Вадим Бакусев
Для меня как автора здесь, на этом очерке, — последняя станция в моем нынешнем пути; я, в намерении подвести его краткие итоги, уже вплотную приблизился к месту моего назначения. Прежних станций было достаточно много, но, сходя на них ненадолго, напряженно вглядываясь в зримое и незримое, я различил и на свой страх и риск выразил то, что смог, то, что счел главным, но даже и не думал «объять необъятное», Россию. Теперь я сойду окончательно, быть может, уступив свое место другим.
А что же сама Россия? Как оценить ее порывистое, петлистое движение по путям истории, его нынешний момент? Не последняя ли сейчас станция, не последний ли поворот и для нее — или ее поезд либо другое средство передвижения, может быть, с трудом поползет, а может быть, неутомимо понесется, или поплывет, или полетит все дальше и дальше?
В свое время Россия в пьяном угаре сошла или, скорее, во сне свалилась с поезда — выберу все-таки эту, уже привычную и изначальную метафору — своей истории; она расшибла себе лоб и до сих пор, покачиваясь, в смутном ожидании некрасиво, неловко топчется на тесном, грязном, заплеванном полустанке. Но есть еще один, следующий, дополнительный рейс. Успеет ли народ, страна набраться сил, прийти в себя и вскочить в свой вагон — или навсегда отстанет и будет, спотыкаясь, плестись по жалким задворкам истории? Или из последних сил заползет в чужой вагон, и чужой поезд повезет ее по чужому пути, стирая саму суть и само имя России?
Вот целое нагромождение наиважнейших для нашей жизни, для нашего будущего вопросов, но ответ на них может быть сейчас только вероятностным. Видимо, именно ближайшие годы — переломные для нашей истории, и именно они решительно дадут этот ответ. Отсрочка кончилась, времени больше нет. Это понимают уже некоторые умные головы, это, кажется, начинает понимать, как минимум ощущать, и сам народ и даже власть.
Как выглядит нынешняя ситуация с глубинно-исторической и с общей точек зрения и как ее оценить? Что касается первой из них, то можно сказать: две доминанты интегрального русского бессознательного — бессознательные психологические установки, а именно сновидения русской души о Рае всеобщего братства и справедливости и о рае безграничного потребления, то есть, в сознательном выражении, мужские ценности души, духа, с одной стороны, и женские ценности тела, с другой, — не в состоянии гармонизироваться, ужиться или хотя бы примириться, они постоянно борются друг с другом и даже друг друга исключают, и притом иногда самым максималистским образом, вплоть до взаимного уничтожения.
Когда в 20-м столетии верх взяла одна из доминант, «нематериальная», функционально мужская с психологической точки зрения, то другая, материальная, функционально женская, став «рецессивной», немедленно начала требовать своей компенсации. Во внешней, социальной реальности это, естественно, выражалось в активности соответствующих живых носителей, а именно типов психики, точнее, носителей типических бессознательных психологических ориентиров, установок, нестяжательски-коммунистической и торгашески-либеральной, высшего и низшего, нижайшего. Не поддержанная, не закрепленная традиционно слабым, неразвитым русским коллективным сознанием, первая из доминант, высшая, ближе к концу прошлого века мало-помалу поддалась наглому напору второй, став, в свою очередь, рецессивной.
С тех пор прошло тридцать лет, выросло новое поколение русских людей, и процесс явно снова явно пошел вспять. Но это происходит, по всей видимости, на куда более бессознательном уровне, чем на предыдущей стадии, начавшейся в 1917-м. Дело в том, что, во-первых, тогда его вело довольно сильное, развитое сознание большевиков, и он шел в своей открытой, доминантной фазе. Временами они даже пытались на свой лад, а именно непоследовательно, добиться балансировки, гармонизации двух русских сновидений на поверхности жизни в виде гармонизации двух экономических укладов — планового и рыночного («нэп», артели и «хозрасчет»), народной и частной собственности, высшего и низшего в этой области, но так и не сумели добиться выполнения этой задачи, перепоручив ее будущему.
