Вадим Бакусев
Владимир Набоков в эссе «Николай Гоголь» мимоходом делает замечание о «поразительной творческой способности русских … действовать в пустоте». Никак в подробностях и даже намеками не разъясненное, это заявление, по-моему, совершенно истинно, то есть соответствует действительности, а именно действительности русской души и ее неспешно, со сбоями становящегося духа [1]. Все дело только в том, чтобы правильно понять, какого рода это пустота.
Во-первых, это была и есть пустота буквальная, физико-географическая — титаническое пространство, заключенное между Уралом, Ледовитым океаном, Тихим океаном и Китаем и настолько ледяное и пустынное, что далеко не освоено и по сей день. Эта пустота и была ареной русских действий на свой страх и риск, которые известны всем, а потому я не буду о них говорить.
Во-вторых, это пустота историческая. Действовал ли в пустоте Петр I, когда развернул Россию в другое будущее, чем ждавшее ее при бездействии, и тем самым предотвратил ее медленную деградацию, а, возможно, и исчезновение? Вопреки традиционным «аргументам» об антихристе и особенно о Европе я утверждаю, что да, он действовал в пустоте, ведь он не хотел делать из России Европу, а стремился превратить ее в другую, абсолютно новую Россию, используя единственно доступные для этого инструменты, то есть европейские. Кстати, Европу он, видимо, рассматривал при этом как цивилизационный и культурный транзит античности — см. его слова о Константинополе, приведенные И. Киреевским и уже процитированные в одном из моих очерков.
Действовали ли в пустоте большевики в 1917-м и несколько далее? Еще более, чем в случае Петра, очевидно, что безусловно да: до этого никто не знал, как делать социалистическую революцию и как потом строить новое, почти неизвестное в конкретном виде общество. Не знали и они, у них были только самые общие соображения об этом, соображения сугубо теоретического, то есть в основном гадательного свойства. Но они действовали в почти полной пустоте незнания (Набоков вздрогнул бы от возмущения), действовали страшно быстро и по-своему эффективно, хотя совершили при этом много тяжких ошибок, объяснимых в том числе именно этими пустотой и скоростью. И Петр, и большевики все же добились некоторых непреходящих результатов только потому, что воплощали собой специфическую глубинную энергию народа, и потому, что умели направить ее в будущее.
Кстати, в скобках замечу: на свой лад в пустоте действовала и вся классическая русская литература, включая Набокова: приняв к сведению античную и европейскую литературу, ее богатый инструментарий, она не стала подобием, слепым подражанием ни той, ни другой. Она стала русской, и только русской литературой, в самом своем ядре ни на что иное не похожей и ни к чему иному не сводимой.
Наконец, не победил ли русский народ в Великой отечественной войне, действуя именно в пустоте, образовавшейся в результате миопии своих военных и политических руководителей, самообмана и обмана власти о непобедимости Красной армии? Так и хочется признать, что все эти русские действия в пустоте — не что иное, как чудеса. Их было много в нашей истории — тут, кроме уже названных, и Смутное время, и 1812-й год:
Гроза двенадцатого года
Настала — кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай, зима иль русский бог?
Разумеется, этот последний, особенный: «Но бог помог…», то есть особенности русской национальной психики. Меня так и тянет продолжить вместе с классиком: «Там чудеса (…) Там Русью пахнет!». Однако все чудеса по природе своей необъяснимы, а эту творческую способность русских объяснить можно и нужно.
Странный, чудной мы народ! Собственной леностью, недуманием и безалаберностью доведенные до края бездны, мы в последний момент вдруг отчаянно отталкиваемся от грозящей уничтожением пустоты и «творчески действуем в ней» или от нее — в немыслимом прыжке совершаем то, что другим было бы, может быть, не под силу. Невесть как в нас собирается тогда воедино обычно рассеянная и потому слабая отвага, энергия, и становится решающей силой, которой хватает на мощное действие. Что такое эта очевидная отвага? Уже только этимология слова открывает нам это: «вага» — весы, в широком смысле слова — равновесие. Отвага — всегда нарушение равновесия, то есть гомеостаза.
