Наука как форма расовой катастрофы Homo sapiens

Дмитрий Фьюче

 

 

1. Общие подходы
2. Религия и наука
3. Философия и наука
4. Происхождение Homo Sapiens
5. Психология как наука
6. Искусство и наука
7. Время и наука.

 

Общие подходы

 

История мировой цивилизации есть фрактально-топологический процесс становления рациональных коммуникаций между разумными людьми. Разумный человек периодически утверждается на земле посредством создания преемственных моделей мировой цивилизации и также периодически утрачивает свои разумные позиции в процессах расовой катастрофы и буферных псевдоцивилизаций. Но кто такой Homo Sapiens и что такое разум в истории мировой цивилизации? Какое отношение к мировой цивилизации имеет современная наука? Как соотносятся между собой разумный человек и современный ученый?

В других наших статьях мы уже обозначали историческую топологию общности разумных людей термином «раса Homo sapiens», в котором понятие «раса» и производные от него не имеет никакого отношения к современному биологическому смыслу этого слова, а только указывает на причастность к базовым нациям, которые в конкретный исторический период производят высшие ценности, на основе которых формируются и развиваются фрактально-топологические модели мировой цивилизации. При этом разум человека мы определяем как выражение в его сознании мощнейшей трансцендентной функции его высшего бессознательного, инстинкта смерти, обращающего избыток собственной психической энергии на себя (см. статью «Ликантропия Разума и Война»). Перманентное внутреннее напряжение, возникающее между двумя полюсами психической целостности человека — инстинктом смерти (высший бессознательный модус) и разумом (высший сознательный модус), — приводит к постоянной трансформации Homo sapiens как в личностном, так и в коллективном аспектах. Этот высший внутренний психический процесс, который мы ещё называем разумной волей или самостановлением, выражается в динамике высших ценностей, идей и поступков (деятельности), формирующих исторические процессы мировой цивилизации и являющихся олицетворением разумной действительности.

Классическая философская иерархия познавательных способностей человека (сознания) имеет, как принято считать, три уровня: непосредственное чувственное восприятие, абстрактный рассудок и действующий разум. Именно действующий разум является основной для формирования, функционирования и трансформации мировой цивилизации, в то время как абстрактный рассудок и чувственное восприятие являются основой для функционирования человеческой культуры, которая лишь обживает и обустраивает пространство каждой конкретной модели мировой цивилизации. В современной псевдоцивилизации, являющейся следствием расовой катастрофы её последней западной модели, действующий разум практически полностью исчез, в том числе и в науке (его последние остатки можно обнаружить только в её фундаментальном аспекте). Наука сегодня относится не к процессам мировой цивилизации, а к области культуры, то есть олицетворяет собой лишь два первых вида познавательных способностей человека. На фоне очевидных и фантастических достижений современной науки такое утверждение звучит парадоксально. Но в этой статье мы проясним этот парадокс и покажем, что наука как область культуры есть форма расовой катастрофы завершающей своё существование западной модели мировой цивилизации, а претензии науки на монополию разумного понимания реальности постепенно превращают её в главную реакционную силу современности.

Политические и социальные институты мировой цивилизации должны способствовать активности разумной воли, а не чувственных влечений и абстрактного рассудка любознательного животного. Этот же принцип лежит в основе классического разделения ценностей на высшие и низшие. Высшие ценности отображают соотношение человеческой психики с трансцендентным измерением бытия, которое превышает эмпирическое восприятие и любые конечные представления рассудка, то есть относятся к области разумной действительности. Одна из важнейших функций разума состоит в том, чтобы критически относится к любой эмпирической, чувственно воспринимаемой реальности и любым представлениям о ней, что невозможно без его причастности к трансцендентному измерению, поскольку только оно может инициировать и направлять познавательные способности человека к неизведанному, априори их превосходящему. Разум всегда смело обращен к трансцендентности посредством производимых им высших, идеальных ценностей, направляющих и удерживающих его волевое усилие (высшую агрессию, разумную волю, формируемую инстинктом смерти) в сторону трансцендентной бездны и максимального риска. Низшие же ценности опираются исключительно на чувственное восприятие, а также на обслуживающий его рассудок, задачей которого является снятие любых опасностей и противоречий, неизбежно появляющихся в жизни из её трансцендентного начала, и сохранение психического status quo. Рассудок и чувственное восприятие всегда трусливо отворачиваются от трансцендентности с помощью производимых ими низших, эмпирических, имманентных, материальных ценностей. Эту область производства низших ценностей в современной массовой псевдоцивилизации как раз и заняла наука, особенно в её прикладной и технологической части.

Ницше и Шпенглер первыми из философов обратили внимание на то, что резкое развитие новых научных знаний происходит в момент угасания производства высших ценностей мировой цивилизации, что неизбежно заканчивается постепенным превращением научных знаний в материальные технологии и наукообразную мифологию. Это относится как к науке в александрийскую эпоху Древней Греции, так и к науке в современной западной цивилизации. На поздних этапах каждой модели мировой цивилизации происходит кардинальный поворот: от концентрации разума в фундаментальной науке – к постепенному исчезновению в ней разума и, соответственно, её трансформации в формализованную систему догматических представлений. Это понимание выражает не сомнение в содержании классических знаний науки (фундаментальных и прикладных), а постепенное исчезновение онтологического или ценностного основания научного знания, на котором строилась его претензия на обладание высшими и передовыми идеями. Мы не отрицаем достижения науки и не предлагаем от них отказаться и т.п., мы лишь указываем на науку как на форму расовой катастрофы Homo sapiens.

Так, если все родоначальники современной западной науки были глубокими метафизиками, бравшими на себя и испытывавшими через свои идеи максимальный экзистенциальный риск столкновения с прежними высшими ценностями монотеизма, то для современных ученых наука стала, в лучшем случае, удовлетворением их личной любознательности, а в худшем, разновидностью умственной трудовой деятельности. То есть в науке постепенно произошло кардинальное изменение психологического состояния её субъекта, учёного: от безусловного присутствия разумной действительности, где реализуются высшие слои психики, к её отсутствию, где остался только учёт массовой потребности и стремление обосновывать новое знание экономическими интересами заказчика или потребностями биологического выживания человека. В подобной психологической инверсии активности рациональных коммуникаций в мировой цивилизации проявляется её историческая диалектика, состоящая в том, что любые высшие ценности имеют предел своего воздействия на психику человека, и, доходя до соответствующей им максимальной границы возможного, постигаемого, переходят в сугубо технологические и прикладные области бытия, где постепенно распадаются и исчезают. В этом процессе наука выступает универсальной формой расовой катастрофы разных моделей мировой цивилизации.

Именно в момент наивысшего напряжения в постижении трансцендентной границы бытия, когда наука, казалось бы, достигает полного триумфа в человеческой цивилизации, и начинается распад того классического метафизического или философского фундамента, на котором строится здание научных представлений. Ведь именно в следствие агрессивной активности науки все высшие ценности прошлых моделей мировой цивилизации (такие, например, как духи природы, сонмы языческих богов или монотеистический бог) были развенчаны и разрушены. Наука превратила их в сугубо мифологические и умозрительные понятия, то есть переместила их на уровень операционного рассудка, или в материальные и физические субстанции, то есть в область эмпирического чувственного восприятия. При этом само чувственное восприятие было предельно  проблематизировано наукой в результате бесконечной рассудочной рекурсивной рефлексии (атомные микроскопы и телескопы) вплоть до утраты наблюдаемого содержания на уровне  элементарной и вселенской материальности (черные материи, энергии, дыры).

Мы используем понятие «трансцендентность» и производные от него определения для описания высшего расового бессознательного, так как оно 1) является разумной онтологией его биологической природы, 2) радикально превосходит последнюю, и потому недоступно чувственному и эмпирическому восприятию. Это новое понимание трансцендентности как таковой, не являющейся более синонимом потусторонности или метафизики. В отличие от метафизики, которая претендует на обладание самостоятельным или самодостаточными бытием, трансцендентность сама по себе не существует, а является лишь новым смыслом еще не постигнутого принципа или вектора организации во времени такой сложнейшей системы, как человеческий разум. Простейшим аналогом такого понимания трансценденции является математический тензор.

Само новейшее понимание разума, как трансцендентной и творческой функции сознания, было постепенно и незаметно сведено в науке к рассудку, поскольку отныне разум в науке понимается как высший тип мыслительной деятельности, то есть как способность к последовательности операций с фактами чувственного восприятия и уже имеющимися понятиями, идеями с целью выработки новых понятий и идей. Таким образом, в современной науке действующий разум был приравнен к абстрактному рассудку, а мир и человек стали теоретическими и физико-математическими моделями, где наличие подлинного разума может только имитироваться, воспроизводиться как подражательная модель подлинного разума. Современная научная мысль почти полностью погрузилась в поиск новых научных технологий, а не новых фундаментальных научных идей, постепенно превратившись в симулякр религиозной веры – веру в научно-технический прогресс. Во фрактально-топологическом понимании мировой цивилизации такова же была судьба и древнегреческой науки, исчезнувшей в прагматичном поиске новых технологий в Римской империи в период её заката.

Вера в научно-технический прогресс, ставшая сегодня доминирующей для современного человека западной модели мировой цивилизации, представляет собой последнюю форму её рациональных коммуникаций в период её расовой катастрофы. С точки зрения производства высших ценностей в человеческой психике, чем дальше исторические процессы удаляются от эпохи господства аристократии, тем менее заметны признаки активности разума в человеческой жизни, тогда как научная фальсификация сущности разума, наоборот, становится максимальной. Именно как тотальную фальсификацию разума следует рассматривать позиции современного позитивизма в истории философии (в том числе в форме американской «аналитической философии»), которые полностью исключают существование трансцендентности (метафизики). Однако родоначальники науки были именно метафизиками, а значит, в нашем понимании, глубокими рационалистами, поскольку в их максимально рискующей исследовательской жизни ещё горел огонь прежних монотеистических высших ценностей. Вся же последующая история науки является процессом исторического перехода от непосредственного действия высших ценностей эпохи позднего Возрождения в сферу лишь эпизодического воспоминания о них, а затем к их отрицанию и забвению.

