Питер Турчин
Источник: politinform.su, 09.06.23
Эта статья была адаптирована из готовящейся книги Питера Турчина «Конец времен: элиты, контрэлиты и путь политической дезинтеграции» .
Питер Турчин — руководитель проекта в Центре сложных наук в Вене и научный сотрудник Оксфордского университета.
Как Америка соскользнула в свой нынешний век раздора? Почему рухнуло наше доверие к институтам и почему рухнули наши демократические нормы ?
Все человеческие общества периодически переживают волны политического кризиса, подобного тому, с которым мы сталкиваемся сегодня. Моя исследовательская группа создала базу данных сотен обществ за 10 000 лет , чтобы попытаться выяснить, что их вызывает. Мы изучили десятки переменных, включая численность населения, показатели благосостояния, формы правления и частоту свержения правителей. Мы обнаружили, что точное сочетание событий, ведущих к кризису, варьируется, но два основных фактора нестабильности вырисовываются на первый план. Во-первых, это массовое обнищание, когда экономическое состояние широких слоев населения падает. Второй, и более важный, — это перепроизводство элиты, когда общество производит слишком много сверхбогатых и сверхобразованных людей и недостаточно элитарных должностей, чтобы удовлетворить их амбиции.
Эти силы сыграли ключевую роль в нашем нынешнем кризисе. За последние 50 лет, несмотря на общий экономический рост, качество жизни большинства американцев снизилось. Богатые стали богаче, в то время как доходы и заработная плата средней американской семьи остались на прежнем уровне. В результате наша социальная пирамида утяжелилась. В то же время в США началось перепроизводство выпускников с учеными степенями. Все больше и больше людей, претендующих на власть, начинали борьбу за относительно фиксированное количество мест. Конкуренция между ними разъела социальные нормы и институты, управляющие обществом.
США проходили через это дважды. Первое время закончилось гражданской войной. Но вторая привела к периоду необычайно широкого процветания. Оба предлагают уроки о сегодняшней дисфункции и, что более важно, о том, как ее исправить.
Чтобы понять первопричины нынешнего кризиса, давайте начнем с того, как выросло число сверхбогатых американцев. Еще в 1983 году 66 000 американских семей имели состояние не менее 10 миллионов долларов. Это может показаться большим, но к 2019 году с учетом инфляции это число увеличилось в десять раз. Аналогичный, хотя и меньший, всплеск произошел ниже по пищевой цепочке. Количество домохозяйств стоимостью 5 миллионов долларов и более увеличилось в семь раз, а число простых миллионеров увеличилось в четыре раза.
На первый взгляд кажется, что иметь больше богатых людей не так уж и плохо. Но за чей счет в последние годы росло богатство элит?
Начиная с 1970-х годов, хотя экономика в целом продолжала расти, доля этого роста, приходящаяся на средних рабочих, начала сокращаться, а реальная заработная плата стабилизировалась. (Не случайно средний рост американцев — полезный показатель благосостояния, экономического и иного — примерно тогда же перестал расти, даже несмотря на то, что средний рост в большей части Европы продолжал расти.) К 2010 году относительная заработная плата (зарплата, деленная на ВВП на душу населения неквалифицированного рабочего сократился почти вдвое по сравнению с серединой века. Для 64 процентов американцев, не имевших четырехлетнего высшего образования, реальная заработная плата сократилась за 40 лет до 2016 года.
Поскольку заработная плата уменьшилась, расходы на владение домом и обучение в колледже резко возросли. Чтобы позволить себе средний дом, работница, получавшая в 2016 году среднюю заработную плату, должна была работать на 40% больше часов, чем в 1976 году. А родителям без высшего образования приходилось работать в четыре раза дольше, чтобы оплачивать обучение своих детей в колледже.
Даже американцы с высшим образованием не преуспевают по всем направлениям. Они хорошо учились в 1950-х, когда менее 15 % молодых людей в возрасте от 18 до 24 лет учились в колледже, но не сегодня, когда более 60 %выпускников средней школы сразу поступают. Чтобы опередить конкурентов, все больше выпускников колледжей стремятся получить ученые степени. С 1955 по 1975 год количество студентов, поступивших на юридические факультеты, утроилось, а с 1960 по 1970 год количество докторских степеней, присуждаемых в университетах США, увеличилось более чем втрое. С этим можно было справиться в период после Второй мировой войны, когда количество профессий, требующих ученых степеней, резко возросло. Но когда спрос, в конце концов, уменьшился, предложение не уменьшилось. К 2000-м годам число обладателей ученых степеней значительно превысило количество доступных им должностей. Дисбаланс наиболее заметен в социальных и гуманитарных науках, но в США наблюдается огромный переизбыток ученых степеней даже в областях STEM.