Гомеостаз вообще — дело сложное. Всякое развитие как непрерывный процесс — это постоянное незаметное или почти незаметное нарушение гомеостаза и его восстановление по-новому, но в старой логике процесса. Однако и катастрофы — тоже нарушения гомеостаза, только резкие и необратимые. К катастрофам приводят остановки в развитии, заторы и тупики, но главное — нужда в новой логике и новой непрерывности. После катастроф устанавливается новый, во многом другой гомеостаз, в применении к истории — «рвется связь времен».
Такого рода отважные действия в пустоте в русской истории чаще всего были катастрофическими, полностью или частично, а гомеостаз при этом нарушался навсегда или надолго, для всего народа или для его частей. Но вот что важнее всего: чем больше процессы смены одного гомеостаза на другой шли от бессознательных энергий, но управлялись сознанием, тем более трагический характер носил этот процесс. И из всех действий в пустоте наиболее трагичным была Октябрьская революция — ведь она была призвана (сознанием) навсегда заменить один гомеостаз на другой, но этот один, а именно гомеостаз бессознательного, оказался настолько инертно-прочным, что новый гомеостаз, управляемый сознанием, утвердился исторически ненадолго, всего на каких-то семьдесят лет, а старый, даже древний, управляемый бессознательным, будто бы неожиданно восстановился, хотя уже не в прежнем, а в куда более хамском виде.
Если посмотреть на русскую историю с еще более общей точки зрения, обнаружится, что трагизм этой ситуации даже несколько нелеп и комичен: он заключается в усталости русского народа от собственной бессознательности, но в то же время и в нехватке сил, внутреннего импульса для выхода сознания к устойчивому росту, а в физиологической аналогии — в опасно вялых, затянувшихся родах.
Настала пора переходить к третьему пункту, к третьей разновидности русских действий в пустоте. На мой взгляд, это наше будущее и один из его главных символов — космос.
Начну разработку этой темы в нужном мне направлении, чтобы не повторять будто бы по незнанию чужих слов, при помощи — боюсь, что принудительной — современного автора, Анастасии Гачевой. Она пишет: «После первого космического полета, который 12 апреля 1961 года совершил Юрий Гагарин, заговорили о том, что первым Гагариным был Николай Фёдоров, сын князя Павла Гагарина, выдвинувший идею выхода человечества в космос. Гоголь предчувствовал рождение “беспредельной мысли” на “необъятном просторе” русской земли. Фёдоров, откликаясь на это предчувствие, пророчески утверждал: “Наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига”» [2].
Что ж, такие странные люди, как Н. Фёдоров, действительно, весьма склонны улавливать тенденции бессознательного и на свой странный лад выражать их. Конечная цель «общего дела» Фёдорова — «восстановление мира в то благолепие нетления, каким он был до падения». С глубинно-исторической точки зрения, это «восстановление мира» — в сущности, есть движение вспять, к блаженному Раю всемирного братства, но под видом движения вперед. В сновидце-Фёдорове «прообразовательно», символически соединились народный Рай и коммунизм. Но в психологической реальности архетипического мышления здесь столкнулись прошлое и будущее, и это благолепно-символическое столкновение на деле, то есть на деле мышления, заблокировало фёдоровское «общее дело» космического апокатастасиса.
В настоящем русском движении в реальный космос, как известно, никакого благолепия и в помине не было. Пионеры этого движения — Кибальчич, который был цареубийцей и позитивистом, и Циолковский, который был позитивистом и стихийно-расплывчатым коммунистом. Правда, это еще не значит, что на той стадии оно всецело было делом сознания, ведь и само сознание часто мотивируется бессознательным, что особенно заметно в случае Н. Фёдорова. Только психика этого последнего оказалась намного более емкой — она давала широкий простор бессознательным импульсам коллективно-этнического происхождения, и бессознательное у Фёдорова активно участвовало в общем с сознанием деле, хотя оно и зашло в тупик, а у тех двоих, опередивших свое время, от него остался лишь изначальный импульс. Но этот импульс в тупик не зашел, а был подхвачен русской душой в новых условиях.
