флоренский, развивали эти идеи. Вернадский развивал их по-своему. Многие академики советские развивали темы негэтропии, преодоления смерти.

Здесь надо сказать и о советской фантастике, которая дала блестящие образцы развития этих идей, начиная от человека-амфибии Беляева, заканчивая люденами у Стругацких. В теме трансформации человека в нашей фантастике можно усматривать и многие будущие черты трансгуманизма в качестве антиутопии. Огромный потенциал был заложен в идеях «ноосферного коммунизма» Ивана Ефремова, который был при этом открыт древним духовным практикам, пытался их встроить в современное сознание.

В поздний советский период мы имеем целую плеяду разработок, связанных с психотехниками, психотехнологиями. Это работы генерала Савина при Генштабе, генерала Шама в Комитете государственной безопасности, академика Казначеева в Новосибирском отделении Академии Наук. То есть советский проект, несмотря на определенное сопротивление постепенно обуржуазившихся слоев номенклатуры, давал возможность космистским интенциям прорастать в жизнь. Если бы не крушение СССР, возможно, многое проросло бы, и многие инновации, которые тогда накопились, действительно позволили бы изменить наш мир.

Сегодня возникает вопрос о том, как с этим наследием нам поступать дальше и, безусловно, если мы не возьмемся за русский космизм всерьез, если мы не превратим его в свое организационное оружие, интеллектуальное оружие, мы проиграем. У нас как у цивилизации без русского космизма недостаточный арсенал возможностей. Я не представляю себе Русскую цивилизацию XXI века как суверенную без философии и идеологии русского космизма, это залог нашего духовного, в первую очередь, суверенитета.

В заключение еще раз подчеркну, что на фоне русского космизма те идеологии, которые в XX веке боролись между собой, сегодня вырождаются и выглядят мелочными, достаточно пустыми, бессодержательными, подменяющие большие смыслы мелкими смыслами. В конечном счете, высвечивается самообман той борьбы, которая была навязана широким массам людей и целым государствам.

Напротив, русский космизм ставит весьма высокую планку, содержит в себе своего рода предохранитель от деградации. На первый взгляд, может показаться, что в нем есть несбыточные мечты. Но дело в том, что сама эта высокая планка позволяет строить будущее, строить общество, строить новые поколения, вести человечество не к деградации и распаду, а к поиску и нахождению смысла жизни. Это вертикальный ориентир, который действительно позволяет человеку попытаться избежать того ада, куда ведет нас технический прогресс, ведут в том числе и трансгуманисты.

Канон Федорова очень труден для исполнения, но он, на мой взгляд, верный. Он связан с поиском выхода из исторических тупиков развития, в которые зашло человечество. И русский космизм в целом сделал большие шаги в этом направлении.

Говоря об идее замкнутого мира, сам Федоров так это и характеризовал, а именно: нужно «спасти жертв прогресса» от того ада, куда они скатываются, при этом не призывая к регрессу, как мы с вами понимаем.   Он призывал к другому, подлинному прогрессу, связанному с преображением самого человека, преображением « сына человеческого», как он часто его называл, беря эту формулу из Евангелия. Вот эту самую формулу связи с отцами человеческими, по которой человек воспринимает себя не как отдельного индивида, а как часть большого целого, как часть большого рода, который не должен уйти во тьму.