Психологический тип западноевропейского ученого, занимавшегося рискованными экспериментами с материей и живой плотью на основе и в перспективе собственной разумной воли, практически полностью исчез из современной науки. Фундаментальная научная мысль суть инерция исчезновения непосредственного присутствия разума и отчаянная попытка продлить воздействие отмирающих высших ценностей на восприятие человека хотя бы в качестве высокоразвитого абстрактного мышления. В отличие от первых ученых рационалистов, которые верили в возможность доминирования человека над природой с помощью научного знания (так утверждала их живая разумная воля), современные ученые резко ослабили свой пыл веры в возможности человеческого разума, обнаружив, что достижения современной науки более чем скромны перед открывшейся бесконечной сложностью мира. Наше время показало, что «слишком человеческие» инструменты науки оказываются слишком примитивны, чтобы заглянуть более подробно в микро и макромир вселенной, окружающих нас подобно двум трансцендентным безднам. Для создания более мощных инструментов познания материального мира нужна принципиально новая система высших ценностей и идей, и основанная на них иная модель мировой цивилизации, в которой движущей силой познания снова станет энергия разумной воли, а не низшие познавательные способности любознательного животного.

Аналогично обстоит дело и с научным постижением феномена Homo sapiens. Почему, например, нельзя понять мировую историю с чисто научной точки зрения? Потому что мировая история является историей человеческого разума, цепью бесконечных противоречий между цивилизацией (разумная воля) и культурой (рассудок и чувственные влечения), где цивилизация эти противоречия перманентно порождает, а культура, наоборот, перманентно их снимает, являясь по сути лишь духовными остатками когда-то присутствовавшего в ней разума. Рассудок можно, конечно, рассматривать в качестве той части сознательной психики, которая одновременно и связывает, и разъединяет ценности цивилизации и культуры, но путать или уравнивать его с разумом возможно только в рамках современной науки. В отличие от рассудка, действующий разум под перманентным воздействием трансцендентного измерения бытия непрестанно изыскивает новейшие средства для создания рациональных коммуникаций между разумными людьми. Фундаментальная наука была последней областью их построения, но одновременно формой разрушения высших монотеистических ценностей западной модели мировой цивилизации.

Сегодня во всём мире преобладает не цивилизация и разум, а повседневная рассудочная культура, так называемое «научное мировоззрение» современных феллахов (архаичная религиозная культура и религиозные мифы отстоят от будущих перспектив мировой цивилизации ещё дальше и безнадежнее). Современная псевдоцивилизация существует во власти мифа о том, что цивилизация – это достижения научно-технического прогресса, подобно тому, как две тысячи лет назад западная цивилизация начинала свое новое существование из христианского мифа, монотеистического религиозного откровения Нового завета. Но любая мифология – это удел культуры и низших ценностей массового сознания, поскольку выдержать максимально разрушительные бессознательные импульсы инстинкта смерти может только разумный человек. Большинство же людей лишены разумной воли и предпочитают ей сон разума во власти различных конечных представлений о мире (мифов). Ещё пару веков назад образ жизни европейского человека начинался и заканчивался почитанием единого бога, а в наши дни человек в современном массовом обществе начинает и заканчивает свой день во власти бесконечного разнообразия достижений научно-технического прогресса.

Современная иррациональная система низших ценностей опирается исключительно на эмпирические знания науки. И хотя теоретические и высокотехнологичные области науки доступны сегодня крайне ограниченному кругу ученых и специалистов, все они также полностью погружены в чисто рассудочные научные парадигмы восприятия и понимания реальности. Современная наука уже не производит высших ценностей и не формирует рациональные коммуникации, поскольку уже не имеет былого трансцендентного фундамента, давшего ей некогда небывалую силу, а трансформация первоначальной метафизической интуиции западноевропейской научной мысли в научно-технический проект развития мировой псевдоцивилизации привело к постепенному исчезновению разума в научной среде. Сегодня фундаментальная наука практически исчезла, тогда как научно-технический прогресс остался и продолжает своё победное шествие как главная современная идеология и миф. Но научные технологии – это не наука, а лишь технологические остатки исчезнувшей рациональной системы фундаментального научного знания, последнего оплота разумных людей в завершающейся модели западной цивилизации.

Современный массовый человек не ощущает тотального мрака «темных веков»  псевдоцивилизации, так как живет исключительно на уровне чувственного восприятия и абстрактного рассудка, опираясь на авторитет науки и веру в научно-технический прогресс, ставшей, фактически, подобием современной религии, создавшей целую систему современных мифов: о происхождении мира и человека, о человеческой психике, о человеческой истории, а также о будущем экономическом процветании и устойчивом развитии (разновидность экономико-социо-гуманитарного научно-технического прогресса). То, что наука, как нам говорят ученые, никогда не стоит на месте и всегда движется вперёд, сегодня для разумных людей звучит, увы, как трагическая ирония. Если наука есть универсальная форма расовой катастрофы и межцивилизационного перехода, то любое современное «развитие науки и техники» есть движение не к постижению и углублению разумной действительности, а ровно в обратном направлении. Современная наука, отринув не только свои собственные, но и любые трансцендентные основания, дифференцируется во всё более специализирующихся областях знания, чтобы вскоре стать главной реакционной силой по отношению к разуму, выродившись в нечто тотально имманентное, материальное, где господствуют наукообразные позитивистские представления и мифы.

Современная научная культура, ставшая тотальной, тем не менее обладает колоссальным запасом прочности, потому что нацелена на сохранение традиции научных абстрактных представлений о мире и человеке в массовом сознании. Но создавать что-то великое эта наука более не способна, поскольку уже не обладает разумной волей. Ученый, увы, более не является разумным человеком, поэтому мы и определяем науку как форму расовой катастрофы Homo sapiens. Размышляя над дальнейшей судьбой мировой цивилизации, мы полагаем, что начало её нового цикла или обновления, то есть выхода из наукообразной догматической клоаки «темных веков», где доминирует тип человека-ученого, начнется там, где смогут первыми объединиться разумные люди, которым нет места в иррациональной социальной структуре массового общества, верующего в научно-технических прогресс и экономическое процветание. Цивилизацию создал и всегда будет возрождать только разумный человек, находящийся на острие онтологии собственного самостановления, преодоления, превосхождения, в то время как массовый человек никогда не выходил за пределы представлений культуры своей эпохи, способных в лучшем случае лишь к сохранению великих идей прошлого, но никогда не производящих великих идей будущего.

 

 

Религия и наука

 

Научные ценности эпохи Просвещения, которые в результате отчаянной борьбы вытеснили из сознания западных народов религиозные ценности, с некоторого времени сами уподобились им. Это подобие показывает, что отработанные идеи, какой бы мерой прогрессивности они ни обладали, постепенно становятся реакционными по отношению к разумной действительности. Любая система высших ценностей, до определенного момента времени поддерживающая рациональные коммуникации как внутреннюю основу функционирования мировой цивилизации, постепенно превращается в миф, поскольку острота ее противоречий постепенно сглаживается под воздействием системы низших ценностей, вследствие чего мощные импульсы разумной воли постепенно сменяются более спокойной энергией биологических и социальных влечений, переходя в традиционные формы культуры.

Историческая судьба религиозных и научных ценностей разворачивается во фрактально-топологической логике развития мировой цивилизации. Высшие ценности, которые тотально владеют сознанием разумных людей на определенном историческом промежутке времени существования мировой цивилизации, неизбежно начинают деформироваться и разрушаться под воздействием трансцендентного измерения бытия на высшее расовое бессознательное. Исчезновение рациональных коммуникаций (расовая катастрофа), которые определяют судьбу мировой цивилизации, происходит в виде трансформации их былой целостности в распадающиеся обломки, представляющие собой систему мифологических представлений о реальности. Такой системой мифологических представлений в современном массовом обществе, пришедшей на смену религиозному самосознанию, выступают представления о бесконечных возможностях научного познания человека, являющихся подобием религиозных представлений о неисчерпаемых истинах библейского откровения. Это указывает на то, что наука — не новое откровение разума, на основе которого будет формироваться новая модель мировой цивилизации, а форма расовой катастрофы её последней действующей модели.

Победа научных ценностей над религиозными только сегодня представляется лёгкой, однако исторически таковой не была. Наука возникла из метафизических идей Декарта и Лейбница, сформулировавших основы научного мировоззрения и научного метода, в серьезнейшей борьбе с церковной властью и её мифологией. Эта «победа», тем не менее, не была тотальной, она не устранила религию полностью из массового сознания, а лишь серьезно подвинула и сократила её присутствие и воздействие, а вскоре и полностью прекратила вести с религией непримиримую борьбу, предлагая различные формы симбиоза или компромисса в принципиальных мировоззренческих вопросах. В политических процессах массовой псевдоцивилизации наука и религия постепенно теряют свой былой антагонизм. Так, в Ватикане появляется собственная обсерватория, которая вполне научно изучает звездные миры, а мусульманские имамы заказывают в научных космических агентствах точную ориентацию алтарей мечетей на Мекку (с помощью искусственных спутников Земли). Наука же вместо божественного творения в начале мира помещает большой взрыв и неуничтожимую материю, и уже более не утверждает господство человека над окружающей его природой, зато на полном серьезе предпринимает меры по установлению контактов с внеземными цивилизациями на других планетах. Подобное сближение религии и науки стало возможным в силу того, что фундамент современных научных ценностей исторически возник из средневековой схоластической теологии. Современная наука, при всем её историческом опыте жесткого противостояния религиозным ценностям, в своей фундаментальной глубине осталась их наследницей, и потому, подобно им, склонна к гегемонии и догматизму.