На нынешней стадии такого относительно высшего сознания нет — есть лишь его слабые трансляторы, которые чаще всего искажают, извращают и размазывают его. В любом случае, даже транслируя его буквально верно, они его никак не развивают, а что не растет, то гниет. Такая трансляция мало пригодна для прокладывания русла — а в этом и заключается ведущая роль сознания, — по которому потечет бессознательный процесс. Во-вторых, он подстегивается, стимулируется многочисленными бессознательными комплексами, по большей части травматической природы, теми, которые я описал в предыдущих очерках.
Тем не менее в форме инстинктивного движения, слепого или полуслепого протеста процесс смены фазы сновидения, видимо, очень скоро выйдет на поверхность — признаки этого в виде общественных настроений видны невооруженным глазом. С общей точки зрения, упомянутой мною выше, он — уже на сознательном уровне — стимулируется главным образом бедностью большей части народа. При этом парадоксально, то есть истинно по-русски, бедность во многом ориентирована не на обретение достатка любой ценой, как у любого другого народа, а именно на нематериальные ценности — справедливость, равенство и братство. В этой парадоксальности русской души сказывается определяющее воздействие бессознательного, а точнее, сновидения о Рае равенства, на коллективное сознание. То, что нас губит, а именно чрезмерная бессознательность, в данном случае может нас спасти, пустив сознание по нужному руслу.
И именно в позиции сознания все дело: будет ли оно всегда оставаться ведомым для бессознательного, низшим началом, или внезапно либо постепенно, но не слишком поздно, станет ведущим, высшим? Вот еще один, на этот раз по-настоящему судьбоносный для России вопрос. Их, вопросов, вообще больше, чем убедительных ответов — и это свидетельство близости чего-то нового, перехода к новому.
Можно, кстати, заметить некоторую глубинно-историческую закономерность: в 20-м столетии стадии, или фазы процесса смены двух отмеченных мною доминант русского интегрального бессознательного следовали друг за другом с определенной скоростью. Если первая из них длилась 70 лет, то вторая 30, а если это начало ряда, то следующая может продлиться всего около 10 лет и смениться своей противоположностью. Но тогда перед нами — скажем, в графическом выражении — будет своего рода затухающая синусоида, стремящаяся к нолю. Как же можно понять этот ноль — как будущее достижение искомой счастливой гармонии двух сновидений или как психологическое, а вслед за ним и общее обнуление, взаимное погашение движущих противоположностей русской души?
Если моя гипотеза верна, то и тут решающим фактором будет сознание — высшее сознание, то есть такое, которое расширяет, изменяет и «возгоняет», мелиорирует человеческую природу, в том числе природу общества, будучи направлено на творчество в широком смысле, прежде всего на творчество самого себя, а не на личное потребление. Именно это мелиоративное сознание способно совершить, так сказать, алхимическую трансмутацию — придать процессу другой смысл из двух вышеназванных, обратить его от обнуления к гармонии, то есть к жизнеутверждающему, творческому соединению противоположностей.
Здесь мне придется констатировать весьма печальное, если не удручающее, даже отчаянное положение вещей. Низшее сознание подвергается все ускоряющейся энтропии по закону открытых, ничем не управляемых систем (либеральная «свобода»), к тому же находясь под сильнейшим разрушительным воздействием западных «ценностей», и в том числе никем не контролируемых технологий с их дешевыми, но убийственными для низшего сознания соблазнами. Сама ткань русской души гниет и разлагается. Социальная педагогика, начавшаяся в России с приходом к власти большевиков и закончившаяся, в сущности, вскоре после смерти Сталина, какой бы пробной и зыбкой она ни была, давно в прошлом, хотя ее затухающие следы еще немного тормозят процессы распада. Энтропия отчасти тормозится и курсом нынешней власти на паллиативный, мнимый или настоящий, патриотизм (или неразборчивую смесь того и другого), но в исполнении, не способном решить свою задачу и хотя бы превозмочь вышеназванное воздействие. Вялое загнивание общественной жизни не дает никаких стимулов для роста низшего сознания.