Это часть более широкой тенденции. По сравнению с тем, что было 50 лет назад, сегодня гораздо больше американцев имеют либо финансовые средства, либо академическое образование, чтобы занимать руководящие должности, особенно в политике. Но количество этих позиций не увеличилось, что привело к жесткой конкуренции.
Конкуренция полезна для общества, но в меру. Но конкуренция, которую мы наблюдаем среди американской элиты, была совсем не умеренной. Она породила очень мало победителей и массу обиженных проигравших. Это выявило темную сторону меритократии, поощряя нарушение правил вместо тяжелой работы.
Все это оставило нам большой и растущий класс разочарованных претендентов на элиту и большой и растущий класс рабочих, которые не могут улучшить свою жизнь.
Десятилетия, приведшие к сегодняшней дисфункции, имеют важное сходство с десятилетиями, предшествовавшими Гражданской войне. Тогда, как и сейчас, растущая экономика делала богатых еще богаче, а бедных еще беднее. Число миллионеров на душу населения увеличилось в четыре раза с 1800 по 1850 год, а относительная заработная плата снизилась почти на 50 процентов с 1820-х по 1860-е годы, как и в последние десятилетия. Биологические данные того времени показывают, что качество жизни среднего американца значительно снизилось. С 1830 года до конца века средний рост американцев снизился почти на два дюйма, а средняя продолжительность жизни в возрасте 10 лет уменьшилась на восемь лет примерно за тот же период.
Это народное обнищание разжигало социальную рознь, проявлявшуюся в городских беспорядках. С 1820 по 1825 год, когда были хорошие времена, произошел только один бунт, в котором погиб хотя бы один человек. Но за пять лет до Гражданской войны, с 1855 по 1860 год, в американских городах произошло не менее 38 таких беспорядков . Аналогичную картину мы наблюдаем и сегодня. В преддверии Гражданской войны это разочарование проявилось политически, отчасти как антииммигрантский популизм, воплощением которого стала Партия Незнайки. Сегодня эту разновидность популизма возродил Дональд Трамп.
Распри росли и среди элит. Новоявленных миллионеров XIX века, которые зарабатывали деньги на производстве, а не на плантациях или заморской торговле, раздражало правление южной аристократии, поскольку их экономические интересы расходились. Чтобы защитить свои зарождающиеся отрасли, новые элиты выступали за высокие тарифы и государственную поддержку инфраструктурных проектов. Устоявшаяся элита, которая выращивала и экспортировала хлопок, а также импортировала промышленные товары из-за границы, решительно выступала против этих мер. Новые элиты утверждали, что хватка южных рабовладельцев над федеральным правительством помешала необходимым реформам в банковской и транспортной системах, которые угрожали их экономическому благополучию.
По мере расширения элитного класса предложение желаемых государственных постов сокращалось. Хотя число представителей США выросло в четыре раза с 1789 по 1835 год, к середине века оно сократилось, как раз по мере того, как все больше и больше претендентов на элиту получали юридическое образование — тогда, как и сейчас, это был главный путь к политическим должностям. Конкуренция за политическую власть усилилась, как и сегодня.
То были более грубые времена, и внутриэлитный конфликт принимал очень острые формы. В Конгрессе пик случаев и угроз насилия пришелся на 1850-е годы. Жестокая избиение палкой представителя Южной Каролины Престона Брукса сенатору от Массачусетса Чарльзу Самнеру в зале заседаний Сената в 1856 году является самым известным из подобных эпизодов, но не единственным. В 1842 году, после того как представитель Теннесси Томас Арнольд «объявил выговор стороннику рабства члену своей партии, к нему подошли два южных демократа, по крайней мере один из которых был вооружен охотничьим ножом», — рассказывает историк Джоанн Фриман .. В 1850 году сенатор Генри Фут из Миссисипи наставил пистолет на сенатора Томаса Харта Бентона из Миссури. В другом ожесточенном споре из кармана представителя Нью-Йорка выпал пистолет, что чуть не спровоцировало перестрелку в зале Конгресса.
Это внутриэлитное насилие предвещало народное насилие и самый смертоносный конфликт в американской истории.
Победа Севера в Гражданской войне уничтожила богатство и власть правящего класса Юга, временно решив проблему перепроизводства элиты. Но заработная плата рабочих продолжала отставать от общего экономического роста, а «накачка богатства», которая перераспределяла их доходы в пользу элиты, никогда не прекращалась. К концу 19 века перепроизводство элиты вернулось, новые миллионеры заменили побежденный класс рабовладельцев, и Америка вступила в «золотой век». Экономическое неравенство резко возросло, достигнув пика в начале 20 века. К 1912 году самый богатый владелец страны, Джон Д. Рокфеллер, имел 1 миллиард долларов, что эквивалентно 2,6 миллионам годовой заработной платы — в 100 раз больше, чем у самого богатого держателя в 1790 году.