В наше время наука и религия объективно уже не враги, а союзники в процессах разворачивающейся расовой катастрофы, поскольку между ними исчезли какие-то принципиальные противоречия и они вместе оказались уже не в авангарде строительства мировой цивилизации, а на обочине мировой истории, то есть стали полем человеческой культуры. Сегодня священники крестят межконтинентальные ракеты с ядерными боеголовками, являющиеся средством массового уничтожения людей, то есть в божественных координатах чем-то «дьявольским». А ученые советы университетов возвращают факультеты теологии и принимают к защите диссертации, основанные на религиозных постулатах и священных писаниях. Эти две, казалось бы, полярно-противоположные идеологические позиции представлений о мире сегодня дружно переплелись в общности культурного развития иррационального образа жизни массовой псевдоцивилизации. Стирание серьезных противоречий между религией и наукой говорит нам о том, что эти две формы мировоззрения уже не определяют будущее развитие мировой цивилизации, хотя на непосредственную жизнь человека в его массовом сознании они могут оказывать тотальное влияние.

Для современного человека, будь то обыватель или ученый, верующий в силу науки (особенно после утраты веры в могущество бога), действие подлинного разума заблокировано, так как в его психике преобладающие позиции занимает наукообразный и в-науку-верующий рассудок. Массовое сознание не способно понять, что его окружает уже не разумная действительность, а социальное варварство, находящееся под магическим воздействием достижений научно-технического прогресса на повседневную жизнь. Аналогичным образом в эпоху «темных веков» раннего христианства первые его адепты были буквально загипнотизированы ощущением, что бог присутствует в их душе, давая им невыразимое превосходство над язычниками, для которых божественные силы существовали лишь в реальных природных стихиях. И как полторы тысячи лет назад детей водили для приобщения к единому божественному миру в церковь, так и сейчас их водят на обучение различным наукам в школу, чтобы приобщить их к пониманию мира и человека через веру в научно-технический прогресс. Ведь «разумное» в этой мифологической системе представлений должно необходимым образом быть «научным», как в свое время любая религиозная мысль должна была быть обоснована с позиции священного писания.

Мы не видим серьезных различий между мифологией веры в единого бога и мифологией веры в научно-технический прогресс, рассматривая обе эти веры как двуединую форму духовного бытия западной модели мировой цивилизации, где религия выражала её высшие цивилизационные ценности, а наука выражает процесс её расовой катастрофы. В системе исторических координат мировой цивилизации религиозная и научная мифология топологичны, представляя собой лишь разные фазы одной и той же её модели. Современная вера в научно-технический прогресс является топологическим продолжением христианской веры в единого бога, которая двигала массами рабов и варваров в гибнущей Римской империи на заре становления западной цивилизации. Но если зарождающаяся великая христианская вера на первой стадии своего развития ликвидировала остатки высших ценностей прежней модели мировой цивилизации, римской, поскольку они не позволяли варварской энергии влечений высвободиться для дальнейшего построения новой модели мировой цивилизации на новых трансцендентных началах, то научное мировоззрение, ликвидируя религиозную веру, полностью отказалось от трансценденции, ориентируя тем самым человека на низшие ценности и низшие познавательные способности.

Высшие ценности цивилизации – это всегда та или иная форма разумной воли, то есть такое доминирование высших психических импульсов в человеческой душе, обращенных к трансцендентному миру, которое неподвластно никакой мифологии культуры, каким бы качеством эта культура ни обладала и какой бы «прогрессивной» она ни была. Разум, будучи основой развития процессов мировой цивилизации, есть проекция в сознании бессознательного инстинкта смерти, то есть таких рубежей познания, которые сопряжены с максимальной агрессией и опасностью для жизни. Именно в свете такого понимания разума мы и ставим знак тождества между религиозными ценностями и ценностями научно-технического прогресса. Такая оценка является принципиально новой для нашего исторического времени, ведь до сих считается, что между религиозной и научной культурами существует непримиримый антагонизм, особенно если вспомнить тот суровый путь науки Нового времени, когда она пробивала себе дорогу сквозь мифологию религиозных представлений о мире. Но время изменилось, и современный научно-технический прогресс стал новой мифологией ценностей современной псевдоцивилизации, в толще которых придется пробивать себе дорогу уже новому разумному пониманию мира.

При этом необходимо принципиально различать ценности фундаментальной науки, которые относятся к разумной части внутренних процессов мировой цивилизации, от ценностей научно-технического прогресса. Во фрактально-топологическом мире это означает необходимость различения идеи о существовании единого бога от «человеческой» сети монастырей и церквей, которые присвоили себе монопольное право рассуждать от имени этого бога. Единая система конечных представлений рассудка, как о существовании бога, так и о существовании материи, создает устойчивые связи мировой культуры, стремясь достигать наибольшей массовости в распространении предельно упрощенных представлений о том, что является максимально сложным. И как монастыри и храмы были источником упрощения идеи существования единого бога, так и достижения научно-технического прогресса в силу своей эмпирической достоверности вполне понятны даже варварскому уму, если, для примера, взять возможность коммуникаций посредством смартфона. Между максимальной сложностью идеи единого бога и массовой религиозной жизнью лежит такая же пропасть как между фундаментальной наукой и присутствием в жизни человека достижений (продукции) научно-технического прогресса. Но если нравственные нормы христианства несколько веков были внутренней основой разумной воли западной цивилизации, то фундаментальная наука была такой основой весьма короткий период, трансформировавшись в научно-техническую веру эпохи расовой катастрофы.

Массовое сознание человека всегда ориентировано на что-то очень простое, например, на научно-технический прогресс, то есть на то, что, как рассуждают ученые материалисты, лежит в области эмпирического чувственного восприятия, что «можно пощупать руками». Но трансцендентный мир руками не «пощупать», хотя именно он полностью определяет образ жизни разумных людей. Трансцендентное в принципе не может материализоваться, стать имманентным. Но то, что не представимо и не осуществимо в качестве «человеческого» мира, рано или поздно утрачивает своё реальное воздействие на психику. Однако и попытки очеловечивания разумной действительности, перевода её в чисто земное воплощение, тоже приводит к утрате её содержания. Так, например, идея существования единого бога проходила последовательные этапы человеческой социализации: в начале, в человеческих образах бога в христианской религии Нового завета, а затем и в усилиях метафизической и научной мысли понять замысел божественного творения. Мы указываем на это для понимания той роли, которую играла наука в процессе развития западной модели мировой цивилизации, являясь формой перехода от трансцендентных высших ценностей, создававших разумную действительность, к имманентным низшим ценностям рассудка и чувственного восприятия, то есть формой расовой катастрофы Homo sapiens.

Основное противоречие, которое существует в наше историческое время между культурой и цивилизацией, состоит в том, что научно-технический прогресс стремится сохранить свою абсолютно доминирующую позицию культуры через многочисленные технические коммуникации, то есть полностью изолировать человека от опасного воздействия высшего бессознательного (инстинкта смерти), которому корреспондирует разум. Многочисленные средства массовых коммуникаций стали выполнять функции церкви, в том числе инквизиции, то есть тотально контролировать систему представлений человека, стремясь сделать из него бездушного социального робота или полностью неразумное существо. Так возникает особое сообщество современных интеллектуальных околонаучных кочевников, являющихся фрактальным подобием среды средневековых монахов. Ведь для разработчиков и миссионеров научно-технического прогресса, в отличие от «фундаментальных» ученых, совсем не требуется наличие разума.

Сегодня прозападный мир порождает огромное количество таких околонаучных кочевников, которые множатся в основном на его периферии, стекаясь затем во всевозможные научные структуры и мегаполисы в поисках «лучшей» и «разумной» жизни. Но эти люди не обладают разумом, они обладают лишь цепким прагматичным рассудком, который стремится любой ценой сохранить позиции абстрактных научных представлений о мире, на котором держится современная массовая культура. За счет этих интеллектуальных кочевников во многом и держится современный западный мир псевдоцивилизации, поскольку, вливаясь в научные центры и крупные технологические компании, они создают и поддерживают мифологию научно-технического прогресса как новой искусственной среды своего обитания. Этот социально-политический процесс подобен перемещению христианских монахов в средневековой Европе, где все новые знания о мире, ограниченные догматами церкви, накапливались и систематизировались в религиозных заведениях, а сами монахи кормились в этом процессе как носители идей библейского писания. Так и современные ученые, перемещаясь из одной страны в другую, ведя различные научные изыскания, исследования, проводя научные дискуссии, конференции, составляя научные статьи, читая лекции (аналоги религиозной проповеди), безгранично плодят потоки разнообразной научно-технической и научно-гуманитарной информации о материальном и социальном мире.

