Целый ад русофобии

Вадим Бакусев

 

В нынешней ситуации острого противостояния России и Запада просто невозможно удержаться от уже привычной отсылки к нашим классикам — в данном случае к Фёдору Тютчеву, к его стихотворению 1854 года («Теперь тебе не до стихов…») и привычного вздоха — «Было это уже, сто раз было…». «Не целый мир, но целый ад» — точнее, чем русский поэт, не скажешь. Уже тогда, уже давным-давно так называемый Запад начал свое адское превращение в антикультуру и даже в антицивилизацию, а теперь закончил его, став целым, то есть законченным адом, прежде всего «в себе и для себя», в своей внутренней сущности, и уж потом и вследствие этого в отношении России.

Насколько давняя эта «архетипическая» ненависть европейских народов к России (архетипическая в переносном смысле — такого архетипа в психологии нет; но это устойчиво воспроизводимая в истории бессознательная схема), с абсолютной точностью судить трудно. Возможно, она восходит к временам распада праиндоевропейского единства, временам, когда некоторые составлявшие его племена, в том числе прагерманские, подались — как знать, быть может, недобровольно — в маленькую, тесную, скудную ресурсами Европу, этот, как известно, полуостров Азии, а некоторые, в том числе праславянские, остались жить на просторах великой и привольной Русской равнины, причерноморских и прикаспийских степей, в условиях суровой свободы. Зависть и ревность, а, возможно, и обида ушедших или изгнанных на оставшихся  — это, так сказать, природная причина названной ненависти.

Кстати, та же схема в миниатюре была воспроизведена, как я думаю, в свое время уже самими европейцами. В 5-м веке н. э., как известно, произошел исход маленьких германских племен англов и саксов с территории Германии в Британию. Этот внезапный исход не был случайностью — вероятно, англы и саксы, обитавшие на самом севере Германии, у моря, вызывали такое отвращение у остальных германских варварских племен, что те не могли больше стерпеть их соседство и, попросту говоря, приказали им убираться вон под угрозой уничтожения. Даже в сравнении с франками, швабами, тюрингами и проч. англы и саксы были, видимо, просто обнаглевшими грязными, опустившимися  дикарями, к тому же (и это уже не «видимо», а точно, судя по нынешнему английскому) говорившими на примитивном, порченом языке. Они убрались быстро, понимая, что угроза со стороны остальных варваров совершенно реальна и будет приведена в исполнение во что бы то ни стало: на то они и варвары. Если б только эти остальные варвары знали, какие глобальные последствия повлечет за собой исход их неудачных собратьев англосаксов, они, несомненно, исполнили бы эту угрозу!

Но есть и другая, сверхприродная, так сказать, метафизическая, а лучше сказать, глубинно-психологическая причина. Это конфликт между двумя типами душевной организации — европейским матричным (см. мою книгу «Лестница в бездну», где вводится оригинальное, то есть не окказиональное, понятие европейской психической матрицы, а не ее метафора) и русским, сугубо нематричным. Конфликт не простой, а фундаментальный, затрагивающий самые основы бытия, его корень — конфликт между двумя типами человека, конфликт, порождающий с одной из сторон — старинную ненависть, с другой — возрождающиеся презрение и брезгливость.

Эта жгучая, адская ненависть и теперь уже явное желание уничтожить и выражается в повальной, воинствующей русофобии. Гибнущий от собственной глупости и порчи, так и не сбывшийся «последний человек» западной матрицы, замкнувший на своем выродившемся ничтожестве все бытие, не хочет, чтобы был кто-нибудь еще, чтобы был другой, не такой, как он сам, кто-нибудь, у кого есть будущее. И всё, что еще может сделать гибнущий, — попробовать утащить за собой в свою погибель живого. Больше он, уже, в сущности, сгинувший Запад, не способен ни на что и, кажется, сам это понимает, что выражается им, например, в санкциях… откуда? Правильно, из ада. Это не просто экономические и политические санкции — это санкции вообще, санкции как таковые, иными словами, все возможные, реально осуществимые попытки погубить, утащить с собой в свое место — ад то, что живо.

С глубинно-психологической точки зрения, матрица парадоксальным образом играет в отношении России роль бессознательного — оно по своей природе старается нивелировать всякую восходящую динамику, уничтожить все, что выходит или способно выйти за пределы природы. Парадоксальным образом — потому, что матрица есть выродившееся до рассудка сознание, характеризуемое нисходящей динамикой, а Россия еще во многом бессознательна. Но ее бессознательность изначальна, и ей присуща именно восходящая, будущная динамика. На языке классической философии (неоплатоников, Гегеля, А. Ф. Лосева) это положение дел выражается как взаимоопределение эйдоса и меона — становящийся эйдос (самодостаточное бытие), находя себя, одновременно находит свои границы с иным, меоном, а тот поневоле принимает отрицательную, негативную форму эйдоса, рисуемую его границами, изнутри позитивными. И чем больше эйдос становится собой, тем плотнее, «злее» и темнее его внешнее бессознательное, меон. От себя добавлю, что задача эйдоса при этом — вовремя осознать, не проецирует ли он свое собственное бессознательное вовне.