Что касается высшего сознания, то его просто нет — есть только сознание в той или иной степени образованных слоев общества. Эти слои представлены по большей части хамовым племенем «либералов» с его врожденным нигилизмом в смысле оничтожествления, обращения в ничто всего, что оказывается в пределах его досягаемости. Такое сознание направлено на самоистребление и истребление, порчу низшего, народного, потенциального сознания. В деле этого рода порчи мощный союзник хамова племени — само бессознательное в виде сновидения второго рода, сновидения о материальном благосостоянии. Порче в значительной степени уже подверглись гуманитарные науки и образование, а искусство и литература истреблены почти под корень.
Вторая часть общественного сознания в России — сознание носителей высшей власти, неизбежно так или иначе транслируемое ею всему обществу. Своими корнями оно уходит в психологический и социальный тип хамова племени, но вынуждено приспосабливаться к требованиям общенародной жизни. Будучи по своему происхождению и по своей сути «либеральным» и обладая поэтому звериным чутьем, оно на свой лад смутно распознает динамику глубинного баланса сил народной жизни, двух его доминант, но понимает этот баланс по-своему, а именно как необходимость сохранять равновесие, статус-кво ее крайностей любой ценой.
Оно явно ощущает растущее напряжение между ними, хотя бы потому, что с натугой удерживается «меж двух стульев», но не понимает, что это напряжение должно быть так или иначе разряжено, уже близко к своей критической точке, и упорно пытается сохранять этот искусственный, натужный и в конечном счете гибельный статус-кво, до неотличимости похожий на статус-кво самой власти. С этим связаны и ее пустые призывы к «единству нации», ориентированные на игнорирование, замазывание противоположностей. Не понимает властное сознание и того, что «либерализм» и патриотизм несовместимы, ведь лозунг и принцип первого, известный еще древним грекам, всегда гласит: «Где хорошо, там и родина».
Из-за такой неустранимой и, в сущности, шизофренической двойственности сознание нынешней российской власти, по своей функции всеобщее, не способно эффективно направлять и вести за собой всеобщую жизнь, а необходимости социальной педагогики фатально не понимает, да и не в состоянии понять: поэтому оно неизменно отстает от реальной жизни, судорожно и неловко пытается ее догнать, прибегая для этого к очевидным для многих неуклюжим, бесчестным манипуляциям. Ошибочно отождествляя себя с Россией в целом, оно пугает ее же саму тем, что без нее, этой власти, Россия пропадет и что она, эта власть, только и в состоянии обеспечить сохранение и процветание страны, пугает реальными или фиктивными угрозами, и внутренними, и внешними. Но оно, будучи дефектным, скажу это снова, всегда позади жизни в ее историческом измерении и потому, в сущности, только мешает ей. А упорно сохраняя свою позицию, оно не только консервирует основной конфликт, но, став третьей стороной, создает два новых, побочных, искусственно законсервированных, закамуфлированных, замаскированных под компромисс собственных конфликта с каждой из сторон, только драматически умножающих общую латентно-конфликтную обстановку общей жизни.
Если бы это сознание власти было более адекватным, то есть хотя бы чуть более высоким, оно поняло бы: одна из противостоящих сторон нынешней российской жизни рано или поздно должна, обязана взять верх. Исполин обязан сбросить уродливого карлика, присосавшегося к его затылку, пьющего его соки и взамен вливающего усыпительный и разлагающий яд. Оно поняло бы: законсервированный «компромисс» между ними будет равнозначен смерти исполина. Но оно не понимает, кажется, почти ничего — или искусно делает вид, будто не понимает.
Ясно, что ни тот, ни другой вид сознания не годятся для подъема России, для ее исторического перехода к восходящей ветви жизни. Но есть еще и третий вид сознания, представители которого сравнительно малочисленны и которое вышло на поверхность общественной жизни не так уж и давно. Это сознание по большей части людей, выросших при Советской власти и свободных от низкой корысти и «либеральных» ориентаций. Многих из них влечет идеализирующая ностальгия, анцестральные чувства и мысли, направленные вспять. Эта пассивная позиция бесполезна и даже вредна для России. И только меньшая часть этих людей участвует в поиске реальных или воображаемых путей к будущему.