Если ранее в западной цивилизации посредником между человеком и трансцендентным началом мира была христианская церковь, то в новейшее время этим посредником выступает современная научная среда, в котором трансцендентное измерение нивелировано до пока еще непознанных свойств материи. Любой «человеческий» институт, к которому принадлежит и наука, всегда стремится упростить и усреднить понимание высшего начала, а то и вовсе его отменить. После подобной отмены эти научные институты (вузы, наукограды, лаборатории, центры по изучению всего и вся) постепенно получают от государства всё больше функций и полномочий, множатся и расширяются, одновременно при этом изнашиваясь и деградируя, поскольку их посреднические возможности не соответствуют суровому духу разумной действительности, который их закономерно перемалывает и измельчает. Наука – это не самоцель в разумном познании мира, а лишь его средство, как, например, религиозные храмы в истории человечества – это не сам бог, а лишь способы приобщения к нему. Когда же наука становится мерой всего, то начинается разрушение и, фактически, исчезновение науки как среды коммуникации разумных людей. Гонка за новыми научными технологиями и создание новых научных центров, подобно истории строительства монотеистических храмов, еще долго будет центральной активностью массовой псевдоцивилизации, однако их содержание будет всё более выхолащиваться, превращаться в имитацию или пародию на разумный мир.

Безусловность и разумность библейского откровения христианской веры утверждалась системой европейской инквизиции. Аналогичным образом, сегодня «разумное» отождествляется с научными методами познания и непререкаемой верой в существование исключительно мира материи. Любое иное мнение подвергается остракизму с помощью всей полноты власти научных институций и его «защитника»: правового и социального государства. Однако постулат о безусловной исключительности научного понимания мира и человека, а также идея научного эксперимента как критерия достоверности этого понимания, для разумных людей является уже духовной архаикой. Мы не призываем полностью отказаться от этой архаики, а лишь указываем на её переход в область «ветхого завета» в понимании разумной действительности, поскольку последняя содержится и в эмпирическом восприятии, но только в таком бесконечно малом количестве, которое требует пренебрежения им при поиске нового трансцендентного основания разумной воли.

 А что же не-западный, огромный, периферийный человеческий мир? Еще столетие назад научно-технический прогресс, будучи основой развития западной модели мировой цивилизации, буквально силой внедрялся ею в жизнь всех колониальных варварских народов. И теперь эти народы, находившиеся в то время на задворках мировой цивилизации и относившиеся к научно-техническому прогрессу в основном враждебно в силу доминирования среди них религиозных ценностей, всё более и более включаются в его процессы по мере развития своих собственных научных и интеллектуальных ресурсов. Более того, они постепенно забирают у цивилизационной метрополии первенство в этом развитии, то есть опережающим темпом устремляются по дороге расовой катастрофы в своем подражании западной модели мировой цивилизации. Это говорит о том, что эпицентр новых высших ценностей и новой модели мировой цивилизации будет располагаться за пределами западного мира, а сам западный мир с его храмами и научными центрами неизбежно превратится в музей.

Процессы торжества науки можно наиболее ярко наблюдать в истории социалистических движений и государств на периферии западной модели мировой цивилизации: в Европе, России и Азии, когда восставшие варвары объявляли себя «прогрессивной исторической силой», а своей официальной идеологией – науку и научно-технический прогресс. Научная идеология и научные структуры стран социализма стали самой наглядной формой расовой катастрофы западной цивилизации, когда вся социалистическая «передовая наука» стремительно обрушилась при падении своей мифологизированной ценностной основы (марксизма-ленинизма). В следующем цивилизационном цикле это произойдёт и со всей остальной «мировой наукой», которая неизбежно будет подвергнута тотальному переосмыслению в результате глобальной перестройки высшей психики человека (действующего разума), а сегодняшнее научное знание станет «ветхим заветом», то есть слишком примитивным для новой, более сложной картины мира.

 

 

Философия и наука

 

Современная наука возникла из религиозной и философской мысли в определенный исторический момент и в определенном месте, а именно, в западной модели мировой цивилизации. Она появилась как комплекс новых идей, призванных заменить собой утрачиваемые позиции тех высших ценностей монотеизма, на которых была построена эта модель цивилизации, и как указание на её совершенно новую историческую модель, где наука стала новой всеобщей верой в научно-технический прогресс и основанное на нем экономическое процветание. Мы привыкли называть эту новую модель капитализмом или промышленно-торгово-финансовым проектом мировой цивилизации. Однако в течение последнего века стало очевидно, что наука является не основанием новой модели мировой цивилизации, а формой расовой катастрофы её доминирующей западной модели, которая превратилась в буферную псевдоцивилизацию (с центром в США).

Подлинная (рациональная) философия всегда стоит на стороне цивилизации, а не культуры, ведь разумное мышление невозможно мифологизировать, поскольку разум перманентно стремится разрушить любое конечное представление о мире. Абстрактный же рассудок не различает культуру и цивилизацию, поскольку оперирует лишь системой привычных представлений о мире, исключающих разумную действительность, сопряженную с великой тайной бытия. Культура всегда идет позади процессов мировой цивилизации, обживая, упрощая и редуцируя новейшие идеи развития мировой цивилизации для их доступности массовому сознанию. В культуре доминируют бессознательные матриархальные инстинкты человека, в которых живет тепло «великой матери» (культ первобытных племен) и которые в наше время сконцентрировались либо в религиозных доктринах, либо в абстрактных представлениях науки.

История расовых катастроф показывает, что, когда мировая цивилизация погружается в очередные «темные века», разумная организация человека почти исчезает в возвращающемся хаосе животных влечений. Поэтому разум и его выразительницу, подлинную философию, всегда легко узнать по крайне негативному отношению к многообразию и преобладанию низших ценностей массовой культуры псевдоцивилизаций. Это не значит, что разум воспринимает культуру как «врага» цивилизации, нет, он только требует от неё занимать подобающее ей место, а именно – в арьергарде мировой цивилизации. Сам же разум всегда идет в авангарде развития новейших идей мировой цивилизации, обгоняя и формируя любые конечные представления рассудка, проявляясь как творческое и стратегическое мышление, радикально обновляющее рациональные коммуникации между людьми. Наука и философия в этом смысле соотносятся между собой также как материальный мир и мир идей, этим же соотношением определяется и их различие в сфере познания. Разум всегда критичен и пессимистичен по отношению к любой реальности, но прежде всего, к самому себе, потому что учитывает предел возможностей познания человеком тайны возникновения мира и себя в нём из-за перманентного обращения к трансцендентности. Наука же оптимистично верит в свои безграничные возможности и готова изучать с помощью своих методов всё что угодно, даже философию и трансценденцию.

Философская идея высших ценностей как основы разумной действительности отрицает современную веру в науку как фундамент последнего рационального проекта мировой цивилизации. С открытием бездонной глубины бессознательной человеческой психики вопрос о непосредственном чувственном восприятии, который ранее казался простейшим опытом сознания и на котором строилась вся экспериментальная база научных знаний и открытий, оказался невероятно сложным. В самой природе непосредственного чувственного восприятия разверзлись такие бездны сверхчувственного опыта, которые более не позволяют осуществить его материальную идентификацию, тем самым тотально его проблематизируют, а с ним и все познавательные способности (сознание) человека. Наука лишь частично признала эти вновь открывшиеся обстоятельства в принципе дополнительности и в понимании решающего влияния сознания наблюдателя на изучаемые им явления, однако признать в связи с этим полную утрату собственных фундаментальных оснований наука, увы, не в состоянии, предпочитая продолжать плодить наукообразную мифологию о мире и человеке.

Разум — трансцендентен, потому что его основания находятся за пределами любых рассудочных систем и представлений, а потому философская мысль не может опираться ни на какую научную систему. При становлении новой модели мировой цивилизации новейшая научная мысль будет опираться на новые философские идеи, которые всегда идут впереди науки, являясь для нее фундаментом. Наука всегда вторична в сравнении с глубиной философской мысли, как вторична культура по отношению к цивилизации, поскольку, в отличие от философии, наука всегда есть часть культуры, а культура не вступает в противоречие сама с собой, она может вступать в конфликт только с архаичными или новыми идеями развития мировой цивилизации.

Мировая цивилизация в своем развитии неизбежно разрушает устои массовой культуры. Это сопровождается философской переоценкой ценностей, то есть появлением таких новых противоречий человеческой жизни, которые выходят за пределы прежнего «человеческого» понимания мира. Ценность отличается от понятия тем, что расположена на границе постигнутого и непостижимого, и когда ценность переходит, превращается в понятия, в рассудочные представления массовых коммуникаций, они обесцениваются, а трансцендентная мера непостижимого, наполняющая их каким-то разумным смыслом, исчерпывается. Именно этот процесс свершился и в современной науке. Она полностью исчерпала свое изначальное метафизическое основание, связанное с постижением метафизической сущности творения, которое присутствовало в философских трудах её первых ученых-метафизиков, и теперь изучает лишь свойства материи, для описания которых вполне достаточно возможностей абстрактных представлений рассудка и эмпирического чувственного восприятия. Материалистический подход в современных научных методах полностью исключает активность высшей психики, разумной воли, что неизбежно приводит все представления современной науки в тупик.

Требование отсутствия противоречий в современной научной мысли, когда такое отсутствие стало конвенциональным критерием истины, для новейшей философской мысли выступает блокирующим препятствием для развития фундаментально новых идей понимания мира и человека. Современная научная мысль практически полностью строится на логике Аристотеля, когда момент логического отрицания противоречия формирует нацеленную на упрощение систему представлений о мире.  Однако уже наука логики в философии Гегеля, в отличие от логики в философии Аристотеля, определяет противоречие главным критерием разумного, полноценного мышления, а удержание противоречия в крайностях его оценочных суждений — критерием для существования взыскуемой им истины. Философия Ницше идет от философской диалектики Гегеля дальше – к силе оценочного суждения, утверждая, что неважно, ложно суждение или истинно, – главное, чтобы оно обладало полнотой, а полнота суждения не может быть не противоречивой, поскольку любая разумная идея противоречива, в отличие от формальной логической системы, построенной на конечных логических операциях. И чем более велика идея, тем более она противоречива, тем более точно она отображает разумную действительность.