Есть у русофобии, однако, и другие причины. Одна из них относится уже не к матрице, а к тем народам, которые охвачены ею не до конца или совсем не охвачены. Это Китай, другие земли Азии, а также Африки и Латинской Америки, но прежде всего — народы бывшего СССР. Скрытая, видимо, неосознаваемая русофобия, исходящая оттуда, обладает разной степенью интенсивности — от дистанцирования, легкой грусти и разочарования до недовольства и презрения к народу, который в свое время взялся вести за собой других в «светлое будущее» коммунизма, но с позором провалил свою миссию и теперь вслепую барахтается, сомневаясь в себе и не зная, как вернуться к ней и стоит ли это делать вообще. В вежливых формах осознается такого рода русофобия, пожалуй, только в странах ярко выраженной коммунистической ориентации (Китай, Куба и т. д.).

Но главная из этих других причин русофобии — собственная русофобия русского народа. У нее две причины и разные проявления. Одна из причин лежит на поверхности — это нигилизм хамского племени местных торгашей-«либералов», которые, собственно говоря, к русскому народу, как, впрочем, и к любому другому, не относятся. Их русофобия хорошо понятна: самоутверждение хамов реализуется ими как отрицание всего русского в себе и вне себя, но прежде всего в себе. Однако даже в этом они, сами о том не зная, все равно остаются, в сущности, русскими — правда, только в одной из их негативных характеристик. Ведь именно самоотрицание русских, присущее им, хамам, в значительной степени, и есть вторая причина нашей внутренней русофобии.

О, это самоотрицание — очень неоднозначная вещь! Она зиждется на чувстве неуверенности в себе, порождаемом специфической психической (глубинно-исторической) динамикой русского этноса. Специфика этой динамики заключается в исторически растянутой позиции, занимаемой центром самоощущения, субъектности нашего народа, позиции между бессознательным и сознанием. Эта позиция динамична, но ее динамика, направленная вверх, от бессознательного к сознанию, сильно масштабирована во времени в силу большого срока исторического бытия русских. Неуверенность любого субъекта в такой позиции естественна, ведь полная и притом здоровая уверенность в себе присуща либо полной бессознательности, либо полному сознанию. Есть еще полная самоуверенность, по большому счету пустая, а лучше сказать, жестокая и бесстыдная, надменная наглость (некогда стыдливо выраженная самими европейцами при помощи «культурного» греческого слова hybris, то есть дерзость), присущая сознанию, оторвавшемуся от своих бессознательных корней и игнорирующему их. Такое сознание воплощено в европейской психической матрице.

Значительная часть нашего народа, а именно простой, необразованный народ, куда ближе к бессознательному, чем к сознанию, но неуверенность в себе дремлет, не проявляется там, где в силу географических условий не было и нет прямых и обширных контактов с «меоном», с европейской цивилизацией (в прошлом) и квазицивилизацией (сейчас). Там же, где такие контакты были и есть — в крупных городах, портах, на курортах, заграницей, — незрелое сознание русских, вольно или невольно сравнивая себя с иностранцами, очень склонно к самоумалению и самоуничижению, иными словами, к негативной самооценке. А она вполне может порождать и порождает размытую, относительную внутреннюю русофобию. Особенно отвратительна привычка сокрушенно или разочарованно по любому поводу, где надо и где совершенно не надо, сравнивать себя с «европейцами», иностранцами вообще. У торгашей, портных и лиц, тщетно воображающих себя творческой интеллигенцией, эта русофобия выражается в известном комплексе «Василий Фёдоров, иностранец».

Но в фокусе моего внимания — русофобия как таковая, русофобия Запада. И наша внутренняя русофобия эту последнюю только усиливает и провоцирует на агрессию. «Ведь если вы, русские, так отвратительно отрицаете себя, — думают заграничные русофобы, — то, несомненно, заслуживаете не только ненависти, но и презрения.» Ненависть к врагу предполагает уважение к нему — так и было с нашим извечным врагом во времена Советского Союза; презрение — напротив, неуважение в его крайних формах, которое мы и пожинаем сейчас.

Все победы, одержанные над агрессорами с Запада, которыми мы так справедливо гордимся, в том числе и победа в Великой Отечественной, и все возможные грядущие победы останутся неполными и недействительными, покуда мы не изживем в себе свою внутреннюю русофобию, не впадая при этом в ответную бессознательную реакцию евлогии, слепого самовосхваления. Мы сможем сделать это, только если будем быстро и непреклонно идти к все большему сознанию и самоосознанию.

Я начал с поэта, поэтом и закончу:

 

Борьба

 

Века прошли

В борьбе жестокой:

Врага стараясь превозмочь,

Навстречу дню,

Что шел с Востока,

Шла с Запада

Глухая ночь.

Но как бы

Над землею смутно

Ее ни нависала тень, —

Мир знал:

Непобедимо

Утро.

С Востока

Ясный встанет день!

 

Это стихотворение в 1942-м году, в разгар великой войны, написал русский советский поэт Дмитрий Кедрин. Он не случайно, как только мог, обобщил извечные образы — ведь речь идет о том, что было, есть и будет.

 

Апрель 2022