Затем последовал крах Нью-Йоркской фондовой биржи в 1929 году и Великая депрессия, которая имела тот же эффект, что и Гражданская война: тысячи представителей экономической элиты погрузились в класс простолюдинов. В 1925 году было 1600 миллионеров, но к 1950 году их осталось менее 900. Несмотря на инфляцию, размер высшего состояния Америки десятилетиями оставался на уровне 1 миллиарда долларов. К 1982 году у самого богатого американца было 2 миллиарда долларов, что равнялось «всего» 93 000 годовой заработной платы.
Но вот в чем две эпохи разошлись. В отличие от периода после Гражданской войны реальная заработная плата в середине 20 века неуклонно росла. А высокие налоги на самых богатых американцев помогли обратить вспять насос богатства. Ставка налога на самые высокие доходы, достигшая своего пика во время Второй мировой войны на уровне 94 процентов, оставалась выше 90 процентов до середины 1960-х годов. Рост увеличился на колоссальные 3 дюйма примерно в первой половине 20-го века. Ожидаемая продолжительность жизни в возрасте 10 лет увеличилась почти на десятилетие. К 1960-м годам Америка достигла всеобщего процветания, практически беспрецедентного в истории человечества.
Элиты Нового курса извлекли важный урок из катастрофы Гражданской войны. Преодоление перепроизводства элиты в обе эпохи было одинаковым по масштабам, но только после Великой депрессии оно было достигнуто полностью ненасильственными средствами. Сам правящий класс был важной частью этого или, по крайней мере, просоциальной фракцией правящего класса, которая убедила достаточное количество своих сверстников согласиться с прогрессивными реформами той эпохи.
Как писал историк Ким Филлипс-Фейн в «Невидимых руках»., руководители и акционеры оказали огромное сопротивление политике Нового курса, регулирующей отношения между работниками и корпорациями. Но к середине века достаточное их количество согласилось с новым экономическим порядком, чтобы он закрепился. Они регулярно торговались с профсоюзами. Они согласились с идеей, что государство будет играть роль в управлении экономической жизнью и помощи нации в преодолении спадов. В 1943 году президент Торговой палаты США, которая сегодня продвигает самые крайние формы неолиберального рыночного фундаментализма, сказал: «Только умышленно слепые могут не видеть, что капитализм старого образца примитивного периода свободной стрельбы ушел навсегда». Президент Дуайт Эйзенхауэр, считавшийся финансовым консерватором своего времени, писал своему брату:
Если какая-либо политическая партия попытается отменить социальное обеспечение, страхование по безработице и ликвидировать законы о труде и сельскохозяйственные программы, вы больше никогда не услышите об этой партии в нашей политической истории. Конечно, есть крошечная отколовшаяся группа, которая верит, что вы можете делать такие вещи… Их ничтожно мало, и они глупы.
Барри Голдуотер баллотировался против Линдона Джонсона в 1964 году на платформе низких налогов и антипрофсоюзной риторики. По сегодняшним меркам Голдуотер был консерватором среднего уровня. Но в то время его считали радикальным, слишком радикальным даже для многих бизнес-лидеров, которые отказались от его кампании и помогли добиться его сокрушительного поражения.
Основы этого широкомасштабного послевоенного процветания — и окончательного согласия с ним правящей элиты — были заложены в прогрессивную эпоху и подкреплены «Новым курсом». В частности, новое законодательство гарантировало профсоюзам право на ведение коллективных переговоров, вводило минимальную заработную плату и устанавливало систему социального обеспечения. Американские элиты заключили «хрупкий неписаный договор» с рабочим классом, как позже описал это президент United Auto Workers Дуглас Фрейзер. Этот негласный договор включал в себя обещание более справедливого распределения плодов экономического роста как между работниками, так и между собственниками. В свою очередь, основы политико-экономической системы не будут подвергаться сомнению. Уклонение от революции было одной из важнейших причин этого договора (хотя и не единственной).
Мы все еще страдаем от последствий отказа от этого договора. Долгая история человеческого общества, собранная в нашей базе данных, предполагает, что нынешняя экономика Америки настолько прибыльна для правящих элит, что для проведения фундаментальных реформ может потребоваться насильственная революция. Но у нас есть основания для надежды. Нередко правящий класс — при соответствующем давлении снизу — допускает ненасильственное обращение вспять перепроизводства элиты. Но такой результат требует, чтобы элиты пожертвовали своими краткосрочными личными интересами ради наших долгосрочных коллективных интересов. На данный момент они, похоже, не готовы к этому.