Почему философская мысль всегда противоречива? Потому что она всегда имеет дело с границей: «человеческого» и «сверхчеловеческого», то есть с конечными представлениями, с одной стороны, и тем, что скрыто за границей этих представлений, с другой. Например, все наши представления о времени, с точки зрения возможности их понимания, ограничены теми или иными математическими моделями, то есть не выходят за пределы определенной абстрактной схемы. Но трансцендентной границей рациональной мысли всегда является максимальная мера понимания, которая сохраняет предмет в сложности всех элементов его целого. В этом смысле, абстрактная научная схема, конечно, тоже вносит свой вклад в понимание предмета своей мысли, но лишь настолько, насколько этот предмет в этом максимальном упрощении может быть использован в непосредственном опыте человеческой жизни. Так возникает механическое понимание времени как линейной последовательности его одинаковых отрезков. Но какое отношение к сути Времени имеет такая форма его абстрактного и прикладного понимания?

Традиционное представление о том, что классическая философская мысль должна обязательно обладать какой-то системой, то есть опираться на отчетливость определенного научного метода, принадлежит прошлому, а не будущему философской мысли, где разум снова окажется наедине с новейшим трансцендентным началом мира. С философской точки зрения, именно абстрактный человеческий рассудок, потерявший взаимосвязь с разумным пониманием мира, неизбежно замыкается на какой-то формальной логической системе представлений. Многообразие подобных научных систем, вместо единого разумного понимания мира, образует хаос этих замкнутых внутри себя подсистем, каждая из которых находится одинаково далеко как от разумной действительности, так и от понимания подлинных законов природы. Научный язык любой подобной формальной логической системы автоматически становится чем-то мифологическим, то есть рассуждающим не о самом предмете понимания или изучения, а об абстрактном представлении о нем.

То, что сообщает нам современная наука в релизах своих новейших эмпирических представлений о микро и макромире, оказалось не постижением высшей механики Творца (как на то надеялись основоположники науки), а первородным хаосом вселенной. Изначально целостная система науки распалась на различные несвязанные друг с другом теории «научных представлений», часто представляющих собой откровенный набор гипотез и мифов (например, о «черных дырах», «черной материи», «черной энергии» и т.п.), где смысл разумного понимания космологического целого превратился в один большой мифологический взрыв. И если космология Ньютона была целостной в своем представлении о физических телах, где вполне ощущаемые физические объекты имели отчетливо представляемые математические образы: точки, шары, эллипсы и другие идеальные геометрические образы, то теория квантовой механики подобной эмпирической достоверности материи уже не гарантирует (с точки зрения отчетливости представлений их геометрической структуры). Научное мышление оперирует всё более сложным математическим аппаратом, то есть чистой абстракцией научных преставлений о реальности, не имеющей ничего общего с разумной действительностью.

В трудах современных ученых, даже нобелевских лауреатов, мы уже не видим новейших научных фундаментальных идей, а лишь открытия, в основном, прикладного или технологического характера. Науке сегодня не на что опираться, потому что высшие ценности западной цивилизации мертвы, а то, что сегодня называется «философией» в западном мире, является лишь схоластикой несущественных вопросов, имеющих к философии очень косвенное отношение: проблемы языка, проблемы социальных коммуникаций и тому подобное. А нужна ли вообще философия в современной псевдоцивилизации, где целиком и полностью доминируют абстрактно-научные представления о мире, а разум почти отсутствует? Философия как псевдофилософия может только раздражать общество массового потребления и гедонизма, а как подлинная философия для неё не существует вовсе. Последнее столетие наука тихой сапой занималась ликвидацией философии как поля рациональной мысли, подменяя её разного рода наукообразными конструкциями псевдофилософских представлений. Сегодня, с утратой позиций разумного человека в мировой цивилизации, этот разгром философии полностью завершен в академической научной среде, а подлинная философия отныне возможна только вне её.

Поскольку разумный человек исчез из научной среды, следствием этого стали многочисленные попытки растворить философию в чисто научной абстракции. Так появилась современная псевдофилософия, самым ярким примером которой служит американская аналитическая «философия», которая полагает, что философия есть не более, чем «служанка» научной мысли. Подобного рода ситуация не нова в мировой истории. Точно также возникала новая модель мировой цивилизации в момент перехода: от язычества – к монотеизму, когда западноевропейская схоластика требовала от философии быть «служанкой» библейских истин религиозного откровения. Если в момент становления монотеистических религиозных истин, любое философское утверждение должно было ссылаться на авторитет религиозного откровения, то в наше время любая философская мысль должна быть обоснована научным знанием и опираться на научный метод. Философия и наука, конечно, могут пересекаются в своих понятиях и методах, ведь, например, появление в философии таких математических понятий как «фрактал» или «тензор» указывает на то, что наука, как порождение философствующего разума, вполне способна фиксировать движение разумной действительности, быть её инструментом; но заменить философию наука не сможет никогда.

Человек, обладающий хорошо развитым абстрактным мышлением, всегда может пристроиться к какой-нибудь системе представлений культуры своей эпохи, которая доминирует в это историческое время, в прошлом – в каком-нибудь монастыре, в наше время – в каком-нибудь научном центре. Но для человека, обладающего разумом, это неприемлемо. Единственная сфера, где он может заявить о своем существовании в «темные века» псевдоцивилизации – это философия, поскольку это единственная область мысли, где можно освободиться от влияния многочисленных мифов торжествующей массовой культуры. При этом рациональная философская мысль всегда очень ограничена в возможностях выражения своего содержания, будучи вынуждена использовать, как правило, понятия той культуры, которую ей необходимо преодолеть для утверждения новейших идей развития мировой цивилизации. И если, например, философы-рационалисты Нового времени, такие как Декарт и Лейбниц, направляли свою философскую мысль на критическое отношение к догме о божественной воле Творца, которая постепенно становилась рискованной возможностью пробиться через мифологию своей исторической эпохи к научному пониманию разума на основе великих научных открытий, то для современных разумных людей существует аналогичная проблема: пробиться через мифологию представлений о тождестве научно-технического прогресса и цивилизации к новому пониманию той трансцендентной силы, которая произвела мир и человека. Шансов добиться успеха в этой философской работе всегда крайне мало, а в «темные века» они практически равны нулю. Многочисленные колдуны, шаманы и монахи нашего времени, обладающие «научными» степенями, создают атмосферу глубокого отрицания и отвращения к философии у любого человека, обладающего задатками разумной воли. Ведь сегодня «философией» называют в основном разнообразную болтовню, которой разумному человеку лучше не касаться, чтобы не потерять не только свой разум, но даже и здравый рассудок.

Пронзительный холод инстинкта смерти, которым веет от разрушительного характера разумной воли, могут выдержать очень немногие, а потому новейшие идеи развития мировой цивилизации всегда протекают в очень узком кругу людей, и, в основном, в виде философских идей, поскольку философия, в отличие от других видов человеческого знания, всегда испытывает человека на прочность со стороны его духовной организации. В этом смысле российская философская школа рациональной мысли начинает сегодня практически с нуля, который, однако, вмещает в себя понимание всего исторического прошлого мировой цивилизации и предчувствие начала его будущего развития. Этот философский рациональный нуль уже обозначен в философии Гегеля как «ничто», а в учении Ницше как «нигилизм», и нашей задачей является лишь дальнейшее продвижение в этом направлении, поскольку рациональная философия, как и фундаментальная наука, развиваются последовательно: от одного комплекса идей – к другому комплексу, только не научного, а философского содержания.

 

 

Происхождение Homo Sapiens

 

Какие могут быть перспективы у научной мысли, которая полагает, что человек – это всего лишь случайный продукт высокоорганизованной материи или животное, отделившееся от вида человекообразных обезьян в результате случайных процессов эволюции? Изначальное научное представление о человеке как «венце природы» уже ушло в область предания, а его место заняло инфантильное любопытство экспериментатора, био-хакера, исключающее всякое присутствие разумной воли для постижения происхождения мира и человека. Необходимо четко прояснить происходящие в современной науке процессы с разумной позиции, чтобы не оказаться в одной кампании с современными учеными, особенно английскими, которые всё чаще и чаще демонстрируют перспективы научной бессмысленности и даже пошлости. Новая фрактальная картина разумной действительности, как архитектоника новой целостности формирующейся будущей новой модели мировой цивилизации, перестраивает бессознательные пласты человеческой психики, временно возвращая её к животному состоянию в процессе расовой катастрофы. Этому процессу вполне соответствует научный догмат или миф о происхождении человека от примата, поскольку неразумный человек не способен объяснить свое происхождение иначе, чем через собственное биологическое существо.

Если для понимания новейших философских идей развития мировой цивилизации, мы непременно должны возвращаться к философии Гегеля и Ницше, как тысячу лет назад разумные люди в Западной Европе возвращались к осмыслению идей Аристотеля и Платона, то для понимания происхождения разумного человека мы сегодня с необходимостью должны возвращаться к гипотезе Дарвина о происхождении человека от примата. Эта научная теория вступила в жесткое противоречие с божественным мифом о происхождении человека, ведь практически все научные идеи возникали как что-то «еретическое» по отношению к доминирующим религиозным представлениям своей исторической эпохи. Дарвин решал сугубо научно-биологические вопросы, нисколько не замахиваясь на вопрос о происхождении человеческого разума, однако его последователи превратили его научную гипотезу в подобие религиозной догмы. Фашизм, например, вывел из расовой теории Дарвина идею о существовании высшей арийской расы, а большевизм возвел эту гипотезу в догму о единственно верных материалистических представлениях о происхождении разумного человека посредством трудовой деятельности. На этом примере мы видим и понимаем, как именно научная идея трансформируется, превращается в миф, и что процесс расовой катастрофы может идти в разных формах: где-то он зачищает разумную среду людей нашествиями различных варварских масс, а где-то превращает фундаментальные научные гипотезы в догматы научных представлений.