Отец советской космонавтики С. П. Королев вырос и действовал уже в совсем других условиях — в исторический период, когда сознание, пусть даже не слишком совершенное, после смены старого, векового гомеостаза совершенно новым с силой вырвалось на поверхность интегральной психики, во многом направляя новую жизнь. Этот прорыв был и реальностью, и символическим действием — проекцией внутреннего космоса во внешний. Поэтому исходный бессознательный импульс, импульс русского духа, в его и его сотрудников действиях и в сопровождавшем их народном энтузиазме, даже экстазе, все равно был, иначе невозможно объяснить этот опередивший других рывок в космическую пустоту, в далекое звездное будущее в условиях крайней материальной послевоенной скудости. Импульс подхватило и обработало сознание, благодаря чему действие оказалось не «импульсивным», а хорошо продуманным и подготовленным, о чем свидетельствует решительный успех особенно наших первых полетов в космос.
Итак, космос для России в глубинно-историческом смысле — символ будущего нового гомеостаза, определяемого все большей пробужденностью сознания, растущего и действующего в свободе огромного пространства и времени. Реальное освоение космоса при Советской власти вполне соответствовало этому символу — оно было освоением беспредельного знания о мире и правильном месте в нем человека, освоением по крайней мере в бессознательном и в сознании народа. Военные и народно-хозяйственные цели были тут периферийными и вторичными.
Что же теперь, в последние темные и грязные десятилетия нашей истории? Деградация российской реальной космической сферы при отдельных военных и прикладных успехах в ней уже давно очевидна. И связана она в первую очередь с новой пустотой — отсутствием, зиянием общего смысла народной жизни, постепенно заполняемым тем, что не должно иметь никакого отношения к космосу, — самолюбием и корыстью. Это отказ от принципа будущности.
Причина в том, что здесь Россия оказалась не в своей стихии и сделала это добровольно, хотя и по незнанию: она изменила своему особому богу и попыталась служить чуждому богу матрицы (и, разумеется, мамоны), но отправляет богослужение крайне неумело, сильно отставая от опытных западных адептов этого бога и делая смешные промахи. Примеры — космический туризм, замысел снять на орбите фильм и т. д. — приводить противно, поэтому я лучше назову хорошо проясняющее дело параллельное, совсем свежее явление из немного родственной космосу сферы. Речь идет о российском спорте, а точнее, о его недавних гомерических провалах, к которым дело шло уже давно, и даже не о них самих, а о способах решить эту проблему, предлагаемых теми, кому это положено.
Призыв и наивный расчет на «цифровизацию» в виде создания «цифрового профиля спортсмена» как единственный способ спасти игру говорят о чудовищном непонимании глубинных корней всей нынешней деградации русской жизни, в том числе и в этой сфере. Но ведь выигрывать в спорте, как и везде, способны не «цифровизированные» спортсмены, а только природные таланты. Бессознательная подмена личностного начала коллективно-цифровым в спорте и в других сферах жизни — такой же отказ от принципа будущности, как и в случае с космосом.
Россия, конечно, никогда не откажется от космоса. Вопрос только в том, в каком направлении или, говоря напыщенно, с каким пафосом будет складываться ее космическая активность — в судорожных попытках не отстать от Запада в хищном прагматизме, в том числе в совершенно праздном и лишнем интересе к освоению других миров для себя в условиях, когда надо срочно исправлять собственный загаженный мир, или пойдет по пути бескорыстного познания бесконечности. Этот путь в лучшем из случаев мог бы стать двойственным, и вторая его сторона, самопознание, соответствовала бы «трансцендентной» устремленности русской души, и на этот раз уже не в апокалипсической душевной реализации, а в реальном развитии сознательной стороны своей души, ведущем к достижению психической целостности.
Космос — великий и мощный символ высоты, благородства и высших ценностей, чистоты от всего «земного», то есть приземленного, низкого. Но это и великая пустота, то есть проекция бесконечных возможностей русского народа и всего человечества. Не настала ли для России пора снова начать решительно действовать в пустоте? В новой пустоте, которая должна образоваться в результате полной расчистки нашей жизни от накопившейся грязи?
Июль 2021
[1] Оно, кстати, не оспаривает таковой же способности у других народов — ее примеры можно видеть в истории то там, то сям. А вот результаты их действий в пустоте — дело совершенно другое.
[2] «Мы — надежда мироздания» // Газета «Завтра». 11 апреля 2020. См. также статью А. Комогорцева «Русский космизм и новая мифология развития» (там же. 27 декабря 2019) с изложением мифопоэтической и символической стороны дела. В современной российской публицистике тема «космизма» представлена еще шире.