Хватит ли их сознания, чтобы осуществить реальный исторический переход России в будущее уверенной силы? Несмотря на то, что среди них есть по-настоящему умные (то есть не «либералы» и не православные) и дельные люди, думаю, что нет, не хватит. И главным образом потому, что в их рассуждениях, самих по себе во многом правильных, нет основного — ясного понимания или хотя бы представления о высшем и низшем, о верхе и низе в человеческом мире, об уровнях сознания и личности. Не знаю, почему его у них нет: то ли потому, что они просто не знают, не думают об этом, то ли из осторожности или от страха, внушенных нашей демократической или псевдодемократической эпохой. Они, возможно, боятся, что названные выше представления прозвучат «дико» и вызовут как минимум отторжение — ведь такое отторжение и непонимание уже давно вызывает даже у людей, казалось бы, разумных тот единственный, кто открыто и громко заявил об иерархии как принципе роста человеческого могущества и демократии как источнике упадка и гибели, — Фридрих Ницше.
Именно такие представления, типологически подобные, но не тождественные идее большевиков-марксистов о диктатуре пролетариата, необходимы, чтобы у России было будущее. А их в поле русского общественного сознания нет. Нет и представлений об истинной элите народа, элите ума, сердца, чести и воли, способной повести за собой народ в будущее, хотя человеческий потенциал для такой элиты у нас есть.
Так что же — если высшего сознания нет, то, стало быть, у России нет и будущего, то есть достойного ее будущего? По всей видимости и согласно всем законам, историческим, человеческим и психологическим, так оно и есть. Еще несколько лет, и наш поезд уйдет навсегда пустым, без нас. Разве что случится чудо.
И это чудо вполне может и даже должно произойти. Такой вывод основан на психологическом и глубинно-историческом факте: всей энергией, данной организму, в том числе и народному психическому организму, обладает бессознательное, а сознание только пользуется ею, чаще всего бездарно разбазаривая. Если сознание слабо, значит, в бессознательном хранится огромный запас нерастраченной энергии, не использованный сознанием для своего выстраивания. При определенных условиях она может быть не просто мобилизована, а использована для возвышения сознания в исторической «точке бифуркации».
К таким условиям относится, во-первых, определенный критический уровень наличного сознания (поэтому условие не относится к первобытным и другим народам, а именно к тем, которые живут под властью европейской психической матрицы) и, во-вторых, предельно серьезный кризис или даже реальная угроза гибели.
Сходная с нынешней по этому критерию ситуация бывала в России не раз, я уже писал об этом в одном из предыдущих очерков. Великую Октябрьскую революцию в некотором смысле можно считать генеральной репетицией того, что должно произойти в ближайшее время. Тогда никому, то есть обществу в целом, дотоле почти не известные большевики в считанные месяцы стали ведущей силой нашей истории — нежданно и негаданно всего лишь несколько тысяч маргинальных революционеров вдруг словно каким-то чудом превратились в несколько сотен тысяч яростных «пассионариев», полностью перевернувших страну, причем наличие революционной ситуации поначалу было очевидно только им самим, точнее, их вождям.
Нечто подобное может произойти и сейчас, вскоре. Высшее сознание, которого лишь по видимости нет, но которым все равно и вопреки всему чревата Россия, однажды снова и в новом качестве выйдет на поверхность жизни и ускорит общество так, что страна, народ все-таки успеет на свой собственный исторический рейс в будущее силы. Оно должно выполнить как минимум три задачи, к которым Россия уже приступала в прошлом столетии, но так с ними и не справилась: поднять уровень низшего, народного сознания, гармонизировать два сновидения русской души и подвести русский народ, Россию к осознанию и выстраиванию себя как мощной самостоятельной и самодостаточной мировой цивилизации.
Сентябрь 2021