Современная биологическая теория происхождения человека является одним из наиболее ярких примеров трансформации представлений рассудка в систему, которая стирает различия между животным и человеком, тем самым отрицая само существование разума. Человек в современной биологической теории рассматривается как животное, лишь обладающее наивысшей интеллектуальной способностью (рассудком) в среде животного мира. В этой парадигме все «великие» достижения биологии, медицины или генетики ограничены двумя низшими познавательными возможностями человека: непосредственным чувственным восприятием и абстрактными представлениями, которые не постигают и не отображают высших процессов человеческой психики, связанных с действующим разумом. В такой ситуации мы можем с сожалением прогнозировать дальнейший распад и примитивизацию научного знания до уровня полного бессилия и капитуляции перед тайнами природы, а сам этот процесс диагностировать как форму расовой катастрофы Homo sapiens.

Вопрос возникновения разумного человека на нашей планете существует сегодня на таком же нулевом уровне понимания, на каком находилось понимание единого бога в «темные века» мировой истории в начале христианской эры. Сегодня мы имеем лишь примитивный миф о биологической эволюции, который может объяснить происхождение лишь массового существа человека, не обладающего разумом. Конечно, животное начало в человеке имеется и, согласно биологии, медицине или психологии, проявляется у него в широком наборе его животных или социальных влечений. Но мы ведем речь не о доказывании биологического происхождения человека от обезьяны, ведь эта «истина» не способна ничего изменить в судьбе мировой цивилизации, а о происхождение разума у человека, о чём сегодня мы не знаем практически ничего. Но именно разум отличает, отделяет человека от животного, а наука не только не даёт объяснения этому, но, теперь уже очевидно, никогда и не сможет дать.

Мы рассматриваем теорию биологической эволюции и происхождения разумного человека от обезьяны как научный миф, наиболее враждебный разуму. Ложность этой теории является следствием мифологических представлений современной науки о поступательном развитии биологической эволюции и о разуме как самоорганизованной (кем? (вопрос верующего) как? (вопрос ученого)) материи. К этой же мифологии относится миф о линейности развития мировой цивилизации и о совпадении её развития с научно-техническим прогрессом. Мы полагаем, что разумный человек, в отличие от человеческой массы, есть трансцендентный, а не биологический феномен, и что, как субъект мировой цивилизации, он существует лишь в системе рациональных, а не биологических или массовых коммуникаций. Разумным является то, что, тотально определяя человеческую жизнь, не может находиться в поле непосредственных чувственных ощущений, включая любые биологические процессы, или в поле абстрактных операций рассудка с готовыми мыслеформами. Попытки найти компромисс в этом вопросе, то есть выдавать способности рассудка в качестве критерия наличия разума, приводят к мифологии представлений современной научной мысли, где, например, уже полным ходом идут поиски зачатков способностей суждений у приматов, а искусственному интеллекту планируют придать такую силу, которая затмит собой человеческий разум.

 

 

Психология как наука 

 

Мы пользуемся термином «психика» для обозначения сложнейшего внутреннего мира человека, где, по нашему мнению, должен доминировать разум, но где сегодня, фактически, доминируют догмы и стереотипы наукообразного рассудка или непосредственного чувственного восприятия («эмоционального интеллекта»). Наука как форма расовой катастрофы парадоксальным образом утверждает современные научные знания о природе на фоне продолжающейся деградации человеческого разума в сторону низших форм сознания. Этот процесс затрагивает как науку в целом, так и любое из её отдельных направлений или дисциплин. На примере науки психологии, претендующей сегодня на целостное понимание внутреннего мира человека, можно продемонстрировать соотношение между разумной действительностью и рассудочной наукообразной реальностью.

Для того чтобы разум стал понимать породившую его душу (область психологии), он должен прежде сам появиться и состояться в этой душе, выкристаллизовавшись в едином ценностном и понятийном поле (область философии). История мировой цивилизации показывает, что именно философия порождает психологию как свой новый инструмент познания, а затем осуществляет её чисто инструментальное использование, в то время как психология, вырастая из философии, всегда бессознательно возвращается к философским вопросам, для решения которых она совершенно не предназначена. Таким образом, соотношение философии и психологии в цивилизации носит сугубо иерархический характер, где вторая находится в строго подчиненном положении у первой. Всякая психология, взятая сама по себе, в отрыве от своих философских корней, обречена тем самым на некритичность, претензию на обладание «объективным знанием», что делает её наиболее ярким примером науки как формы расовой катастрофы.

Сегодня в психологической науке наступила такая пора, когда психологи, эти вечные ученики и подмастерья философов, уверенно подняли свой, как им кажется, самостоятельный и значительный, «учёный» голос для поучения своих недавних учителей, философов. Психологические доктрины начинают судить каждая из своей парадигмы (а их десятки, если не сотни) даже и о философии как о психологической проблеме. Но инструмент не может «видеть» мастера и исследовать его с помощью своего уже вторичного и прикладного инструментария. Современная психология, забывая собственное происхождение из философии, теряя благодатную связь с её самыми глубокими и последними идеями, тем самым обрекает себя на редукционизм и псевдонаучную схоластику. Ведь вполне очевидно, что и в теоретической, и в прикладной области психология без философии совершенно бесплодна, а атака психологической науки на философию производится только в отношение её (философии) архаичных форм, но никак не в отношение её собственных авангардных основополагающих идей.

Сообщество инфантильных индивидов, неспособных нести личную ответственность, не говоря уже об исторической или цивилизационной ответственности, свойственной только разумным людям, умеет лишь играть в массовые, потребительские и демократические ценности, а также воспроизводить подражательную и показную реальность буквально в любой области человеческой жизни. Для поддержания этого инфантильного образа жизни в массовом обществе сегодня создана целая система психологической схоластики, способной «объяснить» и отрефлексировать любой вопрос в любом ценностном ключе, а также сеть практикующих психологов, которые всегда готовы утешить любого «прихожанина» заботой новейшего культа «великой матери» (психологии), то есть культа, который всегда восстанавливается в человеческой среде в эпоху расовой катастрофы, лишенной системы разумных коммуникаций между людьми.

Миф о том, что психотерапия работает на основе «научных методов» примерно соответствует мифу о происхождении разумного человека от примата (Фрейд и не скрывал, что опирается на теорию биологической эволюции в своей теории базовой человеческой сексуальности). Однако мы утверждаем, что высшая психическая деятельность человеческого разума недоступна науке психологии и её практикующим психотерапевтам, так как она трансцендентна, и, следовательно, не может быть «предметом» их рассмотрения, и что главной психологической проблемой человека времен расовой катастрофы является исчезновение действующего разума из его повседневной жизни.

Предметом исследования современной психологии являются исключительно низшие ценности коллективного бессознательного и массового сознания. И в этом она, конечно, достигла значительных успехов, однако не столько в действительно глубоком постижении психических процессов, сколько в создании иллюзии такого постижения. Мировая сеть психотерапевтов и психоаналитиков сегодня пронизывает массовое общество, и человек (особенно в прозападном социуме) со своими проблемами идет уже не к священнику, а к психологу той или иной школы, где он «подзаряжается» социальным «утешением». В обращении к психологии патриархальная вера западноевропейских христианских народов растворилась в матриархальной сети психотерапии массового общества, которая «лечит» своих «детей» душеспасительными разговорами в духе новой «великой матери». Ведь психология занимается преимущественно сглаживанием или подменой личных внутренних переживаний и противоречий за счет отрицания или устранения из жизни высшего долга, связанного с разумным началом мира. Именно так, без нашествия какой-то агрессивной орды, а с помощью в том числе науки психологии западный разумный мир исчезает из мировой истории буквально на наших глазах.

С разумной точки зрения, при изучении психики человека речь должна идти прежде всего о его высшем расовом бессознательном (инстинкте смерти), которое кардинально отличается от природы массового бессознательного, то есть от неразумной человеческой психики. Так, вполне можно согласиться с теорией психоанализа Фрейда, установившей источник происхождения последней в бессознательных сексуальных влечениях, или с теорией коллективного бессознательного и архетипов в аналитической психологии Юнга, описывающей с помощью этих концептов психику массового человека. В понятийном инструментарии этих двух известных классических школ психологии мы также вполне согласны с их указанием на инстинкт смерти и на трансцендентную функцию как на наиболее глубинные, загадочные и энергоёмкие области человеческого бессознательного. Однако на этом возможности психологической науки заканчиваются, поскольку современные возможности научного знания возникли на философском фундаменте, который в наше историческое время полностью себя исчерпал, а нового фундамента, которым должна заниматься рациональная философия, пока не просматривается.

Разумная воля – это действие трансцендентных высших ценностей человека, которые пронизывают непосредственность его личности в течение всей жизни. Когда их действие прекращается, человек вынужден потреблять исключительно низшие ценности, не позволяющие ему выйти из инфантильного состояния, чтобы повзрослеть, то есть стать разумным человеком. Надеяться на помощь психотерапевта здесь не приходится, так как сам психотерапевт есть образчик современного ученого, полностью погруженного в наукообразную мифологию массового социума. Так замыкается цепочка безумия массового человека, превращаясь в перманентный бессознательный сон разума. Не случайно свою психоаналитическую теорию Фрейд начинал с анализа сновидений, ведь массовое бессознательное – это настоящий сон разума, длящийся всю человеческую жизнь. Будет ошибкой полагать, что приобщение к научному знанию, в том числе психологическому, может как-то прерывать этот сон. Это было еще возможно, когда в научной среде доминировал разумный человек, занимавшийся на свой страх и риск её фундаментальными вопросами, но в наше время в науке преобладает лишь массовый человек: любознательный ученый и интеллектуальный кочевник.

Современный ученый представляет собой образчик той непосредственной легкости психологического состояния человека, который освободился от наиболее сложных и глубоких переживаний, связанных с трансцендентным измерением бытия (разумной действительностью) за счет представления о единственности материального мира, которое рано или поздно будет познано с помощью науки. Это психологическое состояние «легкости», по существу, есть животное состояние человеческой души, которое соответствует ощущению и сознанию «свободы» в представлениях английской эмпирической философии. В качестве примера можно привести известные заявления либерального философа Поппера о том, что Гераклит, Платон, Гегель, Ницше, то есть самые видные философы, – это враги «свободного, открытого общества». Не случайно и то, что примитивная и поверхностная английская философия обходит стороной всё то глубокое в понимании разумной действительности, что появилось после этого состояния естественной «свободы», которая характеризует позиции позитивистской эмпирической мысли, практически полностью опирающейся на абстрактные научные представления. Ведь, если убрать эти подпорки, перед нами вместо разумного человека предстанет неразумное животное, которое живет исключительно своими биологическими инстинктами и социальными привычками. Культ этой животной «свободы», по нашему мнению, и стал в современном массовом обществе психологической базой нарастающей эпидемии неврозов и психозов (к радости армии психотерапевтов всех мастей, которые, подобно армии средневековых монахов, паразитируют на этом погружении массового человека в пучину безумия).

Приведу здесь обширную цитату Ницше из его философской поэмы «Так говорил Заратустра», в которой выражено философское отношение к ученым как психотипу: «Вот моя истина: я ушел из дома ученых и еще захлопнул за собой дверь. Слишком долго сидела моя душа голодной за их столом; не приучился я, подобно им, к познанию, как к щелканью орехов. Свободу люблю я и воздух над свежей землей; лучше буду я спать на воловьих шкурах, чем на званиях и почестях их. Я слишком горяч и сгораю от собственных мыслей, часто перехватывает у меня дыхание. Тогда мне нужно на простор, прочь из всех запыленных комнат. Но они прохлаждаются в тени, они хотят во всем быть только зрителями и остерегаются сидеть там, где солнце жжет ступени. Когда выдают они себя за мудрых, меня знобит от их мелких изречений и истин: часто от мудрости их идет запах, как будто исходит она из болота, и поистине, я слышал уже, как лягушка квакала из нее! Они ловкачи, у них искусные пальцы; что моя простота при их эрудиции! Этой эрудицией вяжут они чулки для духа! Они хорошие часовые механизмы, нужно только правильно заводить их! Тогда показывают они безошибочно время и производят при этом легкий шум. Подобно мельницам, работают они и толкут: только подбрасывай им свои зерна! —уж они сумеют их измельчить и сделать из них белую пыль. Они зорко следят и не слишком доверяют один другому. Изобретательные на маленькие хитрости, подстерегают они тех, чье знание ходит на хромых ногах. И в поддельные кости умеют они играть; я заставал их играющими с таким жаром, что они при этом потели. Мы чужды друг другу, и их добродетели противны мне еще больше, чем их лукавство и поддельные игральные кости. И когда я жил у них, я жил над ними. Оттого и невзлюбили они меня. Они и слышать не хотят, чтобы кто-нибудь ходил над их головами. И все-таки я хожу со своими мыслями над их головами; и даже если бы я захотел ходить по своим собственным ошибкам, все-таки был бы я над ними и их головами». Книги Ницше, одна из которых имеет характерное название «Веселая наука», дают немало указаний на то, о чем мы говорим сегодня в этой статье.

 

 

Искусство и наука

 

Основное противоречие между культурой и цивилизацией сегодня – это противоречие между наукой и искусством. Вера в научно-технический прогресс, утратившая разумное содержание (высшие идеи будущего развития мировой цивилизации) с помощью научно-технологических средств и разработок захватила повседневный образ жизни человека, консервируя и умаляя его интеллектуальные способности до уровня чувственного восприятия. Полноценное эстетическое восприятие себя и мира, присущее разумному человеку, сменилось внешней областью материального потребления, а также всевозможных шоу и развлечений, уходящих всё далее в иллюзорное виртуальное измерение. «Хлеба и зрелищ» снова и на новый лад звучит отовсюду. Но разумное содержание мира, находясь за рамками рассудка и чувственного восприятия, то есть за рамками современной научной абстракции и прикладных технологий, не находя своего воплощения в философии, всё же может врываться в восприятие «последних людей» с неожиданной стороны – со стороны подлинного искусства. Не того современного искусства, которое отображает расовую катастрофу прозападных феллахов, захватывая обломки прежнего разумного содержания их жизни и калейдоскопически комбинируя их в эклектических образах постмодернизма и прочих сумасшедших художественных девиациях, которые можно увидеть сегодня в любом музее современного искусства, а того подлинного искусства, связь с которым имеет только разумный человек.

Только эстетическое, художественное восприятие способно значительное время удерживать связь с трансцендентным измерением бытия, долго не разрушаясь под его тотальным воздействием. Поэтому разум может быть определен еще и как трансцендентный эпицентр, тензор или набор тензоров, формирующий цельное эстетическое или художественное восприятие мира и человека. Чтобы понять, почему именно феномен подлинного искусства, а не религиозная или научная система ценностей наиболее полно выражает воздействие духа времени на психику человека, мы должны указать на то, что практически все высшие ценности имеют отображение и непосредственную связь с высшими образцами творчества высокого стиля своей эпохи. Только эстетика произведений подлинного искусства способна долгосрочно противостоять разрушительной динамике инстинкта смерти, сопряженной с онтологическим потоком Времени. Ценности же научно-технического прогресса действуют, увы, аналогично архаичным религиозным ценностям, стремясь максимально замкнуть быт человека во власти своих ограниченных представлений, в которых выражается прагматизм человеческого рассудка, традиция и культура, пространство повседневных и банальных человеческих коммуникаций. Феномен великого искусства лишен этого «человеческого» прагматизма, а его художественные образы вклиниваются в жизнь человека неизвестно откуда, пронизывая её «дыханием вечности», потусторонности, мощи и красоты, и также неожиданно исчезают, когда их воздействие (живая связь с трансценденцией) ослабевает. Для понимания сказанного выше достаточно задаться вопросом: создаются ли в современной псевдоцивилизации шедевры мирового искусства?

Высшее ощущение целостности бытия в художественном произведении возможно только при условии, что в человеческой психике активна разумная воля, воспроизводящая и связывающая историю мирового духа с настоящим моментом времени в качестве неповторимого фрактального рисунка, обладающего максимальной отчетливостью восприятия, контрастностью противоречия, единства и связи между трансцендентной и имманентной основами мира. Только тогда художественный образ становится шедевром, отображающим «вечное» содержание мира и человека в его фрактально-топологической перспективе. Здесь стоит особо указать, что если религиозные сюжеты в мировом искусстве занимают огромный пласт времени и содержат огромную палитру шедевров, то научные сюжеты присутствуют в мировом искусстве минимально. По нашему мнению, отказ авангардной живописи изображать прежнюю реальность присутствия человека в мире (классический реализм) обусловлена тем, что старый разумный мир начал исчезать, а новый ещё не появился. Еще более сложные процессы начавшейся перестройки рациональной психики можно наблюдать в истории западноевропейской классической музыки, когда её расцвет сменился инерцией волнообразного угасания. То, что процессы упрощения и распада в искусстве значительно опережают по времени такие же процессы в науке, говорит о том, что при утрате разума в  определенной модели цивилизации в результате расовой катастрофы, сначала делаются  безумными и странными её художники, и только позднее – её ученые.

Согласно Платону, демиург есть великий художник, производящий мир как высшее произведение искусства. Разумная идея, находясь на вершине живого образного языка, предназначена понять мир и человека не только во всей их сложности, противоречивости и взаимосвязи, но и в качестве восприятия их художественной целостности в материальном и трансцендентном измерениях. Человеческий язык и искусство, таким образом, есть единая живая эстетика разума или вербально-художественная система исчисления и описания мира в определенную историческую эпоху. Путь разумной мысли неотделим от художественности творческого языка, в котором бесконечная сложность мира никогда не сможет быть измерена возможностями рассудка (и уж тем более искусственным интеллектом, какой бы «силой» он ни обладал). Ведь даже современная идея фрактала, являющегося одновременно сложнейшей геометрической фигурой и художественным образом трансценденции, выступает сегодня лишь метафорой для пояснения новой, временнОй сути разумной действительности.

 

 

Время и наука

 

Будущая философия (как трансцендентная интуиция) обращена сегодня к трансцендентному измерению или феномену Времени, воздействие которого на человеческую жизнь перманентно и тотально. Каждый момент человеческой жизни практически полностью находится во власти его онтологического потока, протекающего как вовне (перед глазами), так и внутри каждого человека (динамика экзистенции). И если в представлении и восприятии прежнего рационального мира время является чем-то механическим и второстепенным для сознания человека, то в новом рациональном мире Время проступает той центральной трансцендентной субстанцией, которая заново определяет процессы высшего бессознательного человека и познавательную иерархию между чувством, рассудком и разумом (в зависимости от полноты восприятия Времени).

Мы утверждаем, что сегодня для человека, обладающего разумом, высшей ценностью жизни становится Время, понимаемое как трансцендентное и творческое измерение разумной действительности. Современное научное мышление, по нашему мнению, не имеет и не может иметь каких-то серьезных подходов к такому пониманию времени. Попытки размышлять о времени, опираясь на авторитет науки (Гуссерль) или на философскую интуицию (Хайдеггер), конечно, происходят, причем постоянно, однако мы не можем признать известные нам или подобные им интеллектуальные конструкции философией, поскольку философия как действующий разум всегда находится в эпицентре новейших идей развития мировой цивилизации, а не является мерой конструктивных возможностей человеческого рассудка. Например, философия Ницше в идеях воли к мощи, вечного возвращения и сверхчеловека, наиболее близко подошла к феномену Времени как новой фундаментальной основы бытия разумного человека (как политического животного, которое не может быть окончательно определено), однако мы не будем останавливаться здесь на её практических аспектах и перспективах. Всему своё Время.

Высшая ценность – это то, что нельзя представить и потрогать, но что тотально определяет жизнь человека во всей ее полноте, пронизывая её бессознательный и сознательный модусы. И если этой ценностью почти всю историю цивилизации было сознание неких высших божественных сил, то в новой модели мировой цивилизации этой высшей ценностью может стать Время. Ведь истина о том, что «бог умер», выражает не исчезновение высшего начала мира, а то, что оно стало принципиально иным, и именно тем, что и производит это радикальное изменение. Онтология этого одновременно разрушительного и созидательного потока самостановления требует указания на него в самом общем виде как на Время. При этом Время как новое измерение или онтология трансценденции (высшая ценность) не существует само по себе, и потому не является ни метафизикой, ни научным физическим термином. Время в науке есть лишь производное механическое понятие для измерения его условных отрезков, то есть абстракция, одно из многих параметров вычислений, хотя наиболее выдающиеся философы, например Кант, и ученые, например Эйнштейн, понимали, что время занимает всё более важное, а может и исключительное место в разумном понимании мира. Современная наука своими «исследованиями» всё более релятивизирует и аннигилирует материальный мир, фактически расчищая от него подступы к той трансценденции, которая этот релятивизм и аннигиляцию инициирует. Так проступает трансцендентное понимание Времени, которое стирает и порождает буквально всё. И перед его неумолимой и суровой мощью только предельно бесстрашные, то есть разумные люди могут продолжать творить историю мировой цивилизации.

Базовый миф массовой системы ценностей, опирающийся на веру в научно-технический прогресс, состоит в том, что в начале мира была материя. Этот миф с точностью до наоборот воспроизводит религиозный миф о духовном начале мира. Однако сегодня, как мы уже указывали, полярная противоположность восприятия мира в религиозной и научной картинах мира практически исчезла. Это относится и к восприятию времени. Время как измерение чисто духовного мира, с одной стороны, и время как измерение материального мира, с другой, мыслится в обоих ценностных системах линейно, как поступательный процесс. И дело здесь не в фундаментально различном пространстве ценностей сознания: чисто духовном или чисто материальном, а в том, что время в них выступает не как высшая, а как второстепенная и зависимая составляющая, которая не является определяющим феноменом или величиной. Подобного рода линейное восприятие времени дает возможность сознанию человека отделить чисто человеческую историю от истории всего остального творения, если мы рассматриваем религиозные представления, или от истории остальной материи, если мы рассматриваем чисто научные представления. Кроме линейности времени обе системы используют нулевую точку его возникновения: в религиозной традиции оно отсчитывается от момента сотворения мира, а в научной теории происхождения вселенной оно начинается с момента большого взрыва.

Мир как линейный процесс существует только при условии, если рассудок представляет исторические события как «точки» математических последовательностей. В этом случае фрактально-топологические цепи становятся линейными функциями представлений о том, что каждый материальный объект имеет максимально четкую воспринимаемую границу. Подобная максимальная отчетливость чувственно воспринимаемой картины реальности материального мира достигается за счет предельного упрощения границы между прошлым, настоящим и будущим, когда прошлое и будущее воспринимается как нечто мифологическое, а настоящее получает статус единственно существующего. Но по отношению к новому разумному восприятию Времени – всё должно быть наоборот. Любая четкая материальная граница природного объекта или идеальная граница абстрактных представлений должна восприниматься как проникаемая и размытая условность, за которой действуют трансцендентные силы (например, Время, в котором прошлое, настоящее и будущее реальности связаны в целостную разумную действительность посредством ощущения его единства, или, выражаясь архаично, причастности к вечности).

Трансцендентное восприятие Времени во фрактально-топологической перспективе исторических событий как раз и дает это высшее ощущение присутствия в них единства, общности, вечности. Это уже не мифологическое чувство, свойственное архаичным религиозным или эзотерическим представлениям, а новое ощущение архитектоники целого, к которому индивидуальная разумная воля человека становится причастна при условии производства ею высших ценностей жизни и во время их производства. Но современная наука высших ценностей более не производит, ведь, будучи в основном проявлением рассудка, а не разума, она стремится, наоборот, буквально всё приводить к некой единой низшей шкале материальных измерений, то есть к такой математической модели, в которой иерархическая сложность познания и ценности жизни должна быть постепенно нивелирована и сведена к математическому ряду с нулевой точкой отсчета. Так наука постепенно оказывается в нигилистической позиции низших ценностей рассудка, в которой беспробудно пребывает массовое сознание псевдоцивилизации, идущее в направлении чувственного восприятия как единственной достоверной формы сознания, то есть проявляет себя как форма расовой катастрофы Homo sapiens.

Нетрудно представить себе, что, например, технологическая мощь компьютеров будет стремительно возрастать с течением времени, как, впрочем, и все остальные достижения научно-технического прогресса. Это, однако, никак не повлияет на действующие абстрактные представления человеческого рассудка, вращающиеся в пределах известных научных представлений о природе мира и человека, в которых любая трансцендентная мера бытия всегда будет оставаться в стороне. Но с точки зрения достаточно больших исторических промежутков времени, например, в сравнении с отдаленным во Времени будущим, любые современные технологические достижения человека могут показаться настолько примитивными, что современного человека на их фоне вполне можно будет полагать неразумным социальным животным. Это понимание ясно указывает, что уровень научно-технического развития не имеет прямого отношения к человеческому разуму, а является лишь его материальным отпечатком во Времени и научной мифологией.

Таким мифологическим представлением сегодня является отождествление развития мировой цивилизации исключительно с научно-техническим прогрессом. Это приводит в том числе и к ряду чисто политических мифов, когда, например, превосходство в науке считают преимуществом в планетарных масштабах, достаточным для реализации геополитической гегемонии. Еще одним примером может служить мифологическое представление о том, что научные «мозги» можно купить или заставить продуктивно работать, создав им комфортные материальные условия для творчества. На таких мифах времён расовой катастрофы, основанных на низших ценностях, функционирует современная буферная цивилизация США, транслируя их буквально всему миру. Однако движение разумного духа мировой цивилизации (расы Homo sapiens) зиждется не на низших, а на высших ценностях, и потому обязательно находит такие человеческие ресурсы, которые смогут их выработать, то есть радикально противопоставить себя бессмысленному валу псевдонаучного информационного мусора научно-технических достижений современной псевдоцивилизации. Разумный цивилизационный процесс трансцендентен, в отличие от имманентных процессов псевдоцивилизации, и потому вовсе не наука, а именно Время не стоит на месте и постоянно движется вперёд, полностью определяя куда именно направлено это «вперёд».

Сегодня мы ведем речь о возникновении и напряжении новейшего лигаристического тензора трансцендентного темпорального пространства, Времени, как активности новой трансцендентной границы сознания человека, обладающего разумом. Этот тензор ориентирован инстинктом смерти на перманентное осознание человеком своей конечности, смертности, что позволяет постоянно очищать ему свою разумную волю от мусора низших ценностей массовой культуры, не позволяя его мысли расслабляться, упрощаться и «размазываться» любой формой мифологических представлений, включая научные. В этой новейшей ситуации разумный человек оказывается в тотальном вакууме окружающей его системы низших ценностей и ценностного нигилизма, не имеющего признаков рациональных коммуникаций между людьми. Чтобы разорвать мрак современных «темных веков», необходимо преодолеть примитивные представления о механическом течении времени, опирающиеся на мифологию ценностей научно-технического прогресса, и обратиться к трансцендентной сущности Времени как к полю новой разумной действительности.

Фрактально-топологическая система координат мировой истории предполагает, что в основе (а не в начале) мира и человека была не материя или дух, а Время, которое, как и понятие бога, практически недоступно для человеческого чувственного восприятия или представления, ведь любая попытка с чем-то ассоциировать трансцендентные понятия приводит к их предельному упрощению. Поэтому во фрактально-топологической системе координат Время существует не в качестве линии, стартовавшей от нуля, а в качестве топологии множественности фрактальных рисунков или процессов, то есть имеет ярко выраженную онтологическую и эстетическую природу. Соответственно и психика разумного человека (как философа и художника в одном лице) предполагает фрактально-топологическое строение или бессознательное нанизывание вполне определённых архитектонических рисунков опыта, проявляющихся в качестве действия разумной воли во времени мировой цивилизации. Эта фрактально-топологическая архитектоника психики перманентно перестраивается во Времени и одновременно (тем самым) сохраняется, что создает максимальное противоречие и напряжение разумной воли (в отличие от стагнирующей и комфортной массовой психологии, преобладающей в буферной псевдоцивилизации). И поскольку события в истории мировой цивилизации повторяются фрактально и топологично, мы должны указать на будущие политические структуры — лигаристические союзы, которые будут инициированы Временем и обращены ко Времени как новому тензору разумной воли, создающему духовное пространство (рациональные коммуникации) для строительства новой модели мировой цивилизации (см. статью «Лигаристические союзы как историческая основа будущей мировой цивилизации»).